Шишков, Александр Семенович, адмирал, Министр Народного просвещения, родился в 1754 г., образование получил в Морском кадетском корпусе, из которого был выпущен мичманом в 1772 г.

В царствование Екатерины II ему пришлось сделать ряд плаваний по Белому, Балтийскому, Северному Немецкому и Средиземному морям; эти плавания закалили его характер, обогатили его сведениями и дали возможность изучить многие иностранные языки.

Шишков начал заниматься литературою с ранних лет; он воспитался на произведениях Ломоносова, Сумарокова, Державина и других писателей XVIII века, почему и остался на всю жизнь их почитателем и подражателем.

По поручению президента Академии Наук Домашнева он перевел немецкую детскую библиотеку Кемпе, состоящую из нравоучительных рассказов и стихотворений; книжка эта до 30-х годов XIX века была сильно распространена в русских семьях при обучении детей грамоте.

В 1780 г. Шишков написал пьесу: "Невольничество», в которой прославлялась Екатерина II по поводу пожертвованиz ею значительной суммы yа выкуп из Алжира христианских невольников.

Произведенный в лейтенанты в 1779 г., Шишков был назначен преподавателем тактики в Морском кадетском корпусе.

В 1790 г. он принимал участие в Шведской войне, за которую получил золотую саблю с надписью "за храбрость» и золотую осыпанную бриллиантами табакерку.

В 1793 г. была напечатана его книга "Морское искусство», перевод с французского.

Товарищ Шишков, Кушелев посоветовал ему поднести это сочинение наследнику Павлу Петровичу, как генерал-адмиралу, чтобы снискать его расположение. Когда князь Зубов был назначен начальником Черноморского флота, Шишкову было предложено занять при нем место правителя канцелярии, но он решился это сделать только с разрешения Павла Петровича.

Воцарение Павла I-го сильно поразило Шишкова, о чем он так писал в своих "Записках»:

- "Павел I воцарился. Никто не ожидал сей внезапной перемены... Перемена сия была так велика, что не иначе показалась мне как бы неприятельским нашествием. Дворец был наполнен множеством разного рода людей, стоявших неподвижно с изображенною на лицах скорбью и беспокойством. Весь прежний блеск, вся величавость и важность двора исчезли. Везде в нем и вокруг него появились солдаты с ружьями. Знаменитейшие особы, первостепенные чиновники, управлявшие государственными делами, стояли как бы лишенные уже должностей и званий, с поникнутою головою, неприметные в толпе народной. Люди малых чинов, о которых день тому назад никто не помышлял, никто почти не знал их, — бегали, повелевали, учреждали. Казалось, настал иной век, иная жизнь, иное бытие».

Шишков весте с другими опасался за свое будущее, но новый император милостиво отнесся к нему.

Он был произведен в капитаны 1-го ранга, получил 250 душ в Кашинском уезде, а после коронации император Павел назначил его в эскадр-майоры при своей особе.

В этом звании он должен был сопровождать императора в его десятидневном плавании по Балтийскому морю на фрегате "Эммаиуил», за что он был пожалован в генерал-адъютанты.

Новое назначение принесло много беспокойства Шишкову: ему приходилось часто исполнять различные мелочные поручения императора; малейшая неточность в исполнении вызывала гнев последнего. Между прочим, император поручил ему составить описание своего морского путешествия, но остался недоволен трудом Шишкова, так как последний упомянул в нем об испытанной императором морской болезни.

Возвращая книгу автору, Павел сухо сказал ему: "Вы много лишнего написали».

По поручению государя Шишкову пришлось ехать в Вену, чтобы там принять на русскую службу голландских офицеров и матросов.

По независящим от него обстоятельствам Шишков не мог исполнить этого и просил разрешение императора на поездку в Карлсбад.

Павел разрешил ему отпуск, но вместе с тем возложил на него обязанность, которая возмущала и тяготила Шишкова, а именно: "иметь прилежное наблюдение за поступками всех русских, которые окажутся в Карлсбаде, особенно же за князем Зубовым, Орловым и Разумовским и, если в их поведении приметятся какие худости, немедленно с нарочным присылать о том

донесение

По возвращении в Россию Шишкова скоро постигла опала за то, что он, будучи на дежурстве, задремал и не заметил, как мимо него прошел император. На другой день после этого он был уже назначен членом адмиралтейств-коллегии; в этой должности получил чин вице-адмирала.

Восшествие на престол Александра I-го Шишков приветствовал одою, начинавшеюся следующими стихами:

"На троне Александр!

Велик российский Бог!

Ликует весь народ, и церковь и чертог,

Твердят Россияне и сердцем и устами:

На троне Александр!

Рука Господня

с нами!»

Шишков радовался, что новый император обещал в манифесте "идти по стопам бабки своей Екатерины Великой», но уже скоро его начало беспокоить то обстоятельство, что Александр окружил себя не остававшимися еще екатерининскими людьми, а образовал Негласный Комитет из своих молодых друзей: Строганова, Кочубея, Новосильцова и Чарторыжского.

Сотрудники государя, по мнению Шишкова, были проникнуты новыми понятиями, возникшими из хаоса чудовищной французской революции», Шишков, еще в молодости отличавшийся презрением ко всему французскому, и теперь желчно нападал на галломанию русского общества.

К учреждению министерств он относился отрицательно.

Критика политики Александра I и ссора с влиятельным морским министром Чичаговым повели к тому, что император начал выказывать неблаговоление Шишкову и воспретил посылать ему приглашения на эрмитажные спектакли. Лишь после примирения с Чичаговым Шишков был назначен председателем ученого департамента Адмиралтейств-коллегии.

По удалении от двора, Шишков отдался научной и литературной деятельности.

Еще в 1796 г. он был избран в члены Российской академии, в которой он завоевал себе выдающееся положение и преобладающее влияние среди своих сочленов, особенно же тех из них, которые всего усерднее посещали академию и неуклонно участвовали в её работах.

В течение почти сорока лет до самой смерти Шишков принимал непосредственное и постоянное участие в академической жизни и деятельности. В собраниях российской академии читались его сочинения, трудами его наполнялись академические издания; в его руках находился и выбор членов и выбор предметов для разработки их совокупными силами.

В 1803 г. им было напечатано "Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», вызвавшее большие споры в литературных кругах.

В этом сочинении, как и в последующих, Шишков, не имея ни надлежащего филологического образования, ни философского мышления, а опираясь лишь на свои рассуждения и фантазию, старался доказать, что церковно-славянский и русский языки тожественны; русский язык он называл чадом церковно-славянского, его наречием.

Разницу между этими языками он видел лишь в их назначении.

Церковно-славянский язык должен был служить для выражения предметов высокого стиля, а русский только для предметов обыденных; церковно-славянский язык дает материал, из которого русский язык образует новые слова.

Попытки самого Шишкова дать примеры такого изобретения слов вызывали против него долго непрекращавшиеся насмешки. В своих лингвистических трудах Шишков вместе с тем являлся и публицистом, отстаивающим идеи национализма, понимаемые им в узком смысле.

По словам Стоюнина, он злобился против молодых администраторов, которые получили не русское воспитание, злобился против Карамзина, который не совсем благосклонно отнесся к слогу прежних русских писателей, назвав его славяно-русским и который только за слогом новейшим признал некоторую приятность, злобился на него и за новые идеи, которые им вносились в литературу и за то, что некоторые распоряжения администрации оправдывались им в его новом журнале.

С 1805 г. по мысли Шишкова академия начала издавать "Сочинение и переводы», в которых Шишков был помещен его перевод "Слова

о Полку Игоревом» и разбор этого слова.

С 1807 г. Шишков вместе с своими друзьями: Державиным, Хвостовым, Муравьевым и другими начал устраивать литературные вечера, которые с 1810 г. стали публичными и обратились в общество: "Беседы любителей русского слова», целью которого было развитие патриотизма при помощи русского языка и словесности.

В 1811 г. Шишковым было написано "Рассуждение о любви к отечеству», обратившее на него снова внимание Александра I.

9 апреля 1812 г. пал государственный секретарь Сперанский. Неожиданно для себя, чрез фельдъегеря, Шишков был вызван к государю.

Император милостиво встретил Шишков и сказал ему: "Я читал Ваше рассуждение о любви к отечеству; имея такие чувства, вы можете быть ему полезны. Кажется, у нас не обойдется без войны с французами, нужно сделать рекрутский набор, я бы желал, чтобы вы написали о том манифест».

Манифест понравился государю, и вслед за этим Шишков был назначен на должность государственного секретаря.

Во время войны 1812—1814 г.г. он постоянно сопровождал Александра I в его походах, и все манифесты, приказы по армии и рескрипты, касающиеся войны принадлежали его перу.

Приказ по армии после вступления Наполеона в Россию заканчивался следующими словами: "не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам об их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь Славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с Вами. На зачинающего Бог!»

С. Т. Аксаков в своих воспоминаниях о Шишкове говорит, что писанные им манифесты действовали электрически на целую Русь.

Когда началось бегство французов, и Александр I в декабре 1812 г. приехал в Вильну, Шишкову был пожалован орден Св. Александра Невского "за его примерную любовь к отечеству», как говорилось в Высочайшем рескрипте.

В 1813 г. после смерти президента Российской академии Нартова он просил государя о своем назначении на это место.

Александр I согласился исполнить его просьбу, сказав, что "со свечкою не сыщет лучшего человека».

Будучи президентом академии, Шишков продолжал свои филологические труды, печатавшиеся в "Академических Известиях». Он высказывал в них мысль, что корни европейских языков одни и те же, но впал в крайность, и сам, без всякого научного метода, основываясь только на знании некоторых языков, начал отыскивать корни слов и объяснять их по-своему рассуждению, которое он называл "здравым смыслом».

Для этого он составлял длинные таблицы, который он сравнивал с деревьями: от корня шли первые ветви или колена, от каждого колена новые ветви.

Мысль о родстве языков вызвала у Шишкова другую мысль, имевшую большое историческое значение, а именно: о важности для России изучение Славянства.

Шишков хотел привлечь к своему делу ученых и других славянских земель: в 1813 г. он познакомился с известным славистом Добровским, который по его предложению, был избран в почетные члены академии вместе с польским ученым Линде и чешскими: Ганкой и Негедли.

Сам Шишков вел деятельную переписку с Милетичем, Шафариком и Караджичем; славянские ученые присылали чрез него свои произведения в академию; он проводил взгляд, что необходимо открыть славянские кафедры в русских университетах, необходимо устроить славянскую библиотеку, т. е. такую, в которой были бы собраны памятники литературы по всем славянским наречиям и вообще все книги по славяноведению.

В 1814 г. Шишков был уволен от должности государственного секретаря с назначением членом Государственного совета.

На новом посту он стойко проводил свои убеждение консервативно-патриотического характера: составил новый план устройства цензуры, критиковал гражданское уложение Сперанского, защищал крепостное право.

Свою деятельность он характеризовал, как борьбу с "духом времени», подразумевая под этими словами "общее стремление к своевольству и неповиновению».

С нескрываемой враждою Шишков относился к министерству Народного Просвещения и писал: "кажется, как будто все училища превратились в школы разврата, и кто оттуда ни выйдет, тотчас покажет, что он совращен с истинного пути, и голова у него набита пустотою, а сердце самолюбием, первым врагом благоразумия».

В мистицизме министра Народного Просвещение кн. Голицына, он видел также проявление "духа времени», который, по его мнению, повел свое начало от Новикова при Екатерине II, связанного с французскими революционными учениями. Люди, одержимые этим "духом », как думал Шишков, имели своею целью пошатнуть православие в России и чрез внутренние раздоры ослабить её могущество.

Александр I, хотя и не разделял опасений адмирала, но, уважая его искренние патриотические и религиозные убеждения, назначил его 15 января 1824 г. министром Народного Просвещения и главноуправляющим духовными делами иностранных исповеданий.

В первом же заседании Главного Управления училищ Шишков высказал мысль, что основная задача министерства оберегать юношество от заразы "лжемудрыми умствованиями, веротленными мечтаниями, пухлою гордостью и пагубным самолюбием». Воспитание должно быть национальным, но "обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, чем пользы».

Как министр, Шишков был мало самостоятелен и не хотел принимать на себя ответственности за свои распоряжения; он рассчитывал прикрываться властью государя и постоянно писал ему длиннейшие донесения и объяснения с жалобами на распространяющееся зло.

Он добивался, чтобы император особым рескриптом осудил бы деятельность бывшего министерства народного просвещения, хотя и знал дружеское расположение Александра I к кн. Голицыну.

Часто Шишков ставил государя в неприятное положение подаваемыми им бестактными бумагами, и это привело к тому, что Александр I перестал принимать Шишкова с докладами и поручил Аракчееву сноситься с ним.

Первой мерой "для обуздания разврата» Шишков предлагал реформу цензуры.

Жестокими обвинениями были осыпаны им и библейские общества, распространявшие переводы "так называемых духовно-философских, а по настоящему карбонарских и революционных книг».

В попустительстве этому он обвинял даже митрополита Серафима и архиепископа Филарета.

Катехизис Филарета за то, что тексты в нем были приведены по русски, также попал в число вредных книг.

В начале царствования Николая I стали возвышаться те лица, которых Шишков считал по их идеям злонамеренными, как напр. Карамзин, Дашков и Блудов; последний был даже назначен его товарищем. Министр понял, что он уже теряет свое влияние и спешил, хотя отчасти осуществить свои взгляды в порученном его составлению новом цензурном уставе, получившем Высочайшее утверждение 10 июня 1826 г.

Современники прозвали этот у став "чугунным», цензор Глинка говорил, что руководствуясь уставом Шишкова "можно и Отче наш перетолковать якобинским наречием».

В нем запрещалось печатание книг по геологии, философии, политике, запрещались рассуждения о божестве, а также все, что могло показаться оскорбительным какому-нибудь правительству или вероисповеданию.

Автор подвергался тяжелой ответственности, как за пропущенное цензурой, так и за представленное в рукописи сочинение, если в нем оказалось бы что либо предосудительное.

В 1826 г. Шишков состоял членом верховного суда над декабристами.

В 1828 г. он был уволен от должности министра народного просвещения по преклонности лет и по расстроенному здоровью.

Хотя Шишков после этого и оставался до смерти президентом академии и членом Государственного совета, но уже никакого значения ни в государственной, ни в общественной жизни не имел.

Скончался А.С. Шишков в 1841 году.

Имел племянника: писатель и капитана Шишкова, Александра Ардалионовича.

См. также:

- Министерство народного просвещения