Под Псковом и Нарвой ...

RLD

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

По официальной советской коммунистической версии 23 февраля отмечался «День Красной Армии» потому, что в этот день, дескать, «вооруженные отряды Красной гвардии и революционных матросов под Псковом и Нарвой оказали героическое сопротивление войскам германских империалистов» (весьма туманная формулировка, не правда ли?). Иногда, впрочем, эту формулировку подавали в несколько более «расширенном» варианте: «В тот день вооруженные отряды питерских рабочих, Красной гвардии и революционных матросов под Псковом и Нарвой остановили наступление войск германских империалистов на Петроград – колыбель революции». Но в обоих случаях формулировка оставалась предельно туманной – ни тебе карт театра военных действий, ни боевого расписания, ни численности войск, якобы участвовавших в «боях под Псковом и Нарвой» с той и с другой стороны, никаких данных о потерях «германских милитаристов» и свежеиспеченных «красноармейцев» ... Короче – совсем ничего, одни голые лозунги. К тому же хорошо известно, что, несмотря на этот якобы оказанный им Красной Армией «героический отпор» пресловутые «германские империалисты», как ни в чем ни бывало, преспокойно продолжали свое наступление на «колыбель» организованной на их же деньги «русской» революции, пока перепуганные большевики не явились на «Брестское позорище» и безропотно заключили с «империалистами» похабный Брестский мир. Что-то тут концы с концами явно не сходятся. Поневоле задаешься сакраментальным вопросом – «а был ли мальчик?».

Увы! Ни в германских, ни в советских, ни в чьих-либо других военных документах и мемуарах не встречается ровным счетом никаких упоминаний о якобы имевшем место 23 февраля 1918 г. под Псковом и Нарвой «эпохальном событии». А что же там произошло в те дни в действительности?

Как известно, вожди большевиков, въехавшие, в большинстве своем, во взбаламученную февральским переворотом Россию через Германию в «пломбированном вагоне» (и в сопровождении германских офицеров, между прочим!), имели четкое и недвусмысленное задание от германского Генерального Штаба – вывести Россию из войны, тем самым ослабить Антанту и обеспечить военную победу Центральных держав (Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии) к весне 1918 г. Для обеих сторон заключенный договор был своего рода «договором с дьяволом», и каждая из сторон намеревалась своего «дьявола» при первом же удобном случае «надуть». Однако первыми пришла пора расплачиваться с «дьяволом» большевикам. Кстати, для судеб Российской Державы и определения тяжести вины предавших и продавших ее в разгар жесточайшей войны большевиков (больших любителей искать и карать «изменников Родины» в рядах своих военных и идеологических противников, поголовно обвинявшихся большевиками в «измене Родине», хотя они в огромном большинстве своем никогда гражданами этой большевицкой «Родины» не являлись! -, но упорно не видящих «бревна» измены национальным интересам России «в своем собственном глазу»!) абсолютно не важно, имел ли место с их стороны прямой шпионаж, в котором не без основания подозревали обер-иуду В.И. Ульянова-Ленина со товарищи (не зря же Ленин не соблаговолил явиться летом 1917 г. в суд с целью доказательства своей невиновности, а предпочел уединиться с верным соратником Г.Е. Апфельбаумом-Зиновьевым в Разливе), или же прав был немецкий социал-демократ Бернштейн, писавший, что: «первоначально большевики по чисто деловым соображениям воспользовались немецкими деньгами в интересах своей агитации и в настоящее время являются пленниками этого необдуманного шага». В обоих случаях – факт измены Родине налицо...

Но, как уже говорилось выше, обе договаривающиеся стороны в Бресте съехались в декабре 1917 г. на «торжественное расчленение России» не заключать действительно прочный мир (что было бы совершенно абсурдно как с точки зрения «сатрапов кайзера Вильгельма», так и с точки зрения захвативших власть в России «глашатаев мировой революции», усердно разжигавших вселенский пожар сперва на германские денежки, а затем – на деньги усердно «экспроприируемой» ими России), а тягаться между собой в лицемерии и хитрости, по принципу «кто кого обманет». Германцы, разумеется, не собирались отказываться от оккупированных ими российских территорий, а тем более отдать их задаром «совдепам», которых с полным основанием рассматривали как своих платных агентов и марионеток, возомнивших о себе невесть что. Любопытно, что большевикам перед самым выездом из Петрограда в Брест пришло в голову, что в их делегацию непременно должны быть включены «представители революционного народа». Они прихватили с собой первых попавшихся – солдата, матроса, рабочего и крестьянина. Разумеется, все эти одиозные фигуры не играли на переговорах абсолютно никакой роли, сидя тише воды, ниже травы. Тем не менее, большевики, руководствуясь своим пресловутым «классовым подходом», непременно сажали их ближе к главе стола, т.е. «выше» нескольких продажных (или запуганных) генералов и офицеров российского Генерального Штаба, также прихваченных с собой большевиками. Ибо вышеупомянутые «представители революционного народа» официально числились «полномочными делегатами» Советской республики, а русские генералы и офицеры («золотопогонники», «белая кость»!) – скромно именовались всего лишь «консультантами».

Стороны долго обсасывали со всех сторон формулу «всеобщего мира без аннексий и контрибуций». Хотя большевики охотно оперировали этой формулой в своей демагогической агитации, направленной на разложение российской армии и тыла (вспомним хотя бы сакраментальный вопрос, обращенный большевицким агитатором к мужичку в серой солдатской шинели: «Нет, брат, ты мне вот что скажи – тебе лично нужен Константинополь? Ты что, туда повезешь картошку продавать?» из книги "Школа" палача Хакасии А.П. Гайдара-Голикова), но в действительности они с самого начала зарились не только на какие-то отдельные территории, а на мировое господство. Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем! Даешь Варшаву – дай Берлин! – этот список самых ходких большевицких лозунгов можно было бы продолжать до бесконечности. Так что данная формула устраивала только лоскутную Австро-Венгрию, пресловутую «Дунайскую монархию», раздираемую национальными противоречиями и предельно уставшую от войны. Германия, в лице своего Генерального Штаба во главе с германским генерал-фельдмаршалом Паулем Людвигом Гансом Антоном фон Бенекендорфом унд фон Гинденбургом и генерал-квартирмейстером Эрихом Людендорфом, рассчитывала, заключив с захватившими с его помощью власть в России большевиками мир на Востоке, одержать полную победу над странами Антанты на Западе и, следовательно, выйти из войны победительницей, что, естественно, предполагало и аннексии, и контрибуции. Как писал в своих воспоминаниях сам вышеупомянутый германский генерал-фельдмаршал Гинденбург: «Русская военная сила вышла из войны. Большие территории страны и целые народности были оторваны от русского тела. Образовалась огромная трещина между Великороссией и Украйной. Выделение по мирному договору окраинных государств было для меня военным успехом. Этим был создан, если можно так выразиться, буфер позади нашей границы против России. С политической точки зрения я приветствовал освобождение Балтийских провинций, потому что немецкое влияние могло тем теперь развиваться свободнее, и могла усилиться колонизация этих областей» Большевиков, однако, не устраивало, что в результате осуществления столь усердно провозглашавшегося ими же лозунга «права наций на самоопределение» Совдепы неминуемо теряют Литву, Латвию, Эстонию, Финляндию, Польшу, Грузию, Армению и Азербайджан. Вокруг этого пресловутого «права» было сломано бесчисленное множество словесных копий. Большевики утверждали, что, дескать, в условиях германской оккупации невозможно «демократичное» волеизъявление народов. На это германские делегаты с полным основанием возражали своим красным прислужникам, что в условиях безудержного большевицкого террора «волеизъявление народов» было бы еще менее «демократичным». В общем, «бодался теленок с дубом», иначе не скажешь. Однако все-таки слепили кое-как чисто декларативную формулу мира (впрочем, безо всякой надежды на то, что ее кто-нибудь примет, в т.ч. сами авторы, не говоря уже о странах Антанты!). Советы пробовали затягивать переговоры до бесконечности, не раз предлагали перенести их из оккупированного германцами Бреста в нейтральный Стокгольм, куда они могли бы созвать всю зарубежную социал-демократию и превратить процедуру переговоров в теоретический митингующий балаган. Представители Центральных держав, разгадав большевицкую хитрость, естественно, от этого отказались. С другой стороны, Центральные державы опасались, что большевики могут прервать переговоры. Подобный поворот событий означал бы для Германии и ее союзников полную катастрофу. Перед населением Центральных держав вплотную маячил грозный призрак голода. Продовольствие они могли найти только в России. Вывести свои войска из оккупированных российских областей они не могли потому, что эти области уже вовсю работали на их снабжение, поддерживая разваливающуюся экономику стран Тройственного союза и обеспечивая оккупантов пресловутыми «млеком, маслом и яйками». На союзном совещании «центральных держав» прозвучало паническое заявление: «Германия и Венгрия не дают больше ничего! Без подвоза извне в Австрии через несколько недель начнется повальный мор!». В то же время воевать с Россией, даже оставшейся (благодаря большевикам и прочей красной сволочи!) почти без армии, Центральные державы тоже не могли! Вывоз материальных ценностей в глубь страны, необъятные пространства, опасность партизанской войны, начатой местным населением, знать не знавшим и ведать не ведавшим, что там какие-то большевики обещали в каком-то Бресте германцам от его, населения, имени – все это представляло для Германии и германских союзников смертельную угрозу. Австро-Венгрия угрожала заключить сепаратный мир в случае, если Германия расстроит переговоры.

На второй раунд переговоров в Брест-Литовск прибыл сам «демон революции» товарищ Л.Д. Бронштейн-Троцкий /1/, вскоре увенчанный лаврами «создателя Красной Армии и организатора всех ее побед» (Троцкий считался таковым, пока послушным гражданам «Страны Советов» дружески не «посоветовали» забыть об этом...лет этак на 70!). Как вспоминал фельдмаршал Гинденбург, «...из Брест-Литовска раздавались дикие агитационные речи доктринеров разрушения. Широкие народные массы всех стран призывались этими подстрекателями свергнуть угнетающее их иго и установить царство террора. Мир на земле должен быть обеспечен массовым убийством буржуазии. Русские парламентеры, и прежде всего Троцкий смотрели на переговоры, которые должны были примирить сильных противников, как на средство сильнейшей агитации. При таких условиях неудивительно, что переговоры о мире не подвигались вперед. По моему мнению, Ленин и Троцкий вели активную политику не как побежденные, а как победители, причем они хотели внести разложение в наш тыл и в ряды нашего войска. Мир при таких условиях грозил стать хуже, чем перемирие. Представители нашего правительства при обсуждении вопросов мира поддавались ложному оптимизму. Высшее военное командование учитывало опасность и предостерегало против нее».

Ситуация изменилась с прибытием делегации социалистической Украины как равноправного партнера. Первое, чего украинцы потребовали в обмен на мир, было признание их государственной независимости. У них в руках были хлеб и знаменитое сало. Они не собирались выступать на переговорах в роли жалких просителей или марионеток, а потребовали ни много ни мало – принадлежавшие Австро-Венгрии Буковину и Галицию, на том основании, что там-де проживало много украинцев. Когда представители Центральных держав постарались умерить территориальные притязания украинцев, последние потребовали предоставить Буковине и Галиции статус автономных областей с особым управлением, и при этом вовсе не спешили соглашаться на признание старой государственной границы. Товарищ Л.Д. Троцкий, со своей стороны, снова долго торговался с немцами о Прибалтике и Польше. 15 января 1918 г. вспыхнула голодная забастовка в Вене, быстро распространившаяся на всю Австро-Венгрию. 28 января последовала экономическая забастовка в Берлине, в ходе которой, в частности, прекратили работу 400 000 рабочих и работниц оборонной и других жизненно важных отраслей промышленности. В последующие дни только в германской столице бастовало более полумиллиона рабочих. Забастовка перекинулась и на другие промышленные центры Германии, охватив северогерманские портовые города Любек, Бремен, Киль, Вильгельмсгафен и Гамбург, а также Бранденбург, Брауншвейг, Дортмунд, Дрезден, главную кузницу германского оружия Эссен, Галле, Лейпциг, Готу, Иену, Геру, Магдебург, Мангейм, Людвигсгафен, Мюнхен, Нюрнберг, Золинген, Кельн и другие города Германии. Многие военные заводы были почти полностью парализованы. Украинцы стали немедленно требовать все больших уступок за свои «хлiб и сало». Большевики приободрились. Казалось, вот-вот вспыхнет столь страстно ожидаемая ими мировая революция. Зачем же вести еще какие-то переговоры «со сворой псов и палачей»? Все равно «скоро все наше будет!».

Мирные переговоры вновь зашли в тупик.

Через неделю они, однако, возобновились – на этот раз в изменившейся ситуации. Красные войска напали (разумеется, без объявления войны!) на Украину и, громя слабые части тамошней социалистической Центральной Рады, подступали к Киеву. Окрыленный их успехом, Л.Д. Троцкий отказался признавать украинскую делегацию, стал (на «старорежимный» манер, несколько неожиданный в устах «пламенного интернационалиста», привыкшего со всей большевицкой принципиальностью и прямотой клеймить «великорусский шовинизм»!) именовать Украину не иначе как «неотъемлемой частью России», а договоры Центральных держав с Украиной – «вмешательством в русские дела». Это при том, что, по Марксу и Ленину, у «пролетариев нет отечества»! «Демон революции» уже потирал руки в ожидании близкого революционного взрыва в Германии и Австрии и потому строил свою переговорную тактику на выигрыше времени. Но брестским словопрениям внезапно пришел конец, ибо совершенно неожиданно раскрылись расчеты большевиков на мировую революцию. В Берлине была перехвачена радиограмма из Петрограда, обращенная к германским солдатам и содержавшая - ни много ни мало! - прямой призыв к убийству кайзера Вильгельма II, генералов, офицеров (т.е. к «центральному террору», выражаясь чекистским жаргоном последующих лет) и к братанию с Советами. Короче, к действиям по «российскому сценарию». Кайзер Вильгельм II рассвирепел от такой наглости и вероломства своих недавних «агентов влияния», приказал немедленно прервать переговоры в Брест-Литовске, а вдобавок потребовал от большевиков не оккупированных еще немцами областей Эстонии и Латвии убраться за кордон. Украинцы же, по мере продвижения Красной «Армии Мировой Революции» к их столице – Киеву – стали проявлять все большую сговорчивость, и, наконец, 9 февраля, в день взятия красными Киева, согласившись на положение вассала Германии – лишь бы та их защитила от «большевицкой чумы»! - заключили сепаратный мир с Центральными державами и согласились на ввод германских и австро-венгерских войск на свою территорию.

Но положение большевиков было не менее отчаянным (хотя, справедливости ради, следует заметить, что боялись они не за Россию, являвшуюся, в глазах того же Л.Д. Троцкого всего лишь «охапкой дров для разжигания костра всемирной революции», и уж, тем более, не за многострадальный русский народ, а лишь за незыблемость собственной власти над этим народом!). Немцы потребовали от большевиков очистить территорию Украины, как дружественного Германии государства. А воевать большевикам было попросту нечем – русская армия была ими развалена, и германцы через несколько дней вошли бы в Петроград и ниспровергли «власть Советов». В то же время, большевицким делегатам в Бресте казалось совершенно невозможным заключать мир на условиях, продиктованных им австро-германцами (но не потому, что красным вдруг стало «за Державу обидно», а из опасения, что тогда коммунистическую власть ниспровергнут «свои»). Ведь если совдепы прифронтовых областей (с полным основанием опасавшиеся, что германские оккупанты не потерпят продолжения творимого имя «беспредела»), требовали от большевицкой делегации в Бресте заключения «мира любой ценой», то такие же совдепы в российской «глубинке» (особенно в Сибири и на Дальнем Востоке) с не меньшим пылом протестовали против «похабного мира» с классовым врагом и призывали к «революционной войне» (благо фронт был от них далеко!). Поэтому многократно оплеванная позднее товарищем И.В. Сталиным и иже с ним формула товарища Л.Д. Троцкого «ни войны, ни мира», провозглашенная «демоном революции» 10 февраля (и, кстати, согласованная с В.И. Ульяновым-Лениным) была для большевиков в тот момент единственным выходом, завершившим переговоры. Однако столь двусмысленная формулировка никак не устраивала Германию и ее союзников. Как писал генерал-фельдмаршал Гинденбург в своих мемуарах: «Дело... осложнилось, когда Троцкий 10 февраля отказался подписать мирный договор, объявив в то же время, что война кончена. В этом презрительном отношении Троцкого к основам международного права я мог видеть только попытку продлить неопределенное положение на востоке. Было ли это результатом влияния Антанты, я не знаю. Во всяком случае, положение создалось невозможное. Канцлер граф Гертлинг присоединился к взгляду верховного командования. Его Величество Император решил 13 февраля, что 18-го снова должны быть начаты враждебные действия на востоке». Иными словами - а что, если большевики за спиной своих германских «спонсоров» успели тайно сговориться с Антантой? А что, власть большевиков в России завтра будет свергнута? А что, если большевики мобилизуют новую армию? А что, если они вообще сменят курс – ведь вероломства и низости большевикам не занимать, это прекрасно знали все по обе стороны фронта. Тем более, что и сам товарищ Л.Д. Троцкий на переговорах в Бресте не раз прозрачно намекал, что коммунисты-де никогда не поступятся своими принципами, но...если речь пойдет о грубых аннексиях, то должны будут склониться перед силой. Вот германцы и решились на последнее средство, памятуя о старинной надписи на прусских пушках – «Ultima ratio regis» (лат.: «Последний довод короля»), т.е. вознамерились пугнуть большевиков, как следует – «чтоб служба медом не казалась» (но и не более того). С этой целью германцы выделили ограниченный контингент своих войск – всего несколько дивизий ландвера (второочередного ополчения, состоявшего из старослужащих) и несколько частей из числа потрепанных войсками Антанты на Западном фронте и как раз проходивших переформирование. Вот эти-то слабые, малочисленные и далеко не первоклассные по боевым качествам и вооружению силы немцы и двинули в Россию вразумить «начавших возбухать» большевиков. И в тот же самый день насмерть перепуганный советский Совнарком известил по радио, что безоговорочно принимает все условия, выдвинутые Центральными державами на переговорах в Бресте. Похоже, большевики прямо-таки, как манны небесной, ждали начала германского наступления. Одно дело – предавать и продавать Россию на глазах всего мира в комфортабельной обстановке дипломатического протокола, и совсем другое – выставив себя невинными агнцами, вынужденными подчиняться грубой силе. Но, раз начав наступление, германские войска не спешили останавливаться, трезво рассудив, что, если уж пугать большевиков, так уж как следует (а то глядишь, назавтра опять передумают!), а заодно прихватить сколько удастся дополнительных ресурсов. Не было ни боев, ни сопротивления со стороны красных, как не было, собственно, и германо-большевицкого (а уж тем более «германо-российского»!) фронта как такового. По выражению того же генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга, «проведение операций (немцами - В.А.) почти нигде не встретило серьезного сопротивления врага (большевиков - В.А.)». Германцы не завоевывали никаких новых территорий – для этого у них просто не хватило бы сил (даже если бы такое намерение у них и имелось). Поэтому немцев и «оккупантами» в собственном смысле слова назвать было нельзя. Германские войска просто ехали по бескрайним российским просторам в поездах, от станции к станции, поочередно занимая города и нигде не встречая организованного отпора (во всяком случае, со стороны большевиков). Даже численность наступавших германских подразделений была совершенно ничтожной, порой – всего несколько десятков штыков и сабель, так как основная часть германских войск уже была переброшена снова на Запад. И нигде никто германцев «героически» не останавливал, в том числе и под Псковом и Нарвой. «Героическое рождение Красной Армии в боях с германскими оккупантами» – не более чем расхожая пропагандистская легенда, т.е. беспардонное вранье, столь характерное для большевицких «виртуозов пера» и «гиен ротационных машин». А многократно воспетая «красная гвардия» – анархические толпы дезертиров и деклассированных элементов, страшных только для мирного населения, при приближении германцев трусливо разбегалась. Немцы даже не разворачивались в боевые порядки и сами остановились на рубеже Псков - Нарва, прибрав к рукам всю Эстонию и Белоруссию. Правда, против вяло наступавших под Нарвой германских войск был направлен сводный матросский отряд в 1000 штыков под командованием лихого комиссара П.Е. Дыбенко (командовавшего незадолго перед тем разгоном демократически избранного Учредительного собрания в Петрограде - «колыбели революции»). Тот сразу же отказался от советов начальника оборонного участка, бывшего царского генерал-лейтенанта Д.П. Парского, гордо заявив, что его «орлы-матросики» – «краса и гордость революции» – будут воевать самостоятельно. Как писал Владимир Маяковский:

«У советских собственная гордость –
На буржуев смотрим свысока».

Однако в первой же стычке под Ямбургом «гордые орлы» товарища П.Е. Дыбенко были наголову разгромлены германцами и в панике бежали с позиций, позабыв даже о крепости Нарве, прикрывавшей «колыбель революции» с Севера. 3 марта П.Е. Дыбенко и его «орлы» наотрез отказались от участия, совместно с красногвардейцами, в контрнаступлении на Нарву. Они снова бросили позиции и добежали аж до тыловой Гатчины, находившейся – ни много ни мало! – в 120 верстах от линии фронта! А в довершение позора «братишки» захватили на железнодорожных путях несколько цистерн со спиртом и поголовно перепились. Должно быть, с того самого памятного дня и повелась у нас славная традиция отмечать «День рождения Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Рабоче-Крестьянского Красного Флота» ... Однако первое свидетельство успешности вколачивания этой легенды в головы советских граждан появилось только через 20 лет, в 1938 г., на волне псевдоисторических фильмов типа «Александр Пархоменко», «Щорс» и «Котовский» (пестревших совершенно фантастическими картинами никогда не происходивших в действительности грандиозных битв отрядов то ли Красной Гвардии, то ли Красной Армии с кайзеровскими войсками) в виде медали «20 лет РККА». По идее, этой медали должны были удостоиться в первую очередь создатели и ветераны этой самой Красной Армии. Но в большинстве случаев, «награда не нашла своих героев». Во всяком случае, героический товарищ П.Е. Дыбенко, вместо этой вполне заслуженной им по всем статьям медали, получил чекистскую пулю, а «создатель Красной Армии и организатор всех ее побед» товарищ Л.Д. Троцкий, брызжущий в изгнании ядом на своих былых соучастников в преступлении – удар ледорубом по черепу (к моменту нанесения которого «создателем Красной Армии и организатором всех ее побед» в СССР уже давно считался приказавший своему агенту «вырубить» - в буквальном смысле слова! - «демона революции» товарищ И.В. Сталин)...

Что же касается «славной даты», то не кто иной, как сам В.И. Ульянов-Ленин в своей передовице в «Правде» 25 февраля 1918 г. по поводу позорной сдаче Нарвы немцам красными без боя отмечал: «Эта неделя является для партии и всего советского народа горьким, обидным, тяжелым, но необходимым, полезным, благодетельным уроком». Далее товарищ В.И. Ленин (явно работая «на публику», т.е. стремясь выставить себя в выгодном свете в глазах сторонников «революционной войны»!) писал о «мучительно-позорном сообщении об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожить все и вся при отступлении, не говоря уже о бегстве, хаосе, близорукости, беспомощности и разгильдяйстве». Германцы повсеместно останавливались сами, достигнув заданных рубежей, а из Берлина еще и одергивали самых горячих генералов, чтобы они не вздумали продолжать движение своих войск на революционный Петроград. Потому что продолжение германского наступления на Петроград неминуемо привело бы к падению большевицкого режима. А свержение власти большевиков над Россией никогда не входило в планы Германского Генерального Штаба. Не для того расчетливые германцы пестовали и финансировали большевиков, не для того везли их в «пломбированном вагоне»! Как сказал один из немецких офицеров генералу М.К. Дитерихсу: «Если б мы только могли, мы бы вам и чуму привили!» Никакое другое правительство, кроме большевицкого, не предпочло бы сохранение своей власти – любой ценой! - защите национальных интересов, и такого похабного мира не заключило бы. Да и товарищу В.И. Ленину, который не вернул еще немцам затраченные на революцию германские денежки (да и возвращать не собирался!), беспрепятственное продвижение германцев и совершенно очевидная беспомощность красногвардейцев были весьма на руку – многие пламенные сторонники «революционной войны во что бы то ни стало» из числа оппозиции сразу потеряли почву под ногами и в испуге прикусили язычки. Так что на самом деле 23 февраля стало не днем «боевой славы», а днем величайшего национального позора для России. В этот день был действительно подписан декрет о создании регулярной Красной Армии – но лишь из-за того, что «Красная Гвардия» доказала свою абсолютную небоеспособность.

А большевицкий Совнарком в этот же день, 23 февраля 1918 г. по новому стилю, провозгласил по радио свое согласие на все условия капитуляции, продиктованные торжествующей «реакционной германской военщиной»./2/ Скорее всего, товарища В.И. Ленина и большевицкую верхушку вполне устраивали оба возможных сценария развития событий. Если бы вдруг случилось чудо и красногвардейцы оказались в состоянии оказать германским войскам реальное сопротивление, большевики оказались бы в выигрыше (ведь «победителей не судят»!) и смогли бы избавиться от своих прежних обязательств перед Центральными державами (прикарманив при этом, естественно, денежки, требуемые от них германцами в качестве дани - или, если угодно, военной контрибуции). А случись то, что случилось – пойти на унизительный мир с честными глазами, как «жертвы империалистической агрессии», избавившись от обвинений в предательстве и сговоре с «заклятым национальным и классовым врагом».

И вот, 3 марта был заключен «похабный» (по выражению самого В.И. Ленина) Брестский мир, по которому от Россия отторгались Финляндия, Польша, Литва, часть Белоруссии, Лифляндии (Латвии), Эстляндии (Эстонии), Аландских островов, Украины, Крыма, Закавказья, Ардагана Карса и Батума (последние три округа передавались союзнице Германии султанской Турции) армии и флота. Оккупированные германцами области России оставались у немцев до конца войны и выполнения Советами всех условий Брестского мира. На Россию была наложена контрибуция в 6 миллиардов рейхсмарок золотом. Сверх того, большевики обязались уплатить немцам компенсацию в 500 миллионов золотых рублей «за убытки, понесенные немцами в ходе революции в России». Советская Россия обязалась провести полную демобилизацию не только остатков разложенных большевицкой агитацией и пропагандой русских армии и флота, но и воинских частей, сформированных советским правительством. Большевицкий режим обязался также заключить мирный договор с украинской Центральной Радой и установить границы захваченной им России с Украиной. После вывода остатков деморализованных русских войск и большевицких банд с уступленных Германии территорий туда сразу же были направлены германские части. 5 марта, через два дня после подписания похабного Брестского мира, 23 германских батальона во главе с генералом Рюдигером графом фон дер Гольцем высадились на мысе Ханко (Гангут) и помогли финским белогвардейцам бывшего царского генерала К.Г.Э. Маннергейма разгромить местную «власть советов», опиравшуюся на штыки финской «Красной гвардии» и части русских большевиков, после Бреста бросивших своих финских «братьев по классу» на произвол судьбы. В целях окончательного закрепления германского протектората над Финляндией, последняя была объявлена монархией с кузеном кайзера Вильгельма, принцем Фридрихом-Карлом Гессенским, в качестве короля. Как писал в своих мемуарах уже неоднократно цитировавшийся нами Гинденбург: «Кроме того, мы надеялись привлечением Финляндии на нашу сторону затруднить военное влияние Антанты со стороны Архангельского и Мурманского побережья...В то же время мы угрожали этим Петрограду, что было всегда очень важно, потому что большевистская Россия должна была сделать новую попытку нападения на наш восточный фронт». Интересно, почему он считал, что Совдепия должна будет напасть на немцев? Может быть, ему было известно о тайных переговорах большевиков с Антантой? Ведь военные десанты Антанты в Архангельске и Мурманске, о которых Гинденбург вел речь выше, были высажены там с согласия большевицких Советов рабочих и солдатских депутатов (о чем советские энциклопедии, справочники и учебники скромно умалчивали)!

На Украину вошли германские войска генерал-фельдмаршала Германа фон Эйхгорна для обеспечения вывоза оттуда в Германию 600 миллионов пудов зерна (1 пуд равнялся 16,38 кг), 2,75 миллионов пудов мяса, да вдобавок ежемесячно 37,5 миллионов пудов железной руды и многого другого. В Грузию вступил германский экспедиционный корпус Кресса фон Крессенштейна – для охраны грузинской нефти и руды, которые отныне должны были удовлетворять потребности Германской империи. Грузинские социал-демократы (меньшевики), известные в российской Государственной Думе, как самые пламенные обличители «царского деспотизма» вкупе с «великорусским шовинизмом» и как беззаветные борцы за «свободное самоопределение народов», в пароксизме благодарности наградили весь состав германского экспедиционного корпуса Орденом Царицы Тамары.

В начале мая 1918 г. товарищ В.И. Ленин согласился выдать Центральным державам сдавшихся русским в годы Великой войны чехов и словаков (а заодно - и представителей других славянских народностей Австро-Венгерской монархии), как дезертиров (что, собственно, и спровоцировало вооруженное восстание «белочехов» против предавших их на заклание большевиков).

Преданной и проданной большевиками России был навязан кабальный торговый договор. Она лишилась миллиона квадратных километров своей территории, щедро политой кровью и удобренной костями многих поколений русских людей, территории с более чем 46 миллионами населения. Большевики отдали Центральным державам почти все русские нефтяные месторождения, 90% всех угольных месторождений, 54% промышленных предприятий и богатейшие земледельческие районы. Германии и Австро-Венгрии достались колоссальные запасы вооружения, боеприпасов и военного имущества, захваченные в прифронтовой полосе. Оседланная большевиками Россия попала в полную экономическую зависимость от Германии, превратившись в сырьевой придаток и базу снабжения Центральных держав, обеспечив им возможность продолжать войну против Антанты./3/

По условиям Брестского мира Центральным державам возвращались также два миллиона пленных немцев, австрияков, венгров, турок, что позволяло им восполнить боевые потери, понесенные в ходе войны. Впрочем, далеко не все из этих миллионов военнопленных стремились вернуться в мясорубку мировой войны, а поскольку после Бреста дома уже никто не смог бы бросить им упрек в предательстве, многие из германских и австро-венгерских военнопленных (например Иосип Броз Тито – будущий коммунистический диктатор Югославии) начали вступать в «союзную» их странам «интернациональную» Красную Армию, в органы ВЧК и советской власти. Естественно, они являлись по отношению к русскому народу, в лучшем случае им совершенно чуждому, а чаще всего – ненавистному им (четыре года окопной войны против русских и пребывания в русском плену, естественно, никак не способствовали появлению или усилению любви этих немецких и мадьярских «интернационалистов» к России и русским!), идеальными карателями, особенно если учесть, что искали подобные лазейки далеко не лучшие представители своих народов. Некоторые из них при этом и впрямь заражались большевицкими идеями, другие же оставались простыми наемниками, «ландскнехтами революции», по выражению наркомвоенмора товарища Троцкого. Уже 21 февраля 1918 г. сотни выпущенных на свободу немецких военнопленных по призыву советского правительства «Социалистическое отечество в опасности!» вступили в новоиспеченную Красную Армию. Уже 26 января был сформирован первый немецкий Добровольческий отряд Красной Армии, немедленно отправленный...отнюдь не на Запад, защищать «отечество пролетариев всего мира» от «наглой агрессии германского милитаризма», а...на Восток, против русского и православного казачьего атамана А.И. Дутова! Впрочем, через год германским волонтерам в составе белой монархической Русской Западной Добровольческой Армии генерала князя П.М. Авалова (Бермондта) довелось скрестить штыки со своими «густо покрасневшими» соотечественниками из «Революционного матросского полка имени Карла Либкнехта» и на Западе, в Прибалтике. Однако подобное было скорее исключением, чем правилом. Искушенные макиавеллисты, большевики проявляли в таких делах максимум осторожности и посылали насильно мобилизованных ими донских казаков против поляков, а «красных поляков» - на расказачивание, ижорских мужиков – покорять Туркестан, а «красных башкир» – под Питер, против войск генерала Н.Н. Юденича. Так или иначе, но в последующие недели большевики сформировали из германских военнопленных многочисленные отряды в Москве, Казани, Курске, Ташкенте, Самаре, Омске, Томске и в других городах. Германские «интернационалисты» сражались против русских патриотов в войсках М.В. Фрунзе, В.И. Чапаева, В.К. Блюхера и С.М. Буденного на всех фронтах гражданской войны, «плечом к плечу со своими братьями по классу» местного разлива. Среди них был, между прочим, и бывший военнопленный Роланд Фрейслер, вступивший в Красной Армии в ВКП (б), затем комиссаривший на Украине, служивший в ГПУ, потом по линии Коминтерна вернувшийся в Германию готовить «пролетарскую» революцию и там, но в одночасье... перешедший в гитлеровскую НСДАП, ставший Президентом нацистского «Народного трибунала», осудившего на смерть германских офицеров и генералов, участвовавших в заговоре против Гитлера в 1944 г., и убитый американской бомбой во время налета союзнической авиации на Берлин. За годы гражданской войны через большевицкие РККА и ЧК прошло не менее 300 000 подобных «интернационалистов», плюс 40 000 китайских наемников (которых еще царское правительство подряжало на тыловые работы, а большевики за высокую плату привлекли на службу). Большевицкими наемниками стало также немало эстонцев и «красных» латышских стрелков, которые не могли вернуться на оккупированную германцами родину. Поэтому латышские полки не разложились и не разбежались, подобно другим российским частям, а согласились служить большевицкому режиму за золото. Любопытно, что после взятия Перекопа, последнего оплота Русской армии генерала барона П.Н. Врангеля в Крыму в 1920 г., хор «красных» латышских стрелков пел отнюдь не «Интернационал», а латышский гимн «Dievs sveti Latviju» («Боже, благослови Латвию»)! Так что костяком и наиболее боеспособными частями формирующейся «Рабоче-Крестьянской Красной Армии» стали отнюдь не представители патриотических сил России./4/

Здесь конец и Господу нашему слава!

ПРИМЕЧАНИЯ

/1/ Товарищ Лев Давидович Троцкий (настоящая фамилия: Бронштейн), известный также под псевдонимами «Перо», «Антид Ото», «Л. Седов», «Старик» и др. (7 ноября 1879 - 21 августа 1940) - деятель международного коммунистического революционного движения, теоретик и практик марксизма. Один из главных организаторов Октябрьского переворота (Великой Октябрьской Социалистической революции) 1917 г., организатор Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА). Один из основателей и главных идеологов Третьего (Коммунистического) Интернационала (Коминтерна), член Исполнительного Комитета (Исполкома) Коминтерна. В первом советском правительстве - народный комиссар (нарком) по иностранным делам; в 1918-1024 гг. - нарком по военным и морским делам (наркомвоенмор). Член Политбюро Российской Коммунистической партии (большевиков) - РКП(б). В революционном движении - с 1890-х гг., социал-демократ (член руководства Российской Социал-Демократической Рабочей партии - РСДРП). В 1897 г. товарищ Троцкий участвовал в основании «Южно-Русского Рабочего Союза», был арестован, сослан, бежал из ссылки за границу. На II съезде РСДРП после раскола партии примкнул к меньшевикам. С 1904 г. выступал за воссоединение расколотой партии, занимал внефракционную позицию. Автор теории «перманентной (непрерывной) революции». Сотрудничал с первой редакцией издававшейся в немецком городе Лейпциге социал-демократической газеты «Искра» (в составе редакции - Г.В. Плеханов, В.И. Засулич, П.Б. Аксельрод, В.И. Ульянов-Ленин, Ю.О. Мартов-Цедербаум, А.Н. Потресов). В период первой русской революции 1903 -1907 гг. товарищ Троцкий стал в 1905 г. председатель Петербургского Совета рабочих депутатов (Петросовета). Был арестован, сослан на поселение в Обдорск (ныне - Салехард), бежал (в годы «кровавого царизма» из ссылки не бежал, похоже, только ленивый). В 1908 г. товарищ Троцкий издавал в столице Австрии городе Вене газету «Правда», публикуя одновременно репортажи и статьи - преимущественно на темы искусства и культуры - в принадлежавшей венскому клану Ротшильдов либеральной венской газете «Нойе Фрайе Прессе». Участвовал в международной социал-демократической Циммервальдской конференции в Швейцарии (1915). После Февральского переворота («Февральской буржуазной революции») 1917 г., вернувшись, в числе других революционеров, из эмиграции в Россию, возглавил социал-демократическую организацию «межрайонцев», составлявших как бы средостение» между меньшевицкой и большевицкой фракциями РСДРП. В июле 1917 г. товарищ Троцкий стал большевиком (перетянув на сторону большевиков всех «межрайонцев») и членом Центрального Комитета (ЦК) РСДРП(б). В сентябре 1917 г. «демон революции» стал председателем Петросовета, организовав в этом качестве Октябрьский переворот, приведший к свержению буржуазно-демократического Временного правительства «февралистов» во главе с масоном высоких степеней посвящения А.Ф. Керенским, другом детства и однокашником В.И. Ульянова-Ленина по Симбирской гимназии.

После высылки из СССР, в результате многолетней борьбы с товарищем И.В. Сталиным за власть над большевицкой партией и над «Страной Советов», товарищ Л.Д. Троцкий стал создателем и главным теоретиком Четвертого Интернационала (1938), названного в честь него троцкистским. Товарищ Троцкий - автор работ по истории революционного движения в России, создатель капитальных исторических трудов по истории революций 1917 г., многочисленных литературно-критических статей, воспоминаний «Моя жизнь» (Берлин, 1930). Был смертельно ранен в Мексике в 1940 г. своим секретарем и агентом сталинской спецслужбы Рамоном Меркадером ударом ледоруба (который Троцкий, страстный альпинист, держал в кабинете на стене над своим письменным столом). Повторим еще раз высокие и ответственные должности, занимаемые «демоном революции товарищем Львом Давидовичем Троцким-Бронштейном при большевицком режиме «диктатуры пролетариата»:

Первый Народный комиссар по военным и морским делам Российской Социалистической Федеративной Советской Республики (РСФСР) - Союза Советских Социалистических Республик (СССР) -  с 29 августа 1918 по 26 января 1925 г.

Первый Народный комиссар по иностранным делам РСФСР - с 8 ноября 1917 по 13 марта 1918 г.

Второй Председатель Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов - с 8 октября 1917 по 8 ноября 1918 г.

/2/ Чтобы осознать весь, мягко говоря, двусмысленный для россиян характер 23 февраля как «общенародного праздника», достаточно пойти в библиотеку и заглянуть в энциклопедию, выпущенную еще при советской власти миллионным тиражом. Например: «Великая Октябрьская Социалистическая Революция», издание третье (!), стр. 67 - «Брестский мир» ... «26 окт. (6 нояб. по н.с.) 1917 2-й Всерос. Съезд Советов принял Декрет о мире. Сов. правительство ПОШЛО НА СЕПАРАТНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ (выделено нами - В.А.) с Германией о мире ... 17 (30) янв. 1918 переговоры в Бресте возобновились. 27-28 янв. (9-10 ф.) герм. сторона вела переговоры в ультимативном тоне (?- В.А.), однако ультиматума не предъявила (? - В.А.). <Большинство большевицких делегатов выступило с> декларацией о том, что Сов. Россия войну прекращает, армию демобилизует, а мира не подписывает. Австро-герм. войска 18 февр. в 12 час. дня начали наступление ... Вечером 18 февр. на заседании ЦК партии (большевиков - В.А.) после острой борьбы с «левыми коммунистами» большинство (7 - за, 5 - против, 1 воздержался) высказалось за подписание мира. Утром 19 февр. Ленин направил германскому пр-ву телеграмму с согласием Сов. Пр-ва подписать герм. условия ... 23 февраля от германского пр-ва был получен ответ, на принятие ультиматума давалось 48 часов. 23-го - состоялось заседание ЦК РСДРП(б). За немедленное подписание герм. условий мира голосовали 7 чл. ЦК, против 4, воздержались 4.
В НОЧЬ НА 24 ФЕВРАЛЯ ВЦИК И СНК (Совет Народных Комиссаров - В.А.) РСФСР ПРИНЯЛИ ГЕРМАНСКИЕ УСЛОВИЯ (выделено нами - В.А.) и немедленно (матросы передали с корабля) сообщили герм. правительству об этом (следовательно, 23 февраля - день капитуляции, праздновать который ежегодно побежденной стороне как-то странно! - В.А.). Экстренно созванный 6-8 марта 7-й съезд РКП(б) одобрил ленинскую политику...»

/3/ 19 февраля 1919 г. заместитель председателя Реввоенсовета республики Э.М. Склянский отдал циркуляр командующим войсками фронтов и военных округов, что днем «празднования годовщины сформирования Красной Армии устанавливается 23 февраля» (журнал «Советские архивы», 1968, №1, стр. 26).

/4/ 23 февраля 1918 г. на состоявшейся там губернской партийной конференции большевиков была принята единогласно резолюция, подписанная председателем Калужского Совнаркома латышом П.Я. Витолиным ... Были приняты меры по СОЗДАНИЮ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ КАЛУЖСКОЙ СОВЕТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ (выделено нами - В.А.). Командующим этими войсками был назначен большевик Скорбач. В телеграмме Калужского Совнаркома от 16 марта 1918 г., адресованной советскому главнокомандующему Западным фронтом Мясникову предлагалось «по всем вопросам обращаться к командующему войсками и начальнику военно-революционного штаба КАЛУЖСКОЙ СОВЕТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ» (выделено нами - В.А.). Итак, 25 февраля на территории захваченной большевиками России ими была создана Калужская Советская республика (См. подробнее: Филимонов В., Берговская И. «Калужская Советская республика: как это было». «Родина» №10, 2014 г., стр. 71-73).

Любопытно, что в 1922 году именно 23 февраля, в годовщину создания Красной Армии Мировой Революции, был издан печально известный декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей, т.е. об ограблении Церкви большевицкой «диктатурой пролетариата».

ПРИЛОЖЕНИЕ

КРАСНЫЙ ЛИ ЭТО ДЕНЬ КАЛЕНДАРЯ?

23 февраля россияне, белорусы и даже люди, живущие в других странах, отметили День Защитника Отечества, бывший день Советской Армии и Военно-Морского Флота. Так ли уж значительно событие, в честь какого нам так памятна эта дата? Пишут, что 23 февраля 1918 г. отряды только что сформированной Красной Армии (декрет от организации Красной Армии был подписан в конце января 1918) вступили в сражение и т.д. Разумеется, ни о каких громких победах не было и речи. Даже нарком обороны Климент Ворошилов еще в 1933 году засомневался, ту ли дату «определили в честь рождения нашей армии. В газете «Правда» (которую, как нам известно, в свое время редактировал сам «создатель Красной Армии и организатор всех ее побед» товарищ Троцкий - В.А.) вышла статья, написанная им, где среди прочего были такие строки: «КСТАТИ СКАЗАТЬ, ПРИУРОЧИВАНИЕ ПРАЗДНЕСТВА ГОДОВЩИНЫ РККА К 23 ФЕВРАЛЯ НОСИТ ДОВОЛЬНО СЛУЧАЙНЫЙ И ТРУДНООБЪЯСНИМЫЙ ХАРАКТЕР И НЕ СОВПАДАЕТ С ИСТОРИЧЕСКИМИ ДАТАМИ» (эти слова не какого-нибудь троцкиста, затаившего лютую злобу на родную Советскую Власть, а пламенного ленинца и сталинца, «первого красного офицера» товарища Климента Ефремовича Ворошилова, сменившего товарища Льва Давидовича Троцкого в 1925 г. на посту наркома по военным и морским делам Союза Советских Социалистических Республик, ставшего в 1934—1940 годах наркомом обороны СССР, в 1953—1960 гг. — Председателем Президиума Верховного Совета СССР, являвшегося с 1921 по 1961 гг., а затем - с 1966 по 1989 гг. - членом ЦК большевицкой партии (РСДРП(б)-РКП(б)-ВКП(б)-КПСС), в 1924-1926 гг. - членом Оргбюро ЦК ВКП(б), в 1926-1952 гг. - членом Политбюро ЦК ВКП(б), в 1952-1960 гг. - членом Президиума ЦК КПСС, Маршалом Советского Союза, Дважды Героем Советского Союза и Героем Социалистического Труда, выделены нами - В.А.).

Газета «Труд-7», 28 февраля 2002 г.