Войну выиграли отнюдь не ленинская партия большевиков (почти поголовно поставленная к стенке "за все хорошее» Иосифом Сталиным - еще одним "германским прихвостнем» - во всяком случае, Сталин, не в меньшей степени, чем Ленин с Троцким - в глазах правых, и Скоропадский с Красновым - в глазах левых, мог с полным основанием считаться таковым, по крайней мере, в 1939-41 годах!) и не Коминтерн (распущенный тем же Иосифом Сталиным в 1943 году); ее выиграла "инерция Российской Империи».

Если в первые десятилетия после октябрьского переворота 1917 года советское государство не носило, по выражению русского историка Дмитрия Жукова, ни малейшего оттенка русскости, красноармейцы в двадцатые годы в обязательном порядке изучали в частях эсперанто ("язык Мировой революции»), всякая историческая преемственность с Российским государством отрицалась и красные СМИ торжественно провозглашали: "Наш лозунг - всемирный Советский Союз», то, начиная примерно с 1937 года, историческая память русского народа в СССР, после двадцати лет усердно насаждавшегося насильственного беспамятства, стала постепенно возрождаться – пусть даже и на некоей новой, уродливой "социалистической» основе. Произошла почти тотальная смена большевицкого партаппарата, сохранившегося еще с ленинских времен и понятно из кого состоявшего (особенно в "высших градусах» красной номенклатуры).

"Чистка» Красной Армии коснулась в первую очередь кадров, назначенных еще товарищами Лениным и Троцким и, по новой логике "построения социализма в одной стране», пришедшей на смену прежнему стремлению "бросить Россию, как охапку дров, в костер Мировой революции», была бы с необходимой неизбежностью проведена все равно – независимо от предлога. В 1934 году были восстановлены исторические факультеты в Московском и Ленинградском университетах (ликвидированные "пламенными революционерами-интернационалистами», желавшими преподавать массам "пролетариев, не имеющих отечества» исколючительно "теорию классовой борьбы»).

В 1937 году впервые на общегосударственном, общесоюзном уровне были отмечены 125-летие Бородинской битвы и столетие со дня гибели Первого Русского Поэта. По всей стране прошли Пушкинские торжества, и национальная русская классика вновь заняла подобающее ей главенствующее место в школьных программах – вопреки совсем недавним большевицким призывам "сбросить Пушкина с корабля современности»!

Безраздельно господствовавшая прежде в Совдепии официальная большевицкая теория о Российской Империи как о "тюрьме народов» сменилась новой установкой о "положительном значении» для многих народов их вхождения в состав России. Наряду с утверждениями о "полнокровном расцвете всех наций и народностей исключительно в условиях социализма», был возрожден абсолютно "антибольшевицкий» для Ленина (с его: "А на Россию мне плевать, я большевик!») и всей "несгибаемой (Царь не смог или не пожелал "согнуть», так Сталин "согнул», да еще как!) ленинской гвардии» тезис о "консолидирующей исторической роли русского народа».

На смену узаконенному большевицкими идеологами (вроде Александры Коллонтай) всеобщему распутству (любви "пчел трудовых», для которых сойтись друг с другом - все равно, что "выпить стакан воды»)и стремлению передать воспитание детей всецело в руки безбожного государства, пришли "руководящие указания» о ценности семейных отношений, "семьи как ячейки общества», о необходимости мер, способствующих увеличению рождаемости, укреплению института брака.

На советских киноэкранах стали появляться фильмы вроде "Александра Невского» (как-никак, князь, предок Благочестивых Русских Государей и Православный Святой!) или "Суворов», где с экрана – и это в разгар антирелигиозной пятилетки! – устами царского Генералиссимуса открыто провозглашалось: "Бог – наш генерал!» (а в конце концов дело дошло до постановки грандиозного игрового фильма о столь "неполиткорректной» и усердно обвиняемой в "юдофобии» личности, как гетман Богдан Хмельницкий, в честь которого был, в довершение ко всему еще и орден учрежден)!

В СССР начала издаваться патриотическая литература об Отечественной войне 1812 года и о других периодах Российской Истории (вопреки прежнему большевицкому лозунгу "Все мы – родом из Октября!»). Пусть в чудовищно усеченном, донельзя заидеологизированном и крайне неуклюже приспособленном к "строительству социализма в отдельно взятой стране» виде, но восстанавливалась насильственно разорванная в роковом 1917 году связь времен.

Разумеется, невероятная жестокость Советской власти с 1917 по 1941 год прошлась стальным катком по стольким людям и сломала столько судеб, столько сердец горело неумолимой жажды мести "комиссарам в пыльных шлемах» - в их ленинском, троцкистском, сталинском и ином обличье, что число русских солдат в красноармейской форме, добровольно сдавшихся в плен и перешедших на сторону германских войск, а также добровольцев, неустанно пополнявших "восточные части» вермахта на оккупированных территориях, превышало все мыслимые и немыслимые цифры и проценты, которые когда-либо знала Российская Империя.

Не менее двух миллионов русских людей и представителей других наций и народностей, населяющих гигантские евразийские пространства Российской Империи (а на тот момент – Советского Союза), с оружием в руках сражались против Советского правительства. Но все они составили лишь небольшую часть вовлеченного в войну населения воюющей Державы – бывшей Российской Империи и тогдашнего Советского Союза.

Аман

Читая о жестокой казни генерала П.Н. Краснова советскими палачами, поневоле задумываешься о том, почему его именно повесили, а не, скажем, отправили в мир иной девятью граммов свинца в затылок из чекистского нагана, как это было принято при ликвидации "врагов народа» и "предателей Родины» в сталинских застенках (версия, что его расстреляли, принимая во внимание преклонный возраст, представляется нам неубедительной - бериевские палачи особой сантиментальностью не отличались). И тогда приходят на ум следующие слова из Священного Писания:

Вот, я дом Амана отдал Есфири, и его самого повесили на дереве за то, что он налагал руку свою на Иудеев.

Есф., 8, 7. 

И невольно вспоминается судьба одного из современников Петра Николаевича, во многом аналогичная судьбе Донского Атамана - в обеих сдьбах роковую роль сыграла приверженность обоих современников антисемитизму, или, точнее, юдофобии - главной глупости ХХ века (по мнению великого гуманиста Томаса Манна). Этого современника Донского Атамана никак нельзя было назвать "фигурой умолчания». О нем все что-нибудь когда нибудь да слышали. Всякому человеку, интересующемуся историей Третьего рейха и вообще историей национал-социализма в частности, известно, что был среди сподвижников бесноватого фюрера Адольфа Гитлера такой человек - Юлиус Штрейхер - "патологический антисемит», "бульварный журналист» и одновременно "чудовищный развратник» и "любитель самой грязной порнографии», казненный в 1946 году в Нюрнберге по приговору Международного военного трибунала за "заговор с целью захвата Европы и мира» и за "преступления против человечества». Но этим знания по теме "Штрейхер» у большинства, как правило, и ограничиваются. И это в то время, как о других "столпах» Третьего рейха - Гитлере, Геринге, Геббельсе, Гиммлере, Бормане, Гейдрихе, Мюллере, Гессе и прочих написано множество книг!

Попробуем же, с Божьей помощью, без гнева и пристрастия восполнить этот досадный пробел, поскольку судьба Штрейхера не только во многом повторяет, но и во многом объясняет судьбу нашего главного героя.