Со временем Пете наскучило играть в "Вирджинию" ХХ века. Подарив мне ее "со всеми потрохами", он быстренько изготовил себе сразу несколько виртуальных средневековых государств - Богемию, Испанию, Германию, Францию, Англию, Швецию, Данию и Древнюю Русь - также "со всеми потрохами", включая коней, доспехи, геральдические штандарты на древках, оружие (вплоть до катапульт, аркебуз, арбалетов, мушкетов и пушек!), парусных гражданских и военных кораблей, и прочая, и прочая, и прочая. Особенно хорошо мне запомнились роскошные - черные, инкрустированные золотом, "максимилиановские" доспехи короля Богемии.

Через какое-то время пришло новое увлечение. "Средневековая Европа" была передана мне, а Петя, как по мановению ока, создал "из ничего" свой собственный бумажный Античный мир - Грецию, Рим, Карфаген, Финикию, Египет и Парфию - опять-таки, "со всеми потрохами", включая корабль Ясона "Арго" и флотилию Одиссея.       

Когда мне негде было жить, я жил у Пети на бульваре матроса Железняка, дом 3, квартира 80. Эта небольшая, двухкомнатная квартирка была настоящим маленьким музеем. На украшавшем стену богато расшитом серебряными узорами, черном с красной отделкой, якутском конским чепраке висела русская офицерская шашка последнего царствования, перекрещенная с никелерованными металлическими ножнами, а по бокам от шашки - русский артиллерийский бебут времен Первой мировой, офицерская шпага и солдатский тесак времен Александра I Благословенного.

Шкафы были забиты редкими, в том числе старинными, книгами по униформологии, военной истории, вексиллологии, фалеристике, "солдатистике" и геральдике. На стенах висели гербы, фотографии, картины (в том числе кисти самого Пети и его жены Маши), литографии и гравюры (изображавшие по преимуществу солдат в форме различных стран, эпох и полков, крепости и батальные сцены). Особенно привлекали внимание две бархатные подушки, на одной из которых висели награды самого Пети, а на другой - его коллекция русских и иностранных орденов, крестов, медалей и нагрудных знаков (одних французских орденов Почетного легиона там было пять штук), в том числе и полный "бант" русских знаков Военного ордена (солдатских георгиевских крестов).

На полочках стояли изготовленные Петей собственноручно модели парусных кораблей, макеты крепостей и замков и, самое главное - солдатики всех стран и народов - пластмассовые, деревянные, но преимущественно оловянные - главным образом, собственноручного петиного изготовления.

Каждый год Петя дарил мне и моим родителям на день рождения по оловянной фигурке - пешей или конной. Если рассмотреть подаренные Петей мне по порядку, то первым подарком был петровский солдат-преображенец в зеленом кафтане, красном камзоле, черной шляпе-треуголке с белой каймой, черном галстухе, зеленых штанах, красных чулках и черных башмаках, вооруженный шпагой и фузеей со штыком; вторым - петровский бомбардир, при шпаге, в красном кафтане, синем камзоле, черной треуголке с белой каймой, черном галстухе, красных штанах, белых с синими вертикальными полосками чулках и черных башмаках, с банником в руке (древко банника было изготовлено из длинной спички,и выкрашено в красный свет, а щетка - из какой-то черной шкурки); третьим - стрелок из ручной "мортирцы", с алебардой в качестве сошки (он был при шпаге и одет так же, как и бомбардир с банником, отличаясь от него лишь черной каскеткой в золотым двуглавым орлом вместо треуголки); четвертым и пятым - гусары двух разных полков времен Елизаветы Петровны (один, в красном доломане, штанах, ментике и мирлитоне - на буланом, другой, в синем доломане, штанах, ментике и мирлитоне - на гнедом коне); шестым - павловский егерь со штуцером в светло-зеленых цилиндре, камзоле, мундире и штанах и черных коротких сапожках; седьмым - гвардеец-семеновец наполеоновской эпохи с огромным черным султаном на кивере, в темно-зеленом мундире, белых лосинах и черных сапогах, вооруженный тесаком и ружьем со штыком; седьмым - матрос Гвардейского Флотского экипажа в черном кивере, зеленом мундире и длинных серых брюках, держащий ружье со штыком "на-краул"; восьмым - немецкий рыцарь времен императора Максимилиана I Габсбурга в серебряных латах, с длинным турнирным копьем в красно-белую полоску и треугольным щитом, на мощном вороном коне-тяжеловозе с белыми бабками; девятым - французский офицер времен Первой мировой, во френче и галифе цвета хаки, каске Адриана с гребешком и высоких, до колен, шнурованных коричневых ботинках, марширующий, как на параде, с обнаженной саблей на плече; десятым - солдат французских колониальных войск времен войны в Индокитае, в круглой каске и комбинезоне цвета хаки, перепоясанный ремнями с патронташем, в башмаках с гамашами, стреляющий с колена из короткого автоматического карабина; одиннадцатым - обмундированный таким же образом француз, но только наносящий невидимому врагу штыковой удар; двенадцатым - бегущий в атаку французский парашютист времен войны в Алжире, вооруженный автоматом, с ручной-гранатой-лимонкой на поясе, в красном берете, комбинезоне оливкового цвета и коричневых высоких башмаках; тринадцатым - барабанщик Иностранного Легиона аналогичной форме, ботинках с гамашами и пилотке вместо берета; четырнадцатым -  пеший рыцарь испанского военно-монашеского Ордена Святого Иакова и Меча (Сантьяго) в шлеме-бацинете и белом кафтане поверх кольчуги, с обнаженным мечом и миндалевидным белым щитом (щит и кольчуга были кукарены эмблемой ордена Сантьяго - красным лилиевидным крестом, нижний луч которого переходил в лезвие меча); пятнадцатым - фигурка генерал-майора германского вермахта Гельмута фон Паннвица, командира XV Казачьего кавалерийского Корпуса и последнего Походного атамана всех казачьих войск, в полной парадной форме и с саблей.

В-общем, Петя делал солдатиков, по его собственному выражению, сколько себя помнил. Детское увлечение со временем переросло в серьезное занятие военной историей, униформологией, фалеристикой и прочими "сопутствующими" направлениями исторической науки.

Первым в изучении истории униформы Русской армии Петю поддержал друг отца, тоже врач, Игорь Петрович Шинкаренко. Тема в советские времена была, мягко говоря, не слишком популярной. Узнав об увлечении Пети солдатиками, Игорь Петрович подарил ему первую в Петиной жизни серьезную книгу по военной истории - "Отечественная Война и русское общество", 1912 г. издания. Поначалу сам И.П. Шинкаренко отнесся к увлечению подростка Космолинского оловянными солдатиками несерьезно, считая таблицы гораздо лучшей формой для передачи униформологической информации. Однако, увидев Петиных "солдатиков" воочию, воскликнул: "Это же уже таблица!", настолько точно и наглядно они предоставляли информацию. С тех пор Шинкаренко старался помогать юному "солдатисту", чем только мог - находил информацию, знакомил с нужными людьми. Однако после внезапной смерти старшего товарища в 1979 г. Петя снова оказался в "подвешенном" состоянии почти повсеместного непонимания и неизвестности. Но тут, к счастью, пригодились знакомства моей покойной мамы, художницы Людмилы Филипповны Покорской-Акуновой (для Пети она с детства была просто "тетей Люсей"), старшего инспектора-методиста Всесоюзного Методического Кабинета по делам учебных заведений искусств Министерства культуры СССР (сокращенное название которого звучало весьма забавно - МКПУЗИ, вследствие чего его работников шутливо называли "эмкапузиками"). Закончив Строгановское художественное училище, Петя был принят в молодежную секцию Союза Художников. Это стало первым серьезным шагом на пути к официальному признанию.

К нему зачастили корреспонденты и, наконец, появилась первая из (ставших со временем весьма многочисленными) статей об "оловянном войске Петра Космолинского", названная, по непостижимой иронии судьбы, "Пластилиновая армия".

После публикации вскоре обнаружилось, что у нас в стране на 62-м году советской власти существует немало людей, объединенных любовью к военной истории, оружию, солдатикам и униформе. Число публикаций стало стремительно возрастать, пошел поток писем со всего Советского Союза. В результате, созвонившись и познакомившись с многими московскими энтузиастами, Петя пришел к идее создания военно-исторического клуба, сообщества по интересам, которое и было учреждено впоследствии при Всесоюзном Обществе охране памятников истории и культуры. На организационное собрание клуба пришло около двадцати человек (из которых никто не знал никого, кроме Петра Космолинского). Так в 1982 г. появилась на свет Военно-Историческая Комиссия (ВИК), превратившаяся со временем в Военно-Исторический Клуб, объединивший в своих рядах ревнителей самых разных направлений военной истории, и в том числе - первые "группы военной реконструкции", устраивающие ныне красочные военно-исторические праздники, ежегодные реконструкции Бородинской битвы, битвы при Малоярославце и в других местах отечественной и мировой боевой славы. С тех пор у нас в России и в других странах СНГ появилось великое множество военно-исторических объединений, но начало было положено созданной Петром Космолинским Военно-Исторической Комиссией, на собраниях которой энтузиасты военной истории обменивались информацией и опытом, читали лекции, организовывали конференции и первые военно-исторические выставки, в том числе - "оловянных" солдатиков. Как сейчас помню, одну из этих первых выставок, проводившуюся на квартире у Пети. Один из участников (фамилию которого я, к сожалению, забыл) представил вниманию собравшихся эпизод Полтавской битвы, изображавший штурм шведской пехотой русских редутов. Меня тогда поразило, что на "траву" для поля боя "солдатист", по своему собственному признанию, израсходовал четыре женских парика (стоившие в то время в советской Москве бешеных денег). Сам Петя, помнится, тогда выставил композицию "Развод Кременчугского мушкетерского полка в 1806 г. в присутствии генерала Михельсона (победившего в юности самого Пугачева)...
      
XIII выставка Молодых художников в Москве, проводившаяся в московском Манеже в 1983-84 гг., принесла Петру Космолинскому звание лауреата. Он выставил в Манеже 70 "оловянных" фигурок. Хотя от участвовавших в выставке молодых художников требовалось не более 3 работ, в оргкомитете выставки при виде "оловянной" армии сразу же заявили: "Берем все, если сделаете сами себе витрину".

С тех пор "солдаты Петра Космолинского" приняли участие более чем в 200 художественных выставках. Петя объездил весь Советский Союз - с запада на восток и с севера на юг. Были и зарубежные выставки - в Австралии, Франции, Финляндии, Италии, Бельгии и Чехословакии (где "оловянные" солдатики Петра Космолинского вошли в число экспонатов исторического музея битвы при Аустерлице-Славкове-у-Брно).

В 1989 г. Петя, в медвежьей шапке, синем мундире и белом кожаном фартуке французского пионера (сапера), в составе российской делегации принял участие в юбилейных торжествах по случаю 200-летия Французской революции и был награжден репликой медали участникам взятия Бастилии. Оставаясь до конца жизни стойким монархистом (или, говоря по-французски, "роялистом") он в минуту откровенности признался мне, что колебался, ехать ли во Францию или не ехать, но "искушение было слишком велико". Дух человеческий, как говорится, слаб...но, в конце концов, Петю можно понять. И потому, наверно, нам сегодня не стоит слишком строго осуждать наших соратников, одевающих иногда, для участия в том или ином историческом мероприятии, "не тот" мундир...

 

Герб рода Покорских. Составил П.Ф. Космолинский.

Последним в жизни Петра Космолинского большим увлечением была геральдика, наука о гербах. Первым из серии составленных, восстановленных и нарисованных Петей 1200 гербов стал фамильный герб рода Космолинских (срисованный им со старинной печати на письме). Затем пришел черед гербов гербов близких и дальних родственников Космолинских и Ивановских, гербов друзей и знакомых. Помню, как радовалась моя мама, когда Петя преподнес ей на юбилей исполненный им герб рода Покорских. Затем пошли гербы тематические - например, подборка гербов русских мореплавателей (почти 100 рисунков) по заказу Калининградского музея мирового океана. Геральдические выставки Петра Космолинского проводились регулярно, начиная с 1991 г. По его собственному признанию, начав рисовать, он просто не мог остановиться.

В своем герботворчестве Петя предпочитал классическую геральдику, сохраняя непоколебимую верность своему призванию историка. С признательностью вспоминал он чешского историка доктора Душана Утлержа, директора музея-дворца князя Кауница в городе Славкове-у-Брно (прежнем Аустерлице), у которого он гостил в 1983 г. и который открыл для него удивительный мир европейской геральдики...