Белогвардейцы Веймарской республики. Часть XII

Белогвардейцы Веймарской республики. Часть IIX

Белогвардейцы Веймарской республики. Часть IX

Белогвардейцы Веймарской республики. Часть X

ПРИЛОЖЕНИЯ К МИНИАТЮРЕ ПОЗАБЫТАЯ ВОЙНА":

ПРИЛОЖЕНИЕ I

БАЛТИЙСКИЙ ЛАНДЕСВЕР (ОХРАНА ПРИБАЛТИЙСКОГО КРАЯ)

Одним из наиболее известных белогвардейских добровольческих соединений, сформированных и оперировавших в Прибалтике, был Балтийский ландесвер (именуемый в разных источниках по-разному: Прибалтийский ландесвер, Балтийский ландсвер, Балтийский ландвер, Охрана Балтийского края), организованный первоначально в качестве одного из трех отдельных стрелковых батальонов ("Прибалтийский батальон", "Балтенбатальон" или "Бальтенбатальон"), сформированных в 1918 году в Риге для защиты Латвии от большевизма. Этот "Прибалтийский батальон" состоял из "остзейских" немцев (уроженцев Прибалтики немецкого происхождения - бывших подданных Российской Империи), а также бывших солдат и офицеров германской кайзеровской армии, и находился под германским командованием. В октябре 1918 года Балтийский Регентский Совет, с согласия и при поддержке Верховного командования расквартированной в Прибалтике VIII (германской кайзеровской) армии, начал формирование собственных вооруженных сил под названием Балтийского ландесвера (Охраны Балтийского, или Прибалтийского, края). После крушения Германской Империи Гогенцоллернов и последовавшего незамедлительно вторжения советской Красной Армии в Прибалтику, для балтийцев - "остзейских немцев" -, составлявших, по разным подсчетам, от 8 до 10% населения, но принадлежавших преимущественно к военной аристократии Российской Империи и уж, во всяком случае, к "эксплуататорским классам" (с точки зрения большевиков), началась в буквальном смысле слова борьба за выживание, ибо офицерство и дворянство были объявлены красными фактически вне закона, а жестокость чекистов-латышей значительно превосходила средний уровень большевицкого зверства.

Официальной датой основания Балтийского ландесвера считается 11 ноября 1918 года. В этот день в балтийской газете "Ригаэр Цайтунг" был опубликован призыв записываться в добровольцы, поскольку, как выяснилось, балтийцам не на кого надеяться, кроме как на самих себя. В действительности же формирование балтийских частей началось несколько раньше. В конце декабря 1918 года, когда военное положение для белых стало катастрофическим, "Охрана Прибалтийского края" была брошена навстречу красным под Гинценбергом – и потерпела поражение, в результате которого была оставлена Рига. Балтийскому ландесверу пришлось отступать почти через всю Курляндию, пока не был остановлен под Виндавой германской Железной дивизией, другими добровольческими корпусами и 1-й Гвардейской резервной дивизией.

Верховное командование всеми войсками взял на себя генерал-майор граф фон дер Гольц, командование Балтийским ландесвером – майор Альфред Флетхер (Флетчер) и его начальник штаба капитан Лотар граф цу Дона-Вилькюнен. Во главе отборного отряда ландесвера – Ударного отряда (нем.: "Штосструппе") – встал лейтенант Ганс-Георг барон фон Мантейфель-Цеге.

После отступления из Риги Балтийский ландесвер был переформирован в январе 1919 года в районе Либавы и по прошествии всего лишь нескольких недель превратился в полноценную воинскую часть, отличавшуюся высокой боеспособностью. Единственным недостатком ландесвера было характерное для его бойцов "озлобление, приводившее к беспощадному истреблению противника даже там, где по политическим мотивам эта система борьбы должна была считаться вредной, так как она, в свою очередь, озлобляла население".

К концу января 1919 года в Балтийский ландесвер входили: 1-й Ударный – барона Ганса-Георга фон Мантейфеля-Цеге (с 1 артиллерийской "батареей сопровождения" и 1 кавалерийским эскадроном), 2-й (фон Йена) и 3-й (Мальмеде) отряды, 1-й (Гана), 2-й (фон Драхенфельса), 3-й (фон Энгельгардта) и 4-й (фон Паппенгейма) кавалерийские отряды и саперный отряд Штромберга, 2 русских добровольческих отряда (ротмистра Светлейшего князя Ливена и капитана Дыдорова) и латышский отряд полковника Колпака.

Весной состав Балтийского ландесвера был расширен. Теперь в него входили: штаб, караульная рота (рота охраны), Ударный отряд, Немецко-балтийский боевой (капитана Мальмеде) батальон (позднее – полк), Немецко-балтийский (Б. Ф. графа цу Эйленбурга) батальон, латышский отряд Балода (ранее – Колпака), прикомандированный к ландесверу Баденский отряд фон Медема, 6 небольших кавалерийских отрядов (в том числе 1 русский и 1 латышский), депо, санитарные и пионерные части, части связи и даже собственная военная авиация - так называемый 625-й авиаотряд, переданный (вместе с пилотами) в состав Балтийского ландесвера из состава VI германского резервного корпуса генерала графа фон дер Гольца (15 германских аэропланов марки "фоккер").

Опознавательными знаками балтийской авиации служили простые белые квадраты, изображенные на фюзеляжах и крыльях самолетов - там, где у немецких аэропланов были нарисованы "железные кресты". Надо заметить, что ландесверовские военные летчики очень хорошо зарекомендовали себя в боях, особенно в плане поддержки действий сухопутных частей (каждый "фоккер" нес бомбовую нагрузку до 300 килограммов, а пилоты отличались большой меткостью и точностью бомбометания).

Балтийский ландесвер многократно подтверждал свои превосходные боевые качества в ходе сражений с большевиками весной и летом 1919 года. Он покрыл себя славой при освобождении Курляндии и взятии Риги 22 мая 1919 года. К этому времени Балтийский легион (с учетом приданных ему германских добровольческих контингентов) насчитывал до 6 000 штыков и сабель. После освобождения Риги от красных он, по приказу пришедшего к власти в результате "Либавского путча" латвийского премьер-министра пастора Недры, продолжил наступление в восточном направлении, пока не столкнулся под Венденом с северо-латышскими отрядами полковника Земитана, находившимися на содержании эстонцев и Антанты, и с эстонскими войсками, хорошо обученными и вооруженными англичанами.

После поражения балтийских добровольцев 9 (22) июня в бою с латышскими и эстонскими частями, заключения перемирия 3 июля 1919 года и возвращения германских войск в Германию под давлением Англии, Балтийский ландесвер был реорганизован, передан под покровительство военных миссий стран Антанты в Прибалтике, подчинен командованию латвийской "белой" армии и переброшен на антибольшевицкий фронт в Латгалию. Командующим Балтийским ландесвером был назначен подполковник английской службы Гарольд Р. Александер (будущий маршал Британской Империи и герой Второй мировой войны). С июля по декабрь 1919 года его заместителем являлся бывший царский морской офицер, капитан I ранга барон Георгий Таубе - герой морского сражения при Цусиме, в котором участвовал старшим артиллерийским офицером (в чине лейтенанта) броненосца "Генерал-Адмирал Апраксин" в составе 3-й Тихоокеанской эскадры Российского Императорского Флота.

В конце марта 1920 года Балтийский ландесвер был включен в состав 13-го Туккумского пехотного полка латвийской армии, сохранив, однако, свое прежнее четырехчастное бело-голубое знамя. Впрочем, "белые" латыши поспешили поскорей уволить всех балтийских добровольцев, хотя некоторые из них впоследствии добились высоких чинов в вооруженных силах Первой Латвийской республики (1918-1940) - так, бывший офицер Российского Императорского Флота и Балтийского ландесвера граф Кейзерлинг (Кайзерлинг) даже стал Главнокомандующим военно-морскими силами независимой Латвии.

НЕМЕЦКИЙ ЛЕГИОН

Для уточнения вопросов, связанных с положением германских добровольческих частей в Прибалтике, командиры многочисленных германских добровольческих корпусов, отрядов и других подразделений, выделенных из состава Балтийского ландесвера после его реорганизации и переподчинении Антанте, собрались 25 августа 1919 года в Митаве у командира стрелкового полка "Бал(ь) тенланд" (именовавшегося в русской мемуаристике "Балтийским стрелковым полком"), капитана I ранга Зиверта, в присутствии капитана Генерального Штаба Отто Вагенера, уполномоченного Командующим VI резервным корпусом германской армии, генералом Рюдигером графом фон дер Гольцем. В тот день командиры добровольческих подразделений приняли решение слить их в одну дивизию и единогласно избрали ее командиром капитана I ранга Зиверта, а капитана Вагенера – начальником штаба.

После решения в течение нескольких дней всех организационных вопросов, объединившиеся в новую дивизию отряды издали прокламацию "Германские добровольческие корпуса в Курляндии – германскому Отечеству и всем культурным нациям Земли". Это обращение подписали следующие подразделения: Стрелковый полк "Бал(ь) тенланд", добровольческий корпус Штевера, группа фон Плеве, добровольческий корпус фон Брандиса, Баденский штурмовой батальон "Курляндия", группа фон Йена, добровольческий корпус фон Вильдемана, добровольческий корпус фон Вейкмана, добровольческий корпус фон Медема, добровольческий корпус Рикгофа, авиаполк Саксенберга, 424-й и 426-й авиаотряды, экипажи бронепоездов и бронеавтомобилей, транспортные части, части связи, колонны и лазареты, от чьего имени документ подписал капитан I ранга Зиверт.

Кроме того, от Генерального командования VI Резервного корпуса было получено разрешение свести все вышеперечисленные части в дивизию под названием Немецкий легион – в память о Русско-немецком (или Российско-германском) легионе, сражавшемся в составе русских войск против наполеоновской Франции при Императоре Александре I. В русской мемуаристике он иногда именовался и "Германским легионом".

После начала формирования Немецкого легиона со штаб-квартирой в Митаве 1 сентября 1919 года легион в середине сентября влился в состав русской Западной Добровольческой Армии и перешел под верховное командование князя П. М. Авалова (Бермондта).

1 октября 1919 года штаб Немецкого легиона был, в целях подготовки планировавшегося наступления на Динабург-Витебск, переведен из Митавы в Мезотен (Межотне) близ Бауска (Бауске). Одновременно в район Бауска стягивались подразделения легиона. Развертывание войск было завершено к вечеру 7 октября.

Вошедшие в состав легиона добровольческие корпуса и прочие подразделения были сведены первоначально в группы, а затем в полки и дивизионы. Структура бригад легиона и входивших в них подразделений неоднократно изменялась. На 25 октября боевой состав Немецкого легиона выглядел следующим образом:

штаб, штабная рота, связной кавалерийский взвод, рота связи Вортера, баденский штурмовой батальон "Курляндия", пулеметная группа Дамма, Балтийский стрелковый полк (полк "Бал(ь) тенланд"), отряды фон Йена и фон Медема, подразделения фон Вейкмана, фон Брандиса и Штевера, артиллерийские группы фон Медема, фон Брандиса, Штевера, фон Вейкмана и фон Йена, батарея Шредера, 2-й авиационный дивизион, обозы и парки, бронепоезд Зиверта, продовольственный отдел, полевая почта и жандармерия. Пехотой легиона командовал майор Гетце, артиллерией – майор Миленц. Численность боевого состава Немецкого легиона достигала 9 000 штыков и сабель с 43 легкими орудиями и 1 тяжелой батареей (а вместе с тыловыми частями - около 12 000 человек).

Между тем от плана наступления на Динабург-Витебск пришлось отказаться, поскольку Главнокомандующий русской Западной Добровольческой Армией князь Авалов и командир Железной дивизии майор Бишоф сочли первостепенной задачей выбить латышей из Торенсберга (Торнакалнса) и очистить от них левый берег Западной Двины (Дины, Дюны, Даугавы). С этой целью Немецкому легиону было поручено нанести фланговый удар по Торенсбергу и прикрыть правый фланг Западной Армии от контрудара советских и литовских войск.

8 октября Немецкий легион повел наступление через Кеккау на Торенсберг. После ожесточенных и кровопролитных боев его авангарду (Баденскому штурмовому батальону) вечером 10 октября удалось войти в Торенсберг и закрепиться там. Вслед за тем Немецкий легион был переброшен в район другого пригорода Риги – Фридрихштадта – и 17 октября вместе с добровольческими корпусами Рикгофа, Йена и Петерсдорфа, под общим командованием майора Гетце, атаковал латышские войска, засевшие в Фридрихштадте. Невзирая на большие потери, добровольцы выбили латышей из пригорода и подступили вплотную к самой Риге. Но 19 октября во время штурма укреплений у моста через Двину был убит ротмистр фон Йена. Поскольку с его гибелью шансы на решающий успех на данном участке фронта резко снизились, основные силы легиона, смененные во Фридрихштадте добровольческим корпусом фон Вейкмана, были стянуты в район Бауск-Бруновишки.

В ноябре 1919 года общее положение стало еще более критическим. После усиления позиций Западной Армии под Олаем силами стрелкового полка "Бал(ь) тенланд" 4 октября, последний был в тот же день брошен в бой за Торенсберг, однако не смог добиться коренного улучшения обстановки. Тяжелые и кровопролитные бои в начале ноября ослабили позиции и части русской Западной Добровольческой Армии. С целью концентрации сил Немецкого легиона, 2-я бригада которого, под командованием ротмистра Крауссе д’Ависа, была разбросана тремя отдельными группами по районам Шенберг, Фридрихштадт и Гросс-Эккау, 1-я бригада под командованием майора Кунца удерживала силами своего 1-го полка Радзивилишки, а силами своего 2-го полка - район севернее Митавы, в то время, как слабые части легионеров под командованием майора Миленца охраняли железную дорогу Янишки-Тауроги.

12 ноября легиону было приказано сконцентрироваться в районе Бауск-Гросс-Эккау. Однако выполнению этого приказа помешали яростные атаки латышей на легион, повлекшие за собой тяжелые потери для последнего. Из войск, входивших в состав Немецкого легиона, в районе Бауска, согласно приказу, смогли сконцентрироваться лишь весьма ослабленные части 2-й бригады. Остальные части легиона были втянуты в изнурительные, кровопролитные бои. 16 ноября был убит командир легиона, капитан I ранга Зиверт. После его гибели командование легионом взял на себя его начштаба, гауптман (капитан) Генерального Штаба Вагенер. Ситуация как на латвийском, так и на литовском фронте оставалась крайне напряженной.

20 ноября развернулись ожесточенные бои у Гросс-Швиттена и Штальгена, где латыши попытались обойти легион с фланга, но в результате целой серии контрударов были отбиты с большим уроном. В последующие дни латыши продолжали неустанно атаковать медленно отходивший легион. В арьергардных боях особенно хорошо проявил себя Баденский полк (состоявший из Баденского штурмового батальона и отряда фон Медема). 22 ноября основной удар наседавших латышей приняли на себя добровольческий корпус фон Брандиса и 1-я бригада Немецкого легиона. Отступление Немецкого легиона в направлении на Янишки сопровождалось непрерывными боями.

23 ноября легионеры заняли Янишки, где и закрепились для выполнения своей новой боевой задачи – прикрытия стоявших севернее Шаулена эвакуационных железнодорожных эшелонов. В тот же день командование легионом, по приказу командующего 1-м (Кенигсбергским) военным округом, принял на себя майор Генерального Штаба фон Левенфельд. Капитан Вагенер вновь стал начальником штаба.

В боях с русско-балто-немецкими белыми добровольцами "белые" латыши и эстонцы применяли самую современную по тем временам военную технику, полученную ими от Антанты, в том числе бронепоезда, аэропланы, бронеавтомобили и танки. Латышскими и эстонскими танками и бронеавтомобилями управляли, как правило, опытные британские экипажи. Однако белым добровольцам удалось подбить или захватить неповрежденными многие из них (например, латышский тяжелый броневик "Лачплесис") и весьма успешно использовать трофейную технику против наседавших неприятелей.

29 ноября начался отход Немецкого легиона из района Янишки в район Шаулена. 3 и 4 декабря он был атакован литовскими войсками, но с боями пробился в пункт назначения. В Шаулене капитан Вагенер был вынужден из-за ранений, полученных под Торенсбергом и в последующих боях, покинуть ряды легиона. Он был спешно эвакуирован в Германию на лечение. В должности начштаба Вагенера сменил капитан Генерального Штаба Шелле.

8 декабря последние транспортные части легиона, уничтожив вооружение и боеприпасы и взорвав за собой железнодорожное полотно, выехали с Шауленского вокзала в Германию. Основные силы легиона пешим порядком проследовали через Кельми-Скаудвиле и Тауроги до германской границы и перешли ее 13 декабря, разместившись близ Тильзита в Восточной Пруссии.

18 декабря майор фон Левенфельд издал свой последний приказ, в котором объявил о роспуске Немецкого легиона.

Эмблемы, награды и знаки отличия Немецкого легиона

Поскольку Немецкий легион включал в себя многочисленные добровольческие части, каждая из которых имела свои эмблемы, и постоянно пребывал в боевой обстановке, в нем официально не вводилось никаких собственных общих эмблем, единых для всего легиона. Неофициальной эмблемой считалась голова лося, взятая с герба бывшей столицы герцогства Курляндского, Митавы, где находилась штаб-квартира легиона в момент его формирования. Данная эмблема пользовалась среди германских и балтийских добровольцев большой популярностью. Так, например, чины добровольческого корпуса капитана III ранга Михаэля носили на левом рукаве щиток с лосиной головой и названием своего фрайкора, чины добровольческого корпуса фон Брандиса носили на воротнике металлические "лосиные рога", и т. д.

В период существования легиона и, в частности, в период его участия в боевых действиях, не учреждалось и не вручалось никаких специальных легионерских орденов, наград или памятных знаков. Лишь позднее, в начале 1920 г., майором фон Левенфельдом был учрежден памятный знак для бывших чинов Немецкого легиона. Знак, слегка выпуклый и посеребренный, представлял собой квадрат, наложенный на овальной формы венок из дубовых листьев, с изображением стилизованной лосиной головы в четырехугольной рамке с немецкой надписью заглавными латинскими буквами: "Немецкий" (вверху) "Легион" (внизу) "Курляндия" (слева) "1919" (справа).

Памятный знак, предназначенный для ношения на левой стороне груди, вручался лично капитаном Вагенером, подписывавшим и наградное удостоверение.

Штандарты и флаги Немецкого легиона

При формировании в Митаве Немецкого легиона, по приказу его командира, капитана I ранга Зиверта, для штаба легиона был введен штабной флаг-значок в форме треугольного вымпела, вместо принятого в германской кайзеровской армии дивизионного штандарта.

Этот командирский вымпел использовался штабом легиона в течение всего периода боевых действий, вплоть до отступления в Шаулен, Шавли или Шауляй (Литва).

Когда чины Штаба передвигались верхом на лошадях, их сопровождал, также верхом, кавалерист охраны Штаба со значком - как это было принято в германской кайзеровской армии. Когда чины Штаба спешивались (например, при отдаче приказов), кавалерист со значком также спешивался. После ранения капитана Вагенера под Торенсбергом и после принятия им на себя командования легионом он не мог ездить верхом, и вынужден был передвигаться на автомобиле. В этот период значок крепился на автомобиле, а иногда его держал чин охраны Штаба, сидевший в автомобиле вместе с раненым командиром.

Значок был изготовлен по проекту капитана Вагенера. Он сам вспоминал об этом: "Мы избрали серебряный лосиный рог на черном поле символом нашей борьбы на Северо-Востоке".

Этот штабной значок, укрепленный на кавалерийской пике, имел форму обычного германского дивизионного штандарта. Значок был изготовлен из черного шелка с вышитым серебром с обеих сторон лосиным рогом.

По прибытии в Янишки легион перешел под командование майора фон Левенфельда. Последний ввел для штаба легиона уставной дивизионный командирский знак-вымпел германской кайзеровской армии.

При передвижении Штаба верхом, кавалерист охраны Штаба, также верхом, возил вымпел на кавалерийской пике за Штабом. Если же командир легиона передвигался в автомобиле, вымпел крепился на машине. Этот "уставной" штабной вымпел использовался в легионе вплоть до его роспуска.

Вымпел был треугольной формы, с тремя поперечными полосами – черной, белой и красной (цветов германского кайзеровского флага).

Отдельные добровольческие части, входившие в состав Немецкого легиона, по фрайкоровской традиции, имели собственные флаги, значки и знамена. Так, например, добровольческий батальон фон Либермана (1-й батальон 2-го Курляндского пехотного полка) сражался под трехполосным черно-бело-красным кайзеровским флагом с золотой готической литерой "L" (Либерман) под золотой дворянской короной. 2-й батальон Баллы того же 2-го Курляндского пехотного полка – под черным знаменем с изображением Железного креста, обрамленного сверху дугообразной надписью белыми готическими буквами: "ЛУЧШЕ УМЕРЕТЬ, ЧЕМ БЫТЬ РАБОМ!" (нем.: LIEBER TOT ALS SKLAV!) ; 3-й батальон того же полка (Железный отряд Бертольда) – под кайзеровским военным (военно-морским флагом).

3-й Гвардейский батальон фон Штюльпнагеля 1-го Курляндского пехотного полка Железной дивизии – под черным знаменем с "мертвой (Адамовой) головой" смешанного "брауншвейгско-прусского" типа (белый череп анфас поверх скрещенных белых костей), черно-бело-красным имперским крыжем и полным названием части белыми буквами под черепом. Кассельская офицерская рота Марауна сражалась под белым знаменем с черным мальтийским крестом. Добровольческий штурмовой отряд Россбаха имел увенчанное навершием в форме оленьего черепа с латинским крестом между рогами черное знамя, пересеченное по горизонтали двумя белыми полосами с наложенной на них белой заглавной латинской литерой "R" ("Россбах"), к которой позднее было добавлено изображение Железного креста в крыже, и т. д.

Обмундирование и знаки отличия

Немецкие части, входившие в состав Балтийского ландесвера, носили мундиры германской армии образца 1915 года серо-стального (серо-зеленого) цвета "фельдграу" с выпушками на воротнике и обшлагах по цветам отдельных отрядов: белый – для Ударного отряда, желтый – для отряда Мальмеде и светло-синий (голубой) – для отряда цу Эйленбурга. Это касалось как "остзейских немцев" (балтов, балтийцев), составлявших основной костяк Балтийского ландесвера, так и германских добровольцев, служивших в ландесвере. Однако вышеуказанная форма одежды соблюдалась далеко не всегда, в чем можно убедиться при ознакомлении с фотографиями начального периода формирования ландесвера. Нередко цветным был только воротник, а зачастую лишь его передний или нижний кант; порой цветных отличий просто не было.

Первоначально в частях Балтийского ландесвера вообще не было предусмотрено никаких знаков различия. Их ношение было введено со временем вступившими в ряды "Охраны Прибалтийского края" бывшими офицерами Российской Императорской и германской кайзеровской армий, еще долгое время продолжавшими носить и в ландесвере свои прежние знаки различия. Но в течение первых месяцев существования Балтийского ландесвера в отдельных его частях стали постепенно появляться свои, новые знаки различия, которые, однако, обозначали лишь должностное и служебное положение чинов ландесвера.

Они представляли собой серебряные звездочки и галунные полоски (Litzen - лычки), носившиеся на воротнике. Звездочки на воротниках у офицеров Балтийского ландесвера были четырехугольными (как это было принято в германской армии). Вероятно, вступившие в ряды ландесвера бывшие офицеры русской армии согласились сменить принятые в ней пятиконечные звездочки на четырехугольные, не в последнюю очередь, из чувства глубочайшего отвращения к имевшей однозначно масонские корни большевицкой символике, в которой пятиконечная звезда (именуемая у масонов "звездой Соломона" или "звездой пылающего разума") играла первостепенную роль.

Знаки различия офицеров:

Командующий (командир всех частей Балтийского ландесвера) - 4 звездочки

Командир (отдельного подразделения) и майор - 3 звездочки

Ротмистр (чаще всего – командир роты) - 2 звездочки

Корнет (чаще всего – командир взвода) - 1 звездочка

Фенрих (прапорщик) -звездочек не носил

Знаки различия унтер-офицеров:

Вахмистр (вахтмайстер) и фельдфебель -1 широкую галунную полоску

Оберфельдмайстер - 3 узких галунных полоски

Фельдмайстер (чаще всего – командир группы) - 2 узких галунных полоски

Ефрейтор (гефрайтер) - 1 узкая галунная полоска

Унтер-офицеры и рядовые ландесвера носили очень узкие плетеные погоны-жгуты ("плечевые шнуры", нем.: Schulterschnuere) гусарского типа цвета "фельдграу" с бело-голубой выпушкой – цветами Балтийского ландесвера вообще были белый и голубой (по бело-голубому флагу города Риги). При этом оттенки голубого могли варьироваться вплоть до синего.

Офицеры бывшей Российской Императорской Армии, служившие в Балтийском ландесвере на должностях рядовых, носили вдоль всей длины погона серебряный галун шириной 20 мм. По уставу, все офицеры ландесвера, без различия чинов, должны были носить узкие витые погоны из серебряного галуна с вплетенной в них голубой (или синей) нитью. Однако в действительности такие плетеные погоны с синей нитью носили только бывшие офицеры Российской Императорской Армии, или же вновь назначенные офицеры. Офицеры же, перешедшие в ландесвер из германских частей, продолжали носить свои прежние германские погоны, даже если занимали в Балтийском ландесвере более высокие должности, чем в кайзеровской армии.

Все бойцы Балтийского ландесвера, кроме кавалеристов, носили фуражки цвета "фельдграу", в большинстве случаев с синим околышем. У кавалеристов же фуражки были чаще всего белые, со светло-синим (голубым) околышем и белыми выпушками. Кокарда для всех чинов Балтийского ландесвера была единая, и не овальная, как в Русской Армии, а скорей напоминавшая германскую – небольшая, круглая, голубая с белым ободком, окруженная круглым серебряным "сиянием".

Бойцы отборного подразделения - Ударного отряда - Балтийского ландесвера первоначально носили на тулье фуражки "Адамову голову" (по-немецки: Totenkopf, букв.: "мертвая голова"), т. е. эмблему в виде черепа со скрещенными костями, затем – белый щиток с черным (прямым латинским, а не лапчатым "железным", как часто неправильно пишут и думают!) крестом Тевтонского (Немецкого) ордена. Дело в том, что в бою с большевиками 5-6 января 1919 года добровольцы Балтийского ландесвера оказались брошенными на произвол судьбы своими соседями справа и слева - 2 батальонами германской Железной бригады – и лишь с величайшим трудом смогли вырваться из вражеского окружения.

Бойцы Ударного отряда ландесвера были настолько возмущены этим инцидентом, что сняли со своих фуражек "мертвую голову", которую до этого носили, наравне с чинами Железной бригады. Несколько позднее для бойцов Ударного отряда ландесвера и входившей в его состав батареи сопровождения Эмке была введена особая круглая голубая кокарда с наложенным на нее серебряным "варяжским" ("норманнским") щитком с черным латинским крестом, окруженная круглым серебряным "сиянием". Ранее бойцы Ударного отряда носили этот "тевтонский" щиток не на кокарде, а на тулье фуражки.

Стальные шлемы (каски), вооружение и снаряжение балтийских ландесверовцев были германского армейского образца.

Многие чины немецких добровольческих корпусов (причем не только в Прибалтике, но и в самой Германии) изображали на своих касках белой масляной краской (а иногда и просто мелом) череп с костями или же свастику (именуемую в христианском изобразительным искусстве гамматическим крестом, в русской геральдике - головчатым крестом, а в русском народном искусстве - "яргой", "конем" или "коловратом"), именовавшуюся у них часто "балтийским крестом". Вероятнее всего, они действительно заимствовали ее из Прибалтики.

Во всяком случае, впервые массированное наличие свастики в качестве эмблемы на касках, автомобилях и броневиках в самой Германии было зафиксировано во время "Капповского путча" против правительства Веймарской республики в 1920 году, в котором наиболее активное участие приняли германские добровольцы, возвратившиеся из Прибалтики.

Интересно, что свастика, под названием "крест свободы", или, чаще, "огненный крест", активно использовалась и противостоящими германским и балтийским добровольцам латышскими националистами.

Так, например, бойцы рижской "Студенческой" роты в составе латышского батальона полковника Колпака за участие – совместно с русскими, германскими и балтийскими добровольцами - в освобождении Риги от красных, а затем - в обороне Риги от белых русско-немецких войск князя Авалова, получили в награду "бегущую" янтарную свастику с наложенным на нее серебряным мечом острием вниз (в некоторых случаях наложенный на янтарную свастику меч был позолоченным).

Свастика, по-латышски: ugunskrusts - "огненный крест", или perkonkrusts -"крест Перкон(с) а", древнелатышского бога-громовника, отчего ее называли еще "громовый крест" (связанная, по крайней мере, этимологически, с именем еще одного божества древних латышей – бога огня и солнца Свастикса), украсившая собой знамена почти всех полков национальной латвийской армии, стала эмблемой латвийских офицерских, в частности, авиационных училищ и латвийской авиации как таковой.

С 1918 года опознавательным знаком латвийской военной авиации служила темно-красная (вишневая) "вращающаяся" ("бегущая") свастика, причем обращенная иногда вправо ("солнечная"), то влево ("лунная"), а эмблемой финской авиации – синяя (голубая) "лунная" свастика (финск.: hakaristi). Высшим военным знаком отличия отстоявшей свою независимость Латвийской республики стал орден "Раздирателя медведя" ("Лачплесиса") в форме белой свастики. Свастика вошла в символику "Медали борцам за свободу Латвии". Крест "За заслуги" латышских территориальных войск ("айзсарги") и знак "Союза ветеранов латвийской армии" также имели форму свастики.

Возможно, свастика нашла столь широкое распространение среди бойцов обоих противостоявших друг другу лагерей в Прибалтике в связи с тем, что в 1918 году белые финны, победившие "своих" красных при помощи обученных в Германии финских егерей и германского экспедиционного корпуса генерал-майора Рюдигера графа фон дер Гольца, активно использовали свастику ("гакаристи", "хакаристи") в качестве эмблемы на бронетехнике и аэропланах, равно как и в орденской символике ("орден Свободы", "крест Маннергейма") – вплоть до включения свастики в штандарт президента Финляндии, что не могло не оказать влияния и на Латвию, борющуюся за свою независимость в аналогичных условиях, с тем лишь отличием, что "белые" латыши, не в пример белым финнам, со временем повернули штыки против своих бывших немецких братьев по оружию.

В Германии же свастика (Hakenkreuz, то есть буквально: "крюкообразный крест") до возвращения добровольцев из Бал(ь) тенланда в 1919-20 гг. была известна лишь десятку-другому геральдистов и адептов карликовых эзотерических лож типа "новых тамплиеров","Германен-Ордена" или пресловутого "Общества Туле", о которых, перефразируя известные слова Ленина о декабристах в статье "Памяти Герцена", с полным основанием можно было сказать:

"Узок круг этих (консервативных - В. А.) революционеров, страшно далеки они от (немецкого - В. А.) народа".

В то же время хорошо известно, что последняя Императрица Всероссийская, Святая Мученица Царица Александра Федоровна имела обыкновение ставить знак свастики (гамматический крест) на своих личных вещах, как знак благополучия. Государыня нарисовала свастику и на обоях у своей кровати и на дверном косяке с надписью "17/30 Апр. 1918 г. " (день прибытия Царской Семьи в Екатеринбург) в доме Ипатьева, где вскоре Царской Семье было суждено претерпеть мученическую кончину. А на капоте автомобиля Царя-Мученика Николая II (судя по многочисленным сохранившимся фотографиям) была в вертикальном положении установлена свастика в кольце.

Пехотинцы Балтийского ландесвера носили ботинки с обмотками (нем.: "виккельгамашен") цвета "фельдграу", кавалеристы – сапоги. Офицерам также полагались сапоги, либо ботинки с кожаными крагами (нем.: "ледергамашен"). Кавалерийские дозорные Ударного отряда ландесвера, в качестве дополнительного вооружения, имели стальные трубчатые пики с бело-голубыми (или бело-синими) флюгерами.

Обмундирование входивших в состав Балтийского ландесвера добровольческих частей было весьма разнообразным, что, в общем-то, было обычным явлением в период Гражданской войны. Так, бойцы подразделения барона фон Медема, сформированного на базе Баденской горной батареи, в которую влилось большое число добровольцев, были одеты в мундиры или ветровки ("виндъяки") цвета "фельдграу" с такого же цвета погонами, имевшими красную выпушку, и носили на воротнике цветок эдельвейса белого металла с желтой сердцевиной. Эдельвейс украшал также и левую сторону их"лыжного" кепи.

Сам барон фон Медем носил мундир германской кайзеровской армии образца 1910 года со шведскими обшлагами и закругленным стоячим воротником (и то, и другое – с черной выпушкой), с цветком эдельвейса на воротнике и на кепи, а на плечах – капитанские погоны. Поскольку отряд фон Медема провоевал в составе Балтийского ландесвера совсем недолго, сам барон не успел обзавестись четырехугольными звездочками на воротнике.

Кавалеристы подразделения барона Вильгельма фон Энгельгардта при мундирах цвета "фельдграу" носили белую кавалерийскую фуражку с голубым (или синим) околышем без выпушек. Сам Энгельгардт носил белую фуражку с голубым околышем, плетеные жгуты на плечах (так как ранее в армии не служил) и 3 четырехугольные звездочки на воротнике. На нем была именно эта форма, когда в конце 1920 году он близ своего родового имения попал в засаду латышских коммунистов и был смертельно ранен разрывной пулей с надпиленным концом (так называемой пулей "дум-дум"). Барон отказался от ампутации раздробленного пулей "латышского стрелка" предплечья и вскоре умер от заражения крови.

Точно такую же белую кавалерийскую фуражку с голубым околышем носил с британской полевой военной формой цвета хаки и назначенный командующим Балтийским ландесвером английский подполковник Гарольд Р. Александер.

Командир германского добровольческого отряда "Курляндия", лейтенант Р. Гольдфельд, (позднее запятнавший себя изменой) сохранил для своих людей прежние форменные отличия. Поскольку сам Гольдфельд в Великую войну служил в баварской тяжелой кавалерии кайзеровской армии, весь его отряд в память о прошлом месте службы своего командира, имел желтые околыши фуражек, а также желтую выпушку на воротнике и погонах; желтые же нити были вплетены в узкие серебряные погоны офицеров отряда "Курляндия".

Чины принимавшего в свои ряды только российских подданных русского добровольческого Либавского стрелкового отряда Светлейшего князя А. П. Ливена, сражавшегося под трехцветным бело-сине-красным национальным русским стягом с белым прямым равноконечным крестом, имевшим в перекрестье славянскую литеру "Л" ("Ливен") под княжеской короной, первоначально носили русское обмундирование, но вскоре получили германское, включая немецкие стальные каски.

Светлейший князь Ливен писал об униформе своих добровольцев следующее:

"Обмундирование в отряде было германское, но с русскими погонами и, по мере возможности, с русскими пуговицами. Фуражка имела голубой околышек с русской кокардой. На левом рукаве носилась угловая нашивка бело-сине-красного цвета, а под ней – четырехгранный белый крест". Этот добровольческий "национальный угол" (аналогичный шеврону Северо-Западной Армии генерала Юденича) мог располагаться выше или ниже локтя.

В бою ливенцы носили германские стальные шлемы (каски) с изображением русского двуглавого орла. Существуют отдельные свидетельства, согласно которым ливенцы, подобно белым немецким и балтийским фрайкоровцам, носили на своих германских стальных касках белое изображение черепа с костями. И вообще, "Адамова (мертвая) голова", судя по всему, играла немаловажную роль в символике русских "либавских стрелков". Во всяком случае, сохранились фотографии ливенцев на боевых позициях, "украшенных" самыми что ни на есть настоящими человеческими черепами с парочкой берцовых костей - "на радость нам, на страх врагам"!

Сам светлейший князь А. П. Ливен, как бывший ротмистр Лейб-гвардии Кавалергардского полка, в торжественных случаях появлялся перед своими добровольцами в парадной белой форме кавалергарда Российской Императорской Гвардии, но обычно носил русскую рубаху ("гимнастерку"), кавалергардскую фуражку (с белой тульей и красным околышем) и погоны из серебряного галуна с красной выпушкой и просветом.

В русском добровольческом отряде полковника Е. К. Вырголича, ставшего позднее командиром корпуса в Западной Армии князя Авалова, и в отряде капитана Дыдорова, если верить барону Питеру Гану (Baron Peter Hahn, 127 Westminster N., Montreal, O Qc Canada, Hux 123), внуку офицера Либавского стрелкового отряда Светлейшего князя Ливена, носили шеврон русских национальных цветов углом вверх, подобный шеврону ливенцев, но крест в его вершине был не чисто белый, а бело-сине-красный. Иногда на шевроне ставилась печать части.

Латышский отряд полковника О. Колпака (позднее – полковника Я. Балода) был, в основном, обмундирован в русскую военную форму из бывших запасов Царской Армии. Форменными отличиями латышских белогвардейцев были темно-красный (вишневый) околыш на фуражке и такие же вишневые петлицы с белыми диагональными полосками на них (цветов латвийского национального флага).

Чины латышского кавалерийского отряда Гартмана носили обычную форму Балтийского ландесвера, но вместо сине-белых выпушек и околышей фуражек у них были темно-красные.

Нередко офицеры Балтийского ландесвера обмундировывались по собственному вкусу. Так, Командующий ландесвером, бывший германский майор Альфред Флетхер, носил полевой мундир германской армии цвета "фельдграу" с погонами майора кайзеровской армии и 4 четырехугольными звездочками на воротнике.

Командир Ударного отряда Балтийского ландесвера, барон Ганс-Георг фон Мантейфель-Цеге, бывший лейтенант германской службы, носил полевой мундир германской армии цвета "фельдграу" без выпушек с лейтенантскими погонами и 3 четырехугольными звездочками на воротнике и свою старую фуражку баварских шеволежеров темно-зеленого цвета с темно-красными выпушкой и околышем. Его брат Генрих фон Мантейфель-Цеге, начальник штаба Балтийского ландесвера, носил фуражку цвета "фельдграу" с желтым околышем. Из-за столь резкого различия в цвете фуражек братьев прозвали "красным" и "желтым" Мантейфелями.

Знамена и флаги Балтийского ландесвера

Знамя Балтийского ландесвера имело полотнище цветов флага г. Риги, разделенное на 4 части. 1-е и 4-е поле знамени были светло-синего (голубого), 2-е и 3-е поле – белого цвета. После включения Балтийского ландесвера в состав 13-го Туккумского полка латвийской армии бело-голубое четырехчастное знамя балтийских добровольцев стало знаменем этого полка. Отдельные добровольческие части и подразделения, входившие в состав Охраны Прибалтийского края, имели свои собственные флаги и значки. Так, Либавский стрелковый отряд Светлейшего князя Ливена сражался под национальным русским бело-сине-красным флагом с прямым белым крестом, в перекрестье которого была изображена славянская литера "Л" ("Ливен") под княжеской короной,

Боевые награды и знаки отличия балтийских добровольцев

Как уже упоминалось выше, знаком отличия для всех чинов Западной Добровольческой Армии служил черный крест мальтийской формы (на винте с гайкой), учрежденный князем Аваловым в марте 1919 года в знак траура по "первой шашке России" - генералу графу Ф. А. Келлеру - и предназначенный для замены введенного ранее белого мальтийского креста. Тем не менее, белый "крест Келлера" также продолжал выдаваться, о чем сохранились неоднократные упоминания в архивных документах, в том числе и на немецком языке.

Черный мальтийский "крест Бермондта-Авалова", покрытый эмалью или лаком, иногда носили на розетке из черно-оранжевой георгиевской ленты или же на бело-сине-красной розетке цветов русского национального флага.

Поскольку Пажеский Корпус, выпускники которого носили белый мальтийский крест, подобный "кресту Келлера", был основан Императором Павлом I в его бытность Великим Магистром Державного Ордена рыцарей-странноприимцев Святого Иоанна Иерусалимского, в качестве "Академии мальтийских рыцарей", князь Авалов в 20-е гг. учредил в эмиграции свой собственный "Русский Императорский Рыцарский Орден Святого Иоанна" ("Державный Русский Императорский Мальтийский Орден"), просуществовавший до начала 40-х годов и объединявший в своих рядах ветеранов Западной Добровольческой Армии, стоявших на "легитимистских" монархических позициях (то есть являвшихся сторонниками Великого князя Кирилла Владимировича, а позднее – его сына Владимира Кирилловича, в качестве претендента на Российский престол). Знаком принадлежности к "аваловскому" Ордену Святого Иоанна служил белый восьмиугольный мальтийский крест с изображением золотого восьмиконечного православного креста (эмблемы Западной Добровольческой Армии) на верхнем луче.

В Западной Армии князя Авалова существовало еще несколько знаков отличия и принадлежности к той или иной части либо соединению, входившим в состав Западной Добровольческой Армии.

Наиболее известен среди них "Балтийский крест", он же - "Железный крест балтийцев", носить который имели право все германские добровольцы, участвовавшие в боях в Прибалтике в 1918-1919 гг.

Любопытно, что "Балтийский крест" был учрежден Председателем Балтийского Национального Комитета бароном Вильгельмом фон Фирксом в начале июля 1919 года и предназначался первоначально для награждения германских добровольцев, принявших участие в освобождении Курляндии, но вовсе не для награждения немецко-балтийских белогвардейцев (служивших в Балтийском ландесвере или в Балтийском стрелковом полку), равно как и не для награждения чинов белой русской Западной Добровольческой Армии князя Авалова.

Тем не менее, очень скоро "Балтийским крестом" стали награждать не только русских и немецких аваловских добровольцев из рядов белой Западной Армии, и не только чинов Балтийского ландесвера, но даже бойцов оперировавшего в Эстляндии против красных Балтийского полка – например, барона Вольдемара (Владимира) фон Штакельберга, и др.

Знак представлял собой прямой (именуемый в геральдике греческим) черный (оксидированный или покрытый черным лаком) крест с наложенным на него подобным же золоченым (или просто желтого металла) крестом меньшего размера, с золотыми геральдическими лилиями на концах лучей (заимствованный с герба Верховного Магистра Тевтонского ордена, чья история была неразрывно связана с историей Прибалтики и колонизовавших ее "остзейских немцев"). Нижний, прямой черный крест был эмблемой Тевтонского ордена (и его прибалтийского – ливонского – филиала). Наложенный на него более узкий золотой крест являлся упрощенным по форме вариантом золотого костыльного (усиленного или выступного) креста Иерусалимского королевства, пожалованного королями Иерусалимскими тевтонским рыцарям за доблесть, проявленную теми при обороне Святой земли от неверных. Аналогичной наградой, полученной рыцарями-тевтонами уже от французского короля-крестоносца Людовика Святого, были и золотые геральдические лилии – символ Французского королевского дома. Но на практике Верховные Магистры Тевтонского ордена нередко пользовались упрощенным вариантом герба в виде наложенного на черный прямой орденский крест прямого же, более узкого, золотого креста с лилиями на концах (лилиевидного креста). Именно этот упрощенный вариант и был взят за основу авторами дизайна "Балтийского креста" в 1919 году.

"Балтийский крест" имел всего одну степень и мог носиться как на булавке, так и на бело-голубой (бело-синей) струистой (муаровой) ленте цветов Балтийского ландесвера. В центре белой ленты (шириной около 25 мм) проходила синяя (голубая) полоса шириной около 6 мм, обрамленная двумя узкими полосками того же цвета, проходящими примерно в 4 мм от краев ленты. В последнем случае к верхнему лучу креста приделывались ушко и дужка для продевания ленты. Нередко вместо креста носилась только бело-синяя ленточка в петлице (как в случае с прусским Железным крестом).

Были засвидетельствованы даже случаи одновременного ношения нагрудного "Балтийского креста" на булавке и бело-синей ленточки в петлице. Сохранилось также немало различных "неуставных" вариантов "Балтийского креста" - с нижним, черным, крестом не прямой, а лапчатой формы (приближающейся к форме прусского Железного креста или к форме креста католического рыцарского Тевтонского ордена образца 1929 года). Существовали кресты из оксидированного белого металла, покрытые черным лаком или черной эмалью, патинированные, изготовленные из посеребренной латуни или даже из чистого серебра. Автором дизайна "Балтийского креста" считается барон фон Рапп.

С июля 1919 по конец 1921 года было выдано всего 22 839 "Балтийских крестов".

Все чины Западной Добровольческой Армии в память боевых действий в Курляндии осенью 1919 года получили право носить светло-бронзовую медаль с изображением на аверсе Святого Великомученика и Победоносца Георгия, а на реверсе – восьмиконечного православного креста с датой "1919". Несмотря на присутствие в символике награды православного креста, медалью награждались не только русские, но и германские добровольцы, входившие в состав Западной Армии. Медаль крепилась на черно-оранжевой георгиевской ленте.

Впоследствии князь Авалов учредил для своих добровольцев еще одну награду (Орден Западной Добровольческой Армии) – черный мальтийский крест с серебряной каймой, перекрещенный мечами (для военнослужащих) или без мечей (для гражданских лиц). Над верхним лучом креста помещалась серебряная "Адамова (мертвая) голова" над скрещенными костями. Этот "крест Русского корпуса" имел 2 степени. Крест I степени был шейным, II – нагрудным. Лента – черная, с узкой каймой, с одной стороны русских национальных цветов (бело-сине-красная), с другой – германских дореволюционных (черно-бело-красная). Православные символы на данной награде отсутствовали (видимо, князю Авалову пришлось учесть, что больше половины его армии составляли немцы - в основном, католики, лютеране или кальвинисты).

Кроме того, существовала еще и медаль "Курляндского союза солдат-колонистов" на двухцветной ленте, состоявшей из двух вертикальных полос – черной и белой. На аверсе этой железной медали (которой борцам за свободу Прибалтики от большевизма пришлось удовольствоваться вместо обещанных им "белым" латвийским правительством 100 моргенов доброй курляндской землицы!) был изображен средневековый рыцарь на коне, едущий шагом, с копьем на плече; на реверсе – герб Верховных магистров Тевтонского ордена.

До нас дошли сведения о награждении, с одной стороны, не только русских, но также немецких и балтийских чинов Западной Добровольческой Армии князя П. М. Авалова (Бермондта) военными орденами и медалями "старорежимной" Русской Армии, а с другой - русских солдат, унтер-офицеров и нижних чинов этой армии германскими боевыми наградами (в частности - Железным крестом). Автору данного очерка приходилось видеть германскую офицерскую саблю армейского образца, украшенную львиной головой на эфесе, с "клюквой" (знаком русского ордена Святой Анны IV степени) и алым Аннинским темляком. Русские чины Западной Добровольческой Армии с Железным крестом на мундире запечатлены, в частности, на фотографии Конвоя Главнокомандующего ЗДА князя П. М. Авалова (Бермондта).

Балтийский ландесвер имел целый ряд (до 28!) собственных наград и знаков отличия самых разнообразных размеров и форм. К их числу относилась, например, 8-лучевая "Звезда Дибича" (или "Звезда Мальплакэ""), перекрещенная мечами, с латинским девизом "SUUM CUIQUE", лавровым венком и германским одноглавым орлом в центре звезды (нарукавным знаком добровольцев Дибича служила аналогичная звезда, но меньшего размера, на ленте с девизом и без мечей; петличной эмблемой Железного эскадрона – та же звезда, но перекрещенная двумя пиками с флюгерами и подложенная двумя скрещенными дубовыми листьями), или черный мальтийский "крест Дибича" с шифром своего командира в центральном круглом медальоне, увенчанный баронской короной и также перекрещенный двумя мечами остриями вверх. И все же на нескольких наградах Балтийского ландесвера стоит остановиться подробнее. Это:

1) Крест ландесвера.

Из всех наград "Охраны Прибалтийского края" наибольшей известностью пользуется, пожалуй, "крест (Балтийского) ландесвера", учрежденный зимой 1919-1920 гг. ; его выдавала Комиссия Главного штаба (обер-штаба) Балтийского ландесвера, состоявшая из представителей отдельных добровольческих частей, входивших в ландесвер. По воспоминаниям "балтийского бойца", бывшего царского офицера Георгия фон Крузенштерна, "все наградные удостоверения датировались 1 марта 1920 года и подписывались членами Комиссии (командирами, ротмистрами, корнетами или фенрихами-прапорщиками) ".

Право на награждение "крестом ландесвера" имели только добровольцы, "исправно прослужившие в рядах Балтийского ландесвера не менее 3 месяцев (для вступивших в ряды ландесвера после 6 июля 1919 года этот срок продлевался до 6 месяцев) ".

"Крест ландесвера", предназначенный для ношения (на винте с гайкой) слева на груди (хотя сохранились и кресты во "фрачном", или "миниатюрном", исполнении), напоминал по форме русский офицерский Георгиевский крест (такой крест в геральдике именуется уширенным) и был покрыт белой эмалью с узкой голубой каймой по краям креста (цветов Балтийского ландесвера). В центре креста был расположен серебряный (или покрытый белой эмалью) щиток с прямым черным крестом ливонских рыцарей Тевтонского ордена, наложенный на меч острием вниз (для комбатантов) или без меча (для некомбатантов).

Точно такой же серебряный (белый) щиток с прямым черным крестом (без меча) носили на тульях фуражек (а позднее – на своих кокардах) чины Ударного отряда Балтийского ландесвера.

Некоторые экземпляры лапчатого "креста Балтийского ландесвера" были плоскими, другие – несколько более выпуклыми. Размеры ландесверовских крестов колебались от 37 на 37 до 41 на 41 мм. Некоторые экземпляры крестов были пронумерованы с обратной стороны, некоторые – нет. Цвет каймы по краям креста колебался от темно-синего до светло-голубого, крестовина меча в центре креста имела различную форму, сам меч и наложенный на него "тевтонский" щит имели различные размеры.

Сохранились экземпляры "креста ландесвера", изготовленные целиком из серебра. Официально "крест ландесвера" именовался "Почетным знаком Балтийского ландесвера за верность в тяжелое время", причем на наградных удостоверениях он почему-то именовался почетным знаком "с мечами" или "без мечей" - во множественном числе, хотя реальный крест для комбатантов был украшен не 2, а всего 1 мечом, направленным острием вниз. Вероятнее всего, первоначально планировалось изготовление крестов с 2 мечами (по типу памятного знака добровольцев-ливенцев, о котором еще пойдет речь ниже), но позднее был выбран другой вариант креста, а удостоверения к нему остались прежними.

Кроме "крестов ландесвера" для комбатантов и некомбатантов, существовал также особый вид креста для награждения сестер милосердия, выдававшийся "Немецко-балтийским Союзом сестер милосердия в Риге" (Deutsch-Baltischer Schwesternverband zu Riga). Это был уширенный крест, покрытый белой эмалью, с синей (голубой) каймой по краям креста, подобный "кресту ландесвера", но без гербового "тевтонского" щитка и меча в середине.

Интересно, что барон Ганс-Георг фон Мантейфель-Цеге, избранный после "Либавского путча" представителем Ударного отряда Балтийского ландесвера в Балтийский Национальный Комитет (БНК, нем.: Baltischer National-Ausschuss, BNA) и в "Комиссию по делам ландесвера (ландвера) ", незадолго до своей гибели от пули латышской снайперши (далекой предшественницы тех прибалтийских "белых колготок", что стреляли по русским солдатам в годы I и II Чеченской войны в 90-е гг. ХХ века) при освобождении Риги в 1919 году, отклонил предложение германских военных властей о награждении чинов Балтийского ландесвера прусскими Железными крестами, с той мотивацией, что - в отличие от германских добровольцев - "балтийцы ведут свою борьбу за выживание, а не ради чинов и наград".

2) Почетный знак Ударного отряда Балтийского ландесвера

Об этой ландесверовской награде нам ныне мало что известно. Судя по всему, она была учреждена в конце 1919 года по инициативе командования самого Ударного отряда и присуждалась "Орденским капитулом", в который входили наиболее уважаемые балтийские "ударники". Получить ее было гораздо труднее, чем, к примеру, "Крест ландесвера"" поскольку для этого требовалось исправно прослужить в Ударном отряде не менее года.

Почетный знак Ударного отряда ландесвера представлял собой серебряный, с прямым латинским черным крестом "варяжский" ("норманнский") щит, подобный гербу Тевтонского ордена, наложенный на меч острием вниз, обрамленный овальным венком из дубовых листьев с желудями (высотой 51 мм, шириной 35 мм, весом с гайкой 15 г, без гайки 10 г). Знак был изготовлен из серебра, крест на центральном орденском щитке покрыт черной эмалью. На некоторых сохранившихся экземплярах награды орденский щиток покрыт белой, а прямой крест на нем – черной эмалью. Почетный знак, подобно "Кресту ландесвера", крепился к мундиру при помощи винта и гайки, что, в общем, типично не для германской, а для русской военной традиции.

3) "Знак за заслуги" караульной роты Главного штаба Балтийского ландесвера

Данная награда принадлежала к числу наиболее редких из всех наград белых добровольческих подразделений, сражавшихся в Прибалтике в 1918-1920 гг. В конце лета 1919 года командир караульной роты Главного штаба Балтийского ландесвера ротмистр фон Бергман учредил "знак за заслуги" для чинов своего подразделения, которым были награждены всего 12 "балтийских бойцов".

Каждое награждение заносилось в соответствующий журнал. Награждение осуществлялось комиссией из 4 чинов караульной роты (Председателем комиссии К. Бурмейстером, членами комиссии Ф. фон Паулем и А. Гагеном, а также секретарем Т. Кауфманом – автором дизайна "знака за заслуги"). Для получения знака необходимо было исправно прослужить в караульной роте не менее 3 месяцев и оплатить стоимость "знака за заслуги". В отличие от самих знаков, наградные удостоверения к ним были выданы награжденным лишь 30 июня 1920 года, после фактического роспуска Балтийского ландесвера, в г. Риге.

"Знак за заслуги" представлял собой серебряный, покрытый голубой эмалью мальтийский крест (50 мм в диаметре) с наложенной на его перекрестье уменьшенной копией кокарды Балтийского ландесвера – круглой, с голубой серединкой и белым ободком, окруженным серебряным "сиянием"". На горизонтальных лучах мальтийского креста - черные латинские буквы "W""(acht), т. е. "караульная" (справа) и "K"(ompanie), т. е. "рота". (слева).

4) Почетный знак 2-го Немецко-балтийского боевого полка Мальмеде

Данный знак являлся, вне всякого сомнения, редчайшей из наград Балтийского ландесвера. Он был учрежден незадолго до роспуска 2-го Немецко-балтийского боевого полка Мальмеде в августе 1919 года его командиром капитаном Мальмеде по настоятельной просьбе ряда офицеров данного добровольческого подразделения. Автором дизайна был подпоручик Долгой.

"Почетный знак", имевший всего 1 степень (класс), представлял собой серебряный лапчатый крест (напоминающий по форме тамплиерский, мантуанский или прусский Железный крест), покрытый белой эмалью, с узкой голубой каймой по краям, и перекрещенный по диагонали 2 золотыми мечами остриями вверх, с наложенным на перекрестье равносторонним ромбом с дугообразно вогнутыми сторонами и посеребренной поверхностью.

В ромбе были изображены 3 золотых перекрещенных стрелы остриями вверх (заимствованных с печати подразделения или же с аналогичной печати Главного штаба Балтийского ландесвера). На горизонтальных лучах креста – надписи заглавными серебряными латинскими буквами: "2 В. " (2. Baltisches) справа, "KR. "(Kampf-Regiment) слева и "MALMEDE" – на нижнем луче креста. Бело-голубой цвет креста соответствовал цветам Балтийского ландесвера (и бело-голубым цветам флага г. Риги).

5) Крест Ливенцев

Светлейший князь А. П. Ливен учредил для награждения чинов своего русского Добровольческого стрелкового отряда (Либавских стрелков) особый памятный знак. Данная награда представляла собой крест белой эмали в форме русского офицерского Георгиевского креста (с расширяющимися к концам лучами), перекрещенный 2 золочеными мечами рукоятями вниз и имевший в центре увенчанный золотой княжеской короной гербовый щиток русских национальных цветов (бело-сине-красный, с полосами, расположенными по диагонали), с наложенной на щиток золотой славянской литерой "Л" ("ливенцы") и памятной датой "1919". Известны, впрочем, также варианты "ливенского креста", перекрещенные 2 мечами рукоятями вверх, как и сведения о наличии крестов с бело-желто-черными "романовскими" (а не бело-сине-красными "национальными" щитками в перекрестье). "Ливенский крест" был задуман в двух вариантах – более крупном, для ношения на мундире, и несколько меньшем, для ношения в петлице штатского костюма. Но, скорее всего, был реализован лишь его второй – "фрачный", вариант.

ПРИЛОЖЕНИЕ II

ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА

I. Объявление генерал-губернатора Риги майора Альфреда Флетхера

Объявляю о введении в Риге осадного положения и приказываю:

1. Каждый, у кого имеется оружие (огнестрельное и холодное), боеприпасы или взрывчатые вещества, обязаны сдать их в течение двенадцати часов в ближайший полицейский участок. Каждый, у кого позднее окажется оружие, будет казнен.

2. Все, кто в период господства большевиков являлись служащими административных органов, членами комитетов, милиционерами и так далее, военнослужащие Красной Армии и все остальные, кто боролся против освободительных войск, обязаны в течение сорока восьми часов после опубликования этого объявления явиться в ближайший полицейский участок.

3. Каждый, кто скрывает кого-либо из перечисленных выше лиц, кормит его или помогает ему бежать, а также каждый, кто знает о местопребывании кого-либо из этих лиц и не сообщит об этом немедленно в ближайший полицейский участок, будет казнен.

4. Если из какого-либо дома будет открыта стрельба по войскам, все жители этого дома поплатятся жизнью.

5. Каждый штатский, который появится на улице без разрешения полиции с шести часов вечера до шести часов утра, будет казнен.

6. Пользование частными телефонами запрещается. Все частные лица, пользующиеся телефонами, а также владельцы домов и квартир, где установлены телефоны, обязаны немедленно явиться в полицию. Не явившиеся будут казнены.

7. Каждый, кому известно, где находятся оружие, боеприпасы, предметы снаряжения и другое военное имущество, а также значительное количество съестных припасов и так далее, обязан немедленно сообщить об этом в ближайший полицейский участок. Не сообщившие будут казнены.

8. Обо всех награбленных и украденных, а также приобретенных в нарушение законов, действовавших до захвата власти большевиками вещах – мебели, одежде, белье и так далее – теперешние их владельцы, независимо от того, как они вступили во владение вещами, обязаны в течение сорока восьми часов сообщить в ближайший полицейский участок, по возможности с указанием прежнего владельца. Сообщающий получит в полицейском участке свидетельство с точным перечислением предметов, о которых он сообщил. Каждый, у кого по истечении указанного срока будет найдено имущество, о котором он не сообщил, будет казнен.

9. Печатание и распространение всевозможных изданий, не одобренных губернаторством, запрещается. Виновные в нарушении этого запрета будут казнены.

Командующий ландесвером

Флетхер

Рига, май 1919 года.

II. Послание начальника военной миссии Антанты бригадного генерала Альфреда Бертa графу фон дер Гольцу от 10 сентября 1919 года.

Генералу-командующему VI германским резервным Корпусом.

В Вашем письме № 584 от 4 сентября, между прочим, сказано, что Ваше правительство предвидело незаконные действия германских солдат в Курляндии. Принимая во внимание тот срок, который прошел со дня приказа об эвакуации германских войск, и имея в виду колонизационную пропаганду, которая за это время проводилась среди германских солдат, я уверен, что за положение дел в настоящий момент нужно признать ответственным только высшее командование германским Корпусом.

Поэтому, во избежание каких-либо недоразумений в будущем, я требую немедленно прислать мне список тех лиц, которые сами поставили себя вне закона.

Альфред Берт,

Бригадный генерал,

Начальник военной миссии Антанты.

III. Ответ графа фон дер Гольца генералу Берту

Начальнику военной миссии Антанты. Рига.

Ваше письмо от 10 сентября В. М. д. 34 получено 15 сентября. По поводу мыслей, высказанных в первых двух положениях Вашего письма, я отказываюсь войти в переписку.

В последнем положении Вашего письма Вы осмеливаетесь обратиться ко мне с требованием о выдаче моих единоплеменников в качестве преступников. В этом требовании я вижу тяжкое оскорбление моего личного и национального чувства. Поэтому я хочу дать Вам совет впредь не обращаться ни ко мне, ни к моим подчиненным с подобными гнусными требованиями. В противном случае я вынужден буду прервать с Вами какие бы то ни было сношения и выселить всякого англичанина из области, занятой германскими военными силами, так как исключена возможность гарантировать безопасность союзным миссиям, которые грубо и преднамеренно затрагивают честь германского народа.

Ваше письмо я представлю своему правительству и убежден, что оно через министра иностранных дел даст Вашему правительству достойный ответ на это грубое требование, которое союзная миссия осмеливается предъявлять германскому генералу за границей.

Граф фон дер Гольц.

IV. Из книги воспоминаний князя П. М. Авалова (Бермондта) "В борьбе с большевизмом". Глюкштадт и Гамбург. 1925., с. 247:

К концу января 1919 г. были образованы следующие группы войск:

I. Германского образца, с германским командным составом и добровольцами из числа балтийцев ("остзейских немцев" – В. А.) и германских солдат:

1-ый ударный отряд с одной батареей и эскадроном кавалерии под командою барона Мантейфель,

2-ой отряд под командою гауптмана фон-Иена,

3-ий отряд под командою ротмистра Мальмеде,

1-ый кавалерийский отряд барона Ган,

2-ой кавалерийский отряд барона Драхенфельс,

3-ий кавалерийский отряд барона Энгельгарт,

Саперный отряд барона Штромберг.

II. Русского образца, с русским командным составом и добровольцами из числа балтийцев, не служивших в германских войсках, и из русских солдат-военнопленных:

1. Русский отряд из 3-х родов оружия ротмистра князя Ливен,

2. Русский отряд капитана Дыдорова.

III. Русского образца, с латышским (бывшем на русской службе) командным составом и с добровольцами-латышами, служившими и не служившими в русской (Царской – В. А.) армии:

С. 248. Латышский отряд полковника Колпака.

29. 10. 1919 г. – упоминание "Железной дивизии Немецкого Легиона": ". . . она. . . участвовала в бывших боях с 8 по 10. 10. 19 под г. Ригой и ныне, в боевой обстановке. . ."

(Приказ по Западной Добровольческой Армии N60 от 29. 10. 19г.).

V. Из секретного доклада полковника Владимирова о состоянии Петрограда к 11 июля 1919 года и о положении на Северо-Западном Фронте (впервые опубликован Братством Святого Архистратига Божия Михаила в журнале "Михайлов День", Ямбург, 2000, с. 23-25):

"Положение рабочих.

Экономические, санитарные и технические условия труда во много раз уступают условиям, существовавшим до 1917 года. Характерны требования рабочих: "Долой призывы в красную армию, долой обещания, дайте хлеба и порядок!". Рабочие высказывали сожаление об уничтожении технического и санитарного надзора над заводами и фабриками. Ропщут на политический надзор. . . Обыски в рабочих кварталах производятся на общих основаниях с прочими жителями. Хранение оружия рабочими не коммунистами вызывает расстрел виновных наравне с представителями других классов. Отдельные вспышки подавляются вооруженной силою. 11 июля при подавлении забастовки мастерских Николаевской ж. д. убито 6, ранено 19 рабочих.

Многие отрасли городского труда - как-то, домашней прислуги, рассыльных, извозчиков, швейцаров – частью сами собою уничтожились, частью уничтожены большевиками. Таким образом, значительный % населения лишился заработка и выброшен на улицу.

Военное положение.

Удовлетворительность поддерживается всеми мерами и преимущественно перед остальными отраслями управления. Постоянное применение элемента насилия и игра на психологии страха дают несомненные результаты. Большевики поставили себе две общие задачи: сделать из красной армии беспрекословное орудие в руках советской власти и одновременно развалить армию противника. Первая задача достигается напряженным политическим сыском в рядах самой армии, институтом комиссаров и коммунистов и особых коммунистических ячеек, и широким применением смертной казни. Известен следующий случай: в начале июля в части, расположенной в районе Ропши (под Петроградом) командир полка расстрелял солдата, отлучившегося из лагеря за молоком в соседнюю деревню.

В бою коммунисты идут в первой линии и в последней – в тылу дерущихся – с пулеметами. Отступающие и дезертиры расстреливаются. Меры эти, усиливаемые суровой расправой над командным составом в случаях неудач и массовых переходов, сократили число последних и повлияли на поддержание боеспособности фронта. Особенно это стало заметно на Петроградском фронте после сдачи 7000-отряда у Красной Горки, в июле с. г. С этих пор красноармейцы перестали сдаваться нам большими группами…

Вторая задача достигается пропагандой, а в последнее время и прямым подкупом. На подкуп ассигнованы миллиарды рублей, специально печатаемые для этой цели советской властью…Подкуп введен в систему: в каждой боевой части организуются специальные группы убежденных коммунистов, обязанные переходить на сторону противника с задачей пропаганды и разложения фронта.

Положение на Петроградском фронте генерала Юденича.

Большевики решили, после случившейся заминки в наступлении, оборонять Петроград, во что бы то ни стало. Стянуто до пяти дивизий со ста орудиями (не считая десятитысячного карельского отряда со ста орудиями) – всего до пятидесяти тысяч человек. В резерве около двадцати тысяч (Новгород и Петроград). Пополнение потерь организовано вполне удовлетворительно (нормально около двух тысяч в день). Сила армии генерала Юденича на южном берегу Финского залива достигает в настоящее время 35 тысяч на боевом фронте и 15 тысяч в тылу для подготовки. Из первых 35 тысяч хорошо вооружена и снабжена едва одна треть, винтовки имеются, безусловно, у двух третей, патронов не хватает. Орудий имеется всего 35, артиллерийских снарядов 30 тысяч (взято взаймы у финнов и у эстов). Войска постепенно получают организацию, не прекращая боевых действий. Сводятся в четыре дивизии. Боеспособность этих сил характеризуется тем, что, несмотря на очевидную бедность вооружения и снабжения, они не только удержали завоеванную у большевиков полосу Ямбург-Псков, но и ведут успешную активную борьбу.

Это заставляет признать, что, если формирующаяся армия получит вооружение и будет срочно снабжена, то армия получит возможность от решения полуоборонительных задач перейти к решительным и самостоятельным наступательным операциям для овладения Петроградом".

VI. Из мемуаров Рудольфа Гёсса (нем.: Hoess), будущего коменданта концентрационного лагеря Аушвиц (Освенцим), служившего с 1919 по 1923 гг. в германских добровольческих корпусах, "Моя душа, формирование характера, жизнь и переживания", изданных в 1958 году (цит. по отрывкам, приведенным в статье польского профессора А. Кемпиньского "О психопатологии"сверхлюдей"", опубликованной в журнале "Польша" № 1 за 1987 год, cc. 26-27, 29):

с. 29: "Боевые действия в прибалтийских странах характеризовались дикостью и ожесточенностью, с какими я не встречался ни раньше, в годы первой мировой войны, ни потом, во время проведения добровольческими корпусами других операций. . . Любое столкновение превращалось в кровавую резню на полное уничтожение. . . Сколько раз мне приходилось видеть ужасающие картины: сожженные избы и обуглившиеся тела женщин и детей". Неплохой школой были и действовавшие в этих корпусах тайные судилища.

"Поскольку правительство - пишет Гесс - не могло признать добровольческих корпусов, оно не могло расследовать и наказывать преступления, совершаемые в рядах этих соединений, такие, как кража оружия, разглашение военных тайн, измена родине и т. д. Поэтому при добровольческих корпусах, а затем при пришедших им на смену организациях действовал самосуд (нем.: Vehmegericht или Femegericht – В. А.) – тайное судилище, созданное по древнегерманским образцам. Любая измена каралась смертью. Сколько предателей было казнено"!

VII. Из книги воспоминаний Эрнста фон Cаломона, участника покушения на министра иностранных дел Веймарской республики Вальтера Ратенау, сражавшегося в рядах добровольческих корпусов в Силезии и Прибалтике, "Изгои":

"Мы гнали латышей, как зайцев по полю, палили по каждому дому, взрывали каждый мост, валили каждый телеграфный столб. Мы швыряли трупы в колодцы и бросали им вдогонку ручные гранаты. Мы убивали все, что попадалось нам под руки, и сжигали все, что могло гореть. Там, где мы проходили, стонала земля. Там, где мы шли на штурм, на месте домов оставались груды развалин. Громадный столб дыма отмечал наш путь".

VIII. Открытое письмо к англичанам Генерала князя Авалова Главнокомандующего Русскою Западною Добровольческою Армией (опубликованное в русском эмигрантском монархическом журнале "Двуглавый Орел" в Берлине 15. 5. 1921 года):

"Русская газета "Руль" в № 123 напечатала довольно грубое письмо пресловутого английского генерала Гофа к генералу Юденичу.

Всех русских офицеров, которые для блага своей Родины склонны идти заодно с Германией, генерал Гоф называет идиотами, короткой памяти. С точки зрения генерала Гофа, несомненно одаренного качествами ловкого коммерсанта, такое суждение, пожалуй, правильно, так как все эти генералы, которые работали и работают с Антантою, приобрели виллы, ордена подвязки (hony soit qui mal y pence), фунты и франки, между тем, как мы, к великому нашему нравственному удовлетворению, работающие заодно с Германией, не имеем ни одного пфеннига. Это происходит от того, что никто из нас не был способен продавать свое отечество. Никогда Германия не позволила бы себе так злоупотребить нашею дружбою и так использовать затруднительность нашего положения, как это сделала Антанта.

В виду этих обстоятельств я считаю своим долгом ответить на письмо генерала Гофа, так как слабодушный генерал Юденич, несомненно, не последовал примеру генерала графа фон-дер-Гольц, который, на попытку одного из английских генералов оскорбить немецких солдат, ответил так, как и можно было ожидать со стороны истинного патриота и офицера лучшей в мире армии.

В минувшую войну храбрая русская армия в течение одного года не раз спасала положение Антанты, потеряв при этом лучших своих офицеров и солдат. Союзники готовились торжествовать победу, которую должна была подготовить им русская армия. Походом в Восточную Пруссию был спасен Париж и т. д. – Нас завело бы слишком далеко подробное перечисление дальнейших событий.

Помощь союзников во время борьбы с большевизмом была проникнута такою "искренностью" и была так "хорошо организована", что много раз русские офицеры и солдаты, попадая во власть большевиков, находили там свою гибель (смерть адмирала Колчака). Одним словом – одною рукою давали яд, а другою молоко в противоядие.

Русские офицеры, не пожелавшие признать большевизма, изгнаны из отечества и несут такую тяжелую долю, какой никогда не переживали офицеры других стран. От души желаю врагам России и их офицерам пройти через такие же испытания, и тогда обнаружится, кто достоин своей родины – те ли, которые, оставаясь равнодушными свидетелями пролития русской крови во время бессмысленного и неподготовленного похода на Петроград, сами в это время с успехом играли на бирже, или те русские офицеры, которые в течение 11 месяцев не получали ни жалования, ни продовольствия, ни обмундирования.

Перехожу к опровержению письма Гофа по пунктам:

1) То, что со стороны немцев никогда не было никаких интриг, это знаю я, как единственный главнокомандующий, указавший русским путь, открытый перед ними для спасения родины, а именно "идти рука об руку с Германией". Такое мое убеждение я подтвердил моим совместным выступлением с Германией.

2) Вполне понятно, почему Северо-Западная Армия до прибытия генерала Гофа действовала успешно и била большевиков: просто потому, что ей никто не мешал. Если потом наступил некоторый упадок духа, то объясняется это тем, что многие из состава армии невольно вспоминали свои тяжелые переживания в Одессе и в Киеве, где за оказанную Антантой помощь пришлось расплачиваться кровью.

Помощь Антанты приносила мало пользы, потому что ее агенты во все вмешивались. Дальновидными оказались те русские, которые пытались перерезать нити, связующие нас с Антантою: они, очевидно, уже тогда предвидели такие случаи, как принудительная эвакуация тех несчастных 6. 000 казаков, которые были выданы большевикам на явную смерть. Большою смелостью, чтобы не сказать более, представляется требовать от русских, чтобы они памятовали статьи мирного договора. Только какой-нибудь генерал Гоф способен предъявить такое требование, и принять его может только какой-нибудь генерал Юденич. Русские не подписывали мирного договора и потому не намерены даже его читать. Так же, как и я, мои единомышленники предвидели, что у благородных рыцарей Антанты, к их стыду, хватит мужества утверждать, что за пролитую кровь можно уплатить испорченными танками и иною подобною дрянью. К тому же за эту, так называемую, помощь выставлялись несообразно высокие цены.

Неправда, будто бы русская армия развращена немцами при посредстве большевизма. Пусть ответственность за это несут господа Керенский и Гучков, так же, как их вождь и пособник, бывший английский посол сэр Бьюкенен. В первые дни революции к Бьюкенену являлась возглавляемая мною депутация офицеров, и этой депутации Бьюкенен сказал, что надо углублять революцию для спасения России.

Если Германия также причастна проникновению большевизма в Россию, то сделала она это для победы над врагом, потому что, ведя войну, не играла в футбол, а упорно боролась. Это говорю я, четыре раза раненный немецкими пулями.

В заключение объявляю всем желающим слышать:

Если год тому назад моя Западная Армия не заняла Москвы, то произошло это только от того, что Антанта, преследуя собственные, эгоистические цели, вступления в Москву не хотела. Для этого она закрыла немецкую границу и одновременно запретила наступление на большевиков (об этом имеется на лицо документ, подписанный английским полковником Робинсон). Иначе я сумел бы дать всем врагам России надлежащую отповедь, как я не раз доказывал это в Балтийском крае.

Я хотел бы настоятельно напомнить генералу Гофу следующее характерное происшествие. Когда линия Торенсберг-Больдера была занята моими войсками, к командиру I батальона пластунского полка приехал английский офицер. Убедившись в том, что Больдера занята русскими войсками, этот офицер отправился на квартиру батальонного командира полковника Ревелина и пил чай из кружки русского солдата; а двадцать минут спустя, когда английский офицер вернулся на свое судно, со всех судов был открыт жестокий огонь по русским позициям, и конечно, с ведома генерала Гофа происходил этот обстрел русских солдат, которые только что перед тем гостеприимно встретили английского офицера.

В своем письме генерал Гоф высказывает мнение, что в России будет править "демократия". Станет вполне ясно, о какой "демократии" говорит генерал Гоф, если сопоставить, с одной стороны, ту сомнительную помощь, которую Антанта оказывает в борьбе против большевиков, и, с другой стороны, тот договор, который она с ними заключила. Вот где зарыта собака!

Все это было для меня совершенно ясно уже три года тому назад, почему я и отказался от сотрудничества с "союзниками". Но, кстати, пусть генерал Гоф запомнит, что не ему решать вопрос о том, кто будет править в России. Это мы, русские, и сами знаем.

Я намереваюсь издать в ближайшем будущем мои воспоминания с приложением документов. Эти документы дадут возможность судить о том, кто заслуживает клички "идиота". Те ли русские офицеры, которые для спасения своего отечества шли рука об руку с Германией, или тот, кто им дает эту кличку, чтобы не сказать о нем более.

Всякому, кто почувствует себя оскорбленным настоящим моим письмом, я готов дать удовлетворение – конечно, поскольку он вообще имеет право на таковое. Дистанция – шесть шагов".

IX. Марш Аваловцев (Бермондтовцев)

Воспоминания о Курляндии 1919 г.

Вспоили Вы нас и вскормили

Отчизны родные поля,

И мы беззаветно любили

Тебя, святорусская земля (3 раза)

Припев:

Теперь же грозный час борьбы настал настал

Коварный враг на нас напал (2 раза)

И каждому, кто Руси сын (2 раза)

На бой с врагом лишь путь один (2 раза)

Вперед, вперед смелее.

Приюты наук опустели

Аваловцы готовы в поход

Так за отчизну к заветной цели

Пусть каждый с верою идет

Припев.

Мы жили мечтою великой,

Мечтою тебе посвятить

Ума и души все порывы

И кровью тебя оросить

Припев.

Аваловцы, Вы дети России

Припомним заветы отцов

И также умрем, как и деды

Геройскою смертью бойцов.

Припев.

Пусть каждый и верит и знает

Блеснут из-за тучи лучи

И радостный день засияет

И вложим мы в ножны мечи.

Припев.

X. Батальоны борцов за Россию

Батальоны борцов за Россию,

Бойцов за Русский Народ,

Мерным шагом проходят равнину,

Впереди наш первый отряд.

Поведет нас наш Вождь Светозаров (зачеркнуто, написано:Кн. Авалов)

На победу иль верную смерть.

И будет свободна Россия

Или с нами она вместе умрет.

Пролетариев не будет в России.

И не будет советских рабов

И не будет сановников царских

И не будет жирных жидов ("не политкорректно", но "что написано пером. . . " - В. А.).

Будет право и воля Народу

Слава вечная будет Вождю

Память вечная борцам за свободу

Освободившим родную страну.

Вот прошли уже, слышны разрывы

И русское слышно "Ура"!

В могучем национальном порыве

Будет победа нам Богом дана.

Н. Иванов

XI. Песнь дружинников Р. О. Н. Д. а

Ряды тесней! Поднимем выше знамя!

Наш мерный шаг спокоен и тяжел.

Незримо здесь, в ряды собравшись с нами,

Витают те, кто прежде в штурмы шел. (2 раза)

Дорогу нам! Полки и батальоны

Ведет вперед убитых братьев тень,

И ждут с надеждою и верой миллионы,

Когда взойдет заветный всеми день. (2 раза)

Готовы все, все жаждой боя дышит,

Труби, трубач! Труби в последний раз!

Наш Крестный стяг приветный ветр колышет.

Смелей, друзья! Свободы близок час! (2 раза)

Или:

Наш Православный Стяг приветный ветр колышет.

Смелей друзья! Свободы близок час!

В книге Д. Стефана "Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции" (с. 151) приведен еще один текст этой песни, уже в качестве гимна ВФО. Мелодия, да и некоторые особенности текста все равно выдают нам "Песню Хорста Весселя"- известный гимн немецких национал-социалистов.

ПРИЛОЖЕНИЕIII

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА - ГИБЕЛЬ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ АРМИИ ГЕНЕРАЛА ЮДЕНИЧА В ЭСТОНИИ В 1919-20 ГГ.

Прежде всего, необходимо отметить, что эстонского государства никогда не существовало. Территория эстов была с древних времён под влиянием Русского государства, затем была захвачена Ливонским орденом, а у него Эстляндию отняла Шведская держава. Россия получила эту землю после жестокой Северной войны в 1721 году по условиям Ништадского мира, заплатив за неё 2 миллиона золотых талеров.

То есть, купила земли, на которых сегодня располагается Эстония, у Швеции.

Никто и никогда не подвергал законность обладания ими Российской короной.

В так называемой "тюрьме народов" - Российской империи - были довольно либеральные условия жизни, шёл процесс формирования национальных интеллигенций.

Самосознание эстонцев доросло до такого уровня, что к началу ХХ века они почувствовали себя отдельным народом.

Или, что вероятнее всего, они не чувствовали ничего, потому что никакого освободительного движения на территории будущей Эстонии в царской России не было.

Но нам все равно надо попросить у наших соседей прощения.

Ведь "отсталая" и "нецивилизованная" Россия не применяла к населению присоединенной Прибалтики стандарты, принятые в то время во всем "цивилизованном мире".

Стоит извиниться за то, что подобно апачам и могиканам, эстонцы не перекочевали с нашей грешной земли на страницы романов Фенимора Купера, чтобы только там и сохраниться в памяти благодарных потомков.

Требует отдельного прощения и отсутствие резерваций – без них, увы, "цивилизованное человечество" обходиться в то время не могло, а Россия их так и не завела.

1 августа 1914 г. грянула Первая мировая война.

В 1917 году в России произошли "Февральская революция" и т. н. Октябрьский большевицкий переворот.

По условиям позорного Брестского мира, заключенного большевиками с Кайзеровской Германией в 1918 году, эстонская территория была оккупирована германскими войсками, попав под власть Императора Вильгельма II.

24 февраля 1918 года Эстония объявляет о своей независимости - точнее, это делает кучка политиканов во главе с Константином Пятсом, которую никто не выбирал и не уполномочивал, за считанные часы до вступления германских войск в Ревель (Таллин).

"Независимость" Эстонии была фиктивной – она опиралась на немецкие штыки.

Под скипетром Кайзера Эстония становится марионеточным государством, во главе которого ставится немецкий принц.

Но Первая мировая война была Германией проиграна, немцам стало не до Прибалтики. Едва в Берлине произошла революция, как в Таллине посчитали за благо снова поменять форму государственности и хозяина - переориентироваться на Антанту. Истинным распорядителем прибалтийской земли становится Антанта, ориентируясь на которую эстонцы начинают строить свое государство.

Но начавшееся наступление Красной армии осенью 1918 года очень быстро уменьшает территорию "независимой" Эстонии.

К началу 1919 года соединения Красной армии занимали значительную часть эстонской территории и стояли всего в 35 километрах от Ревеля.

При активной помощи Белогвардейских отрядов эстонцы сумели остановить наступление красных.

Кроме того, Русские воевали и в "белой" Эстонской народной армии, в рядах которой даже были созданы Русские подразделения ротного и батальонного состава. Части Красной армии были вытеснены из Эстонии.

Причем основную роль в выдворении красных с территории Эстонии играют Русские белогвардейские формирования Северо-Западной армии под командованием генерала Н. Н. Юденича.

После этих событий, Белая Северо-Западная армия дважды предпринимала наступление на Петроград.

К середине ноября 1919 года небольшая Белогвардейская армия генерала Юденича вынуждена была начать отход из предместий Петрограда.

Необходимо отметить, что здесь свою предательскую негативную роль сыграли эстонские части, которые неожиданно бросили фронт, полностью открыв его красным для прорыва.

Но об этом речь впереди.

Сегодня мало кто помнит, как "суверенная" Эстония, плясавшая под дудку британского и французского кабинетов, отплатила своим Русским освободителям осенью и зимой 1919-1920 годов.

Невозможно переоценить значение Северо-Западного фронта на театре военных действий Гражданской войны.

В 1919 году приоритет Северо-Запада понимали в Омске - столице Белой России, где работало Русское Политическое Совещание.

Из Омска Верховный Правитель России адмирал А. В. Колчак поручил командование Северо-западным фронтом генералу от инфантерии Николаю Николаевичу Юденичу.

Выдвижение столь авторитетной фигуры, как Юденич, несло огромное политическое значение.

В военном смысле оно тоже было верным: в то время как генералРодзянко предполагал развитие наступления по линии Псков-Новгород; генерал Юденич отдал предпочтение более важной стратегически линии Ямбург-Петроград.

Это привело бы:

1. К облегчению положения Северной Белой армии генерала Е. К. Миллера, удерживавшей выход во внешний мир через Архангельск;

2. При успехе наступления - к захвату нового выхода во внешний мир через Петроград;

3. При большой удаче - к освобождению от большевиков всего Севера, что в конечном итоге неизбежно привело бы к крушению власти большевиков на территории всей России и быстрому восстановлению законной власти.

Петроград был прежде всего нравственной целью, а именно нравственные победы решают исход войны.

"Взятие Петрограда явится, несомненно, громадным психическим ударом, ударом набатного колокола, который встряхнет замученное большевиками, изнуренное большевизмом, павшее на колени в какой-то болезненной покорности и апатии, но еще могучее народное тело. . . " - так видели положение дел в штабе генерала Николая Юденича.

Белая Северо-западная армия (СЗА) в 1919 году базировалась в Финляндии и Эстонии. Но у нее была своя ахиллесова пята.

Ею оказалась проблема признания независимости Финляндии, Польши, Эстонии. Здесь важно понять позицию адмирала Александра Васильевича Колчака, как Верховного Правителя военного времени.

Адмирал Колчак не считал себя ни в коей мере уполномоченным решать вопросы подобного рода (в отличие от большевиков, всегда готовых ради власти раздавать земли Российской империи).

Не диктатор, не русский Бонапарт: адмирал Колчак сам устанавливал ограничение своей власти единственной задачей - военной.

Той же позиции придерживался в роли главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерал Юденич.

Применительно к Эстонии это сыграло роль, совершенно фатальную для России.

Осеннее наступление Белой Северо-Западной армии (СЗА) на Петроград в 1919 году стало совершенной неожиданностью для большевиков и развивалось более чем успешно.

Стремительность, с которой Белая СЗА прошла от Ревеля до Гатчины, была головокружительной.

Большевики бегут, почти не сражаясь, идёт массовая сдача в плен. Такого быстрого краха Красной армии не ожидал никто и прежде всего сами белогвардейцы!

Невероятный успех понятен, если учесть то, что в Красной армии процветает дезертирство.

За один только 1919 год во всей Советской республике было 1 761 104 дезертира! И это – только задержанные и добровольно явившиеся назад!

А ведь ещё многие, так и не вернулись, и перешли к белым, либо ушли в леса и стали "зелёными".

Сколько всего русских людей воевать за большевиков не хотело, наверное, точно не скажет никто.

Но вывод напрашивается сам собой: в 1919-м году Красная армия - это не армия, а балаган!

Вот это "воинство" и начало невероятно быстро откатываться под ударами крохотной белой армии.

Красноармейцы не просто в массовом порядке сдаются в плен, а переходят на сторону противника!

Формирование новых частей в Северо-Западной армии идёт за счет красных.

Чтобы Белые взяли Петроград, эстонцам и Антанте надо было лишь немного поддержать Белых активностью на фронте и поставками вооружений.

Но такое развитие событий не устраивало не только эстонцев, но и "союзников" белых по Антанте, которые начали "принимать меры", чтобы не допустить Победы Северо-Западной армии и падения Петрограда.

Выдающийся русский писатель Александр Иванович Куприн тоже служил в рядахСеверо-Западной армии. В своей пронзительной повести "Купол святого Исаакия Далматского" он даёт ужасающую картину британской "помощи":

"Англичане обещали оружие.

Снаряды, обмундирование и продовольствие.

Лучше бы они ничего не обещали!

Ружья, присланные ими, выдерживали не более трёх выстрелов, после четвёртого патрон так крепко заклинивался в дуле, что вытащить его можно было только в мастерской".

Куприн горько констатирует: "Англичане присылали аэропланы, но к ним прикладывали неподходящие пропеллеры; пулемёты – и к ним несоответствующие ленты; орудия – и к ним не разрывающиеся шрапнели и гранаты".

Снабжение армии – это половина победы.

Армия Юденича шла в бой с не стреляющими винтовками, на шести допотопных танках, стреляла не разрывающимися снарядами.

На аэродромах стояли самолёты, которые не могли взлететь.

И со всем этим барахлом, белые шли в атаку на многократно превышающего их по силам противника.

Боролись, жертвовали собой и гибли.

Потому, что английские артиллерийские снаряды. . . не взрывались!

Вот, что рассказывал Куприну капитан Г.:

"Должен сказать, – что виною отчасти были наши снаряды.

Большинство не разрывалось.

Мы наскоро сделали подсчёт: из ста выстрелов получалось только 19 разрывов.

Да это что ещё? Нам прислали хорошие орудия, но все без замков.

"Где замки?"

Оказывается – "забыли".

Волосы дыбом встают от такого наглого откровенного и циничного предательства "союзников".

А Куприн свидетельствует:

"Однажды они прислали тридцать шесть пароходных мест.

Оказалось – фехтовальные принадлежности: рапиры, нагрудники, маски, перчатки".

Это не анекдот, а цитата из книги Куприна!

Приходит пароход в разгар наступления: на нём патроны не того калибра, нестреляющие ружья, невзрывающиеся снаряды и рапиры, нагрудники, маски, перчатки!

Белым не хватило для успеха совсем чуть-чуть: последнего усилия, небольшой помощи оружием и боеприпасами. Всего этого они по милости Антанты и англичан не получили.

Но большевицкое руководство было в панике.

16 октября 1919 года глава Петросовета Зиновьев выпустил воззвание к "красноармейцам, командирам".

Это не агитка, это вся правда Гражданской войны, сказанная в нескольких словах:

"Опомнитесь!

Перед кем вы отступаете?

У белых банд никаких серьёзных сил нет.

Число их в пятьдесят раз меньше, чем ваше число.

У белых нет артиллерии.

У белых нет тыла.

У белых нет войска, у белых нет бронепоездов.

Пресловутые танки белых существуют только в воображении дураков.

Белые банды берут вас только на испуг. . . ".

Белогвардейцы Северо-Западной армии были совсем рядом с окраинами Петрограда, но так и не добрались до них. Самую малость не добрались. Белогвардейцы видели уже вдали золоченые купола Исаакиевского Собора и осеняли себя на него крестным знамением.

Остаётся только поражаться героизму, благородству и клиническому непониманию белых генералов!

Идет прямой сговор "союзников" по Антанте с большевиками, открытое предательство, с целью ликвидации и уничтожение Белого движения. Не могли "союзники" дать белым хороших танков, винтовок, аэропланов, орудий и боеприпасов, потому что тогда белые бы выиграли войну!

Именно поэтому Белая армия намертво завязла в боях у Красного села, из-за отсутствия вооружения и боеприпасов. А из Петрограда все время поступали свежие силы красных.

Троцкий-Бронштейн спешно подтягивал резервы. Сюда перебрасывалось все, что можно, в том числе полк красных латышских стрелков, курсантские школы. Правому флангу белых не удалось вовремя перерезать Николаевскую железную дорогу, и в районе Тосно большевиками была наспех собрана ударная группа под командованием Харламова, перешедшая в контрнаступление.

Для спасения "колыбели революции" большевики предприняли еще одну, специфическую меру - так называемую массовую мобилизацию рабочих. Необученные, наспех сколоченные отряды бросались против Юденича из Москвы, Витебска, Смоленска, Тулы, Костромы, Вятки, Котласа, Шлиссельбурга.

Троцкий-Бронштейн и его подельники объявили массовую насильственную мобилизацию в Петрограде.

22-го октября 1919 года Ленин писал Троцкому:

"Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича? Если есть - 5-10 тысяч хороших наступающих войск (а они у Вас есть), то наверняка такой город, как Питер, может дать за ними подмоги тысяч 30".

Нет, к осени 19-го питерские "массы" давно уже не сохранили никакого революционного энтузиазма. И не добровольцев здесь главари большевиков набирали против Юденича, а фактически создавали отряды штрафников-смертников. Причем уже без разбора, рабочих и "буржуев" - какая разница, кого гнать на пулеметы пулеметами для "массового напора"? Их даже поэтому и вооружить почти не стали. Винтовку давали одну на несколько человек, а остальным - кому полицейскую шашку, кому казачью пику, а кому и ничего с предложением взять у тех, кого убьют раньше. Ставили за их спиной заградотряды из красных латышских стрелков и чекистов, гнали насильственно мобилизованных "буржуев" вместе с рабочими на смерть, под пули и снаряды.

Юденича решили задавить человеческим мясом.

Этот план Ленина и Троцкого был блестяще выполнен.

На Пулковских высотах с красной стороны полегло около 10 000 человек - сколько среди них было действительно убежденных красных, а сколько подневольных смертников-штрафников, из числа "буржуев", неизвестно.

У генерала Юденича вся армия была немногим больше! Разве могли белые выдержать такую войну? Гораздо меньшие потери были для них невосполнимыми.

К середине ноября 1919 года небольшая белогвардейская Северо-Западная армия генерала Юденича была вынуждена начать отступление от Петрограда.

Надо особо указать на то, что здесь прежде всего свою предательскую роль сыграли "белые" эстонские части, которые в критический момент сражения неожиданно снялись с передовых позиций и полностью открыли фронт большевикам на своем участке, пропустив красных в тыл армии Юденича, истекающей кровью.

Особенно тяжелые бои шли на правом фланге, в районе Царского Села, где одна за другой вводились в сражение свежие красные части, прибывающие по железной дороге.

Но основная угроза таилась не здесь.

Левый фланг армии Юденича, со стороны моря, должны были прикрывать эстонские войска и английский флот. В задачу эстонцев входили и переговоры с гарнизоном восстановленного красными форта Красная Горка. По данным разведки, настроение частей там было опять неустойчивым, многие склонялись к переходу на сторону белых. Эстонцы никаких переговоров так и не начали, в результате чего большевики сохранили этот стратегический плацдарм на побережье Финского залива. А английский флот на поддержку Юденичу не пришел.

Что же касается эстонских войск, то в критический момент их на приморском фланге белогвардейцев просто. . . не оказалось. "Белые" эстонские части организованно бросили свои позиции и покинули фронт. Большевики беспрепятственно пошли здесь в обход - в тыл Северо-Западной армии Юденича. Без всякого противодействия большевики высадили с моря десант. Положение Северо-Западной армии стало катастрофическим. Ей грозило полное окружение, и белые вынуждены были начать отход.

Все это не случайные совпадения. Все получилось так, как и задумывали "союзники". Белые начали отступление, закончившееся катастрофой у границ Эстонии. Причина проста: катастрофу, вызванную уходом эстонских частей с фронта, ещё можно было остановить и отбить фланговый удар красных. Для этого нужны боеприпасы, много боеприпасов. Но именно в этот момент Эстония неожиданно закрывает свою границу для снабжения и пополнения Белой армии! Пограничный шлагбаум опустился.

Все действия эстонцев не могли быть самостоятельными.

За таллинскими губителями русских белогвардейцев стояли организаторы русской катастрофы из британских и французских спецслужб и их закулисные хозяева!

Северо-западники надеялись найти в Эстонии приют и рассчитывали на хорошее отношение в благодарность за то, что белогвардейцы приняли самое активное участие в освобождении эстонской земли от частей Красной армии. Но просчитались.

Командующий Северо-Западной армией генерал Юденич не мог даже предполагать, что его армия была заранее обречена на гибель сепаратным сговором Эстонии и большевиков, при согласии Антанты.

Блестящий офицер, один из сподвижников генерала Юденича в деле создания армии фон Гершельман писал впоследствии:

"Эстония считала, что роль Русской Белой армии уже окончена. После того, как наши Белые полки помогли изгнать большевиков из пределов Эстонии зимой 1919 года, после того, что мы в продолжении 9 месяцев прикрывали ее границы, Эстония решает уничтожить эту армию, как лишнюю помеху для заключения своего позорного мира с ворами и убийцами - большевиками".

Генерал Юденич телеграфирует генералу Эстонской армии И. Лайдонеру (между прочим, бывшему кадровому офицеру Российской Императорской армии и даже Георгиевскому кавалеру):

"Войска до крайности утомлены беспрерывными боями. На крайне тесном пространстве между фронтом и эстонской границей, в непосредственном тылу войск, скопились все обозы, запасные, пленные, беженцы, что до крайности стесняет маневрирование войск. Это может привести к катастрофе и гибели всей армии. Необходимо не позднее завтрашнего дня перевести все тылы на левый берег Наровы".

Отметим для ясности, что сопровождение, о котором идет речь, составляло 40 000 русских беженцев, спасающихся от красного террора - в основном женщины, дети и старики.

Пленных же красноармейцев насчитывалось около 10 000, помеха огромная, и красные на месте Белых северо-западников подобный "балласт" непременно бы истребили (исходя из соображений "революционной целесообразности", чему было немало примеров).

Итак, Белая СЗА отступает по линии железной дороги на Нарву для того, чтобы попытаться закрепиться на этом рубеже, получить хоть какую-то передышку и провести перегруппировку сил, а также спасти этим тысячи беженцев. Никто из современников не воспринимал это отступление как необратимую катастрофу, да оно и не было ею. . .

Но когда Северо-Западная армия истекала кровью в боях под Петроградом, "буржуазная" Эстония уже вела активные сепаратные переговоры с РСФР.

В Ревеле тайно принимается решение о "нежелательности присутствия белой русской армии на территории Эстонии".

Северо-западники сталкиваются с последствиями этого принятого "белыми" эстонцами решения уже в Нарве, к которой подступили крупные силы 7-й армии красных.

Белой Северо-Западной армии приказано оборонять Нарву, чтобы задержать большевиков и дать возможность переправить на территорию Эстонии все обременяющие обозы с ранеными, беженцами и пленными.

Белая СЗА приступает к обороне и просит эстонцев как можно скорее разрешить начать переправу беженцев.

Но командование "белой" Эстонской армии (по указке своего Правительства) отказало русским Белым в переправе через границу Эстонии.

Белые прямо на снегу (зима в 1919 году пришла рано) вынуждены были устроить жалкое подобие "лагеря".

Значительная часть раненых и беженцев вынуждены были спать на жестоком 20-градусном морозе прямо на снегу, из-за катастрофической нехватки обычных палаток. Нет никаких медикаментов и перевязочных средств. Среди раненых и беженцев начинается эпидемия тифа. От голода и холода вымирают целыми Русскими семьями.

Ежедневно измученные люди умирают сотнями.

Всюду видны трупы, закостеневшие на морозе, которые нет возможности даже убирать и захоронить по христиански из-за отсутствия шанцевого инструмента.

"Русские полки не пропускаются за проволочное ограждение эстонцами. Люди кучами замерзают в эту ночь", – писал великий Русский писатель А. И. Куприн, сам находившийся в гибнущей Северо-Западной армии.

Большинство замерзших – это женщины и дети.

7-я армия красных по приказу Троцкого трижды атакует Нарву. Северо-западники трижды отбрасывают ее от города.

Белые части продолжают стоять в болотах против Нарвы, отражая три атаки 60-тысячной 7-й армии большевиков.

"Нарва - эстонский Верден.

О Нарву разбились лучшие силы большевиков!

Северо-Западная армия устояла!" - восторженно писала газета "Приневский край" (главным редактором которой был донской атаман генерал П.Н. Краснов и в которой сотрудничал А. И. Куприн).

Белые не знают, что эстонское Правительство за спинами своих защитников готовят преступный сговор с красными - Лениным и Бронштейном-Троцким.

Этот несмываемый позор Эстонии позже войдет в советские учебники как "Тартуский мирный договор между РСФР и Эстонией 1920 года".

Чем больше крови прольют русские белогвардейцы за Нарву, тем выгоднее окажется для эстонцев предательство.

Сговор между эстонцами и большевиками начинается 5 декабря 1919 года. А 17 декабря 7-я армия большевиков делает последнюю попытку штурма Нарвы, но опять безуспешную.

Поняв, что Нарву с ходу не взять, Ленин, Троцкий, Чичерин и их подельники в Москве идут на беспрецедентные "территориальные уступки" эстонскому Правительству и Антанте, также как это было сделано с немцами во время заключения позорного Брестского договора в 1918 году.

Большевики уступают своим эстонским подельникам по тайному сговору огромный кусок Псковщины и Принаровья с 60-тысячным русским населением в привесок. Так продавали обычно крепостных.

Кстати, эти-то земли эстонское Правительство в 1990-х годах и пытались обратно выцыганить у Российской Федерации.

В Эстонии в те же 1990-е годы даже печатались карты Эстонии (включая школьные), где эти земли был обозначены, как эстонская территория.

Но и это не все эстонские выгоды от предательства.

Кроме земель и признания своей независимости эстонцы получает от большевиков 15 миллионов царских рублей золотом.

Фактически это была иудина плата эстонцам за готовящееся проведение операции по разоружению, интернированию и уничтожению белой Северо-Западной армии - за русскую погибель.

То есть за уничтожение Северо-Западной армии эстонцы получают от большевиков приграничные территории Заплюсья и район Печор-Изборска и 15 миллионов золотых рублей царской чеканки.

Оборона Нарвы северо-западниками еще не завершилась, как у них в тылу эстонские военные уже начали мародерство и массовый грабеж обозов белой армии, раненых и беженцев.

По приказу эстонского генерала Лайдонера было "экспроприировано" 120 вагонов с медикаментами, боеприпасами и провиантом, которые предназначались для белой армии, истекающей кровью. Эстонцами повсеместно грабятся тыловые учреждения и склады СЗА. Мародеры не брезгают даже личными вещами Белых солдат и офицеров, обирают раненых и беженцев.

То есть еще до прекращения огня начался настоящий массовый антирусский террор, который предприняла эстонская клика Пятса в отношении десятков тысяч русских людей.

Только после этого белые северо-западники получают от эстонского командования разрешение переправиться через реку Нарову. Мелкими партиями Белые части начинают пропускаться на территорию Эстонии. Но на другом берегу, вконец обессилевших русских людей, встречают и тут же полностью обезоруживают эстонцы. Массовый грабеж и мародерство переходят в самую низменную свою фазу - при переходе границы с обессиленных, зачастую обмороженных либо раненых Белых офицеров и солдат стаскивают шинели, сдирают золотые кресты и обручальные кольца, раздевают и грабят тысячи беженцев.

"Золотые часы отбирали даже у таких лиц как командир корпуса генерал Арсеньев" - вспоминал полковник Климент Дыдоров.

Русских людей, пытающихся возмущаться и сопротивляться, эстонцы немедленно убивают, многих в одном нижнем белье выгоняют на берег реки Наровы и гонят толпами в сторону красных, которые их расстреливают.

Только сейчас белые ясно поняли, что это конец - они преданы; позади красные с пулеметами, а впереди эстонцы-предатели.

Так, по свидетельству чудом спасшегося офицера Кузьмина, погиб весь Талабский полк белых.

Талабский полк - один из лучших полков Северо-Западной армии - ведя бои с наседающими красными, вышел к эстонской границе последним.

Как было оговорено, солдаты и офицеры Талабского полка сдали все свое оружие, но в Эстонию их не пустили, а раздев, загнали по пояс в студеную воду Наровы.

После этого весь Талабский полк был расстрелян шквальным огнем из пулеметов с двух противоположных берегов: в спину стреляли красные, в лицо - "белые" эстонцы-предатели.

Об этом злодеянии впоследствии сообщил чудом спасшийся из этой бойни упомянутый белый офицер Кузьмин.

Нарова долго была на этом месте красна от крови, а по весне, когда вскрылся лед, свинцовые воды много дней несли сотни русских трупов.

Современные власти РФ и Эстонии стараются, чтобы туристы, переезжая сегодня из Иван-города в Нарву, не знали и не думали о том, что находятся на месте чудовищной гибели Русских Белых героев.

По воспоминаниям северо-западников эстонские начальники "издевались бесчеловечным образом над русскими".

Русским беженцам было запрещено свободно перемещаться по стране.

"С беженцами из Петроградской губернии, число коих было более 10 тысяч, обращались хуже, чем со скотом. Их заставляли сутками лежать при трескучем морозе на шпалах железной дороги", – писал очевидец о кошмаре, творившемся в Эстонии.

В записках подпоручика-ливенца Г. Гана описаны характерные случаи отношения эстонцев к русским белогвардейцам:

"Холод все усиливается. О сне и думать нечего. Ежимся у костра и прожигаем по неосторожности то одеяло, то пальто или сапоги. С полверсты от нашего лагеря эстонские солдаты напали на подпоручика Силгайля, побили его и отняли револьвер и кинжал с поясом. Среди эстонских солдат сильно развито хулиганство. Ежедневно нападения с грабежами, особенно воруют лошадей.

Говорят, что в Нарве такие же хулиганы убили русского офицера, князя Вяземского, бросив его со скалы в Нарову.

. . . Мы во власти эстонцев".

Генерал Родзянко вспоминал как "начальник 1-й Эстонской дивизии Теннисон (Тыннисон - В. А.) позволял себе определенные издевательства: на вопрос, как и где обогреть людей, он ответил: "Стройте землянки", когда не было ни топоров, ни лопат, стоял мороз около 20 градусов. . . ".

2 февраля 1920 года представители Эстонии и Совдепии подписали в Тарту договор, по которому большевики признали независимость и самостоятельность Эстонского государства, прекращали войну с ним и шли на огромные территориальные уступки, устанавливая новую линию госграницы.

В современной русофобской Эстонии в этот день отмечают подписание Юрьевского мирного договора, потому что на момент подписания договора, такого города, как Тарту не было.

Несмотря на неоднократные попытки получить признание в Лиге Наций, до подписания Юрьевского мирного договора Эстонию не признало НИ ОДНО государство.

Ценою же этого позорного договора стали жизни Белых солдат и офицеров Северо-Западной армии (СЗА), а также беженцев, которые отступали вместе с армией.

Статья 7-я договора предполагала так называемые взаимные военные гарантии.

В частности, то, что территории Эстонии и России не будут использоваться в качестве плацдарма для войск, враждебных другой стороне.

В этой статье также говорилось о необходимости разоружения и нейтрализации таких войск.

По сути, Таллин обязался полностью уничтожить Северо-Западную армию, своего недавнего союзника в борьбе с большевиками.

Бойцов северо-западников и беженцев размещают на станции Нарва-2 в помещениях двух пустующих фабрик.

Вокруг них снова колючая проволока.

Так и должно быть, ведь эти фабрики, по сути, концентрационный лагерь! Условия в эстонском лагере хуже, чем в нацистском: нет кроватей, одеял, теплой одежды. Нет медикаментов, нет вообще ничего!

Рядом на путях стоят десятки вагонов с имуществом гибнущей русской армии.

Там все это есть, но командующий эстонской армией генерал Лайдонер приказал реквизировать составы со всем их содержимым в пользу Эстонии.

Все уцелевшие бойцы белой Северо-западной армии и тысячи беженцев, которых пустили на территорию Эстонии, были интернированы и брошены в концентрационные лагеря смерти, в том числе в концлагерь, устроенный в Пяэскюла на сланцевых копях.

Там военных и гражданских ждали медленная смерть от тифа, голода и истощения, полного отсутствия какой либо медицинской помощи.

В условиях эстонских концлагерей вспыхнула эпидемия тифа. От него умерли тысячи людей.

В полках насчитывалось по 700-900 больных при 100-150 здоровых. Число больных, не помещенных в госпитали, достигало 10 000. Общее число заболевших составляло 14 000.

Части Северо-Западной армии помещались в огромных бараках-"гробах". Вместе с солдатами размещались и беженцы из Псковского, Гдовского и Ямбургского уездов.

Как было сказано выше, при большой скученности людей в бараках с первых же дней начались тифозные заболевания. Смерть вырывала заживо обреченных людей сотнями. Трупы наваливали на повозки в несколько ярусов, вывозили за город и сбрасывали на так называемое "трупное поле". Случалось, что целые грузовики с трупами застревали в снегу и стояли по несколько дней.

Очевидец фон Зауэр писал по этому поводу:

"Ввиду преступного отношения эстонцев, эпидемия приняла грозные размеры, и эти месяцы в Нарве - сплошной кошмар.

На некоторых дворах и в некоторых помещениях трупы валялись неделями. Мертвых вывозили на санях, сложенных как дрова и бросали часто без всякого погребения за город. Каждый день многочисленные похоронные процессии. Санитарные условия были ужасны. Отсутствие белья. Эстонцы запретили русских пускать в бани. В некоторых лазаретах стояла такая грязь и вонь, что было невозможно дышать. Больные ходили под себя, и никто этого не убирал. Моча просачивалась из верхних этажей и капала на больных в нижних".

Вот воспоминания очевидца этого кошмара С. В. Рацевич:

"Никогда не забуду жуткую картину, открывшуюся мне. . .

Один за другим на кладбище в Сиверсгаузен мчались грузовики с голыми скелетами, чуть прикрытыми рваными брезентами, парусами поднимавшимися кверху. Тела были кое-как набросаны".

Швейцарец по происхождению, убежденный патриот старой России, один из организаторов "Боевого санитарного отряда", боровшегося в Нарве с тифом, писал: "Измученных, больных и голодных не впускали в жилые помещения, а загнали в лес и болота, где несчастные при морозе в 10 градусов должны были провести несколько ночей под открытым небом. Множество людей замерзло, многие умерли от истощения.

. . . Русским, сражавшимся бок о бок с эстонцами, был уготовлен нарвский мешок со вшами, куда после нечеловеческих глумлений эстонцы впустили несчастные, измученные боями белые части".

"Наши союзники англичане ("Антантины сыны", как их стали называть в армии) молча смотрели на это организованное истребление русских белых полков" - писал фон Гершельман - "и пальцем не пошевелили, чтобы как-нибудь помочь нам".

Эстонское правительство намеревалось как можно быстрее избавиться от русских белогвардейцев.

О путях осуществления этой задачи говорилось в беседе двух эстонских полковников.

Н. Реэк сообщал полковнику Ринку:

". . . Если все они придут с фронта, то мы не сможем использовать тиблов как рабочую силу для укрепления позиций. . .

Куда девать этих чертовых генералов и прочую дребедень, которая именуется штабами, эту большую банду в 20 тысяч человек. . . ".

Н. Реэк сообщил также, что дивизия генерала Ярославцева в Пюхтицах находится до сих пор при оружии, на что Ринк отвечал:

"По моему мнению и мнению командующего все тиблы, находящиеся внутри страны должны быть без оружия.

. . . Но что могут сделать эти 2000, пошлем на них партизан, и от этих 2000 останется пепел и пыль.

Главное то, что если первая и вторая дивизия будут убраны с фронта, то мы можем считать Северо-Западную (армию - В. А.) как таковую ликвидированной. Есть большая банда, которая годится здесь и сейчас для работы, но армии нет . . . той или иной хитростью попытайтесь избавиться от них, при этом не забывайте одну красивую поговорку: tzel opravdуvaet sredstva".

Уже 5 января Н. Реэк предложил Й. Ринку сосредоточить белых в районе Чудского озера, где находятся большие русские деревни:

"Если там распространится тиф, то нам не будет столь болезненно и печально, если число русских на Чудском берегу немного уменьшится".

Те немногие русские люди, которым "посчастливилось" остаться в Эстонии на свободе, не могли устроиться даже на самую тяжелую черную работу и также гибли от голода и холода.

Ибо эстонское правительство запретило гражданам Эстонии давать какую-либо работу русским беженцам в городах и деревнях, накладывая на ослушавшихся огромные штрафы.

Начались многочисленные случаи ухода солдат северо-западников к красным.

Генерал Родзянко вспоминал:

"Уходя к красным, многие солдаты оставляли записки с просьбой не думать, что они сделались большевиками, и с объяснением, что они уходят только для того, чтобы отомстить эстонцам. Вообще против эстонцев солдаты были чрезвычайно озлоблены. . . ".

Горько читать об отчаянных попытках генерала Юденича спасти свою армию - совсем недавно живую и боеспособную, теперь - во всех смыслах умирающую.

Обезумев от голода и издевательств, многие бежали из-за "эстонской проволоки" концлагерей обратно в Совдепию.

Бежали на заведомую смерть в подвалах ЧК, зачастую - лютую, страшную, но лишь бы покончить со всем - разом.

22 января генерал Юденич подписал приказ о роспуске армии.

Надо отдать должное главнокомандующему Николаю Николаевичу Юденичу. Он до последнего оставался с армией, пытаясь её спасти.

Ликвидационной комиссии Юденичем были выданы для обеспечения чинов бывшей армии и их семей 277 000 английских фунтов, полмиллиона финских марок и около 115 миллионов эстонских марок.

Эстонские власти "заинтересованно" требовали передать валюту им, а не Ликвидационной комиссии, на что Николай Николаевич ответил категорическим отказом.

Ревельские газеты назвали такой поступок русского генерала "рыцарским бескорыстием" и соблюдением офицерской чести.

В первой половине января начался повальный грабеж обозов, складов с личным имуществом русских офицеров по всей Эстонии.

Только с 9 по 12 января были зарегистрированы нападения на обозы Талабского, Красногороского, Темницкого и Волынского полков.

В Ивангороде действовали отряды эстонских солдат из Скаутского полка, отнимавшие у русских офицеров обмундирование и вооружение.

12 января пьяные эстонские солдаты вломились в квартиру начальника штабного конвоя северо-западников.

По воспоминаниям генерала М. Ярославцева, командовавшего 3-й стрелковой дивизией, после ее разоружения начался грабеж обозов, складов и военных со стороны эстонских солдат, против чего эстонские офицеры ничего не предпринимали.

Зато 13 января генерал Тыниссон приказал расстреливать на месте русских, обвиненных в воровстве.

Так 24 января был расстрелян доброволец с одного бронепоезда, обвиненный в краже. . . мешка с мукой.

Адмирал В. К. Пилкин, ближайший друг и помощник Н. Н. Юденича, на случай встречи с эстонскими патрулями в Нарве, не только носил с собой револьвер, но и клал в карман ручную гранату.

За время грабежа Эстония забрала у Северо-Западной армии 52 000 винтовок, 500 пулеметов, 98 артиллерийских орудий, 25 бомбометов, 2 гранатомета, 12 минометов, 12 аэростатов, 30 грузовых и легковых авто, 26 паровозов, 1237 вагонов, 3 броневика.

Во владение Эстонии отошли все корабли северо-западников, исключая тральщик "Китобой" с 37 смельчаками на борту, который 15 февраля бежал из Ревельского порта. Опасаясь захвата "Китобоя" эстонцами, контр-адмирал В. К. Пилкин заранее снабдил командира судна некоторым количеством денег, запасами угля и провизии, достаточными для похода в Копенгаген, и приказал ему, по возможности, пробраться в Крым, к генералу барону П. Н. Врангелю.

Воровство и предательство были основами "эстонской независимости", как и сейчас.

Один за другим принимались предписания, создававшие невыносимые условия для пребывания русских в Эстонии.

Эстонское командование стало практиковать принудительный арест бывших чинов северо-западников и отправку их в тифозную зону в качестве так называемых "санитаров" и на смерть в Советскую Россию.

На протесты русского военного представителя атамана Петра Николаевича Краснова, генерал Лайдонер (Георгиевский кавалер!) ответил, что своего решения не изменит.

Так например доброволец Семеновского полка был выслан за то, что он не смог получить документов на выезд к семье в Латвию а в следствии перенесенного тифа не был в состоянии работать.

3 февраля генерал Тыннисон отдал приказание об аресте и заключении в тюрьму сроком на 1 месяц командира Темницкого полка полковника А. Данилова, командира Волынского полка полковника Сидорович-Рвойко и командира Семеновского полка полковника К. фон Унгерн-Штернберга.

Дошло до ареста самого генерала Юденича.

Вечером 27 января в его квартиру в гостинице "Коммертс" ворвались эстонские полицейские во главе с "атаманом" С. Н. Булак-Булаховичем.

Юденич под угрозой оружия был посажен на товарный поезд, который двинулся в сторону Юрьева.

В это время соратники Юденича обратились за помощью к миссиям союзников с требованием заставить эстонское правительство вмешаться.

Поезд был остановлен только на станции Тапс, когда, видимо, направлялся уже в Россию.

"Так эстонскому правительству и не удалось выполнить один из пунктов мирного договора с большевиками, или что-то выторговать от них ценою выдачи генерала Юденича" - вспоминала супруга генерала А. Юденич.

Тогдашний министр внутренних дел Эстонии Александер Хеллат впоследствии признался в своих воспоминаниях что Юденич был арестован с его ведома и согласия.

В феврале появились приказы эстонского правительства о запрете ношения русскими военными погон и кокард русской армии, а несколько позже появилось распоряжение о сдаче ими всего оставшегося личного холодного и огнестрельного оружия в течении трех дней.

По республике прокатилась волна избиений и убийств офицеров Северо-западников.

В Ревеле на Петровской площади (ныне площадь Вабадузе) толпой эстонцев под крики "Бей русского офицера!" был убит полковник Конно-Егерского полка О. Баннер-Фогт.

Вскоре эстонским солдатом был застрелен у себя на квартире полковник Новицкий. Убийце эстонский суд назначил. . . один месяц тюремного заключения.

К концу февраля 1920 года армия Юденича перестала существовать.

В марте 1920 года МВД Эстонии издало приказ о высылке из Ревеля всех безработных чинов Северо-Западной армии.

Вместе с тем, согласно Уставу о гражданской службе было запрещено принимать на государственную службу иностранцев или вообще не эстонских граждан.

Однако издевательства и истребление оставшихся в живых борцов за Россию на этом не закончилось.

В марте 1920 года в Эстонии резко ощущалась нехватка отопительных материалов, стране грозил отопительный кризис.

Были немедленно приняты "соответствующие" меры.

Выжившие после эпидемии тифа русские люди не имели тогда никакой работы, были оборваны, обессилены и истощены.

Поэтому 2 марта 1920 года эстонское Учредительное собрание приняло закон о 2- месячных обязательных лесных работах для всех мужчин от 18 до 50 лет, не занимающихся никаким постоянным трудом.

Общее число мобилизуемых было определено в 15 000 человек - именно такое количество русских Северо-западников и беженцев оставалось на тот момент в Эстонии. И хотя указывалось, что работы обязательны независимо от подданства, именно под этим предлогом 15 000 русских людей были отправлены на лесоповал.

То есть, новый закон касался только русских белогвардейцев - эстонское правительство фактически отправило их на каторгу!

Это не преувеличение. Ослабленных тифом людей посылают валить лес. Законов, определяющих зарплату и норму выработки, нет, военные рубить и пилить деревья не умеют.

В условиях отсутствия в республике закона об охране труда, это постановление правительства превратило Русских людей, из числа бывших подданных Российской империи, как писали газеты, в положение "белых рабов".

В каторжных бараках была ужасная грязь, масса насекомых-паразитов, холод, сырость. Баня была редкостью, стирка белья и мыло – мечтою.

С мизерной оплатой труда, которой не хватало даже на кружку молока, загнанные в леса и болота Русские мужчины вынуждены были прозябать на каторге в нечеловеческих условиях. . .

14 марта 1920 года генерал-майор Тыниссон отдал приказ полиции арестовывать всех русских, не пошедших на лесные работы и высылать в Советскую Россию - фактически на расправу и уничтожение большевикам.

11 июня 1920 года эстонская полиция опубликовала сообщение, по которому все Северо-западники должны были в течении 7 дней найти себе работу либо будут высланы за восточную границу, то есть выданы в руки большевиков!

О жизни северо-западников на лесных работах рассказывали их письма направленные в Комитет русских эмигрантов.

Вот что писали Русские с эстонской каторги на станции Эламаа:

"Мы обречены здесь без теплого белья на явную смерть. С утра до вечера работаем. . . Кредит нам не дают (потому что мы не эстонские граждане), на наше жалованье едва можно прокормиться".

И подписи 53 бывших северо-западников.

А вот строки письма Русских офицеров, брошенных на принудительные каторжные лесные работы:

"Пьем воду из канав, в которых болтаются головастики. Работа тяжелая, оплата плохая. Конечно, так долго не выдержишь".

Вот жалоба Русских северо-западников, находящихся на принудительных каторжных торфоразработках:

"Мы в одежде той, что имели при ликвидации армии - все прогнило и поизносилось. Купить не имеем возможности, все переболели проклятым тифом, к тому же тяжелейший труд".

Работу оставить было нельзя.

Русские рабочие, удалившиеся на две версты от места работы, высылались в Советскую Россию (что означало верную смерть) или отправлялись в специальный эстонский концентрационный лагерь уничтожения в Пяэскюла (позже лагерь был перенес на остров Даго-Хийумаа).

Бывший министр Временного правительства А. И. Гучков в связи с этим направил Черчиллю письмо с протестом:

". . . Из Эстонии производятся массовые выселения русских подданных без объяснения причин и даже без предупреждения. . .

Русские люди в этих провинциях бесправные, беззащитные и беспомощные. Народы и правительства молодых балтийских государств совершенно опьянены вином национальной независимости и политической свободы".

Черчилль ничего не ответил.

Да и что ему сказать?

Кому есть дело до русских, когда идет бурное строительство национальных государств?

Случись такие зверства по отношению к полякам или к самим эстонцам - был бы повод по-возмущаться.

Геноцид русских, тем более желавших спасти свою страну, внимания и беспокойства не достоин.

Советские газеты той поры ликовали:

"Армия Юденича в Эстонии ликвидирована".

"Независимая и демократическая" Эстония одним росчерком пера отправляла в концентрационные лагеря, тифозные бараки, леса и болота тысячи русских людей.

Еще несколько тысяч солдат, офицеров и просто расстреляли.

Всего в невероятных мучениях погибло более 10 000 русских воинов и беженцев - безвестные могилы их сегодня разбросаны по всей Эстонии.

Герой Белого движения Светлейший князь А. П. Ливен с содроганием сердца вспоминал о тех событиях, положивших начало "эстонской независимости" и апартеиду русского населения в Эстонии:

"Вообще, картина бедствия была такова, что если бы это случилось с армянами, а не с русскими, то вся Европа содрогнулась бы от ужаса".

Свои Иудины сребреники - в количестве 15 миллионов золотых рублей, полученных от большевиков за уничтожение Белой Северо-Западной армии - эстонцы отработали на совесть.

Современные эстонские историки, пытаясь отмыть предательские действия Эстонии, рассматривают трагедию белой Северо-западной армии, как нечто само собой разумеющееся.

По их мнению, Белая Северо-Западная армия якобы никогда не была формальным союзником Эстонии и поэтому утверждения, что эстонцы её предали - несостоятельны.

На самом деле фактически действия эстонской стороны являются сознательным актом геноцида против Русских беженцев и бойцов Северо-Западной армии Юденича.

Своих вчерашних белых союзников в борьбе против Красной армии эстонцы не только обманули и продали за возможность наживы (предоставленной большевиками), но и использовали оставшихся в живых Русских солдат в качестве подневольной рабочей силы.

Кроме того, в современной эстонской исторической науке и политике, эта трагедия Русской Северо-Западной армии целенаправленно замалчивается государственной историографией.

Эстонские политики и историки делают вид, что основную тяжесть борьбы с красными вынесла исключительно одна эстонская армия.

В результате, эстонские государственные деятели фактически совершили двойную подлость: в 1920 году - цинично предав союзную Белую армию, и в настоящее время - делают вид, что ничего об этой трагедии не знают.

Как считают ангажированные русофобствующие историки РФ и Эстонии, разгромленная Северо-Западная армия и шедшие с ней беженцы были всего лишь интернированы, то есть люди были принудительно задержаны, лишены на некоторое время свободы передвижения.

Под словом "интернированы" кроется страшная трагедия многих тысяч Русских людей.

Сначала бойцов Северо-западников и Русских беженцев морили голодом и холодом, не пропуская через границу на территорию Эстонии.

Затем эстонцы разоружили, ограбили Русских людей, отняли у них все ценные вещи, конфисковали всё имущество Северо-Западной армии.

После этого "интернированных" Русских де-факто разместили в эстонских концлагерях (в том числе в помещениях двух пустых фабрик), без медикаментов, продовольствия, тёплых вещей – зимой на 20-градусном морозе.

Арьергардные части Белых, прикрывающие отход Северо-западной армии и обозов с Русскими беженцами, вообще не пустили на территорию Эстонии.

Эти Русские белогвардейцы были уничтожены ураганным пулеметным огнём с двух сторон - эстонцев и большевиков.

В условиях концлагерей началась эпидемия тифа. От неё умерли тысячи Русских людей.

Выжившие Русские мужчины были практически обращены в рабов и отправлены на принудительные каторжные лесные работы, на которых они содержались в самых ужасных условиях.

Такова была "благодарность" эстонских властей Русским Белым воинам, которые помогли в 1918-19 годах отстоять Эстонию от большевиков.

На добро эстонцы ответили Русским геноцидом.

Поэтому, надо требовать от Правительств РФ и Эстонии официально признать действия Эстонских властей того периода геноцидом Русских и осудить их.

Официальный Таллин должен принести извинения потомкам тех Русских людей, которые погибли в 1919-1920 годах по вине эстонских властей в концлагерях, на каторжных работах, голода, эпидемий и издевательств.

Страна, желающая прочного фундамента для себя, не ведет переговоров с врагами и не сдает своих союзников.

Сдав Русских союзника врагу, эстонцы укрепили большевизм, в качестве ответного исторического возмездия получив через два десятка лет так проклинаемую ими сталинскую оккупацию, массовые депортации и ГУЛАГ - а подсунуть вместо себя кого-нибудь другого им было уже некого.

Поэтому, когда говорят, что лесоповал изобрели сталинские начальники ГУЛАГа, давайте вспомним, куда эстонцы направляли русских солдат и офицеров задолго до репрессий времен культа личности!

Мир праху Русских Белых героев – вечный позор, тем, кто их предал!

Добровольческий Корпус.