По выражению английского политического деятеля, литератора и

утописта сэра Томаса Мора (1478-1535), казненного королем-протестантом

Генрихом VIII за верность католицизму и причисленного впоследствии

папским престолом к лику святых, "овцы, обычно столь кроткие и

неприхотливые, стали ныне такими прожорливыми и дикими, что начали даже

пожирать людей, а также поля, дома, опустошать и лишать населения целые

города. Во всех областях..., где добывается все более тонкая и потому все

более дорогая шерсть, знати, дворянам, а порой даже настоятелям

монастырей, святым людям, стало недостаточно тех ежегодных доходов и

прибылей, которые получались их предшественниками от своих владений…Они

не оставляют крестьянам ни клочка пашни, огораживают землю, превращая ее

в пастбища для скота, сносят дома, разрушают города, оставляя только

церкви и овчарни, и... превращают... все населенные пункты и всю прежде

обрабатываемую землю в пустыню".


       Во многих областях землевладельцы-лендлорды просто сжигали целые деревни, чтобы

избавиться от обитавших в них крепостных крестьян. В других районах по

приказу лендлордов сельских жителей даже убивали, чтобы использовать освободившуюся землю

для выпаса овец.


       Землевладельцы создали новый слой населения, которая прежде не

существовала – нечто единственное в своем роде. В услугах и труде этих

людей никто более не нуждался, они в одночасье оказались лишними и никому не

нужными. Обездоленные изгнанники – "бомжи" тех времен – бесприютными

толпами бродили по "доброй старой" ("веселой") Англии и, поскольку

оказались лишенными возможности жить своим трудом, поневоле вынуждены

были жить нищенством, воровством и грабежом. По требованию тогдашних законов,

такие бродяги подвергались массовому истреблению. Только в царствование

Генриха VIII (короля, правившего Англией в 1509-1547 гг.) было казнено

72 000 этих беженцев ("тунеядцев"), вынужденных кормиться воровством.


       Согласно одному из указов короля Эдуарда VI („того самого

"доброго принца", которого Марк Твен заставил в своем романе поменяться

на некоторое время местами с бедняком Томом Кенти), изданному в первый

год его правления (1547), "тот, кто отказывается трудиться, должен быть

обращен в раба человека, донесшего на него, как на тунеядца. Этот хозяин

должен питать своего раба хлебом и водой, разбавленным пивом и теми мясными

обрезками, которые сочтет подходящими для этой цели. Хозяин также вправе

принуждать раба к выполнению самой грязной работы всеми средствами,

включая плети и оковы. Ежели раб сбежит от хозяина и не возвратится

добровольно через 14 дней после побега, он приговаривается к

пожизненному рабству и должен быть заклеймен буквой "S" ("С" - начальной

буквой латинского слова "сервус" – "раб" - В.А.) на лбу или на щеках".

Если раб трижды совершит попытку побега, он признается повинным в

государственной измене, и тогда его казнят. Всякий человек имеет право

забирать у бродяг их детей и держать их у себя в качестве учеников или

учениц – детей мужского пола до 24, детей женского пола – до 20 лет. При

попытке побега они обращаются в рабов своих хозяев и учителей, которым

дано право заковывать их в кандалы, бичевать и поступать с ними по

своему разумению. Всякий хозяин вправе надевать на шею, руки или ноги

своих рабов железный обруч, чтобы лучше удостоверить личность раба и

затруднить рабу возможность побега".


       Бродяги XVI века являлись предшественниками фабричных

рабочих сегодняшних транснациональных корпораций. Именно тогда путем

конфискации или, точнее, экспроприации собственности лично свободных английских крестьян

– тех самых "гордых йоменов", которых неустанно воспевали сэр Вальтер

Скотт в "Айвенго", Роберт Льюис Стивенсон в "Черной стреле" и сэр Артур

Конан Дойл в "Сэре Найджеле" и "Белом Отряде" - был создан "пролетариат" –

слой населения, ранее не существовавший. Если не считать сходных по

названию, но обладавших совершенно иным статусом неимущих граждан

Древнего Рима – "пролетариев" (не имевших иной собственности, кроме

своего потомства, именуемого по-латыни "пролес", и своего голоса на

выборах магистратов, но считавшихся, тем не менее, свободными римскими

гражданами), трудиться отнюдь не обязанных, живших за счет регулярных

раздач столичными властями продовольственных пайков – "анноны" –,

бесплатно получавших от государства "хлеб и зрелища" (гладиаторские

игры, травлю диких зверей, колесничные и конские бега, состязания

атлетов, музыкальные и театральные представления и пр.) и при малейшей

попытки задеть их "честь" гордо восклицавших: "Не прикасайся ко мне – я

гражданин Рима!" В отличие от древнеримского "пролетария", пролетарием

Нового времени является человек, вынужденный обеспечивать свое

существование, работая на других и обогащая других, поскольку сам он не

обладает собственными средствами производства.


       Без наличия этих насильно лишенных собственности людских масс

английские торговцы, землевладельцы и богатые ремесленники никогда не смогли бы

превратиться в фабрикантов. Именно насильственное лишение большой части

населения от прав и собственности является одной из главных предпосылок

развития капитализма. Капиталистам приходилось сгонять с насиженных мест

целые народы, чтобы иметь возможность перекачивать их, как жидкость, из

одного производственного центра в другой, в зависимости от ожидаемой

прибыли. Это пребывание в "жидком состоянии" означает, что всякому, кто

желает заставить других работать на себя, в любом месте, в любой день, в

любое время суток, в любой сфере человеческой деятельности, достаточно

предложить трудящемуся определенную сумму денег, достаточную для

сохранения рабочей силы.


       Чтобы возник капитализм, рабочая сила должна стать товаром.

Рабочая сила превращается в товар путем экспроприации крестьян и

ремесленников, превращения их в бродяг и грабителей, воров, разбойников,

обманщиков и проституток. Людей ставят в такое положение, в котором они

не могут содержать себя иным путем, кроме предложения своей рабочей силы

на рынке. Капитализм означает отделение собственности на продукты труда

от самого труда. Если кто-то является частным собственником средств

производства, никакое повышение продуктивности труда не представляется

возможным. Поэтому работника необходимо предварительно ограбить до нитки.


       Доказательством того, что без лишенных собственности,

объявленных вне закона масс людей капитал не способен создать

капитализм, является эксперимент, поставленный в ходе исторического

развития Соединенных Штатов Америки. Английские владельцы капиталов,

переселившиеся в Северную Америку, вплоть до начала ХХ века

попросту не могли найти там рабочих, необходимых для налаживания

капиталистического промышленного производства. Рабочие являлись тем

слоем населения, который в Америке еще предстояло создать. Дело в том,

что в тогдашней Америке для каждого в избытке имелась дешевая земля,

переселенцев было невозможно заставить делить прибавочную стоимость,

созданную в результате их труда, с "работодателем". Крайне интересными

представляется, в свете выше изложенного, и жалобы предпринимателей на

то, как хорошо функционирует надомная промышленность свободных

американцев. Последние сами строили себе дома, сами изготавливали себе

орудия труда и мебель; они сами пряли и ткали, сами делали мыло и свечи,

одежду и обувь. Дело в том, что так называемый "внутренний рынок"

возникает не только вследствие разделения труда, но и вследствие

насильственного лишения народных масс принадлежавшей им ранее

собственности.


       Многие предприниматели привозили с собой в Америку из Англии

наемных рабочих. Но в Америке эти рабочие очень скоро возвращались в

прежнее, доиндустриальное состояние мелких землевладельцев и таким образом, по

крайней мере, на первых порах, оказывались потерянными для капитализма.

Английский экономист и государственный деятель Эдуард Дж. Уэйкфилд

рекомендовал правительству повысить цены на землю в английских колониях,

чтобы "ни один рабочий впредь не был в состоянии приобрести землю до

того, как он начнет работать за денежную плату". Часть денег, уплаченных

рабочими за приобретенную ими в собственность землю, переводилась в

особую кассу, из которой государство оплачивало завоз в колонии новой

рабочей силы из метрополии. Таким образом, рабочим приходилось

трудиться, оплачивая транспортные расходы по ввозу в колонии новой

рабочей силы, предназначенной заменить их после того, как им снова будет

дозволено стать землевладельцами.


       При феодализме рабочая сила принадлежала землевладельцу. При

капитализме рабочая сила принадлежит рабочему. Но это право не приносит

ему никакой пользы, пока он не найдет владельца сырья, земли, недр и

средств производства, готового принять его на работу для производства

каких-либо продуктов при помощи этих средств производства и из этого

сырья. Продукт, создаваемый владельцем рабочей силы, в рамках данной

системы принадлежит не тому, кто его создает, а тому, кто предоставляет

необходимые для этого средства, то есть – капитал. Цена, которую

предприниматель платит рабочему за предоставление последним своей

рабочей силы, в силу необходимости ниже, чем стоимость, производимая

рабочим. В противном случае у предпринимателя не было бы никаких причин

покупать рабочую силу. Отличие товара под названием "рабочая сила" ото

всех остальных товаров заключается в том, что она, в ходе своего

использования, создает стоимость. Стоимость, безвозмездно присваиваемую

предпринимателем, мы, представители поколения, выросшего при

социалистическом строе с его обязательной зубрежкой "классиков

марксизма-ленинизма", традиционно называем "прибавочной стоимостью"

(термин, введенный в обиход первыми переводчиками трудов Карла Маркса в

конце XIX века; в настоящее время в экономике используется термин

"добавленная стоимость").