Крестьянская родословная села Дубровка в воспоминаниях Корнешовой Веры Ивановны

Я родилась в 1940 году в семье Корнешова Ивана Васильевича  и Варвары Григорьевны. Нас было четверо детей: Клавдия (1931), Александра (1933), Василий (1935), и я, Вера. С нами еще жила бабушка, отцова мать, Елена Матвеевна, которая умерла во время войны.

Елена Матвеевна (1867), дочь Матвея Тимофеевича Тимакина/ГАРО, Фонд 627, опись 245, дело 287.

Мой отец воевал, вернулся с фронта в 1945 году.

(Корнешов Иван Васильевич. Рядовой. __.__.1903 , Место службы: Кировский РВК, Чкаловская обл., г. Чкалов, Кировский р-н. ВПП и ЗП/Электронный сайт https://pamyat-naroda.ru)

 

В 1946 году в семье родилась еще одна дочка Анна. Отец пил, был бригадиром в колхозе,  разнорабочим, работал за трудодни, куда пошлют. Про войну ничего не рассказывал, кроме одной фразы: « Мы дошли до Берлина».

Моя мама, Варвара Григорьевна Слепова (1903), имела еще три сестры: Наталью, Матрену,  и еще одна сестра померла в раннем возрасте. Отца у них не было. Больше про их семью мне ничего неизвестно.

(Наталья Григорьевна Слепова вышла замуж в 1916 году за Андрея Степановича Луканина/ГАРО. Фонд 627, опись 281, дело 107

Василий Григорьевич Слепов (1886) отправлен на военную службу в 1920 году/ГАРО.Фонд 2689-1-13)

В детстве ходили в гости к бабе Дуне Якушевой, сестре отца.

В Дубровке я окончила 7 классов и работала дояркой в колхозе. Ездила в Столбцы и училась на ветфельдшера. Но продолжала работать дояркой, потому что им больше платили.  Потом вышла замуж за Фомина из Старожилова.

Фото из семейного альбома Корнешовой В.И.      

 

Фото. Корнешова Вера Ивановна.   

Фото. Корнешовы Шура и Вера.  

 

Фото. Доярка Корнешова В.И. на ферме.  

 

 Фото. Корнешовы Иван Васильевич и Варвара Григорьевна с детьми и внуками.

     

До войны все было строго. Срубил жердь – тюрьма. Нечем было топить, дети замерзали, и наш отец принес из леса пять жердей. И за это Мишина посадила его в тюрьму. А из тюрьмы его сразу на фронт забрали. И хотя мои родители работали в колхозе, ничего им положено не было: ни дров, ни колхозного меда. Есть было нечего. Ходили в поле собирать мерзлую картошку. Корова у нас была. А мать работала дояркой. И колхозная корова забеременела и сама смяла своего теленка. Матери пришлось отдать в колхоз теленка от своей коровы.

Раньше в Дубровке был кирпичный завод. Там работали кулаки Сметанины.

(Были раскулачены жители Дубровки Шиловского района :

Сметанин Андрей Васильевич (1905), имевший трех детей.

Сметанин Кирилл Васильевич  (1904), имевший четверо детей/ Электронный сайт. https://memoryazan.ru/citizens/1030.

Мы знали, что Иван Андреевич Лунин был наш родственник, двоюродный брат отца. Он умер в 1975 году. У него была жена – Клавдия Филипповна Лукашина. Так вот ее мать, Любовь Михайловна Лукашина, в девичестве Самсонова, была слугой Голицыных.

Мы еще глупые были. В слове «глупые», ударение на «ы». И поэтому ничего не запоминали.  

2018 год. 

Крестьянская родословная села Дубровка в воспоминаниях Корнешовой Анны  Ивановны

Глава 1

Я сестра Веры Ивановны Корнешовой. Я с 1946 года рождения. Нас было 5 человек у родителей. Может быть, был бы еще один ребенок. Мама работала дояркой, и ее толкнула корова в бок, когда раздавали сено, и она сразу в больницу попала, раньше времени родила,  и ребенок оказался мертвый. Маме было тяжело, трудно одной во время войны четверых детей воспитывать.  Мама отца Алена жила вместе с нами. Я бабушку смутно помню. Была ли ее девичья фамилия Тимакина? Нет, фамилия Тимакина мне ни о чем не говорит. И  мне всегда хотелось, чтобы у меня была бабушка и я всегда говорила: " Я помню ее", а сестры мне говорили: « Где же ты помнишь? Она умерла еще до того, как ты родилась». А мне всегда казалось, что я помню бабушку. 

У матери была сестра Мария (1905). Мария Григорьевна Слепова. Она жила отдельно. Мама пришла жить к мужу, а Мария осталась жить в родительском доме. У них маленький дом был на горе, недалеко от кладбища. Вот тут лощина и туда к кладбищу идет, а они на пригорке здесь. Если от Дубровки идти в Акулово, то она жила слева, на стороне кладбища, третий дом от края, сейчас- то его уже нет. Тетя Маша к нам приходила, посидит вечером немного у нас, мама ее покормит, мама ей всегда молочка давала, нальет баночку,  еще чего-нибудь покушать, и она идет к себе домой. Она жила одна, замуж не выходила.

Вторая сестра, тетя Наташа (1896), вышла замуж за Луканина, и у нее были дети: Лидия (1922), Виктор (1923), Анатолий (1923), Антонина (1925), Николай (1928).

Третья сестра матери, тетя Мотя, жила рядом с нами в кирпичном доме. Матрена Григорьевна (1897).  И у нее был муж Филипп Григорьевич Катков.  У них двое сыновей: Владимир (1923) и Александр (1928) . Один не вернулся.

(Иван Филиппович Катков (Котков) (1925) погиб на фронте).

Один в Раменском жил. Женат на учительнице.

(Любовь Павловна Каткова, уроженка Шиловского района Рязанской области с. Санское, родилась 24 октября 1925 года.  Место работы – агроном сортучастка. Выбыла в Москву 28 июля 1948 года/ ГАРО Фонд Р4963-1-18).

Дом, в котором жила тетя Мотя, был на двоих. С другой стороны дома жила баба Нина, жена Федора Каткова.  Мы жили в деревянном доме, напротив  почта, магазин был.   

 

Папа мой, Корнешов Иван Васильевич, был на войне.

У отца  в теле было очень много-много пуль. Я сама лично их выдавливала на спине, если пульки были маленькие. А большие пули, которые его беспокоили,  он ездил удалять в больницу.  А так он мне скажет: « Посмотри, Аня, что у меня это, маленькие, черненькие»? И если получалось, я выдавливала их. Потом заливала это место водкой или одеколоном. Так как я была последним ребенком, меня отец называл: « Поскребыш». А я говорю: « Что вы этому поскребышу дали»? У мамы было на руках столько детей, этот только что пришел с фронта, и какое здоровье? У меня сейчас сахарный диабет, давление. Я уже никакая. Все после 70 лет пошло, поехало.

Папины сестры: тетя Маня, которая вышла замуж за Шушкина и  тетя Дуня на Старом селе, которая вышла за Якушева, и у которой была дочь Клавдия, по прозвищу Королиха. Был ли у отца брат, я не знаю. Василий Андреевич Корнешов, который жил на Большом селе по правой стороне в первом доме от Оки, к нам никакого отношения не имел.  Корнешовых в Дубровке было много, все однофамильцы. Отец никогда о брате не говорил. У Василия Андреевича было два сына, которые уехали в Рязань. Они как-то приезжали к нему.

Папа плел корзинки и продавал их. Ходил,  резал прут, заготавливал, красный, зеленый прут, он знал, когда его резать, когда он мягкий, гибкий. Он пучками носил этот прут и потом плел корзины и с двумя ручками и с одной ручкой. Для полоскания белья на реке он плел чистые белые корзиночки. Для сбора грибов были отдельные корзины, а также корзины под картошку. И у него покупали их в Дубровке соседи. Кто закажет, тому и делал. Он и для дома плел. Из прута он делал только корзины, больше ничего не плел. Бывало отец разложится посреди избы,  и ни пройти,  ни проехать, а будешь мешать, он хлысть прутиком этим. Вот ко мне подружка придет Тамара Лунина. Нам с Тамарой побаловаться надо, мы на печку залезем, посидим, потом нам там надоедает, мы сюда спускаемся, а он нас хлысть, мешаем мы ему, так как он плетет корзины, положит прутья, и вот этот обруч сделает и начинает все плести.  А Тамара жила за два дома от нас. Ее мать тетя Шура Лунина, по прозвищу Шуруха. Мы с Тамарой вместе учились, за одной партой сидели, хотя она  с 1947 года. Когда Тамара вышла замуж за Колю  из Шилова, то фамилия у нее стала Семенова. Она рано ушла, то одно, то другое удалила. То у нее между глаз родинка была, то на ноге родинка, сапоги не могла надевать.

Мои родители были верующими. Как идти к Гороховому колодцу жили слепые сестры Катковы,  и мама ходила к ним молиться, как в церковь,  а если какой человек умер, то их приводили в дом. Рядом с Катковыми жили Дадонкины и Московкины.

Глава 2

Родители никогда про Голицыных ничего не рассказывали, но мы знали, что в парке была могила князя. Говорили, что в могиле нашли саблю и еще что-то. Вроде, кто-то где-то что-то растащил, а кто именно, мне тогда как-то не запоминалось. В парке мы играли, бегали, так как школа была напротив. Зимой мы там с горки катались. Горка - это лощина такая, и мы на переменках бегали в парк и везде там лазили. Мне было 12-13 лет, когда мы услышали, что там могила. Ну, нам, ребятишкам интересно было, ну, мы и пошли. Но могилу мы смотрели летом, зимой там все завалено снегом, и туда не подойдешь. Вокруг дубы. Внутри могила была обложена вся кирпичом и была в виде открытой ямы, кое- где кирпич обваливался. Внутри ничего не было и сверху тоже ничего, только по рассказам говорили, что там что-то нашли. Нам тогда это особо было неинтересно.

От школы нас посылали работать в барском саду. Там сажали много деревьев, яблонь, там всего много, а еще было место,  площадь, которую засаживали огурцами, помидорами, луком, и вот мы туда приходили помогать. Барский сад Голицыным никогда не принадлежал. Он был обнесен кирпичной городьбой. Ее то разбирали, то это, не знаю, что. В парке была церковь. Ее тоже разломали всю. Там все разобрано было, только мелкие кирпичи остались. Ее по частям всю разбирали. Кто и  когда, я уже не знаю. Но сказали: " Вот тут была церковь".  А дальше стоял клуб. Мы туда ходили фильмы смотреть. Мои старшие сестры на танцульки туда ходили, а мы тоже к ним прилепимся, за ними подсматривали. Или фильм когда посмотришь за 5 копеек. Клуб тоже не принадлежал Голицыным. Он большой был. А сейчас он тоже разваливается, если бы его сделали, то был бы хороший, а то все на самотек пустили, здесь тоже обваливается весь. И никуда. Церковь я не застала. Одни кирпичные бугры, а мы еще спрашивали: " Что тут было"?  Нам говорили: " Церковь". 

Мы как-то ездили со школой в Касимовский музей на пароходе с учителем толи по географии, толи по немецкому языку. Он нас возил туда. Я была в 5 или 6 классе. У нас был такой молодой чудненький учитель, который все время подпрыгивал. У него походка такая была. Откуда-то его пригнали. Он не наш, не деревенский.  Мы над ним смеялись. Он нас боялся растерять. Сам взялся нас везти, а сам боится, как бы мы нигде не потерялись. В основном, в музее он нам что-то рассказывал, что, видимо, сам знал, но была еще и женщина экскурсовод.   Мы с ночевкой в Касимове были, так как не могли и туда приплыть и оттуда вернуться в один и тот же день. Мы там останавливались типа гостиницы. Мы там поселились и ночевали.  А на следующий день поехали домой. На пароходе мы туда ехали часа два, а может быть, и больше, и обратно также. На билет на пароход, видимо, учителю родители давали. Когда мы сошли с парохода, учитель был очень рад и стал петь песню про самого себя: «  Петя, Петя,  Петушок, золотой гребешок». Его звали Петр Васильевич что ли?. Идет и от радости поет, что он съездил и все нормально нас привез. За все время, которое я училась в Дубровке, только один раз удалось посетить Касимовский музей.

А русский и литературу у нас вела Лариса Петровна (Кандаковская) Вишневская (1907), жена учителя Вишневского (1912). Она тоже не нашинская, не знаю, откуда она приехала, но жила в Култуке. У учительницы два сына было: Валерий и Евгений.  Как-то мы с одним из них виделись. Он в Дубровку приехал, по-моему, из Москвы ради интереса. Но это уже было очень давно.   

Глава 3

В 16 лет я уехала из Дубровки к брату в город Михайлов Рязанской области. Я еще не доучилась в школе, когда меня брат забрал к себе с детьми сидеть. У него было двое детей, мол, давай, нам работать надо. Там я училась на продавца, потом уехала от них к сестре Шуре в Москву. Здесь я вышла замуж и осталась в Москве. Родила двоих детей: дочь и сына.

Я уехала из деревни потому, что тогда все уезжали. Что там делать? За палочки работать? Что ж там оставаться, там уже никого не было. Кто куда мог, тот и уехал. Меня вот сестра взяла, так что я в колхозе не работала. Родители были не против. При них осталась Клава. Замужем она не была. Она собиралась в молодости замуж за Гришанкина, сына зав. почтой,  и он хотел на ней жениться. Но потом Гришанкин уехал на Полтавку и там женился. Потом еще там нашелся, но мама Клаве уже не разрешила. Родители уже были старенькие, и говорили ей: « Приведешь еще какого-нибудь… Нет, нет, нет».   

Фото из семейного альбома Корнешовой В.И.  Корнешова Клавдия Ивановна. Дубровка.     

Корнешова Клавдия Ивановна. Дубровка.      

Клава так всю жизнь и прожила с родителями, хотя мы тоже все приезжали. У мамы был инсульт. После него она год как воспряла. Мы приезжали, кололи ее, поддерживали ее всячески. В Дубровках была медсестра Клавдия Афанасьевна.

(Аксенова Клавдия Афанасьевна, уроженка с. Дубровка Шиловского района Рязанской обл, родилась 2 мая 1925 года, русская, военнообязанная, акушерка  Дубровского род. дома. 19 июля 1948 года/ ГАРО. Фонд Р4963-1-18)

Она приходила, колола ее, мы привозили лекарства, и год она была как бы нормально, в туалет сама ходила. Ровно через год - опять инсульт, и через десять дней она умерла на 76 году в 1978 году. А папа на 80-м умер. На четыре года ее пережил, несмотря на то, что был на войне, выпивал, любитель он у нас был, и курил самосад все время. К нему этот приходил, напротив который, Гришанкин. Нюхал. Все время сядут на крылечке, этот курит, козью ножку завертывает, а этот нюхает, сидит. Это старый Гришанкин, отец того, который ухаживал за Клавой. А жена его Настя была, а сестра моя Клава ходила к ним убираться. Настя же ничего не делала толком. Они жили на почте и работали там.

 

Кроме Клавы Вера тоже осталась в Дубровке. Она ездила учиться в Сторожилово и там нашла себе мужа Фомина.

Фото. Корнешова Вера Ивановна 

Фото из семейного альбома Корнешовой В.И. Фомин из Старожилова. 1978 год.

  

 

Они приехали в Дубровку. Мама с папой помогли им купить маленький домик в Марьиной деревне, справа, посредине, как идти к Гороховому колодцу. Мама продала корову и помогла им купить дом. А потом они туда дальше к Оке построили себе большой дом на Старом селе. Она построилась и там жила. После смерти родителей наш дом купил кто-то из Рязани, и хотя он был завещан на меня, но сестра Вера продала его. Потом школу переделали и сделали там три квартиры. Одна квартира  моей сестры Веры. Рядом живут Голубины, и еще одна семья Голубиных. 2 брата. Им дали там квартиры. Раньше там жил директор школы Гришанкин. После его смерти там оставалась его жена, жена умерла, за ней ходила Голубина жена, и Гришанкина за это отдала им квартиру. 

Я хорошо помню Курноску. Или это ее дочь? Не знаю. Это был старый пожилой человек, которая бегала все время в магазин, а ее сын Витька растолстел.  Курноска жила в доме, как ехать на ферму из села, ее дом с правой стороны.   Кстати, первый телевизор в Дубровке был на ферме, в красном уголке. Когда взлетел  Юрий Гагарин, вот мы тогда ходили его смотреть. Дубровка была большой деревней, где-то 200 домов, а теперь - тут огонек, вон там огонек, и все. На ферме раньше хоть телята были, а сейчас никого нет.

Дом Курноски был на двоих. В другой половине дома жили Шарутины. И вот там парень Вася Шарутин (1940), Василий Андреевич,  жил там, где был детский сад, там делили комнатки, а ребята его жили здесь.   Потом  бабушка у них умерла, мать Василия, Елизавета Степановна.  Из этих ребят один умер, а другой остался, нигде не работал, если только, у кого дрова поколет, ему что-то заплатят, то есть ходил, шабашничал. И сноха их на почте работала, умерла молодая, сердце как-то сразу у нее. Не дождалась из армии парня.

На конце Большого села, если идти от нас, справа там какая-то колдунья тетя Саня Ванина жила в кирпичном доме рядом с Михалевыми. Нам так говорили: « Вот вы рано встаете, колдуны выпускают». У моей сестры Клавы на голове  две шишечки были. Они были маленькие, а потом все больше и больше, одна чуть меньше яйца круглая была,  другая как конфетка-горошек.  И они вот такие мягкие, как будто там манная кашка. Когда Клава у меня жила, мы хотели пойти к хирургу, чтобы удалить это. Но как-то у нас не получилось. Я говорю ей: « Ладно, не расстраивайся, значит, так Богу угодно". И потом эта  маленькая шишечка у нее так прорвалась, а вторая прорвалась, когда Клава полезла в подпол и стала подниматься, то  ударилась об нее, и у нее творожистое такое потекло и все вышло. И она чем-то ее перевязала и все. И нам говорили: « Это колдунья выпускает. Вы рано на дойку ходите, вот колдунья вам килу и присадила».

 

Крестьянская родословная села Дубровка в воспоминаниях Пакалиной Анны Михайловны

Моя мама – Корнешова Любовь Николаевна, отец - Пакалин Михаил Сергеевич. Мама была дочерью Николая Леонтьевича Корнешова. Его жена, Евфимия, родила пятерых детей: Сергея, Катерину, Анну, Александру, Любовь. Умерла, когда рожала шестого ребенка. Ребенок пожил полгода и умер от дизентерии.

(Евфимия Андреевна Корнешова (1890), дочь Андрея Васильевича Лунина /ГАРО, Фонд 627, опись 281, дело 6).

Николай Леонтьевич, чтобы воспитать остальных детей, привел в дом вторую жену, Марфу Ивановну из Илебников. В хозяйстве деда была лошадь, сами сапоги валяли. Их за это называли спекулянтами и решили раскулачить, выгнали из дома. Бабушка Марфа потом рассказывала, что они всей семьей уехали в Москву, в Бобрики, и спали там, на кровати, а пятеро детей под кроватью. Пока они были в Москве, все имущество их растащили. Одна женщина потом рассказывала, что ей достались хромовые сапоги на 4 размера больше ее размера. И она все равно их носила и говорила: « Была никто, стала кто». Потом деду сообщили, что они не подлежат раскулачиванию, и семья Корнешовых вернулась в Дубровку.

У деда, Николая Леонтьевича, были братья: Александр и Петр. Федор Корнешов тоже наш родственник. Дед жил в первом доме, а его брат, Василий Леонтьевич, жил во втором доме от магазина. Умер Николай Леонтьевич в 1962 году, когда ему исполнился 81 год.

Моя мама, Любовь Николаевна, 1922 года рождения, работала в колхозе, воду в бочках на лошади привозила и поливала огород в барском саду. Была телятницей, умерла в 1997 году, также как и мой отец, Михаил Сергеевич Пакалин. Он тоже умер в 1997 году

Отец всю жизнь на лошадях, конюх, то в Тереховской бригаде ездил рыбу ловить. На Старом селе был рыболовецкий склад. « Коммуниста нужно взять с собой. Он же на лошади». Так говорили о нем. Мой отец вступил в партию на фронте во время войны. Сначала он был на русско-финской войне, а оттуда его взяли на эту войну. 7 лет был на войне. Имел орден Жукова.

Пакалин Михаил Сергеевич (1917), награжден медалью «За боевые заслуги»/сайт ttps://pamyat-naroda.ru/]Память народа.

А когда вернулся в Дубровку, стал работать в колхозе. После смены ехал в Шилово на партийное собрание, а он сутки, не спавши. Вот сидит на собрании и спит. За присутствие на собрании ему платили два рубля.

Мой отец родился в Белой Церкви. У него были братья: Александр, Петр, Владимир, Николай и Алексей. Алексей был главным врачом в Путятине. Владимир был инвалидом детства, что-то с ногой. Ему на заказ шили высокие ботинки. Две сестры, Анна и Мария, дожили до глубокой старости. Мария умерла в 97 лет в Волгограде, она была контужена во время войны, ухаживала за своей матерью в Дубровке до конца ее жизни.

Шувалова (Пакалина) Мария Сергеевна (1920), награждена Орденом Отечественной войны 1 степени/сайт https://pamyat-naroda.ru/]Память народа

Дед по отцу, Пакалин Сергей Егорович, был бондарь, сам делал столы, стулья и другую мебель. Ездил на заработки в Астрахань, и бабушка Наташа, его жена, ездила вместе с ним. За работу ему платили хорошо. И когда он умер, бабушке Наташе в Дубровку приходила из Астрахани пенсия 44 рубля за потерю кормильца.

Моя бабушка, Наталья Тимофеевна, в девичестве Якушева, была на 12 лет моложе своего мужа. Сергей Егорович, 1885 года рождения, а бабушка с 1897 года. Дед, когда уже лежал и не ходил, все время кричал: « Наталья, Наталья, я тебя потерял».

Отец бабушки Наташи, Тимофей Васильевич Якушев, с семьей жил на Старом селе, в том доме, где потом проживала баба Дуня. Евдокия Васильевна Корнешова вышла замуж за Павла Тимофеевича Якушева, брата моей бабушки Наташи. Сейчас этот дом записан на Романе, правнуке бабы Дуни.

(По архивным данным, Тимофей Васильевич Якушев (1863), сын Василия Андреевича. Его крестные: Матвей Тимофеевич Тимакин и Александра Филипповна Якушева/ ГАРО, Фонд 627, опись 245, дело 266)

(Якушов Илья Тимофеевич, военный руководитель Дубровского Волостного Военного Комиссариата с 23 января 1919 года, родился 18 июля 1886 года в Дубровке. Окончил сельскую школу. В 1907 году по жребию служил в лейб гвардии в 3 артиллерийской бригаде. С 1907 по 1910 годы был в запасе. С 1914 года призван по мобилизации в 4 Кавказскую артиллерийскую бригаду. В старой армии - член Паркового Комитета 5 с половиной месяцев. Выбран членом Паркового Комитета с августа 1917 - декабрь 1917 г.г. Бомбардир. Участвовал против Турции до демобилизации. Сочувствующий партии коммунистов-большевиков. Адрес: д. Акулово. Состояние здоровья - среднее. Число семейства - 5 человек/ГАРО. Фонд Р-2689, опись 1, дело 5.

По архивным данным:

У Ильи Тимофеевича Якушова и его жены Анны Петровны были дети: Александра (1912), Михаил (1914), Иван (1917)/ГАРО, Фонд 627, опись 281, дела 77, 93, 110. Крестными были Павел Тимофеевич Якушов, Наталья Тимофеевна Якушова, Иван Тимофеевич Якушов и крестьянка из Акулова Шарутина.

В середине 19 века семья носила фамилию Екушовы. В 1906 году семья носила фамилию- Якушевы. В 1912 году все члены семьи стали Якушовыми).

Бабушка Наташа вспоминала, что когда приезжала барыня Голицына, то к ее приезду все дорожки в парке посыпали песком. Барыня шла, а крестьянские дети бежали за ней, и она кидала им конфеты и монетки. Голицын, если к нему обращались крестьяне с просьбой, никогда не отказывал. Например, кому, что надо, зерно он давал бесплатно.

В Дубровке около реки был кирпичный завод, поэтому амбары и дома в Дубровке были кирпичные.

Бабушка Наташа сушила свеклу в печке, и она после этого сладкой становилась. Это было для детей любимым лакомством. Когда бабушка Наташа умерла, мой отец на лошадях привез сестер Катковых отпевать ее. На крыльце уже стояли тетя Аня и тетя Маруся. Неожиданно откуда-то машина появилась с включенными фарами. Лошади испугались, упали, а вместе с ними и упали сестры Катковы. Но все обошлось благополучно. Они только края юбки замочили. Зашли в дом и отпели бабушку Наташу.

Моя бабушка Марфа из Илебников ходила к Катковым молиться. Как-то у нее две кошки поймали птицу и женщины, которые были рядом, сказали ей, что это к смерти. Марфа смертный узел приготовила и стала ждать смерти. А умерла только через пять лет.

Сестра Катковых, Анна Ивановна Когакова, жила рядом с нами. Мы- то купили дом у Назаровых, самый первый дом от реки. У Назаровых всего была одна комната, но мы потом достраивали. Анна Ивановна, наша соседка, была маленького роста, а ее муж, Елисей Архипович Когаков, высокий, статный. И вот он работает, работает, что-то делает в огороде, только сядет, Анна подойдет к нему, ласково погладит по голове и говорит: «Лисей, Лисей, не сиди, не сиди, работать надо». Муж ее встанет, пойдет куда-то, а она ему кричит: «Лисей, Лисей, туда не ходи, не ходи, работать надо».

У них была дочь Клава, которая проживала в Баку. Как-то муж Клавы привез их детей из Баку в Дубровку. Был такой случай. Старшие дети Клавы идут по берегу реки, а маленькую девочку держат над водой так, что ее ступни касаются воды. Их спрашивают: « Что вы делаете»? А они отвечают: « Мы ее учим ходить по воде» и смеются.

У второй их дочери, Лиды, был любимый человек, председатель сельсовета в Тырново. Его убили в 1997 году. Я, почему запомнила это, потому что его хоронили в тот же день, когда хоронили моих родителей.

Крестьянская родословная села Дубровка в воспоминаниях Паниной Веры Васильевны

Глава 1

Я, Панина Вера Васильевна, родилась 1 января 1954 года в Тырнове, так как в Дубровке роддома уже не было. Моя сестра, Антонина, тоже родилась  в Тырнове,  можно сказать в лесу. Было это 25 сентября 1947 года. Родители  копали картошку, когда  у мамы начались схватки,  а она все говорила: «Погожу,  да погожу. Картошку докопать надо».  Отец у меня был шофером.  И когда она уже закричала: « Ой, не могу», ее тут же в машину и повезли в больницу. И она в Шаторе, между Тырновым и Дубровкой,  родила прямо в машине.  Когда ее повезли,  сказали об этом  фельдшерице  нашей,  и она  догнала машину и была вместе с моей мамой. В свидетельстве о рождении у Антонины записано, что родилась в Тырнове.  А сколько дубровских женщин на лошадях  рожало  прямо в телеге! Пока их везли в Тырново, они по дороге  рожали.  Моя свекровь, Раиса Васильевна Панина,  тоже сына родила в лесу.  Нас с сестрой младенцами крестили на дому или у слепых, не знаю. Мама была верующая, но в меру. Отец был коммунистом, но тоже  был верующий и  не отрицал существование Бога. Крестили нас   втихаря, чтоб никто не знал.

 

Мои родители,  Пылаев Василий Никифорович (1918) и Пылаева  Александра Николаевна (1920 года), в девичестве Корнешова,  поженились после войны, когда оба вернулись с фронта.  Еще до войны мать встречалась с  отцом, между ними была любовь.  Но до женитьбы у них было  чуть- чуть любви, и только после свадьбы возникли  сильные чувства.  А до этого  у нее была большая любовь с Павлом Егоркиным.  Но тут началась война. Из Дубровки призвали  только двух женщин: Аникину Валентину Яковлевну и Пылаеву Александру Николаевну.  Василий Пылаев и Павел Егоркин тоже ушли на фронт.

Когда мама вернулась с войны в Дубровку, она встретилась с Павлом, который предложил ей руку и сердце. Но в это же время вернулся с фронта  мой отец и отбил ее у Егоркина. Уже после того, как они поженились, Павел при встрече сказал моей матери: «Вот, не стала ты моей женой, все равно мы с тобой будем родственниками»,  и он женился на Анне Дмитриевне Пылаевой, племяннице моего отца. Павел Григорьевич Егоркин пожил немного и через какое-то время умер от  чахотки.

Во время войны моя мама воевала в зенитно-артиллерийских частях, командовала отделением. Перед зенитчицами ставилась цель: не подпускать вражеские самолеты к объекту. Ее боевой путь – от Калуги до Варшавы. Мама много рассказывала про Польшу. Я у нее спрашивала, сбила ли она хотя бы  один самолет. Мама отвечала так: « Когда летит самолет, мы все стреляем, кто куда попал – неизвестно,  и если самолет подбит, невозможно сказать,  кто именно его сбил. Вот летит самолет. Гудит. Страсть  такая. Мы все попрячемся, кто куда, в окопы попрыгаем и начинаем стрелять. Потом самолет пролетел,  и мы все выскакиваем из окопов и начинаем смеяться и веселиться. Может, это нервное было. Молодые все были, глупые и бесшабашные. Страха никакого не было, не так как в кино показывают. Это как игра какая,  прыгаем, стреляем. А потом хохочем и,  шутя, друг другу рассказываем, кто через кого летел, да как падал».

Потом еще мама вспоминала,  что, когда они взяли Варшаву, то  их часть возили в Освенцим на показательную казнь 5 эсэсовцев, руководителей концлагеря.  Мама так рассказывала: «Главари Освенцима - мужики здоровые, крупные, и их повесили».

Мама была ранена осколком снаряда в ногу. Когда ее положили в госпиталь, она очень испугалась: «Как я теперь вернусь в деревню, меня теперь никто замуж не возьмет».  Ранение было легкое, и ее снова направили на фронт. Она была награждена орденом Отечественной войны 2 степени, медалью «За победу над Германией».  А про ранение она никому не рассказывала.

В конце 70-х годов мою маму и Валентину Яковлевну Аникину разыскал командир их части, украинец, по фамилии Хомула. Они встречались с ним в Рязани. Перед этим у них была переписка, и он прислал маме  5 писем, в которых были воспоминания о войне. Такие интересные письма.

Из рассказа отца мне запомнилось, что он брал Кенигсберг. На войне папа был шофером и прошел всю войну без ранения.

(Приказ 220/н от 8 августа 1943 года от имени Президиума Верховного Совета Союза ССР награждают медалью "За отвагу" орудийного номера зенитной батареи сержанта Пылаева Василия Никифоровича за то, что он 8 августа при налете вражеской авиации на обороняемый объект метким огнем орудия рассеял группу вражеской авиации и сбил 2 самолета противника, тем самым не допустил вражескую авиацию до обороняемого объекта) /https://pamyat-naroda.ru  

 

После войны папа работал водителем, а мама в колхозе.  Также  она  почту носила и  мыла полы в школе. 

Мама умерла в 2000 году, а папа умер в 1984 году.

Глава 2

Дом, в котором я родилась,  находился в центре Старого села между Луниными и Пакалиной  Екатериной.  Если идти от реки по правой стороне за кирпичным домом, в котором жили Владимир Иванович и Александр Иванович Лунины,  стоял деревянный дом, в котором тоже жили Лунины. А потом наш дом,  напротив Трыкиных. Половина дома, в котором мы жили,  принадлежала Дмитрию Пылаеву с  его женой Екатериной, а вторая половина дома принадлежала моим родителям.

Может быть, это  был родовой дом Пылаевых. Мой дед, Никифор Филиппович Пылаев,  был богатый, имел большое хозяйство и у него были работники. Первая его жена была Мария. Когда она умерла, дед женился на своей работнице Анне Петровне.

(По метрическим данным:                                                                             

Мария Илларионовна Пылаева  в возрасте 65 лет умерла в 1915 году./ ГАРО. Фонд 627, опись 281, дело 101

Никифор Филиппович Пылаев (1851)  и Анна Петровна Охотникова, вдова из Спасского уезда села Инякина,  в возрасте 33 лет, заключили повторный для обоих брак в июне 1915 года./ ГАРО. Фонд 627, опись 281, дело 101)

Анна Петровна родила  тетю Олю в 1916 году, а в 1918 году  она родила  Василия.

По рассказам моего отца, Никифора приставили к стенке и направили на него оружие. У него произошел разрыв сердца, и он умер.  Но про Губанихина Никиту Кузьмича то же самое рассказывали,  и у меня уже появились сомнения по поводу того, с кем это было на самом деле. А, может, с обоими это произошло.

Вскоре после его смерти Анна Петровна тоже умерла, оставив трехлетнюю Олю и годовалого Василия их брату по отцу, Дмитрию. В это время Дмитрию Пылаеву уже было за 40 лет,  и он уже  был дважды женат. В 30-е годы Дмитрия раскулачили и отправили на Соловки. Как отец рассказывал, где они только не были с ним. Жили очень тяжело. Дмитрий заменил им отца и воспитывал их. Потом они вернулись в Дубровку.

Я хорошо помню, как слепой и весь седой Дмитрий сидел на печке, а я ему мыла головку. Я ему гладила, гладила головку, а потом с печки свалилась. Дмитрий все время находился дома,  и его задача была смотреть за нами.  За ним ухаживала бабушка Катя, его жена, а также приходила их дочь Анна, которая работала в избе-читальне библиотекарем.

Мы не бедствовали.  Дома у нас всегда были конфеты,  сахар,  я не знала,  что такое голод. Зимними вечерами   к  Екатерине, жене Дмитрия, приходила бабушка Анисия Хохлова,  с которой она дружила. Она была старая, старая,  через два дома от нас  жила. Всегда была одна и ходила с палочкой.  Дом у нее большой,  красивый,  деревянный,  рядом огромный сад. Яблок море. Мы лазили к ней за яблоками. Бабушка Анисья всегда приходила  к нам пить чай  со своим сахаром и приносила с собой одно яблоко.  Чай пила помногу, предварительно разворачивала свой сахар,   своими щипчиками разламывала его, а после чаепития снова заворачивала его и уходила. 

Мы ходили в гости  к тете Кате Пакалиной, Екатерине Сергеевне, в большой кирпичный дом .Она была безродная, жила одна, и к ней приезжал ее брат,   летчик из Сасово. Также моя мать дружила с тетей Таней Луниной, которая тоже жила одна и была одинокой.

Мне было приблизительно 5 лет, когда Дмитрий умер, а бабушку Катю забрала к себе ее дочь- Анна Дмитриевна.  Дом  был уже разваленный,  и мы уехали оттуда. Родители купили дом на Новом селе.

А сестра отца, Ольга, работала в огородной бригаде в колхозе, вышла замуж за тракториста, кузнеца, Григория Дмитриевича Корнешова (1912). Он погиб на войне в штрафной роте.  У них были дети: Анатолий (1938) и Евгений(1939). Когда их мать была жива, Анатолий писал письма из Карелии, а когда мать умерла, мы больше про него ничего не слышали. Однозначно, что он умер, так как много выпивал. Евгений жил в Рязани, ему на работе отрезало три пальца, он получил инвалидность и  уехал к матери в Дубровку.  Сначала мать умерла, а потом Евгений. Я его хоронила.

 

Фото из семейного альбома Паниной В.В. Ольга Никифоровна Корнешова с мужем Григорием и их сыном.   

 

Глава 3               

 Моя мама, Александра Николаевна, родилась в доме рядом с магазином, где  жил ее отец, Николай Леонтьевич Корнешов. Семья  была богатенькая, они ездили в Астрахань,  бондарили, а  летом приезжали в Дубровку. У них  было много скотины, как мама рассказывала: «Жили мы хорошо. Деньги у нас были. Конфеты у нас были всегда,  мы никогда не ели сушеную морковь вместо сладостей. Отец был очень трудолюбивый, рукастый, все сам делал, так как работников у нас не было,   он совсем не пил вино и водку. Был хозяин в доме, как сказал, так и будет». Еще мать говорила, что ее отец был «Горячий», например, если он приехал из леса с дровами, а ему дети ворота не открыли,  то он мог за это кнутом избить  или палкой огреть.

У Николая Леонтьевича и его жены Евфимии было 5 детей: моя мама, ее сестра  Любовь, в замужестве Пакалина, которая сначала с мужем жила в Калтуке, а потом они купили дом у Назаровых,  Анна, в замужестве Герасева, Екатерина, в замужестве Лукашина и Сергей, который постоянно жил в Москве.

Жена Николая Леонтьевича рано умерла,  и он привел к себе новую жену, Марфу, у которой  своих детей не было.  В 30-е годы их раскулачивали, куда-то ссылали,  в Казахстан что-ли, одно время они жили в Москве, отсиделись там какое-то время, а вернувшись   в Дубровку,  узнали, что их оправдали.

Мама так рассказывала: «А когда нас должны были раскулачить, отцу кто-то шепнул об этом, и он в ночь, все  бросил, взял только документы, посадил нас на телегу и на лошадях увез нас из Дубровки. А тут Правление вселилось в наш дом, потом Мишина этот дом  кому-то отдала,   и мы, когда вернулись, увидели, что полдеревни в наших юбках, кофтах  и платьях ходит. Кто совестливые были, те тазы, ведра, тряпки возвращали нам». 

Я помню похороны Марфы. Мне тогда 20 лет было. После смерти мужа Марфа жила одна,  все у окошка сидела.

Тетя Люба Пакалина жила в Дубровке долго и умерла вместе со своим мужем в один день. Сначала умер он, а потом она через несколько часов. Почему они умерли – никто не знает.  В доме был Михаил, его жена Люба и их сын Паша. Они жили на краю деревни. Толи они, чем отравились, толи замерзли, толи они чем-то болели, неизвестно, сколько они там лежали. Случайно зашла соседка, двери были открыты. Она увидела, что тетя Люба ей рукой махнула и подняла голову. Миша- то уже умер, а Люба еще какое-то время была жива.  Потом и она тоже умерла. Пашу успели спасти.  Его отвезли в больницу. Он там лечился от воспаления легких. А Мишу и Любу даже вскрывать не стали, так и похоронили, неизвестно, отчего они умерли. После больницы Паша еще долго жил у Ани в Рязани. Рассказать, что произошло, он не мог.  Когда-то он попал в аварию, врезался на мотоцикле в столб. И с тех пор он был частично парализованный, говорил невнятно, что никто не мог понять, что он говорит, и, вообще, был глупый, так как во время аварии у него голова была вся разбита и ему 7 операций сделали.  После аварии он жил с родителями в Дубровке, пока они не умерли.  Я ехала на похороны из Сасово. В Шилово ко мне подошли знакомые и спрашивают: « Ты кого едешь хоронить»? А я отвечаю: « Дядю Мишу». « Да не только дядю Мишу, там и тетя Люба умерла», - сказали мне.

Фото из семейного альбома Лукашиной Л.В. Любовь Николаевна Пакалина (Корнешова)  

 

 Фото из семейного альбома Лукашиной Л.В. Павел Михайлович Пакалин   

 

У тети Кати Лукашиной муж погиб на войне. У нее было два сына. Оба очень красивые, особенно, Александр.   Разошелся  со своей женой в Москве и уехал  в Якутию  за золотом.  Золотодобытчик. Умер не своей смертью.  Убили. Мать об этом так и  не узнала, ей не рассказывали. Екатерина до старости работала в колхозе. Жила одна,  дети приезжали. Ее внучка, моя ровесница,  и  я  с ней дружила.

У Анны Николаевны  Герасевой  дочь Люба и сын Василий.  Ее муж во время войны погиб.  Его звали Григорий, и они жили на Большом селе. Старший сын Василий жил в Москве, а младшая дочь Люба в Ростове.  Люба была красавицей, вышла замуж за акуловского  Евгения Уварова. Я думаю, что он 1935 года рождения. Люба тоже была примерно такого же возраста. Жила она в то время в Дубровке со своей матерью. После свадьбы Евгений пришел к ним жить, но жизнь их не сложилась. Не знаю, какая у них уж там любовь была, но он ей пригрозил что-ли, чтобы она за него  вышла замуж,   донимал ее. Мать моя рассказывала, что он придет к ним вечером и сидит, Люба плачет, а он не уходит. Он, конечно, ее любил, как он говорил « до невозможности», так как она была очень красивая. А он моряк и служил в Ростове. Они переехали в Ростов, прожили недолго, он ее бил, ревновал, детей у них не было,  и они развелись. Люба осталась в Ростове, а Евгений вернулся в Акулово и умер уже здесь от пьянки.

Василий Герасев уехал  после войны вместе с другими ребятами    на восстановление Москвы, работал там штукатуром-маляром, женился на Анне из Моршанска. Жили они хорошо и имели сына Юрия. Сейчас Юрий в Дубровке построил новый дом на месте старого дома Нюры Герасевой на Новом селе. Нюра жила в кирпичном доме, рядом с Федором и Ольгой Корнешовыми.

 

Глава 4

У моего деда, Николая, был еще братья Максим Леонтьевич Корнешов и Павел Леонтьевич. Так вот Петр Павлович  - сын брата моего дедушки. Но я про это родство знаю неточно. А раньше, вообще, не знала об этом. Так вот Петр Корнешов жил в кирпичном доме со своей тещей Саней Ваниной, которую в деревне все считали колдуньей. Когда мне было шестнадцать лет, я ее помню, она была очень старой тогда, и я дружила с ее внучкой. 

У нас в деревне было две колдуньи -  одна добрая, хорошая, всех лечила,  и к ней ехали со всего Советского Союза за помощью. Это Колдаиха. А вторая колдунья -  тетя Саня Ванина, была такая крутая бабка. Все в  деревне про нее говорили, что она в свинью превращалась. Даже с нами в детстве тоже был такой случай. Мы гуляли,   и вдруг неизвестно откуда появилась свинья, которая неотступно стала следовать за нами.  Идет, хрюкает, мы свернем за угол,  и она за нами, мы бежим,  и она бежит. Ну, мы тогда влетели в дом и закрылись на все замки. Может, это была обыкновенная свинья, но мы испугались, так как разговор- то шел в деревне про колдунью. В селе все старались обходить этот дом стороной, боялись ее. У Сани Ваниной была дочь Ольга, которая была замужем за Федей Корнешовым. Раньше мы думали, что Ольга – это ее сестра. Ольга, как у нас в деревне говорили, тоже была с «нехорошим глазом». Она ни с кем не общалась, взгляд какой- то недобрый. И мать мне говорила, как корову мимо нее проведешь, корова болеть начинает. Но так она была деловая женщина,  и дети у нее были хорошие: Сергей, Валя и Татьяна. Сергей ходил по деревне и всем рассказывал, как колдует его бабка. Татьяна была моей подружкой, а Валя была постарше ее. Сергей недавно умер.

Был еще такой случай. Когда мы были юными, то гуляли с Татьяной с ребятами и девчатами допоздна. И вот уже наступила ночь. Мы сели на крыльцо дома, где жила Татьяна. Сидим. Саня Ванина была  одна в доме  и уже давно спала, как мы думали. И вдруг в тишине, в полной темноте, мы услышали из коридора звук, напоминающий удар о пол пластмассового шарика. Вот когда маленький теннисный мячик отскакивает от пола, вот такой звук мы услышали из дома Сани Ваниной, как будто в ночной тишине кто-то играл мячиком. Прыг-прыг-прыг шарик по коридору,  и мы тут же со страху все удрали.

Фото из семейного альбома Паниной В.В. Вера Пылаева в центре с подружками в Дубровском парке.  Кондрашова Тамара Егоровна, Аксенова Люда, Пылаева Вера, Корнешова Татьяна Федоровна, Володихина, племянница Валентина Ивановича, Лунина Наталья Александровна, крайняя справа - Данькина Ольга Алексеевна. 

  

Глава 5

Когда я была в 8 классе, мой будущий муж, Юрий Петрович Панин, пришел из армии. 

До армии я его не знала, потому что у нас большая разница в возрасте. А тут мы встретились в клубе. Он «военный, красивый, здоровенный». У нас любовь закрутилась. 

Фото из семейного альбома Паниной В.В. "На память маме, папе и Паше от Юры. Первый год службы. 28.07.1967 года". 

6 лет мы с ним просто гуляли. После окончания 10 классов я уехала в Рязань.

Фото из семейного альбома Паниной В.В. "На память мамочке и папочке от дочери Веры в 18 лет. Рязань. 1972 год". 

 

 

Отучилась в Нефтехимическом техникуме  3 года.  И вот  23 июня я окончила техникум, а 29 июня мы с Юрой поженились.  

Фото из семейного альбома Паниной В.В. Свадьба Паниных Веры и Юры.   

После техникума меня направили работать на нефтезавод. Юра сначала жил в Москве,  а потом переехал ко мне в Рязань. Год мы жили там на квартире. И вот Юра прочитал объявление   в газете, что в Сасове строится большой завод, требуются рабочие, и дают сразу квартиры. Когда мы сказали об этом родителям, моя мать орала и Юрина мать, Раиса Васильевна, орала: « Куда же вы едете? Там такая грязь. Ужас». Юре там сразу дали квартиру. Я полгода не ехала к нему, ну,  потом решилась, собрала вещи и переехала к нему  в Сасово. Много раз я думала, что если бы мы не уехали в Сасово, я бы в Рязани на нефтезаводе давно бы стала большим начальником. После окончания техникума на заводе меня сразу взяли в цех, всех в лабораторию, а меня сразу в цех. И поставили там оператором, помощником. Через 2 месяца перевели в административное здание помощником бухгалтера,  и я занималась бухгалтерскими делами.  Через 3 месяца меня перевели диспетчером в маслоблок,  и я  через блок  разливала масла по цистернам. И вот на завод из нашего техникума пришла экскурсия и студенты зашли ко мне и удивились, что не прошло еще и года, а я уже на должности оператора  и сижу в отдельном кабинете. Вообще, я была очень способной, и меня быстро продвигали. Я могла бы получить в Рязани квартиру, как молодой специалист, потому что при нефтезаводе имелись семейные общежития, малосемейки. А Юре Рязань не нравилась, он рыбак, он охотник. А в Сасове, там столько зелени, леса, речка, рыбалка. Пришлось уехать из Рязани. 

        

Фото. Панина (Пылаева) Вера Васильевна в гостях у Прошляковой А.В. Дубровка. 2017 год. 

 

Крестьянская родословная села Дубровка в воспоминаниях Лукашиной Лидии Владимировны

Глава 1

Мой отец – Владимир Филиппович Лукашин родился 21 октября 1930 года. Моя бабушка, мама отца,  Екатерина Николаевна Корнешова (1907),  вышла замуж за Филиппа Игнатьевича Лукашина. Родные сестры моего дедушки:  Анна Игнатьевна Казанцева, Прасковья Игнатьевна Хохлова и родные братья:  Лукашин Алексей Игнатьевич (1912) и Емельян Игнатьевич (1914), который перебрался в Свердловск и работал там на военном заводе.  Прасковья была крестной моего отца, Владимира. Филипп Игнатьевич рано умер.  Бабушка про него, вообще, не хотела ничего говорить, и я даже не знаю, где он там похоронен. Вроде, как он умер от воспаления легких, когда моему папе, Владимиру Филипповичу, было два года, а его брату, Александру (1933) -  2 месяца. Филипп Игнатьевич был рыбаком. И, видимо, где-то простудился или в воду провалился.

Мой дед, Николай Леонтьевич, женился второй раз на молодой незамужней девушке. У моей бабушки не сложились с ней отношения, потому что в возрасте была небольшая разница с этой молодой женой. Потом они уезжали в Астрахань. У них было много домов в Дубровке. Ну, как, например, сын женится, нужно делиться, они переезжают в другой дом. Когда бабушка вышла замуж, она отделилась, и ей дали вот эту развалюшку в Марьиной деревне, напротив Тимакиных. Чей это был дом – я не знаю. Толи Лукашиных, толи Корнешовых.  А скорее всего, ни тех и не тех. Я не знаю, как они оказались в этой развалюшке. Моя бабушка, можно сказать, была нищая. Ну, конечно, корова была, поросята, но достатка большого не было.  Рядом с нами Данкины жили, а до них Самсоновы. А с другой стороны не помню. В Марьиной деревне жили Буяновы, Чельцовы. А, вообще, мы со Старым селом практически не знались. Я узнала про Старое село только уже в более позднем возрасте  потому, что бабушкина сестра тетя Люба вышла замуж за дядю Мишу Пакалина,  и они поселились на Старом селе.  Потом там жили Родины, с кем мы имели корову на двоих, так как бабушке одной было тяжело держать ее. Федор Павлович Корнешов был тоже нам каким-то родственником. Потом там жила Королиха, двоюродная сестра моей бабушки.  И она была бригадиром, может быть,начальником на телятнике.  Моя бабушка с тетей Нюрой Пылаевой возили корм, травку, соль, обратку для телят, обслуживали этот телятник. И свиней бабушка моя тоже берегла.  Королиха жила на Старом селе, и у нее было две дочери: Валя и Таня. Валя в Шилово живет, а Таня уехала в Рязань и стала там каким-то начальничком, но умерла, хотя она 1952 года рождения. И вот у этой Королихи был пожар. Королиха спаслась, а Татьяна помогла ей тут же отстроить новый домик. И вот с этой Королихой гулял Негодаев дядя Коля. Ее звали Клавдия.

Фото из семейного альбома Лукашиной Л.В. Лукашина Екатерина Николаевна со своей старшей снохой и внучкой Лидой возле дома в Марьиной деревне.     

  

А потом мы переехали на Большое село, на Центральную улицу, рядом с Кубыниными.  Там жила бабушкина тетка, Корешкова Пелагея Андреевна. Корешкова она была по мужу, потом она вышла замуж на Полтавку. 

Фото из семейного альбома Лукашиной Л.В. Лукашина Екатерина Николаевна возле своего второго дома.   

 

Жила в Дубровках тетя Саня Ванина. Она была единственной колдуньей в деревне.  Бабушка мне рассказывала, что она ведьма и  умела превращаться то в кошку, то в свинью, напускать порчу, например, была женщина красивой, стала страшной, то не заикалась, то стала заикаться, то не хромала, то захромала.  На ребенка такие рассказы действовали так, что  я боялась к этому дому даже подходить.

Когда я девчонкой приезжала в Дубровку, никакого света в деревне не было, а пользовались керосинками. Я помню, как я  в 9 лет приехала к бабушке, это примерно  в 1963 году, у нее света не было. Я не знаю, может, у кого-то и был свет. Бабушка включала керосинку, и мы ужинали.

Мой папа был 1930 года рождения.  В Дубровке он  дружил со своим ровесником Егоркиным Владимиром Сергеевичем (1930), по прозвищу Беляк, Ульянкиным  Алексеем Ивановичем (1927).   И в Дубровках у нас все сплошные родственники. Практически все его возраста – все его друзья. Нашими родственниками были Лунины: Александр Иванович, Владимир Иванович. Они были двоюродными братьями моей бабушки Екатерины. Нашими родственниками были Дадонкины. Тетя Маруся Дадонкина (1925) была у нас почтальоном.   Она была моей бабушке двоюродной сестрой.  Маруся, Мария Евгеньевна, жила со своей матерью в одном доме с Гонтарями. Рядом с Дуниными. Тамара Гонтарь (Дадонкина) с семьей жила в одной половине дома, а Маруся с матерью, Евдокией Леонтьевной, в другой половине дома. Тамара и Маруся были родственницами. Очень странно, но Тамара Гонтарь нам не была родственницей. Отца Тамары я не помню. Знаю только, что мать Маруси убило током. Она малину обирала  в полисаднике, а там, видимо, провод оборвался и валялся в малине. Она не заметила, дотронулась  до оголеного провода, и ее убило током.  Это было приблизительно в 1965 году, а может, позже.

(По метрическим данным:

Евгений Никитович Дадонкин (1900) и Евдокия Леонтьевна Корнешова (1899) вступили в брак в 1918 году./ ГАРО. Фонд 627, опись 281, дело 116).

Я знаю, что Гонтари жили на Украине. Таисия с Тамарой еще девчонками завербовались военнослужащими на Украине подо Львовом   в воинскую часть  и были там радистками  или  машинистками.  И там вышли замуж: Тамара вышла замуж за Анатолия Гонтаря, он там был военнослужащим, а Таисия вышла замуж за военнослужащего Лесика, тоже за украинца. Я  Тамару Гонтарь впервые узнала, когда она вернулась с мужем с Украины с  сыном Сергеем, который тоже родился на Украине. Вера уже родилась здесь, я с ней нянчилась, потому что я очень люблю детей. Я нянчилась  со всеми детишками, с какими можно.  Я у Тамары попросила: « Дайте покатать ребеночка». «Ну, покатай». Дала мне  коляску в руки, и пока Тамара хозяйством занималась, я Веру катала в колясочке по деревне. 

Мой папа не очень любил ходить в школу, поэтому бабушке приходилось нанимать за яички, за молочко, за сметанку,

учительницу, чтобы она  приходила и чуть- чуточку его чему-то там поднатаскивала.  И лишь  по той причине, что мальчишками в Дубровке принято было не ходить  учиться, потому что они говорили: « Что мы, как девчонки что – ли»? Но семь классов он закончил в Дубровской школе.  После того,  как окончилась    война, всех подростков забирали из деревни на восстановление Москвы.  Брали только сыновей у одиноких матерей. Вот, напротив Гонтарей жил Владимир Егоркин (Беляк), ему справку достали, что он больной.

Среди тех, которых забрали, шел такой разговор, что  у кого отцы  пришли с войны, их сыновей отстояли, не отправили в Москву, а у одиноких матерей забрали, потому что защитить их было некому, похлопотать некому.

Фото из семейного альбома Лукашиной Л.В. Лукашин Владимир Филиппович с женой. 1953 год.    

В Москве  отец окончил ФЗО на маляра, строителя.  Потом устроился на военный завод, был волноводчик, волноводы какие-то там делал.  И всю жизнь на этом заводе проработал.

Фото из семейного альбома Лукашиной Л.В. Лукашин Владимир Филиппович. 1961 год.     

Мой дядя, брат отца, Александр, служил в Германии. Со слов моей мамы, Александр был шебутной, любил похулиганить, поддать. Ну и его никто в деревне держать не стал, и ему сказали: «  Ну, езжай в Москву». Вот он приехал в Москву, устроился  работать на том же заводе, где и мой папа.  Его мои родители через взятки прописали в Москве, женился он здесь. Дочка у них родилась. В семье начались скандалы, скандалы, скандалы.  Жена уговорила его завербоваться  в Якутию: "Давай, мол, мы друг от друга немножечко отдохнем. Езжай –ка ,ты в Якутию. Золотишко помой". Дочке его было года четыре, и он завербовался на четыре года от этого завода, на котором работал. Но прошло года два или три,  и он умер. У него было больное сердце. Мой отец туда летал,  и там его похоронили. 

 

Фото из семейного альбома Лукашиной Л.В. Братья Лукашины:  Александр Филиппович и Владимир Филиппович.  

   

Александр  был моим крестным. Сестра Тамары Гонтарь, Таисия, очень хотела замуж за моего крестного. Она была в него влюблена, но в него столько было влюбленных, что он менял их, как перчатки. Он был красивый, но так как он умер молодым, мне трудно представить себе, каким бы он был сейчас. По рассказам наших родственников моей маме, в Дубровке у моего крестного есть внебрачный сын Василий от тети Маруси Маскиной, которая потом вышла замуж за дядю Володю Лунина. Это последний дом к реке.  Василий 1952 года. Какое отчество у него было, я не знаю, но он родился без отца. Этот Вася меня сестрой звал, но моя бабушка его не признавала и говорила: " Нет, нет, он от Леши Лукашина». Не хотела его признавать, хотя он, как две капли воды, мой крестный.  Когда моя мама увидела его в военной форме,  он пришел из армии, она подумала, что это Александр. И удивилась, что столько времени прошло, а он такой молодой и красивый. 

Третья сестра Тамары и Таисии Дадонкиных, Валя, была замужем за дядей Володей Луниным, у них было двое детей. Дядя Володя загулял с тетей Марусей Маскиной, и они развелись. Старший сын Николай с отцом остался в Дубровке,  а Валя забрала дочку Надю с собой  и уехала в Аделино. Она жалела, что разошлась с дядей Володей. Она сама была инициатором развода, потому что муж гулял.  Она ему один раз скандал устроила, второй раз скандал устроила и решила разводиться. Ее сына Николая убили, и хоть он мне родственник, я хочу сказать, неприятная личность была.  

Марусю Маскину звали "Манька с кривым глазом". Она единственная в Дубровке, у которой что-то было с глазом. Моя бабушка ее звала «косой». Она 1925 года. Она не могла выйти замуж. Со слов моей бабушки, раз она была какой-то "ненормальной", то ее браковали. У моей бабушки такие были взгляды, что если она увидит девушку в очках, она про нее говорила:  " Ой, она такая, которая замуж не выйдет. Она бракованная. Если худая, тоже бракованная. Для того, чтобы девушка могла удачно выйти замуж, она должна быть полненькая, розовощекая, хорошей работницей, чтобы коня на ходу могла остановить и  в горящую избу войти". Вот у нее такое было представление.  

(По документам Дубровского сельского Совета Шиловского района Рязанской области, в похозяйственных книгах с 1943 по 1945 г.г. основных производственных показателей имеется хозяйство Маскина Василия Александровича, глава семьи, 1902 года рождения, образование 4 класса.

В состав хозяйства входят: 

Акулина Васильевна, жена, 1906 года рождения,образование 1 класс.

Владимир Васильевич, сын, 1941 года рождения, умер.

Павел Васильевич, сын, 1928 года рождения, образование 4 класса.

Мария Васильевна, дочь, 1925 года рождения, образование 7 классов.  

Тамара Васильевна, дочь, 1937 года рождения. /ГАРО.Ф-Р-4963.Опись1, дело 6). 

Глава 2

Моя бабушка пела в церковном хоре. Бабушка была верующей. Так как церкви у нас не было, у нас вместо священника были сестры Катковы. К ним приезжали из какой –то церкви, толи из Шилова, толи из Ерахтура, так как в Инякине тогда церковь не работала. Это потом она уже стала действующей. В 1976 году мне нужно было крестить сына. В Москве я не могла это сделать, так как  всех крестящихся в церкви  отмечали. А я заканчивала пединститут, и я боялась, что меня лишат диплома. Но в Инякине тоже церковь была закрыта.  Я все равно крестила сына  в Москве, но так, чтобы без записи, кто я такая, чтобы эти сведения не подавались в райком или куда-то там еще, чтобы они не отчитывались об этом перед вышестоящими организациями, и чтобы мы нигде не были зафиксированы.

К сестрам Катковым  откуда-то оттуда приезжал священник, свечки привозил, записочки забирал,  и вот эти бабушки, и моя в том числе,  и тетя Груня Карасиха, у нее на Старом селе дочка жила. И вот когда кто-то умирал, они шли перед телегой, на которой везут покойника,  пели молитвы, и почти из каждого дома выходил народ и давал им денежку, чтобы они помянули их умерших.

В клубе, в бывшем доме Голицыных, были ясли, в которые ходил мой отец. Бабушка  показывала  мне места, связанные с Голицыными: здесь была их конюшня, здесь был их сад, здесь был их парк. В парк привозили разные растения. Клены, дубы росли. Все было очень красиво. И дорожки песчаные. И беседки. И там озеро было выкопано. Называли их Барский парк и Барский сад. Я сама по Барскому саду ходила и застала немножко пруд, но это только воображение могло мне представить, что это было раньше красиво, так как я застала уже все заросшее  и  тиной затянутое. 

Фото . План и фасад Господского дома в селе Дубровки.    

  

 
Папа рассказывал, что домовую церковь Голицыных в парке взрывали. Церковь находилась там, где сейчас стоят два таких больших новостроя.  Отец мне рассказывал, что от церкви  шли какие-то подземные ходы, которые выходили к реке. 

Фото. Приусадебная церковь. Село Дубровка. Источник: О.П. Балашова. Мемориальная коллекция князей Голицыных в Касимовском историко-культурном музее- заповеднике. 

 

 

 

  

У мачехи моей бабушки  Марфы на стене висела икона. Такие иконы в домах не вешают. Она, скорее всего, была принесена из церкви и занимала полстены обычной деревенской избы, на которой был изображен Иисус. Так что из церкви кое - что где-то сохранилось. Когда Марфа умерла, родственники забрали икону себе.

Еще бабушка Екатерина мне рассказывала, что осенью копали огород  хозяева дома возле школы, и что –то там заблестело. Выкопали большой крест размером с 1 метр, весь усыпанный драгоценными камнями,  а соседи рядом тоже копали картошку, увидели крест. Бабушка сама видела этот крест и описывала мне, какие камни и как они были расположены на кресте. Соседям похвастались, и вот те, кто нашел крест, всю ночь не спали, все - таки такая дорогая вещь. Утром к ним приехала милиция, забрала крест, и им  сказали, что они потом отдадут, когда расследуют. Эти люди отдали этот крест и стали ждать. Потом  им кто-то сказал, что им положено 25% от найденого клада получить. Они приехали в милицию в Шилово, стали узнавать судьбу этого креста, и  им сказали,  что отдали в музей. 

Фото из семейного альбома Лукашиной Л.В. Екатерина Николаевна Лукашина (Корнешова).