Несколько общих соображений относительно военных аспектов сотрудничества и соперничества крестоносцев с Восточной Римской Империей.

Доблестный Император-воитель Алексей I Комнин, на вторую половину царствования которого пришелся I Крестовый поход, внес огромный личный вклад в восстановление боевой мощи византийских армии и военного флота. Формирование боеспособного войска было первейшей заботой этого выдающегося “василевса ромеев”, пришедшего к власти в момент, когда Византию со всех сторон теснили многочисленные недруги. На тот момент в распоряжении Восточной Римской Империи находилось, по воспоминаниям дочери василевса Алексея, Анны Комниной, “не более 300 воинов, да и те – слабосильные и совершенно неопытные в бою. . . и немногочисленные варвары-чужеземцы, носящие обычно мечи на правом плече (русские и норманны – В. А. ). . . ”. Стремясь к восстановлению боевой мощи имперской армии, Алекснй Комнин, учитывая нежелание и неумение большинства современных ему “римлян” (греков) сражаться, главное внимание уделял организации наемных отрядов. Перед каждой военной экспедицией Император Алексей призывал под свои знамена войска союзников-федератов (этим позднеримским термином, первоначально обозначавшим военных поселенцев из числа варваров, охранявших имперские границы, в Византии эпохи Комнинов именовали обычных наемников). В войсках Василевса Алексея служили представители как восточных, так и западных народов, в том числе и враждовавших в то время с “ромеями” – пацинаков (печенегов), куманов (половцев-кипчаков), болгар, влахов (волохов), сербов, венгров, обежан (абхазов), аланов (осетин), армян, ивиров (грузин), турок-сельджуков, тавроскифов (русских), немцев, южноиталийских норманнов, северных варягов (датчан, норвежцев, шведов и исландцев), англо-саксов и “франков”. Венгры, пацинаки (“скифы”) и другие тюрки поставляли воинов преимущественно в легкую кавалерию. Ядром “союзнических” контингентов в армии Алексея I Комнина и его преемников являлись “дерзкие и отважные” (по выражению Анны Комнины) тяжеловооруженные “латиняне” – представители западных народов. Даже при осаде Константинополя крестоносцами в 1203-1204 гг. наемные дружины норманнов, немцев, англов и датчан, а также генуэзцев и пизанцев защищали византийскую столицу от своих соплеменников и собратьев по вере гораздо активнее, чем сами православные греки.

Восхищавшаяся высоким боевым искусством и духом федератов-“латинян”, Анна Комнина в своей “Алексиаде”, посвященной описанию правления отца, нередко жаловалась на необученность и небоеспособность собственно “ромейских” (греческих) воинов. Стратиотское ополчение, сила которого была подорвана при предыдущих автократорах, в период правления Комнинов уже не играло прежней роли, да и сам термин “стратиот”, первоначально означавший крестьянина, периодически привлекавшегося к военной службе, приобрел значение “рыцарь”. Главное внимание Император Алексей I уделял формированию отборных отрядов “специального назначения”, типа императорских "бессмертных“, преданных лично ему, и обученных им воинов-архонтопулов (“княжих сынов"). Эти отряды по своему характеру представляли собой типичные феодальные дружины, распространенные у норманнов и вообще в тогдашней Западной Европе. Однако все попытки Комнинов сформировать профессиональные воинские контингенты из самих “ромеев” оказались безуспешными. Им приходилось по-прежнему пользоваться в основном услугами иноземцев. С конца XI в. особенно возросла роль английских и италийских наемников. Иноземные войска состояли частично из воинов, нанимавшихся на имперскую службу целыми отрядами на определенный срок, частично же из расселявшихся на территории Восточной Римской Империи западных рыцарей, получавших за военную службу замки, земли и крестьян, как на Западе, и поименно заносившихся в воинские каталоги. Так попали на византийскую службу, например, норманн Руссель, итальянец Криспин или ломбардские маркграфы Конрад и Бонифаций Монферратские, достигшие высоких чинов (а их брат Райнер Монферратский, женившийся на византийской принцессе Марии, дочери автократора Мануила I Комнина – даже звания кесаря) и сыгравшие немаловажную роль в истории Крестовых походов.

Из многочисленных сохранившихся описаний военных походов и сражений можно вывести суждение и о тактике времен Комнинов. Эти восточно-римские Императоры (кроме, разве что наиболее “рыцарственного” из них – Мануила I) крайне редко вступали в открытые сражения, предпочитая им обходные маневры, завлечение в засаду и другие виды непрямых действий.

В борьбе с тяжеловооруженными норманнскими и другими западными рыцарями византийцы чаще всего использовали лучников, преимущественно упоминавшихся выше легковооруженных конных туркопулов, старавшихся издали поразить своими стрелами коней противника, ведь “любой кельт, сидя на коне, страшен своим натиском и видом, но стоит ему сойти с коня, как из-за большого щита и длинных шпор он становится неспособным к передвижению, беспомощным и теряет боевой пыл”. Дело в том, что знатные западные воины (milites), воевавшие на коне, в XI и особенно в XII в. имели, как мы указывали выше, весьма тяжелое вооружение – железную кольчугу, спускавшуюся до колен, с рукавами, доходившими до кистей рук, массивный шлем и специальную кольчужную юбку, закрывавшую ноги. Естественно, оставшись без коня, “кельт” (или “франк”) в подобном вооружении и впрямь оказывался, если не совсем беспомощным, то достаточно стесненным в движениях (что могут подтвердить члены нынешних клубов "исторического фехтования” и "железной реконструкции").

Имелись в армии Комнинов и собственные тяжеловооруженные кавалеристы – закованные в латы “катафракты” (“защищенные”), мелкие вотчинники, использовавшиеся византийцами преимущественно в боях с легковооруженной печенежской, половецкой и сельджукской конницей. При Василевсе Мануиле I Комнине, вообще считавшемся Императором-“западником”, готовым ради получения помощи от “латинян” против турок-сельджуков даже подчинить Греческую церковь папскому Риму, для катафрактов были, вместо прежних копий-контосов, введены более длинные пики, и вообще, ромейское оружие было приближено к оружию западных рыцарей. Автократор Мануил Комнин имел всадников, носивших железные позолоченные шлемы с забралом и огромною красною гривой. В комплект доспехов тяжеловооруженных византийских всадников при Комнинах входили металлические шейные щитки, поножи-кнемиды и наголенники, а также защищавшие всю ногу целиком железные башмаки-“педилы”. Поверх доспехов надевались разнообразные, различавшиеся, в зависимости от принадлежности к тому или иному конному отряду, покроем и цветом, накидки и плащи, изготовлявшиеся из шерсти, льна или войлока. Так, на Императоре Мануиле I Комнине в день неудачной для него битве с сельджуками при Мириокефалоне был надет расшитый золотом кавалерийский плащ “цвета желчи”, что (позднее, разумеется!) было истолковано придворными историками, как недоброе предзнаменование. Кони византийских тяжеловооруженных всадников также снабжались железными или войлочными нагрудниками, шейными щитками, налобниками и особыми подвесками для прикрытия живота от ударов снизу. Заботясь о повышении боеспособности своей кавалерии, василевсы Комнины в целях улучшения конского состава закупали коней у венгров и даже у турок-сельджуков.

В больших битвах Автократор Алексей I Комнин, как правило, применял комбинированные маневры конницы с использованием как подвижных лучников-туркопулов, так и тяжеловооруженных катафрактов. При этом он нередко испытывал и недостаток в металлических доспехах. В “Алексиаде” Анна Комнина упоминает об одном обманном маневре своего венценосного отца, облачившего восьмитысячный отряд федератов "в доспехи и шлемы, изготовленные из шелковой ткани, по цвету напоминающей железо” (ибо железных доспехов на всех не хватило), чтобы тем самым ввести в заблуждение противника и создать у него впечатление, что в византийском войске больше тяжеловооруженных воинов, чем это было в действительности.

Да и узурпатор Исаак Комнин, отложившийся от константинопольского Самодержца,  обороняя остров Кипр от Ричарда Львиное Сердце, имел в своем войске в основном конных лучников, ибо содержание тяжеловооруженных катафрактов было ему явно не по карману.

Основная часть “ромейских” воинов – пращников, лучников и метателей дротиков – носила, в качестве защитного вооружения, толстые стеганые войлочные кафтаны и шапки с повязками "наподобие гребней".

Кстати, войлочные доспехи широко использовались и крестоносцами в Святой Земле. В своих воспоминаниях об осаде Аккона западными “пилигримами” в период III Крестового похода, сарацинский хронист Беха-эд-Дин упоминал, что христианские “воины были облачены в плотный войлок, а также широкие и прочные кольчатые панцири, защищавшие их от стрел”. Сам он видел на марше франкских “воинов, одетых в войлочные доспехи в которых торчало до двадцати одной стрелы и более, что, однако, не заставляло их прервать или даже замедлить шаг”.

Наемные английские и датские дружины на византийской службе, а также варяжская (норманнская) гвардия Комнинов имели на вооружении знаменитые (в частности, по романам упоминавшегося нами выше сэра Вальтера Скотта “Талисман” и “Граф Роберт Парижский”) двухсторонние секиры на длинном древке (стороны которых могли иметь различную конфигурацию – обоюдоострое лезвие типа меча, заостренный наконечник типа копья, массивный шар типа булавы и т. д. ) и боевые топоры. Из боевых топоров особенно славились датские, пользовавшиеся, кстати, большой популярностью и среди западных крестоносцев. Так, в той части латинской “Истории Ираклия”, где речь идет о событии, предшествовавшем злополучной битве при Хиттине, упоминается о поимке крестоносцами сарацинской колдуньи, напустившей злые чары на христианское войско:

“Они набрали колючих кустарников и сухой травы, разложили большой костер и бросили в него колдунью, однако та два или три раза выпрыгивала из огня. Но был среди них один пехотинец, имевший датский боевой топор. Он нанес колдунье такой сильный удар по голове, что голова ее раскололась пополам, и они снова бросили ее в костер, и колдунья сгорела. Узнав об этом, Саладин был весьма удручен…”.

Несмотря на наличие сильной легкой и тяжелой кавалерии, основой характерного для решающих сражений смешанного построения византийской армии продолжала оставаться пехота - фаланга тяжеловооруженных щитоносцев-скутатов (от латинского scutum – тяжелый щит), вокруг которой группировалась легкая пехота-псилы, служившая для поддержки скутатов. Средняя византийская пехота именовалась пельтастами (от облегченного щита – пельта). Кавалерия, как правило, разделялась на две части и располагалась по краям пехотного строя.

Именно тяжеловооруженная ромейская пехота была призвана принять на себя основной удар противника, сковать силы врага и дать возможность своей коннице совершать маневры охвата, обхода или окружения вражеского войска. Колонны скутатов играли роль своеобразной живой крепости, за который в случае неудачи могли укрыться и конница, и легкая пехота. И хотя победа в сражении достигалась за счет стремительных кавалерийских атак с применением разнообразных хитростей, условия этой победы обеспечивались непоколебимостью живых подвижных крепостей – колонн тяжеловооруженной пехоты.

Верховный военачальник византийской армии именовался при Комнинах дукой (от латинского термина dux, то есть “вождь”, “полководец”). Термин “дука” (или “мегадука”) постепенно вытеснил прежние аналогичные термины “стратиг” и “архистратиг”. Под его руководством находились архонты (князья-командиры), подразделявшиеся на высший (мерархи или турмархи), средний (друнгарии, комиты и кентархи) и низший командный состав (декархи, пентархи и тетрархи). Общее число архонтов различного ранга в византийской армии средней численности (4 000 человек) составляло 1346 человек. Кроме командирских должностей, имелись штатные должности бандофоров (знаменосцев), букинаторов (трубачей), мандаторов (адъютантов или вестовых), чиновников военной канцелярии (комиты когорт, доместики, протонотарии, хартуларии, преторы), антекессоров, минсоров, депотатов, скулкаторов, и т. д.

Укрепив армию, Комнинам удавалось не раз одерживать победы не только над кочевниками-тюрками и сарацинами, но и над тяжеловооруженными западными воинами – норманнами и венграми. Так, 8 июля 1167 г. византийская армия Андроника Кондостефана, одного из лучших полководцев василевса Мануила I Комнина, имевшая в своем составе немецких рыцарей и наемных пехотинцев, итальянских копейщиков из Лонгивардии (Ломбардии)и много других и ноземных наемников, вторглась в Венгрию и сразилась с венгерским войском близ г. Землина. Венгерское войско состояло главным обрзом из закованной в броню тяжелой кавалерии, вооруженной длинными пиками. На высоком шесте, водруженном на повозке, запряженной быками, развевалось венгерское знамя с черным коршуном рода Арпадов. Бой был упорным: поначалу византийцы обстреливали венгров из луков, надеясь, что град стрел заставит венгров нарушить боевой порядок. Но венгерская тяжелая кавалерия, не ломая строя, продолжала двигаться вперед. Затем войска сошлись в рукопашную. Были скоро сломаны длинные пики, от частых ударов по латам притупились мечи. Тогда “ромеи” взялись за железные палицы, и под ударами их палиц распался несокрушимый дотоле строй венгров; последние были разбиты наголову. Разгром мадьяр был довершен "ромейской" тяжелой пехотой (в первую очередь - варягами-секироносцами и немецкими копейщиками).

Выстроенная в боевой порядок византийская армия представляла собой внушительное и красочное зрелище. Как писала Анна Комнина:

“ С восходом солнца Боэмунд увидел построенные в фаланги ромейские отряды, царские значки, копья, усаженные серебряными гвоздями (боевые значки – В. А. ), и коней, покрытых царскими пурпуровыми седлами… “.

Впрочем, не менее живописное зрелище представляли собой и армии крестоносцев. Как писал хронист Альберт д’Э:

“Пилигримы двинулись к стенам Антиохии, и в блеске позолоченных, зеленых, красных щитов и щитов иных цветов развернули свои золотые и пурпуровые стяги; они ехали на боевых конях, одетые в сверкающие шлемы и доспехи”.

К величайшему несчастью Византии, после смерти Василевсов Алексея I и Мануила I Комнинов ее армия снова пришла в упадок. И потому при взятии столицы Восточной Римской Империи крестоносцами в 1204 г. , вместо героической борьбы “ромеев с варварами”, разыгрывались сцены, подобные описанной участником IV Крестового похода Робером де Клари в его “Завоевании Константинополя”:

“И со стен на них бросали котлы с кипящей смолой, и греческий огонь, и громадные камни, так что это было чудом Божьим, что их всех не раздавило; и мессир Пьер и его воины не щадили там своих сил, предпринимая эти ратные труды и старания, и они продолжали так крушить этот замаскированный вход секирами и добрыми мечами, дрекольем, железными ломами и копьями, что сделали там большой пролом. И когда вход был пробит, они заглянули и увидели столько людей – и знатных, и низкородных, что казалось, там было полмира; и они не отваживались туда войти.

Когда Альом, клирик (священник – В. А. ), увидел, что никто не осмеливается туда войти, он вышел вперед и сказал, что войдет туда. Ну, а там был некий рыцарь, его брат по имени Робер де Клари, который запретил ему это делать и который сказал, что он не сумеет туда войти, а клирик сказал, что сделает это; и вот он пополз туда, цепляясь руками и ногами; и когда его брат увидел это, то схватил его за ногу и начал тянуть к себе, но клирику все же удалось туда войти наперекор своему брату. Когда он уже был внутри, то греки, а их там было превеликое множество, ринулись к нему, а те, кто стояли на стенах, встречали его, сбрасывая огромные камни. Когда клирик увидел это, он выхватил свой нож, кинулся на них и заставил обратиться в бегство, гоня перед собой, как скот. И тогда он крикнул тем, что были снаружи…: “Сеньоры, идите смело! Я вижу, что они отступают в полном расстройстве и бегут!” Когда мессир Пьер и его люди, которые были снаружи, услышали это, они вступили в пролом, а их было не более десятка рыцарей, но с ними было еще около 60 оруженосцев, и все они были пешими. И когда они проникли внутрь и те, которые были на стенах или вблизи этого места, увидели их, они были охвачены таким страхом, что не отважились оставаться в этом месте и покинули большую часть стены, а потом побежали кто куда. А Император Морчофль (узурпатор Алексей V – В. А. ), предатель, стоял очень близко оттуда, на расстоянии не более того, чем пролетел бы брошенный камень, и он велел трубить в свои серебряные трубы и бить в литавры и устроил весьма сильный шум. . . ”

Как видно, византийская армия, пребывавшая при последних Императорах на положении падчерицы и финансировавшаяся ими “по остаточному принципу”, к описываемому времени только и была способна производить “сильный шум”, но не более того! И напрасными оказались великие труды Алексея I, Мануила I и Иоанна Комнинов. Ибо еще в те далекие времена была справедливой мысль, через 600 лет высказанная Наполеоном:

“Кто не желает содержать свою армию, будет вынужден содержать чужую”.