МАЛЬТИЙСКИЙ ПРОЕКТ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА

Доклад 6 октября 2020 г. на конференции «Государь Император и Самодержец Всероссийский Павел Первый. Особое предзнаменование».

Взаимоотношения между Российской Империей и Суверенным (или Державным; кстати, эпитет «Державный» применительно к Ордену Святого Иоанна был впервые введен в употребление в ходе переговоров Ордена иоаннитов с Императором Всероссийским Павлом I, желавшим таким образом «поднять статус» Ордена, «приравняв» его к статусу Российской Империи как «равному по чести» партнеру по переговорам) Мальтийским Орденом в XVII — XIX вв. носили весьма многогранный характер. В течение многих десятилетий, если не сказать — столетий, создавался феномен, который историк и рыцарь Ордена Святого Иоанна фра Кирилл Туманов (он же князь, или принц, Кирилл Львович Туманов — русский белоэмигрант армяно-грузинского происхождения, перешедший в эмиграции в католицизм) назвал «Русской легендой». Эта легенда создавалась из различных элементов, главным из которых были всяческие спекуляции вокруг средиземноморских интересов России.

Дело в том, что в течение нескольких столетий (фактически — еще со времен Великих Государей Московских и всея Руси Ивана III и Ивана IV, принявших «византийское наследство») отношения России и Турции были не просто напряженными, но и крайне враждебными. Россия не имела выхода в Черное море и этим безнаказанно пользовалась Оттоманская (Турецкая, или Османская) Империя, именовавшаяся также Высокой или Блистательной Портой. Весь XVIII в. прошел под знаком войн России (хотя и не только России, но и других христианских держав — в первую очередь Священной Римской Империи во главе с Австрией, Венеции и польско-литовской Речи Посполитой) с Турцией. После взятия Азова при Петре Великом и многочисленных побед адмирала Федора Ушакова (награжденного в правление Императора Павла I Орденом Святого Иоанна Иерусалимского и причсленного уже в наши дни Русской Православной Церковью к лику Святых) в морских сражениях над флотом Блистательной Порты, Россия стала превращаться в великую морскую державу, которой, естественно, нужен был выход через Босфорский пролив в Средиземное море. В этом свете неоценимое значение приобретал союз России с Орденом Святого Иоанна, боровшегося с тем же врагом — турецким полумесяцем.

Совместное стремление господствовать в Средиземноморье и совместное стремление противостоять воинствующему исламу, были в течении многих лет основой переговоров Российской Державы с Мальтийским Орденом, начатых еще Царем Петром I и продолженных Царицей Екатериной II.

К тому же Французская революция конца XVIII в., резко нарушившая прежний баланс сил в Европе, подстегнула французскую экспансию в регион Средиземного моря. Это революционное движение, прервавшее прежнее стабильное течение жизни, разрушившее «троны и алтари», представляло в то время не менее серьезную опасность для Христианства, чем военный напор со стороны османской Турции.

Перед лицом растущей революционной опасности и руководствуясь соображениями столь же идеологическими, сколь и практическими, Российская монархия не только прекратила любые проявления недоброжелательства в адрес католицизма и, соответственно — подчиненного в тот период римскому папе Мальтийского Ордена, но и при каждом удобном случае стала демонстрировать свою солидарность с ними.

Сближение между Орденом Святого Иоанна и Российской Империей, официально закрепленное Конвенцией 1797 г. (о которой еще пойдет речь далее), давало России возможность создать военно-морские базы на Мальте, служившей «ключом ко всему Средиземноморью», что, вполне естественно, вызвало беспокойство у Франции и Англии, также претендовавших на господство над морями.

Под влиянием докладной записки российского посланника в Константинополе графа Кочубея, Император Павел I решил осуществить наконец давние политические и экономические цели Российской Империи на Ближнем Востоке. Но не путём продолжения неудержимого русского наступления на Турцию (т.н. «больного человека Европы», которая, несмотря на это уничижительное определение, всякий раз выживала и доказывала свою жизнеспособность в ходе войн ХVIII-ХХ вв.), начатого еще Царем Петром I и продолжавшимся вплоть до Императрицы Екатерины II, а, напротив, путем примирения и сближения с Высокой Портой.

Таким образом, для Императора Павла I конечная цель приобретения острова на Средиземном море — будь то один из Ионических островов или Мальта — в корне отличался от целей Императрицы Екатерины II, для которой Мальта была прежде всего центром последующих военно-морских экспедиций против Турции. Для Павла I же речь шла о Мальте как о центре и операционной базе объединённых действий русского и турецкого флота. Не следует забывать, что с 1798 г. существовал формальный альянс между Россией и Турцией и что в Санкт-Петербурге этот альянс рассматривался как единственный ключ, способный открыть русскому флоту — торговому и военному — дверь в зону турецкого влияния, доступ в которую в противном случае представлялся невозможным.

Захват флотом Наполеона Бонапарта (тогда еще — революционного генерала Наполеоне Буонапарте), по пути в Египет, Мальты и изгнание с нее французскими республиканцами Ордена Святого Иоанна в 1798 г. немедленно вызвал противодействие: в Средиземном море появился русский и турецкий флот. Русским флотом командовал адмирал Федор Ушаков. Россия и Турция объединились против революционной армии, присоединившись к антифранцузской коалиции, состоявшей из Англии, Австрии и Неаполитанского королевства обеих Сицилий.

Адмирал Ушаков совместно с Турцией нанес поражение Бонапарту: он овладел Ионическими островами (прежде принадлежавшими Венеции), где была провозглашена республика под турецким (а на самом деле — под российским) протекторатом; таким образом русское влияние распространилось на Адриатику и Средиземное море. В следующем, 1799, г. единоверная Черногория обратилась за помощью и с просьбой о протекторате к православной России; Россия приобрела таким образом плацдарм для осуществления своей балканской политики.

После освобождения адмиралом Ушаковым от французов Ионических островов на повестку дня был поставлен вопрос о Мальте, которую русский Император, как Гроссмейстер Ордена Святого Иоанна, имел намерение возвратить в собственность добровольно отдавшегося под его покровительство Ордена иоаннитов. Это предприятие не имело успеха вследствие происков Англии, стремившейся к господству в Средиземноморье и на всех морских путях в Индию. Англичане формально отказались от захваченной ими в 1800 г. у французов Мальты, чтобы на деле сохранить своё господство над островом вплоть до 70-х гг. ХХ века, несмотря на однозначное решение Аменьенского договора 1802 г., обязывавшее их вернуть его законным владельцам.

Таким образом, «мальтийский вопрос» стоял для России вовсе не изолированно и отнюдь не был данью «игре царя в мальтийские рыцари», но находился в тесной связи со всей внешней политикой Императора Павла I, сосредоточенной вокруг Турции, Ближнего Востока и Средиземноморья.

Переходя к социальному и внутриполитическому аспекту «мальтийского проекта» Павла I, необходимо констатировать, что после короткого периода невмешательства в европейские дела, русский Царь заявил о себе как о непримиримом враге Французской революции, или, если быть точнее — революционного образа мышления, и именно поэтому вступил в коалицию, сформированную против Франции. Очевидно, что Мальтийский Орден и в особенности его учрежденная Императором Павлом, как Великим Магистром, российская ветвь, не мог не играть существенной роли в его обширных, легитимистских по своей сути, пан-европейских и анти-революционных планах.

В данной связи необходимо отметить одно, малоизвестное, но весьма немаловажное обстоятельство: ещё до всех решений, принятых в Санкт-Петербурге в конце 1798 г. мальтийскими рыцарями и Императором Павлом в отношении передачи Царю всех полномочий капитулировавшего перед Бонапартом почти без сопротивления прежнего Великого Магистра барона Фердинанда фон Гомпеша, который сложил их с себя только в 1799 г., Всероссийскому Императору был передан секретный меморандум, автором которого являлся мальтийский рыцарь, оставшийся неизвестным.

В меморандуме была изложена совершенно «революционная» для своего времени, но в то же время «контрреволюционная» и, выражаясь современным языком, вполне «экуменическая» идея: Ордену Святого Иоанна надлежало объединить вокруг себя все военные и интеллектуальные силы старой Европы, без различия национальностей, классов и вероисповедания, с целью воспрепятствовать распространению революционного движения, родиной которого была Франция и которое угрожало не только «тронам и алтарям», но, и при более пристальном рассмотрении — всему порядку вещей, существовавшему дотоле в цивилизованной Европе.

Эти идеи нашли свое повторение в редчайшей (и также анонимной) брошюре, изданной в Швейцарии (в Аарау) через 7 лет после убийства Императора Павла инспирированными Англией заговорщиками (в 1808 г.) под названием: «Павел I, Император России в качестве Мальтийского Гроссмейстера».

В брошюре подробно рассматривался вопрос о возможном и желательном направлении развития идей, усвоенных злодейски убиенным Императором Всероссийским.

Подчеркнем еще раз: в 1798-1799 гг. речь шла о создании международной легитимистской Лиги, христианской, но внеконфессиональной, которая должна была противостоять революционному движению во Франции.

А теперь сделаем краткий экскурс в предысторию взаимоотношений Российской Державы с Мальтийским Орденом.

Первые русско-мальтийские связи возникли еще в правление Петра I, когда в 1697 г. Царь-реформатор отправил за границу своего посланника и ближнего боярина Бориса Петровича Шереметева с дипломатическими поручениями к польскому королю и саксонскому курфюрсту Августу II, к римско-германскому Императору Леопольду Габсбургу, к венецианскому дожу, к папе римскому Иннокентию XII и к Великому Магистру Ордена Св. Иоанна Иерусалимского. Царь Петр поручил Шереметеву войти в непосредственные сношения с Мальтийским Орденом, для совместных действий против турок-османов.

На Мальте Шереметеву была устроена торжественная встреча. Во время аудиенции боярин обратился к Гроссмейстеру с приветственной речью. В своем ответном слове Великий Магистр выразил пожелание, чтобы между Российским Государством и Мальтийским Орденом всегда существовали самые дружественные отношения и взаимная помощь против неверных.

Посланник Царя-реформатора принял участие в большом празднике Мальтийского Ордена в память Св. Иоанна Предтечи, покровителя иоаннитов. За время своего пребывания на Мальте, Шереметев сумел расположить к себе не только Гроссмейстера, но и весь Капитул Ордена Святого Иоанна. В честь царского посла был дан торжественный банкет. А накануне отъезда Шереметева, на прощальной аудиенции, Великий Магистр госпитальеров  фра Раймонд Перейлос де Роккафюль, в знак особого расположения к России и ее посланнику, возложил на него цепь с золотым крестом Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, осыпанным алмазами.

По возвращении в Москву, Шереметев 10 февраля 1699 г. представился Царю Петру на банкете у царского любимца и советника Франца Лефорта. Боярин был в немецком (западноевропейском) платье, с Мальтийским крестом на груди. От Царя Шереметев получил «милость превеликую». Царь поздравил его с «мальтийской кавалерией», позволил ему всюду носить на себе мальтийский крест и составил указ, чтобы Шереметев «писался» (именовался) в своих титулах «мальтийским кавалером».

Таким образом, боярин, а впоследствии ; граф и генерал-фельдмаршал  Б.П. Шереметев, стал первым подданным Российской короны, посвященным не просто в «рыцари чести» («почетные рыцари»), но даже в «почетные командоры» Мальтийского Ордена.

Конец XVIII века вполне мог стать и концом Ордена Святого Иоанна. Но он был также временем вхождения России в Орден госпитальеров. С одной стороны, римские папы, положение которых стало поистине критическим, утратили всякий интерес к благополучию Ордена иоаннитов. С другой стороны — разразилась Французская революция. Сочетание всех этих факторов могло нанести мальтийским рыцарям смертельный удар.

Орден Святого Иоанна владел во Франции крупной земельной собственностью и обладал там юридическим иммунитетом, дарованным ему французскими монархами, освободившими членов Ордена госпитальеров от юрисдикции местных судов и законов. Но декрет французских революционных властей 1792 г. конфисковал в пользу «народа» все владения Ордена иоаннитов во Франции.

Вообще, последняя четверть XVIII века оказалась для Ордена госпитальеров весьма сложным периодом. Внутренние распри, анархия, конфликты с местным населением обострили ситуацию в Ордене иоаннитов до предела. В этот момент Великим Магистром стал один из самых выдающихся деятелей Ордена Святого Иоанна — Эммануил Мари де Неж граф де Роган-Полдю. Огромные долги почти в два миллиона эскудо, полностью расстроенные финансы — вот что де Роган получил в наследство от предшественников. Им были систематизированы старые уставы и разработан новый Кодекс, который с тех пор носит его имя.

Еще более усложнилось положение в Ордене Святого Иоанна Иерусалимского в годы французской революции, чему способствовал и известный авантюрист Жозеф (Джузеппе)  Бальзамо, более известный под именем графа Калиостро и учредивший на Мальте, еще до начала революционных событий во Франции, тайную масонскую ложу. Как известно, 3 из 8 «языков», или «наций», составлявших Орден Святого Иоанна Иерусалимского, были французскими. Не без влияния Калиостро и секретной агентуры французских республиканцев, они превратились в рассадники пораженческих настроений и подрывной деятельности, став своего рода «пятой колонной» на Мальте. В качестве ответа на упразднение Ордена госпитальеров и конфискации его владений Французской Республикой, Великий Магистр иоаннитов де Роган отказался принять на Мальте французского республиканского поверенного в делах и распорядился допускать в свои порты французские торговые корабли только со спущенным трехцветным республиканским флагом.

Англичан же Мальтийский Орден принимал и оказывал им всяческое содействие. Орденские власти иоаннитов следили за укомплектованием английских эскадр и снабжением их продовольствием. Так, со складов Великого Магистра иоаннитов было выдано 20 000 фунтов пороха вице-королю Корсики Эллиоту. Неумолимо надвигался конфликт мальтийских кавалеров с антихристианской Французской республикой.

События в Ордене Святого Иоанна развивались поистине стремительно. Никто из христианских католических правителей Западной Европы не пришел на помощь Ордену госпитальеров. Помощь пришла оттуда, откуда ее меньше всего ожидали — от главы Русской ПРАВОСЛАВНОй Державы, Императора Павла I.

Дело в том, что после конфискации у Ордена Святого Иоанна всех земельных владений во Франции республиканскими властями единственным источником дохода осталось Польское Великое Приорство. Но и здесь у мальтийских кавалеров возникли проблемы.

Еще в начале XVII в. князь Януш Острожский (проживавший на Волыни), — последний мужской отпрыск Рюриковичей в западнорусских землях, принял католичество и решил передать все свои обширные земельные владения Ордену Святого Иоанна Иерусалимского, если род Острожских пресечется после его смерти, что и было зафиксировано в его завещании от 1609 г. В 1672 г. мужского потомства рода Острожского не осталось. Острожский домен (майорат), находившийся на Волыни перешел под управление Мальтийского Ордена в лице назначенного им «рыцаря юстиции» («рыцаря по справедливости»).

Однако уже в начале XVIII века заявили свои права и другие претенденты на Острожский майорат Мальтийского Ордена. Начались бесконечные судебные процессы по вопросу о завещании князя Острожского, продолжавшиеся до 1774 г., когда правительство Речи Посполитой приняло решение о разделе земельных владений князя Януша между его наследниками и созданным по завещанию князя Острожского Великим Приорством (Приоратом) Польским Ордена Святого Иоанна. Основанное 14 декабря 1774 г., оно было последовательно утверждено Польским Сеймом 18 октября 1776 г., папой римским Пием VI, 26 сентября 1777 г. и Великим Магистром Мальтийского Ордена Эммануилом де Роганом 17 ноября того же года.

В 1774 г., через два года после Первого раздела Польши, в результате которого наследство князя Острожского перешло под контроль Всероссийской Империи, Мальтийский Орден был полностью восстановлен российскими властями в своих правах.

В 1794 г., после Второго раздела Польши, уже вся территория Великого Приорства Польского, в том числе и Волынь с землями князя Острожского, отошли к России. Великий Магистр иоаннитов де Роган отправил представителем Мальтийского Ордена для переговоров с Екатериной II упоминавшегося нами выше бальи графа Джулио (Юлиуса) Ренатуса Помпея Литта-Висконти-Арезе, успевшего послужить России на море, удостоиться награждения Орденом Святого Георгия и получить чин контр-адмирала российского флота. Однако переговоры зашли в тупик и, возможно, дело так и не сдвинулось бы с мертвой точки, если бы не скоропостижная смерть Императрицы Всероссийской.

Переговоры были продолжены сыном Екатерины Великой — Императором Павлом I. Еще в 1782 г. Великий князь Павел Петрович, путешествуя по Европе, был принят в Риме папой Пием VI. Встреча с римским понтификом произвела на Павла Петровича неизгладимое впечатление. Уже после смерти Императрицы Екатерины II, Император Павел I подписал проект об учреждении в России папской нунциатуры и даже изъявил желание, чтобы папский нунций (посланник) прибыл в российскую столицу еще до коронации. Папским нунцием при Русском Императорском Дворе стал Лоренцо Литта, родной брат бальи графа Джулио Литта, ставшего в скором времени послом Мальтийского Ордена в России.

По вступлении на прародительский престол Павел I выразил желание закончить дело об Острожском майорате в пользу Ордена Святого Иоанна, заключив с Великим Магистром госпитальеров особую российско-мальтийскую Конвенцию.

4/15 января 1797 г. эта Конвенция была заключена и подписана двумя суверенными державами: Российской Империей и Мальтийским Орденом. С русской стороны ее подписали обер-гофмейстер граф А.А. Безбородко и вице-канцлер князь А.Б. Куракин, от имени Мальтийского Ордена — бальи граф Джулио Литта. Не лишенным интереса представляется полный официальный титул Джулио Литта, который стоял под этим документом: «Юлий Рене, бальи, граф по праву дворянства почетного языка Итальянского, командор разных командорств военного Ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия III степени; польских Орденов Белого орла и Св. Станислава кавалер, Российского флота контр-адмирал и полномочный министр знаменитого Ордена Мальтийского и Его Преимущества Гроссмейстера».

Конвенция, состоявшая из 37 пунктов, дополненная затем еще 8 пунктами, учреждала в России Великое Приорство Мальтийского Ордена, в состав которого могли войти дворяне-католики из числа русских подданных. Кроме того Орден Святого Иоанна получал от Российской короны гарантии сохранности своих владений в Польше и России, а также ежегодного поступления взносов от российского казначейства в доход Ордена.

Кстати, именно бальи граф Джулио Литта привез в Россию и преподнес Императору Павлу I знаменитый образ Пресвятой Богородицы кисти Леонардо да Винчи, вошедший в историю искусств под названием «Мадонна Литта» и с тех пор являющийся одним из главных украшений Санкт-Петербургского Эрмитажа.

В соответствии с Конвенцией 1797 г. было учреждено Великое Приорство Российское, в которое было включено уже существовавшее Великое Приорство Польское, а согласно статье XXIII были учреждены 10 родовых командорств, специально для представителей той части знати Российской Империи, которая исповедовала католичество.

Для Мальтийского Ордена Конвенция 1797 г. имела огромное экономическое и политическое значение. Во-первых, совершенно официально учреждалось Великое Приорство Российское, которое должно было заменить «внутри Мальтийского Ордена Великое Приорство Польши». Кроме ежегодного дохода в 120 000 флоринов, которые Орден Святого Иоанна предполагал получить от последнего, доходы русских наследников должны были составить 300 000 флоринов. А ежегодный взнос в казну Ордена госпитальеров поднимался до 41 000 флоринов. Было дано разрешение на создание новых командорств, а достоинство Великого Приора и Командора было «должно при любых обстоятельствах рассматриваться как субъект Империи при возможном подчинении Мальтийскому Ордену». Также были урегулирован прием в «Орден Мальтийских рыцарей и подтверждение доказательств аристократического происхождения». Они должны были происходить «согласно практике, принятой в Великом Приорстве Польши».

Кроме того, Император Павел I согласился выплачивать Ордену Святого Иоанна Иерусалимского ежегодную сумму в 96 000 флоринов, как погашение задолженности Великого приорства Польши.

Бальи граф Джулио Литта отправил на Мальту кавалера Рачиньского с подлинные документами и сопроводительными письмами. Однако в итальянском городе Анконе Рачиньский попал в руки французов, которые конфисковали и всю дипломатическую почту. Вскоре содержимое его курьерской сумки было опубликовано на страницах французских газет, развернувших ожесточенную кампанию против Императора Павла I, обвиняя его в желании захватить Мальту.

Пока были изготовлены заново акты Конвенции и пока второй курьер прибыл на Мальту, наступила середина лета. Однако процедура ратификации была отодвинута очередным непредвиденным обстоятельством. За 2 дня до прибытия русского посланника скоропостижно скончался Великий Магистр госпитальеров де Роган. Состоялись похороны, а затем выборы нового предстоятеля Ордена иоаннитов.

Новый Великий Магистр Ордена Святого Иоанна Иерусалимского барон Фердинанд фон Гомпеш (первый и единственный немец на этом посту) собрал Капитул лишь 7 августа. Он же и подписал Акт ратификации, а в знак признательности Совет решил объявить Всероссийского Императора Императора Павла I Протектором (Покровителем) Мальтийского Ордена. Бальи граф Джулио Литта был назначен чрезвычайным послом Ордена Святого Иоанна Иерусалимского при Санкт-Петербургском Дворе. А российским послом при Ордене госпитальеров стал Антоний (Энтони) О’Хара, служивший в России еще со времен Императорицы Елизаветы Петровны.

Известие это достигло столицы Российской Империи поздней осенью. 29 ноября/10 декабря 1797 г. Император Павел I принял новое звание Протектора Мальтийского Ордена и получил, так же как и его супруга Императрица Мария Феодоровна, Большой Крест Ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Большие Кресты были вручены Великим Князьям Александру, Константину и Николаю — сыновьям Императора Павла.

Появление Великого Приорства Российского (учрежденного для подданных России католического вероисповедания) и желание многочисленных российских подданных не-католиков также вступить в Мальтийский Орден, навело Павла Петровича на мысль учредить второе Приорство, в которое можно было бы принимать российских подданных не-католического вероисповедания. Прецедент уже был налицо. Ведь вскоре после основания Великого Приорства Российского в нем из 8 бальи Большого Креста только 2 были католиками. А из 35 членов Приорства 10 рыцарей, т.е. почти каждый третий, тоже не были католиками.

Бальи граф Джулио Литта пытался склонить руководство Мальтийского Ордена к решению о выделении рыцарей Святого Иоанна из числа российских католиков в самостоятельное Приорство. 1 июня 1798 г. Великий Магистр фон Гомпеш и Тайный Совет дали свое согласие на этот проект и скрепили его своими подписями. В архиве Мальтийского Ордена имеется соответствующий документ, опубликованный фра Кириллом Тумановым, который мы считаем необходимым процитировать:

«Того же дня (1 июня 1798) Его Преосвященство и Священный Совет, получив все сведения от Досточтимого нашего посланника фра Ренато графа Литта касательно нового учреждения Священного Ордена в пользу русской знати греческого (православного — В.А.) вероисповедания, Нашим авторитетом Мы утверждаем Досточтимому бальи Графу де Литта, подписываем и подтверждаем».

Однако события на политической арене Западной Европы, вопреки ожиданиям, развивались слишком стремительно, и эта мера, направленная на спасение Ордена Святого Иоанна от надвигающейся опасности, оказалась, по сути, бесплодной. Объявление о принятом экстраординарном решении пришло слишком поздно, после того, как Мальта была покинута своими рыцарями. Всего неделю спустя, 7 июня 1798 г., на рейде Мальты появилась передовая эскадра французского революционного флота, шедшего на завоевание Египта.

Возглавлявший экспедицию революционный генерал Наполеон Бонапарт (Наполеоне Буонапарте) потребовал разрешения на высадку войск для пополнения запаса свежею водой. Но это требование было только предлогом. Наполеон сам позднее писал в своих мемуарах, что «…решающим для судьбы Ордена явилось то, что он отдался под покровительство Императора Павла — врага Франции… Россия стремилась к господству над этим островом, имеющим столь большое значение в силу своего положения, удобства и безопасности его порта и мощи укреплений. Ища покровительства на Севере, Орден не принял во внимание и поставил под угрозу интересы держав Юга…» Несмотря на категорический отказ орденских рыцарей, французские войска все же были высажены на остров.

В исторической и популярной литературе уже стали штампом расхожие утверждения вроде: «Трусливый Гомпеш сдал великолепно укрепленный и вооруженный остров Мальту французам без боя» или, в крайнем случае: «Гомпеш, несмотря на то, что в его распоряжении находился сильный и хорошо укрепленный гарнизон, после незначительного сопротивления, 12 июня сдал крепость французам, а сам бежал с острова».

Между тем сохранилось немало иных свидетельств о сдаче Мальты отнюдь не «без единого выстрела», причем свидетельств очевидцев, в т.ч. и самого Наполеона Бонапарта. Согласно этим свидетельствам, Великий Магистр госпитальеров Гомпеш был человек пожилой, больной и нерешительный, отнюдь не воин, а профессиональный дипломат, не имевший боевого опыта. Бальи, командоры, сенешалы и другие должностные лица Ордена Святого Иоанна были старики, не участвовавшие в войнах. Хотя в крепости Ла Валетты имелось 1200 пушек, 40 000 ружей и 1 миллион фунтов пороха, Мальта располагала для своей обороны отнюдь не «сильным, хорошо обученным гарнизоном», а всего 800 или 900 рыцарей (по утверждению Наполеона, хотя в действительности речь шла о «списочном составе», а реально на Мальте в описываемое время пребывало не более 300 кавалеров!), мало пригодных к военным действиям и разобщенных между собой, подобно тому, как были разобщены обычаи и интересы тех наций, к которым они принадлежали; 1800 солдат — итальянцев, немцев, французов, испанцев (большей частью дезертиров или авантюристов, с тайной радостью отнесшихся к возможности соединить свои силы с судьбой самого знаменитого полководца Европы) и 800 ополченцев. Эти ополченцы давно уже чувствовали себя оскорбленными высокомерием рыцарей-дворян и не испытывали никакой привязанности к Ордену Святого Иоанна.

К тому же сама организация ополчения находилась в небрежении, ибо Мальтийский Орден давно уже не опасался вторжения турок, а, напротив, боялся установления гегемонии коренных жителей Мальты, неоднократно восстававших против орденских властей. Хотя фортификационные сооружения были обширны (осматривая мощные орденские форты после сдачи, французский генерал Каффарелли даже пошутил: «Хорошо, что внутри были люди, чтобы открыть нам ворота!»), но моральный фактор сводил их к нулю.

Для сравнения, французская эскадра адмирала Брюэйса, или Брюэ (бывшего графа и офицера королевского флота!), напавшая на Мальту, насчитывала в своем составе 13 линейных кораблей (1 120-пушечный, 3 80-пушечных и 9 74-пушечных), 2 взятых в Венеции 64-пушечных корабля, 4 40-пушечных фрегата, 10 корветов и посыльных кораблей, служивших для охраны. На борту эскадра имела французскую армию вторжения, состоявшую из 15 пехотных полубригад трехбатальонного состава, по 9 рот в каждом батальоне), 7 кавалерийских полков, 16 артиллерийских рот, 4 рот артиллерийского обоза, 8 рот инженеров, саперов и минеров. Артиллерия имела боеприпасов втрое против нормы, 12 000 запасных ружей и т.п.

Общая численность французской армии вторжения (предназначенной для завоевания не только крошечной Мальты, а огромного Египта!) превышала число жителей орденской столицы Ла Валетты и составляла 32 300 штыков и сабель (23 400 пехотинцев, 4000 кавалеристов, 3000 артиллеристов, более 1000 солдат и офицеров других родов войск).

Когда 8 июня передовой конвой французов появился перед островом Гоцо, Великий Магистр барон фон Гомпеш, предчувствуя опасности, угрожавшие Мальтийскому Ордену, собрал Большой совет и заявил:

«Французская эскадра сосредотачивается в пределах видимости с наших берегов. На что нам решиться?».

Мнения разделились. Одни считали необходимым дать сигнал тревоги, загородить вход в порт цепью, взяться поголовно за оружие, объявить остров на военном положении в надежде, что это произведет впечатление на французского главнокомандующего, и тем отвести угрозу. Другие, напротив, демагогически утверждали, что «назначение Ордена — вести войну с турками и потому не следует высказывать какого-либо недоверия при приближении христианского (?!) флота».

Пока продолжалась дискуссия, подошел весь «христианский» флот Наполеона и встал на якорь у входа в порт, на расстоянии пушечного выстрела. Члены Большого Совета, считавшие необходимым обороняться, снова стали с жаром доказывать, насколько неосторожно будет отдаться связанными по рукам и ногам на милость войск Французской республики, с которой у Ордена Святого Иоанна нет дипломатических отношений, и что, если нежно погибнуть, то лучше сделать это с оружием в руках, а не в результате собственной трусости.

«Партия мира» доказывала бессмысленность сопротивления при столь очевидном неравенстве сил и недостатке продовольствия на острове. И все же большинство членов Большого Совета высказались за применение оружия. Великий Магистр госпитальеров дал сигнал тревоги. Крепостные ворота заперли, зажгли печи для каления ядер, распределили обязанности между командирами. Все ополченцы взялись за оружие и отправились на батареи.

И тут на свет Божий выползла мальтийская «пятая колонна». Командор Боредон де Рансижат (Босредон де Рансижа, Буаредон де Рансюэ), принадлежавший к овернскому «языку», выразил протест против оборонительных мер, принятых по приказу орденского руководства. Он заявил, что, будучи французом, никогда не поднимет оружия против Франции, и вручил Великому Магистру соответствующий «манифест». Несколько других мальтийских рыцарей-французов присоединились к этому мнению. Их арестовали и заключили в тюрьму. В то же время другой рыцарь-француз, принц Камилл де Роган, возглавил мальтийское ополчение, имея в качестве подчиненного бальи де Клюньи, также француза. Француз-командор де Месгриньи возглавил оборону острова Гоцо, рыцарь-француз де Вален — острова Комино.

Таким образом, несправедливо было бы огульно обвинять всех рыцарей-французов в нежелании оборонять Мальту от «своих». Французские безбожники-республиканцы были для них не более «своими», чем, скажем, советские красноармейцы для бойцов белого Русского Корпуса на Балканах во Вторую мировую войну. А вот испанские рыцари Мальтийского Ордена почти поголовно саботировали оборону, забаррикадировавшись в своем «оберже» (казарме). В свете подобного поведения и отношения испанских госпитальеров к Ордену Святого Иоанна, в котором они имели честь состоять, становится понятнее, почему «Его Католическое Величество» король Испанский Карл IV де Бурбон сразу после захвата Мальты Бонапартом первым делом конфисковал в своем королевстве владения Державного Мальтийского Ордена, упразднив его и заменив своим собственным, «карманным», Королевским Орденом Святого Иоанна («Сан-Хуан»). Рыцари прочих орденских «наций» распределились по батареям и башням, окружавшим остров.

В 10 часов вечера 9 июня французский флагман «Ориан» (L’Orient) дал сигнал к бою. Генерал Ренье с марсельским конвоем двинулся на остров Гоцо. 10 июня на рассвете сам генерал Наполеон высадился с 3-тысячным десантом между городом и бухтой Святого Павла. Как только десантные шлюпы подошли на расстояние выстрела к мальтийским башням и батареям, те открыли огонь. На него отвечали 24-фунтовые пушки французских канонерок. Орденская пехота противодействовала десанту. В дело вступили стрелки. Целый час потребовался французам, чтобы после ожесточенной перестрелки взять штурмом батареи и башни и выбить мальтийцев из города.

Генерал Барагэ д’Илье овладел крепостью и бухтами Св. Павла и Мальты. Преодолев сопротивление обороняющихся, он захватил батареи, башни и всю южную часть острова, взяв 150 пленных и потеряв убитыми и ранеными до 30 человек. Генерал Дезэ захватил все батареи Марса-Сирокко. К полудню столица Мальты была окружена со всех сторон. Крепость вела огонь по французским войскам, подходившим слишком близко.

Значит, война

Все же была,

как писала (правда, по другому поводу) Марина Цветаева.

Генерал Вобуа почти без сопротивления овладел крепостью Читта Нотабиле. Генерал Ренье захватил остров Гоцо, который оборонял 2-тысячный гарнизон, состоявший из местных жителей, и взял в плен всех защищавших остров орденских рыцарей. В час дня французские шлюпы начали выгрузку 12 артиллерийских орудий и всего необходимого для оборудования 3 мортирных платформ. В операции участвовали также 6 бомбард и 12 канонерок, вооруженных 24-фунтовыми пушками. Несколько фрегатов вплотную подошли к порту.

Вечером 11 июня французы уже могли бомбардировать город 24 мортирами, одновременно с пяти направлений. Около половины пятого осажденные сделали вылазку. Французы отбросили их, взяв несколько пленных. При первых пушечных выстрелах в городе, за стенами которого укрылась большая часть жителей острова с семьями и скотом, вспыхнула паника. Жителей, желавших выйти из города, французы загоняли обратно. В течение всего 10 июня смута в городе все усиливалась. При получении каждого нового известия о взятии французами орденских батарей и башен жители устраивали беспорядки.

В руки французских «безбожников», вместе с другими трофеями, попало знамя Великого Магистра иоаннитов. Его захватили французские солдаты под командованием будущего маршала Мармона (но злопамятный Наполеон, не простивший Мармону совершенной тем в 1814 г. измены, обошел этот эпизод в своих воспоминаниях о завоевании Мальты).

Подготовка французов к бомбардировке возбудила ропот среди ополченцев, не желавших быть свидетелями сожжения своих домашних очагов. Несколько рыцарей было убито толпой на улицах. Гроссмейстер Гомпеш приказал освободить из тюрьмы главного «пораженца» — командора Боредона де Рансижата — и направил его, вместе со своим секретарем Дубле(том), на борт «Ориана», с полномочиями на заключение договора о сдаче крепости французам. Те члены Совета, которые особенно энергично призывали к сопротивлению, теперь настаивали на скорейшем заключении мира, ибо являлись в первую очередь мишенью для народного возмущения…

И все-таки повторим — сдача Мальты не была, как мы видим, совершенно бескровной, а значит — бесславной! Хотя времена изменились, и не нашлось среди рыцарей Святого Иоанна нового Пьера д’Обюссона, способного воскликнуть, как при обороне Родоса от турок в 1480 г.:

«Лучше умрем здесь, нежели отступим! Можем ли мы когда славней за веру умереть?».

Акт о капитуляции был подписан на борту «Ориана» 12 июня в 2 часа ночи. В 8 часов утра того же дня все порты и форты Мальты, а также 2 галеры, 2 шебеки и 2 64-пушечных линейных корабля Ордена Святого Иоанна (один из которых стоял на рейде, а второй находился на стапелях) были переданы французским войскам. Наполеон взял на эти суда матросов, прежде служивших Мальтийскому Ордену.

Из 2000 солдат, служивших ранее Ордену Святого Иоанна Иерусалимского, был сформирован т.н. «Мальтийский легион», включенный в состав французской армии. На службу к Наполеону поступили также гренадеры гвардии Великого Магистра и несколько мальтийских рыцарей, давших убедить себя в том, что Наполеон плывет в Египет «сражаться с мусульманами, по примеру средневековых крестоносцев». (Заметим в скобках, что сия «крестоносная миссия» не мешала Бонапарту одновременно призывать под свои знамена ближневосточных иудеев, утверждая, будто он идет восстанавливать Израильское царство и Храм Соломонов!).

Трофеи, в т.ч. штандарт Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, были отправлены в Париж с генералом Барагэ д’Илье. Найденная в казнохранилище серебряная посуда, из которой госпитальеры кормили больных (стоимостью в миллион ливров) по прибытии Бонапарта в Каир была перечеканена в монету. Взятые французами на борт «Ориана» серебряные статуи 12 апостолов из собора Святого Иоанна затонули вместе с флагманом в морском сражении при Абкуире, в котором французский флот был разгромлен английским адмиралом лордом Горацио Нельсоном.

17 июня Великий Магистр Гомпеш отплыл в Триест. На Мальте остался 4-тысячный французский гарнизон во главе с генералом Вобуа. Все мальтийские рыцари французского и итальянского происхождения получили паспорта для въезда во Францию и Италию (находившуюся также под властью французов). По условиям капитуляции, все остальные рыцари-госпитальеры эвакуировались с острова.

Несмотря на все последующие попытки Павла I вернуть России Мальту, сделать это не удалось.

Сдача французам Мальты в 1798 г., потеря почти всего достояния Ордена Святого Иоанна и его казны, как и позорный акт о капитуляции были вменены в вину Фердинанду фон Гомпешу лично, хотя вряд ли было справедливо превращать его в единственного «козла отпущения». Многие рыцари Мальтийского Ордена, принадлежавшие к его различным приорствам и «лангам», отправились в поисках убежища во владения своего Протектора — в Россию.

Вот краткая хронология событий тех месяцев, которые развивались во все нарастающем темпе.

27 августа 1798 г. Великое Приорство Российское, заручившись поддержкой около 100 зарубежных кавалеров, пребывавших в России, издало Манифест, которым низложило фон Гомпеша и обратилась к  Императору Павлу I с просьбой взять Орден Святого Иоанна Иерусалимского под свою защиту.

В изданном 10 сентября Императорском Указе содержалась ратификация актов Великого Приорства Российского и заявление, что он принимает «весь благомыслящий корпус под Наше верховное правление и Императорским Нашим словом обещаем не только сохранить его во всех установлениях, привилегиях и почестях, но и употребить все старания, от нас зависящие, к восстановлению его в то почтительное состояние, в коем он находясь, споспешествовал пользе всего Христианства вообще и каждого благоразумного государства частно». Там же указывается, что Петербург впредь «будет являться главным местом проведения ассамблей Ордена» и приглашение всем Языкам и Приорствам, равно как всем членам Ордена Святого Иоанна «выразить согласие с этим постановлением».

27 октября 1798 г. собравшиеся в Санкт-Петербурге мальтийские рыцари, члены Великого Приорства Российского и другие рыцари Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, находящиеся в российской столице, составили Прокламацию, в которой провозгласили Императора-Протектора Великим Магистром иоаннитов. Однако Павел I не спешил с принятием этого титула. Он хотел заручиться поддержкой духовного главы Ордена  госпитальеров- папы римского Пия VI.

7 ноября 1798 г. в столице Российской Империи городе Санкт-Петербурге состоялось заседание Великого Приорства Российского. Присутствовавшие рыцари-иоанниты признали Гомпеша виновным «в глупейшей беспечности» и недостойным более носить высокий титул Магистра Ордена Святого Иоанна. На заседании было принято Воззвание, в котором, в частности, говорилось:

«Мы, бальи, Кавалеры Большого Креста, Командоры и Рыцари Великого Российского Приорства, и прочие члены ордена Св. Иоанна Иерусалимского, собравшиеся в Санкт-Петербурге, главном местопребывании нашего Ордена, как от нашего имени, так и от имени других «языков» Великого Приорства вообще и всех членов, в частности, присоединяющихся к нашим твердым принципам, провозглашаем Его Императорское Величество, Императора и Самодержца всея России Павла I Великим Магистром Ордена Св. Иоанна Иерусалимского.

Следуя этому Воззванию и в соответствии с нашими законами и установлениями, мы берем на себя священно и торжественно обязательство в повиновении, покорности и верности Его Императорскому Величеству, Его Высокопреосвященству Великому Магистру».

Фердинанд фон Гомпеш был смещен со своего поста, но, как говорилось выше, лишь в 1799 г., под прямым давлением «римского» (австрийского) Императора Франца Габсбурга, он отказался от своего звания.

5 ноября 1798 г. папа римский написал в Петербург бальи графу Джулио Литта из монастыря Кассини близ Флоренции, что он пришел в ужас, «узнав, что Великий Магистр, ради спасения собственных интересов, проявил недостойную слабость, принеся в жертву весь Орден». И далее, ссылаясь на «Декларацию» Павла, папа писал: «мы будем сотрудничать с любой властью, которая необходима, так как в дополнение к напечатанному акту, подписанному Императором, все остальные языки и приории, вместе и по отдельности, приглашаем присоединиться к вышеназванному акту, чтобы Орден мог быть восстановлен в своем былом величии».

Папа римский не знал еще о решении капитула Великого Российского Приорства, поэтому заключил письмо следующими словами: «Мы хотели бы узнать, сколько рыцарей из других приорств присоединились к благородному порыву Императора, и какую резолюцию они могут принять в подтверждение этого и в пример другим».

Только узнав о содержании этого письма, Император Павел решился на принятие титула Великого Магистра иоаннитов, решив, что формальное согласие папы имеется. 13/24 ноября Император принял этот титул. «Мы принимаем титул Великого Магистра этого Ордена, и в связи с этим возобновляем личные обещания, которые Мы делали ранее в качестве Протектора, а именно — на вечно сохранить неприкосновенными все учреждения и привилегии этого знаменитого Ордена, как в отношении свободного отправления религиозных и различных контактов с этим связанным, которые вытекают отсюда для Рыцарей католического вероисповедания, так и в смысле юрисдикции Ордена, местопребывание которого Мы назначаем в Нашей Императорской Резиденции; сообщаем также о том, что Мы не прекратим в будущем употреблять Наше влияние для роста Ордена…»

Церемония интронизации состоялась в санкт-петербургском Зимнем Дворце. На Императора Павла I были возложены все знаки достоинства Гроссмейстера (Великого Магистра) госпитальеров, хотя формального посвящения его в рыцари Ордена Святого Иоанна так и не произошло. Посредством дипломатических нот этот факт был доведен до сведения глав иностранных государств.

С тех пор восьмиконечный мальтийский крест с «ласточкиными хвостами» на концах прочно вошел в символику Русской Императорской армии — начиная со штандартов и знамен и кончая полковыми знаками.

Почти все светские правительства Западной Европы, кроме Франции и Испании, проводившей в тот период откровенно профранцузскую политику, признали нового Гроссмейстера иоаннитов. В пользу признания Императора Павла в качестве такового свидетельствует и тот факт, что данное международное решение получило инаугурацию ни кем иным, как «первейшим из первых» среди коронованных особ Европы — Императором «Священной Римской Империи Германской Нации» и Апостолическим Королем Венгрии Францем II (c 1806 г. — Императором Австрии Францем I) Габсбургом, Протектором Великого Приорства Богемского Ордена Святого Иоанна Иерусалимского); «римский цесарь» пошел еще дальше в своем признании законности избрания Императора Павла новым Гроссмейстером Мальтийского Ордена, повелев конфисковать у Гомпеша священные реликвии Ордена госпитальеров, которые прежний Гроссмейстер сохранил, найдя убежище в Австрии.

В соответствии с имеющимися на сегодняшний день данными, к числу реликвий Ордена Святого Иоанна относились:

1)корона Гросcмейстера мальтийских рыцарей, увенчанная белым восьмиугольным крестом;

2)крест, сделанный по образцу Cвятого Истинного Креста, в золотой оправе, украшенный драгоценными каменьями;

3)десница (правая рука) Святого Иоанна Крестителя, помещенная в особом ковчеге, украшенном самоцветными камнями (которой в Восточной Римской, Греческой или Византийской, Империи поставлялись Патриархом Константинопольским Митрополиты Греческой Православной Церкви);

4)маленькая икона Богоматери Филермской в золотой рамке с бриллиантами;

5)золотой ромбовидный медальон, с вделанным в него шипом из тернового венца Спасителя, который, согласно орденской традиции, принадлежал Гроссмейстеру госпитальеров Жану-Паризо де Ла Валетту.

В августе 1799 г. депутация мальтийских рыцарей была принята в Петергофе Всероссийским Императором Павлом I, Великим Магистром Державного Мальтийского Ордена. Рыцари-госпитальеры просили Павла Петровича принять святыни Ордена иоаннитов в знак благодарности за оказанные Ордену Императором Всероссийским благодеяния и заботу. Павел I решил отметить это событие с особой торжественностью.

В сентябре Императорский двор перебрался на осеннее время в Гатчину, на 12 октября было назначено бракосочетание Великой Княжны Елены Павловны. На этот же день были назначены и торжества перенесения мальтийских орденских святынь.

В 10 часов утра из Гатчинского дворца по направлению к Ингенбургу, где находились представители Мальтийского Ордена, выехал Императорский кортеж. После встречи депутации мальтийских рыцарей и краткого молебна, все повернули обратно во дворец. Во главе крестного хода торжественно шествовало духовенство, за которым в золотой карете ехал бальи граф Джулио Ренато Помпео Литта, везший на красной бархатной подушке золотой ковчег с частью десной (правой — В.А.) руки Иоанна Крестителя. За графом следовали мальтийские рыцари в черных мантиях с белыми восьмиконечными крестами, везшие небольшую икону Божией Матери Филермской и частицу Креста, на котором был распят Спаситель. Рядом с каретой бальи графа Джулио Литта в парадном облачении Великого Магистра иоаннитов шествовал Император Павел I, в сопровождении родовых Командоров и рыцарей Великого Приорства Российского.

По прибытии к дворцу Император Павел I сам взял золотой ковчег и внес его в дворцовую церковь, где святыня была положена на отведенное для нее место.

В память этого события Русская Православная Церковь установила 12 (25 по новому стилю) октября празднование перенесения из Мальты в Гатчину части древа Животворящего Креста Господня, Филермской иконы Божией Матери и десной руки Святого Иоанна Крестителя.

Царь Павел I выделил свыше 7 фунтов золота ювелиру Ф.К. Теремену, который выполнил золотую ризу, усыпав ее драгоценными камнями. Он же изготовил и два ковчега — для десницы Св. Иоанна Крестителя и частицы Креста Господня.

Праздник торжественно отметили еще лишь раз в 1800 г., а после злодейского убийства Павла I масонскими «агентами английского влияния» при русском дворе он только значился в месяцеслове, но более не отмечался. Пятьдесят лет реликвии хранились в санкт-петербургском Зимнем дворце.

В 1923 г. итальянское правительство обратилось в Москву с просьбой вернуть реликвии Мальтийского Ордена (между прочим, тогдашний вождь Италии Бенито Муссолини, за свои заслуги в подготовке признания Ватикана и Ордена Святого Иоанна итальянским правительством был удостоен звания почетного бальи Большого Креста чести и смирения Мальтийского Ордена и сохранились его фотографии с мальтийским крестом на шее). Однако исполнить эту просьбу оказалось невозможным.

Какое-то время они находились в православном соборе в столице Эстонии Таллине (бывшем Ревеле), но затем были перевезены в Данию к Вдовствующей Императрице Марии Феодоровне. После ее смерти святыни оказались вначале у короля Георга (Георгия) II Греческого, который передал их югославскому королю Александру Карагеоргиевичу, и они хранились в специальной часовне в королевском дворце. После оккупации Югославии войсками Гитлера, Муссолини, Хорти и царя Болгарии Бориса в 1941 г. юный король Югославии Петр II Карагеоргиевич успел отправить святыни, перед тем как покинул страну, в один из православных  монастырей. Считалось, что следы их затерялись. В действительности же дело обстояло иначе.

Десница святого Иоанна Крестителя тайно сохранялась в Острожском монастыре, но там она была обнаружена титовской спецслужбой «Удба» и передана в государственное хранилище. В 1968 г. один из полицейских сообщил об этом Цетинскому игумену Марку (Каланья) и епископу Даниилу, которым удалось вызволить святыню и положить ее в черногорский Цетинский монастырь.

В 1993 г. десница Святого Иоанна Крестителя и часть Животворящего Креста Господня были переданы в Цетинский монастырь Рождества Пресвятой Богородицы. После развала Югославии и превращения Черногории в самостоятельное государство святыни были перенесены в Цетинский исторический музей. Интересно, что гербом Черногории, вновь обретшей независимость (которая была ликвидирована Сербией после Первой мировой войны), на груди гербового черногорского орла появился геральдический щит с белым восьмиугольнным мальтийским крестом на красном поле.  Герб на груди коронованного сербского двуглавого государственного орла также идентичен гербу Ордена Святого Иоанна Иерусалимского — он тоже представляет собой геральдический щит с белым (но не восьмиконечным, как на гербе современной Черногории, а прямым) крестом на красном поле, но с добавлением четырех белых букв «С» («Сербия Спасет Себя Сама») по углам креста. Но это так, к слову… Филермская икона Божией Матери до сего времени находится в музее, хотя церковные власти не раз обращались с ходатайством о возвращении святыни.

Для обеспечения постоянного существования Ордена Святого Иоанна в России Император Павел I, в соответствии со статьей XXIII российско-мальтийской Конвенции 1797 г., своим Указом учредил своим Указом для членов Ордена иоаннитов из числа представителей самых аристократических семейств России родовые командорства. Павел Петрович также пожаловал Ордену Святого Иоанна Иерусалимского один из самых прекрасных дворцов в Санкт-Петербурге, принадлежавший князю Воронцову и получивший название «Мальтийского Дворца», внутри которого были построены римско-католическая базилика для католического Великого Приорства Российского (в которое, впрочем, входили не только католики!) и православная домовая церковь для Великого Приорства Греко-Российского, в которое входили православные мальтийские рыцари. Он также щедро одарил оба Российских Приорства.

Говоря о внешнеполитическом аспекте «мальтийского проекта», еще раз подчеркнем, что для Императора Павла в 1798-1799 гг. речь шла о создании международной легитимистской Лиги, христианской, но внеконфессиональной, которая должна была противостоять революционному движению во Франции. Иными словами, Император Павел I хотел создать международную общехристианскую анти-масонскую организацию. Естественно, что масонским деятелям Европы это пришлось не по нутру. Павлу I был вынесен смертный приговор, который и был вскоре исполнен лицами, состоящими в одной из санкт-петербургских франкмасонских лож английского обряда.

В заговоре, вероятно, был замешан и его сын, будущий Император Александр I. Не это ли раскаяние в двойном смертном грехе — цареубийства и отцеубийства — стало причиной его таинственной «смерти» — добровольного оставления Александром I престола (замаскированного его якобы «внезапной смертью» в Таганроге в 1825 г.). Загадка так называемой «Таганрогской мистификации» и появления таинственного старца Федора Кузьмича до сих пор остается одной из неразгаданных тайн российской истории.

Тем временем события вокруг нового Гроссмейстера мальтийцев развивались следующим образом. 16 марта 1798 г., папский нунций во Флоренции по указанию римского понтифика направил папскому нунцию в России  Лоренцо Литте в Петербург послание, гласившее:

«В довершение к тому, что Великий Магистр Гомпеш незаконно был низвергнут из сана, новым Великим Магистром Ордена был провозглашен российский Император… Апостолические постановления оставляют за Святым Престолом исключительное право судить о личности Великого Магистра, равно как и определять статус Ордена, в котором устанавливаются точные и неизменные правила, касающиеся избрания предстоятелей Ордена, изменить которые может только Папа».

Манифестом от 29 ноября 1798 г. «О установлении в пользу Российского дворянства Ордена Святого Иоанна Иерусалимского», Павел I учредил 98 родовых (фамильных или семейных) командорств («Jus patronatus») на территории Российской Империи. Его же Манифест от 28 декабря 1798 г. устанавливал правила приема и старшинства принятых в Мальтийский Орден российских дворян. В этом манифесте, в частности, констатировалось:

«Орден Святого Иоанна Иерусалимского в империи Нашей составлен быть имеет из Великого Приорства Российско-Католического, основанного учреждением 1 января 1797 года, и из Великого Приорства Российского, основанного учреждением 12 ноября 1797 года».

Для вступления в Великое Приорство Российское, православному необходимо было представить доказательства, что данная семья принадлежит к наследственной аристократии «по крайней мере сто пятьдесят лет». Законные же наследники основателя родового командорства Ордена Святого Иоанна не обязаны были представлять в это Приорство доказательства своей принадлежности к аристократии с тем, чтобы их включили в число наследников.

Сложная ситуация, в которой оказался папа римский Пием VI, наложила свой отпечаток на его действия в отношении событий, происходивших в Ордене Святого Иоанна.

20 января 1799 г. папа Пий VI направил своему нунцию в России Лоренцо Литте особую памятную записку (Меморандум), секретную по своему содержанию. Касаясь решения мальтийских рыцарей о низложении Фердинанда фон Гомпеша, папа римский отмечал:

«…следовало не только полностью доказать предъявленные Великому Магистру обвинения, но также, прежде чем приступать к лишению его сана, необходимо было предъявить значительное количество доказательств его вины, а также иметь зрелость суждений и, кроме всего прочего, надо было получить согласие представителей всех «лангов». Та поспешность, с которой Российское Великое Приорство приступило к действию, которое может быть совершено только по решению Апостольского Престола, не могла не удивить Его Святейшество… Следует отметить, что благородная решимость постоять за честь и достоинство Ордена вселила слишком большое усердие в души рыцарей, составляющих Российское Великое Приорство, и они, не удовлетворившись смещением настоящего Великого Магистра и не дождавшись ответа Его Святейшества, провозгласили нового Великого Магистра.

Подобное быстрое развитие событий не могло не опечалить душу Его Святейшества. Он убежден, что Его Величество Имеператор Всероссийский, оказывая Свое Высочайшее покровительство Иерусалимскому Ордену и удовлетворяя просьбу рыцарей, составляющих Росийское Великое Приорство, не имел в своих чистых помыслах ничего, кроме намерений защитить их права, подтвердить их полномочия и возродить былую мощь Ордена. С другой стороны, Его Святейшество не может забыть о правах принадлежащих Апостольскому Престолу на монашеские ордены, правах, возлагающих на него ответственность перед всем миром и в том числе перед членами Ордена, перед правителями государств, в которых находятся его члены — ответственность за любое действие, ущемляющее права Святого Престола, или противное Уставу самого Ордена. Итак, будучи не в состоянии одобрить или, по меньшей мере, обойти молчанием все действия, совершаемые Российским Великим Приорством, Его Святейшество вынужден напомнить членам, его составляющим, о необходимости их подчинения Святому Престолу, от которого они зависят, согласно Уставу, а также настоятельно им указать, насколько они уклонились от Устава Ордена, как в случае с провозглашением Великим Магистром Его Императорского Величества… Они не должны также забывать о декрете Григория XIII от 1589 г., по которому было установлено, что впредь только Святому Престолу будет принадлежать право решать судьбу Великого Магистра Ордена, сколь бы тяжелы не были его поступки и что по этому поводу не может быть никакой обиды… Исходя из этих соображений Его Святейшество должен был бы передать священную истину своему высокому окружению, если бы он санкционировал акции, предпринятые недавно Великим Приорством Российским».

Содержание этого письма стало известно канцлеру Российской империи графу Безбородко, который доложил о нем Императору Павлу. Разгневанный Павел I лишил бальи графа Джулио Литта звания поручика (лейтенанта, т.е. заместителя) Великого Магистра Ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Ему было предписано покинуть столицу.

Тем временем дела Мальтийского Ордена в Санкт-Петербурге шли своим чередом. 10 декабря 1799 г. Павел I издал Указ об учреждении второго Великого Приорства Российского, в котором говорилось: «…признали Мы за благо установить, и чрез сие Императорскою Нашею властию установляем новое заведение Ордена Святого Иоанна Иерусалимского в пользу благородного дворянства Империи Всероссийской». По сути, этим Указом учреждалось Великое Приорства Российское для православных.

Конечно, единоличное решение Павла I об учреждении Приорства для своих православных подданных, объявлявшее его как бы неотъемлемой частью Державного Ордена Святого Иоанна, не было утверждено папским престолом — как, впрочем, и все другие решения Павла I в качестве Великого Магистра Ордена Святого Иоанна. Ни одно из них, тем не менее, не было впоследствии отменено Великими Магистрами Ордена Святого Иоанна, наследовавшими Павлу. Кстати, именно Павел отменил для рыцарей Ордена Святого Иоанна обет безбрачия (по их же собственной просьбе). С тех пор подавляющее большинство членов некогда военно-монашеского Ордена Святого Иоанна состоит из женатых мирян (за исключением небольшой группы рыцарей-монахов, составляющих правительство и Священный Совет папского католического Суверенного Военного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, Родоса и Мальты). Известно, что сам Император Павел I, а после его смерти, его сын Император Александр I, по дипломатическим каналам оказывал давление на папу, чтобы Павел I был все-таки признан Римом в качестве Великим Магистром мальтийских рыцарей, и чтобы папой римским были утверждены все акты, подписанные Императором Всероссийским в этом качестве. Причем в качестве аргумента фигурировало восстановление в 1799-1802 гг. дипломатических отношений Российской Империи со Святым Престолом. Однако, ни папа Пий VI, ни папа Пий VII на это не согласились.

Тем не менее, непреложным и совершившимся фактом являлось провозглашение Императора Павла I Великим Магистром Ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Хотя провозглашение Гроссмейстером иоаннитов женатого некатолика, не прошедшего предварительно принятой процедуры принятия в Орден, противоречило Конституции Ордена Святого Иоанна и каноническому праву римско-католической Церкви, Император Павел был признан таковым многими Великими Приорствами Ордена Святого Иоанна и большинством дворов Европы. На стороне бывшего Великого Магистра Фердинанда фон Гомпеша осталось всего 16 (!) рыцарей Мальтийского Ордена.

Российский Лейб-гвардии Кавалергардский полк был реорганизован в качестве «Гвардии Великого Магистра Ордена Святого Иоанна Иерусалимского», получил мальтийский штандарт с белым крестом на красном поле, а все полковые чины — красные супервесты с белым мальтийским крестом на груди и спине (впоследствии украшенным золотыми геральдическими лилиями между лучами креста).

Как уже говорилось, «мальтийская политика» российского Императора Павла I не всегда была понятна его современникам. Мало того — ее неверно трактуют до сих пор. Даже сын Павла I, Николай I, будучи уже Императором и Самодержцем Всероссийским, тоже никак не мог уяснить, почему его отец, будучи русским православным Государем, был провозглашен в Санкт-Петербурге Гроссмейстером католического Мальтийского Ордена, де-юре зависимого от Святого Престола в Риме.

Он пребывал в недоумении на этот счет, пока известный русский дипломат барон Брюннов не объяснил ему истинное значение происшедшего: Император Павел надеялся собрать под знамена Мальтийского Ордена все живые силы традиционной Европы, материальные и моральные, военные и религиозные, чтобы повсюду противопоставить социальный порядок и христианскую цивилизацию идеям разрушения, порожденным безбожной, антихристианской Французской революцией.

Итак, Император Павел I являлся Великим Магистром Суверенного и Военного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского «де факто», а не «де юре» (в первую очередь — потому, что так и не прошел формальной церемонии принятия в члены Ордена путем посвящения в мальтийские рыцари и принесения соответствующих обетов нестяжания, целомудрия и послушания, которую он не мог пройти, оставаясь православным и женатым — ведь по Уставу Ордена Святого Иоанна только «рыцари (по) справедливости», т.е. католические рыцари-монахи вправе занимать высшие орденские должности, до Великого Магистра включительно).

Согласно утверждениям современных отечественных историков А.Р. Андреева, В.А. Захарова и И.А.Настенко, содержащимся в их коллективном труде «История Мальтийского Ордена», вышедшей в 1999 г. в московском издательстве «Русская панорама», «в семейных кругах Императора Павла Петровича ходили разговоры о вероятном принятии им католичества. Пока это остается недоказанным фактом. То, что русский Император хорошо относился к католикам — общеизвестно, это также тема специального исследования, но нам кажется, что происшедшие события следует рассматривать и в следующем аспекте.

Большая группа рыцарей Ордена Святого Иоанна, собравшись на то историческое заседание Великого Приорства Российского и будучи недовольна действиями и поведением Великого Магистра фон Гомпеша, провозгласила Императора Павла Великим Магистром  своего Ордена. Почти все европейские правители это решение приняли и одобрили, никто из них не протестовал. Папа, тяжело больной, почти парализованный, публично не высказался ни за, ни против. Ситуация требовала как можно скорее решать проблему, по сути, выживания Ордена, его дальнейшего существования. Павел I решил ее так, как ему подсказывала его христианская совесть. Император Павел I не был «узурпатором». В то время он был единственным, кто протянул руку помощи погибающему католическому Ордену Святого Иоанна. Что поделаешь, если рука эта принадлежала не КАТОЛИКУ, а ПРАВОСЛАВНОМУ.

Так можно ли обвинять за это русского Императора? Думается, нельзя!

Тем более, что на протяжении XIX в. римско-католический Мальтийский Орден признал в качестве своих равноправных «ветвей» уклонившийся в лютеранство «Прусский Королевский Орден иоаннитов» («Бранденбургский бальяж») и британский протестантский «Досточтимый (Достопочтеннейший) Орден Госпиталя Святого Иоанна (Джона)», а в ХХ в. — протестантские «Ордены иоаннитов» в Швеции и Нидерландах, невзирая на то, что уставными главами всех этих некатолических Орденов являются отнюдь не римский папа, а местные венценосцы не католического вероисповедания! Увы — вновь и вновь, в самых разных областях приходится сталкиваться с применением людьми Запада «двойных стандартов» в отношении всего, что связано с Россией…

Считаем совершенно уместным привести здесь справедливое мнение старейшего историка Мальтийского Ордена, графа Мишеля де Пьерредона, из его книги «Политическая история Суверенного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского»:

«Мы должны от всего сердца воздать дань благодарности той роли, какую сыграл Император (Павел — В.А.) в то время, когда он держал под контролем большую часть Ордена, не открыв кредита для его памяти, которая имеет точное определение. И хотя его избрание произошло не по всем правилам, статутам и законам Ордена, оно было безоговорочно признано. С позиций самого Ордена, следует сказать по правде, что, после падения Мальты, Орден нашел пристанище в Санкт-Петербурге вместе с уцелевшими членами Ордена и вне всякого сомнения благодаря этому Орден избежал полного уничтожения. И за это Орден обязан ему благодарностью».

Даже если признать, что Павел I был 72-м Великим Магистром Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского «ДЕ ФАКТО», то, что он сделал для утверждения Ордена иоаннитов в России, для его дальнейшего процветания в мире, не способен был сделать в то время никто. Естественно, что такие решительные действия русского Государя не остались не замеченными его врагами. Конец не заставил себя долго ждать.

События в Европе в последние месяцы XVIII и первые месяцы нового XIX века резко изменили привычную, или, точнее, устоявшуюся расстановку политических сил. Военный переворот, совершенный Наполеоном Бонапартом 18 брюмера 1799 г., подвел черту под периодом Французской Революции. Потоки крови, залившие Францию, бездарное и предельно коррумпированное правительство Директории, обессиленная республика, царство воров… вот что досталось в наследство первому консулу. И он прекрасно понимал, что войну против всей Европы продолжать больше не было сил. Мир, только мир, любой ценой! Уже 25 декабря были отправлены послания Англии и Австрии с предложениями начать мирные переговоры.

Но… Бонапарт не был бы Бонапартом, если бы одновременно не готовил втайне войска. Подготовка к войне шла полным ходом и уже летом 1800 г. произошло знаменитое сражение при Маренго. Побежденная французами Австрия запросила мира, который и был заключен в феврале 1801 г.

Однако еще раньше перед Наполеоном не раз вставал вопрос о поисках союзника Франции в ее борьбе с Англией. К этому времени престиж России на международной арене небывало возрос, причиной чему были блестящие победы Суворова в Италии. И первым, кто понял значение России в мировой политике, был Бонапарт. В январе 1800 г. он заявил: «Франция может иметь союзницей только Россию!». В это же время он писал своему министру иностранных дел Талейрану: «Мы не требуем от прусского короля ни армии, ни союза, мы просим его оказать лишь одну услугу — примирить нас с Россией…»

Наполеон Бонапарт тогда еще, по-видимому, не знал, что Император Павел I в то же самое время приходил к сходным мыслям. На донесении от 28 января 1800 года барона Крюденера, русского посланника в Берлине, сообщавшего о французском зондаже, Павел собственноручно написал: «Что касается сближения с Францией, то я бы ничего лучшего не желал, как видеть ее прибегающей ко мне, в особенности как противовесу Австрии…»

И хотя здесь написано об Австрии, но  Император Павел столь же болезненно относился к Англии, что не осталось тайной для английского посла Уитворта. «Император в полном смысле слова не в своем уме» — писал Уитворт. И хотя, как отметил А.З. Манфред, в поведении российского самодержца «было действительно немало удивительных поступков и черт, вызвавших смущение, страх и даже ужас его современников, но в рассматриваемом вопросе император как раз проявил здравый смысл. Он обнаружил так много здравого смысла, что даже потребовал от английского правительства отозвать Уитворта…»

Правда, высказанные в начале года пожелания о сближении с Францией на какое-то время остались висеть в воздухе. Вице-канцлер граф Н.П. Панин, имевший большое влияние на Императора Павла, считал, что сотрудничество возможно только с «законной» династией.

Однако события 1800 г. заставили Павла по-новому отнестись к молодому правителю. Разгром Австрии, установление порядка и законности во Франции, способствует изменению позиций русского Императора. «Он делает дела, и с ним можно иметь дело», — говорит он о Наполеоне.

«Видимо, прав был министр полиции французской Первой империи Рене Савари, один из самых близких к Наполеону людей, утверждавший, что Павел, объявивший войну анархистской власти, не имел больше основания вести ее против правительства, провозгласившего уважение к порядку».

«После длительных колебаний, — пишет академик Манфред, — Павел приходит к заключению, что государственный стратегические интересы России должны быть поставлены выше отвлеченных принципов легитимизма». Начинаются поиски путей сближения, которые две великие державы ищут одновременно.

Впрочем, решение всероссийского Императора наладить добрососедские и даже союзные отношения с наполеоновской Францией могло иметь и еще одну вескую причину, объяснить которую нам поможет теория пассионарности профессора Л.Н. Гумилева.

Уже в декабре 1800 г. Павел I обращается с посланием к Наполеону Бонапарту, и это свидетельствует, что фактически устанавливаются мирные отношения между двумя великими державами, в условиях формально не прекращенной войны.

12 января 1801 г. атаман Войска Донского Орлов, кавалер Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, получил от Императора (и в то же время — своего Гроссмейстера!) приказ «через Бухарию и Хиву выступить на реку Индус». 30 000 казаков с артиллерией пересекают Волгу и идут через Казахстан (или, как тогда говорили, «земли Киргиз-Кайсацкия Орды»).

Мы помним, как еще недавно в учебниках по истории можно было прочесть об этом как об очередном «безумстве» русского Императора. Кому-то было очень выгодно его таким представлять. На самом же деле план этого похода был согласован с Наполеоном и в его основу были положены совместные действия русского и французского корпусов.

Командиром этой объединенной армии был назначен, по просьбе Павла I, французский генерал Массена. Его экспедиционный корпус должен был через Черное море соединиться с 35-тысячной русской армией в Астрахани.

Император Павел I был непоколебимо уверен в успешном завершении плана разгрома Англии в Индии совместными силами Франции и России. Но, хотя план этот хранился в глубокой тайне, англичане узнали о нем. Это привело с одной стороны к падению 2 февраля 1801 г. правительства Питта, а с другой стороны ускорило решение об устранении русского Императора любыми доступными средствами.

Вся Европа, затаив дыхание, пребывала в состоянии тревожного ожидания…

Весть пришла оттуда, откуда ее ожидали меньше всего. Известно, что, узнав о том, что Император Павел мертв, Наполеон пришел в неописуемую ярость. Он не сомневался том, что убийство российского Самодержца — дело рук коварных англичан. «Они промахнулись по мне 3 нивоза (дата неудачного покушения роялистов на Бонапарта в Париже при помощи «адской машины» на колесах — В.А.), но попали в меня в Петербурге!», — воскликнул Бонапарт.

Англия была в очередной раз спасена, но и история Европы пошла по другому пути. Совершенно справедливо утверждение известного российского историка В.О. Ключевского: «Этому (павловскому — В.А.) царствованию принадлежит самый блестящий выход России на европейской сцене». Никогда еще Россия не имела такого авторитета и могущества на международной сцене, как это произошло в период кратковременного царствования, умного, проницательного, настойчивого Императора, каким был Павел I.