ИНТЕРВЕНЦИЯ В ПОЛЬЗУ БОЛЬШЕВИКОВ

1

В советском варианте написания истории России 1918-1923 годов, всегда гневно обличалась вооруженная интервенция империалистических государств против Советской России. На этом фоне иногда проскальзывала тема воинов-интернационалистов из зарубежных стран, вставших под знамена Октябрьской революции, чтобы с оружием в руках послужить делу всемирной пролетарской революции. По мысли советских историков и пропагандистов, существование интернационалистов должно было олицетворять собой международный характер большевистского переворота 1917 года. В то же время, тема эта была абсолютно второстепенной, так как главным творцом переворота объявлялся абстрактный трудовой народ. Второстепенной до такой степени, что даже изучение ее проходило с необычайной осмотрительностью. Советский историк признавал в 1989 году, что «до настоящего времени, в сущности, отсутствуют крупные обобщающие работы, посвященные формированию и деятельности интернациональных отрядов Красной гвардии в масштабах страны». (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.13) В рамках нашего небольшого исторического исследования мы попытаемся объяснить эту сдержанность советских историков, и привлечь внимание к множеству совершенно бесспорных свидетельств о том, что роль интернационалистов в захвате большевиками власти в стране, в удержании этой власти в самые критические периоды, как и в победе большевиков в Гражданской войне, сильно недооценена. Более того, без существования самих бойцов-интернационалистов, а главное — сил, которые обеспечили их участие в российских событиях на стороне большевиков, даже захват власти последними представляется весьма и весьма сомнительным. Но обо всем по порядку...

Сначала коротко о том, откуда взялось физически большинство так называемых интернационалистов — иностранных подданных. 28 июля 1914 года началась Первая мировая война между двумя блоками государств: Центральные державы — Германская, Австро-Венгерская и Османская Империи и Болгарское царство, против Антанты — Британская и Российская Империи и Французская Республика. На стороне Антанты выступили Сербия, Бельгия, а позднее — Япония, Италия, США и др. Не вдаваясь в подробности боевых действий, констатируем чрезвычайно тяжелое стратегическое положение Центральных держав, в первую очередь Германии, ведших войну на два фронта: Западный — против английских и французских войск; и Восточный — против войск русских. Постепенно на территориях всех воюющих стран стали скапливаться довольно значительные массы военнопленных стран противников. В России, по данным Международного Красного Креста, находилось более 2 320 000 военнопленных, из них порядка 51 000 солдат и офицеров турецкой армии, более 187 000 — немецкой, и более 2 100 000 — австро-венгерской. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.15) Уже в конце 1915 года при Военном министерстве было создано Междуведомственное совещание по распределению военнопленных, задачей которого было обеспечение рабочей силой промышленных предприятий Российской Империи во время войны. В первой половине 1917 года количество занятых на различных работах военнопленных превышало 1,5 миллиона человек. При этом, например, в четырех основных каменноугольных бассейнах Империи — Донецком, Уральском, Подмосковном и Западносибирском — военнопленные составляли около 27% всех рабочих, в горнозаводской промышленности Урала — почти 30%, а в железорудной промышленности Юга России — около 60%. Военнопленные составляли более 10% рабочих даже на предприятиях, непосредственно работавших на войну. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.51) Военнопленные были сосредоточены в более, чем 400 лагерях в Сибири, на Урале, в Казанском, Туркестанском, Московском и Петроградском военных округах. Среди них были немцы, турки, австрийцы, венгры, румыны, болгары, словаки, чехи. Славяне считались более дружественными по отношению к России, поэтому их предпочитали оставлять в европейской части Империи, остальных старались отправлять за Урал. Однако по мере роста численности и ослаблению контроля государственных структур после февраля 1917 года, все больше «неблагонадежных» пленных оставалось в лагерях близ Москвы и Петрограда.

Чтобы представить себе абсолютные цифры, возьмем, для примера, Урал. В 1917 году на горнозаводском Урале насчитывалось 357 000 рабочих, причем около 80% их было сосредоточено на крупных заводах. (Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке 1917-1922 гг. - М, Наука, 1980 — стр.12) Несложно посчитать, что количество военнопленных, занятых на крупных уральских предприятиях составляло более 85 000 человек. По сути, находясь в лагерях или занятые на производстве, военнопленные представляли из себя спаянные по национальному признаку, сравнительно дисциплинированные, имевшие боевую подготовку значительные группы людей, чья свобода была ограничена лишь постольку, поскольку дееспособное государство, пленниками которого они были, способно было эту свободу ограничивать. В 1918 году, согласно данным Центральной коллегии по делам пленных и беженцев (Центропленбеж), численность военнопленных на территории России составляла более 2,3 млн. человек. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.15)

Теперь возвратимся в 1914 год. Германия к началу боевых действий руководствовалась стратегическим планом, разработанным еще к 1905 году начальником немецкого Генерального штаба генералом фон Шлиффеном. Этот план предусматривал принцип одновременной войны только с одним противником, путем достижения победы над Францией в течение одного-двух месяцев, после чего все силы должны были сосредоточиться на противостоянии России. Однако наступление русской армии в Восточной Пруссии, начавшееся в августе 1914 года, а затем и контратака англо-французких войск в битве на Марне (сентябрь 1914), сорвали план Шлиффена. Враждующие стороны перешли к изматывающей позиционной войне, наименее перспективной для Центральных держав, крайне ограниченных в своих ресурсах, в отличие от Российской и Британской Империй. В таких условиях правительство Германии очень быстро пришло к очевидной мысли о необходимости ликвидации одного из фронтов. С этой целью, помимо чисто военных мер, германские МИД и Генеральный штаб проводили в странах Антанты активную работу по активизации местных подрывных элементов. В Англии, Франции и Италии, на которых, помимо России, были сосредоточены германские усилия, желаемые результаты достигнуты не были — в том числе, потому, что их национальные партии, принадлежавшие к набравшему силу по всей Европе еще к началу войны социал-демократическому движению, заняли четкие патриотические позиции, пойдя, в условиях мировой бойни, на сотрудничество с правительствами своих стран. «Подрывная работа Германии в отношении России была лишь частью общей германской политики, направленной на ослабление противника. На так называемую «мирную пропаганду» Германия потратила, по крайней мере, 382 млн. марок (причем до мая 1917 года на Румынию и Италию денег было потрачено больше, чем на Россию, что не помешало и Румынии и Италии выступить в войне на стороне Антанты).» (Фельштинский Ю. Г. - Крушение мировой революции — Лондон, 1991 — стр.32-33)

Однако в России социал-демократическая партия была расколота на две части: «меньшевики», вопреки названию, имевшие «контрольный пакет акций» в партии в целом, и «большевики», яростно сражавшиеся за собственную лидирующую роль. И здесь сыграл свою роль субъективный фактор, в лице выходца из Российской Империи, искренне ненавидевшего свое бывшее отечество и столь же искренне лелеявшего мечту о германском подданстве, Израиле Лазаревиче Гельфанде. Он же Парвус. Названный господин, деятель социал-демократической движения, теоретик марксизма, один из руководителей, вместе с Троцким, Петербургского Совета рабочих депутатов во время русской революции 1905 года, являлся вместе с тем весьма ловким финансистом, сделавшим состояние на военных поставках в Турцию еще во время Балканских войн 1912-1913 годов. Начало Первой мировой войны стало для Парвуса радостным событием. Историк Э. Хереш: «Парвус презирал социалистический пацифизм и не одобрял национальные чувства и патриотизм, охвативший всю Европу, а также многих из его соотечественников, находящихся в ссылке. Парвус не сомневался, что Германия, развязав войну, наконец приведет к краху царскую империю.» (Хереш Э. - Купленная революция. Тайное дело Парвуса — М, ОЛМА-ПРЕСС образование, 2004 — стр.93) В начале 1915 года, используя свои многочисленные связи, Парвус сумел установить контакт с германским Министерством иностранных дел, а затем и с Генеральным штабом. 7 марта 1915 года на стол государственного секретаря (министра иностранных дел) Германии фон Ягова ложится, подготовленный Парвусом, некий документ, известный как «Меморандум доктора Гельфанда», в котором, тот, используя опыт 1905-1907 годов, подробно расписал план по организации революции внутри России, и, тем самым, по выводу ее из войны. Этот план вполне сочетался с задачей обрушения одного из фронтов, в данном случае — Восточного, стоявшей перед германским командованием. Меморандум содержит «все аспекты и обстоятельства, которые Парвус считает необходимыми для достижения своей цели: свергнуть царизм, сократить Россию до территории собственно России и сделать рабочий класс господствующим.» (Хереш Э. - Купленная революция. Тайное дело Парвуса — М, ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2004 — стр.105)

В конце марта 1915 года Парвус получил от министерства иностранных дел Германии первый миллион марок на озвученные им цели. По его просьбе деньги, «за исключением потерь, связанных с обменом валюты», были переведены в Бухарест, Цюрих и Копенгаген. Кроме того, было аннулировано распоряжение 1893 года, запрещавшее Гельфанду-Парвусу жить в Пруссии. Полиция выдала ему паспорт, который освобождал от всех ограничений. (Земан З., Шарлау У. - Кредит на революцию — М, Центрполиграф, 2007 — 175) Кроме аванса были даны твердые гарантии на продолжение финансирования. Так Парвус получил самое главное для будущей революции — деньги. Дальше возникала чисто техническая проблема — найти оппозиционную партию в России, которая ради будущей власти пойдет на сотрудничество с врагом, чтобы помочь тому одержать победу в кровавой войне.

Эта проблема, на первый взгляд, была трудно разрешима, уж слишком единодушно практически все российские оппозиционеры встали на сторону Царя и правительства в смертельной схватке с Германией, Австро-Венгрией и Турцией на фронтах Первой мировой. Но, как известно, в «семье не без урода», в том числе и в семье социалистической. Именно в этот момент на вопрос: «Есть ли такая партия?», госпожа История ответила: «Есть, есть такая партия!» И действительно, на стороне открытого врага своей страны, России, пожелали выступить большевики. Думается, что такой практичный человек, как Парвус, начиная переговоры с немцами о финансировании будущей русской смуты, уже прекрасно представлял себе, кто именно будет реализовывать его план. Именно Парвус, лично участвовавший в событиях 1905 года в России, не мог не знать о наличии японских денег у так называемых революционеров. А чем германские деньги хуже японских? К тому же, Парвус, продолжавший в межвоенные годы контактировать с большевиками, отлично представлял себе всеядность последних, не брезговавших ничем, включая ограбления и брачные аферы, ради лишнего рубля. А тут миллионы и перспектива захвата власти в России! Расчет Парвуса оказался верен, большевики не обманули его ожиданий. Добавим, что Ленин «теоретически обосновал» свою очередную подлость по отношению к родной стране. 26 июля 1915 года появляется его статья «О поражении своего правительства в империалистической войне»: «Революционный класс в реакционной войне не может не желать поражения своему правительству. Это — аксиома... Революция во время войны есть гражданская война, а превращение войны правительств в войну гражданскую, с одной стороны, облегчается военными неудачами («поражением») правительств, а с другой стороны, - невозможно на деле стремиться к такому превращению, не содействуя тем самым поражению.» (Ленин В.И. - ПСС, Т.26 — стр 286-287)

Историк Р. Пайпс: «Самым выдающимся, величайшим преимуществом большевиков перед соперниками было их абсолютное безразличие к судьбе России. Консерваторы, либералы и социалисты по-своему пытались сохранить Россию как единое государство вопреки тем частным, общественным и локальным, высвобожденным революцией центробежным силам, которые раздирали страну на части. Они призывали солдат соблюдать дисциплину, крестьян — терпеливо дожидаться земельной реформы, рабочих — не покидать производство, национальные меньшинства — отложить борьбу за самоуправление... Большевики же, для которых Россия была не более чем трамплином для скачка к мировой революции, обо всем этом не думали. Их вполне устраивало, что стихийные силы могли «развалить» существующие институты власти и разрушить Россию. Поэтому они в полной мере поощряли любую разрушительную тенденцию.» (Пайпс Р. - Русская революция — Том 2 — М, РОССПЭН, 1994 — стр.81) Впрочем, большевистских сил, даже с германской подпиткой, было совершенно недостаточно, чтобы свалить или даже серьезно поколебать Российскую Империю. После провала попыток организовать всеобщую стачку и вооруженные выступления в 1916 году, Германия сократила до минимума финансирование русских революционеров. К концу 1916 года большевистские организации в России были практически полностью разгромлены. Многие лидеры партии, такие, как Свердлов или Сталин, прозябали в ссылке в далеком Туруханском крае. Троцкий с Лениным не могли показать в России и носа. Даже обычно неунывающий, в политическом смысле, Парвус предпочел вновь вплотную заняться бизнесом. Наступил 1917 год, который должен был стать финальным годом Великой войны. Тщательно подготовленное весеннее наступление на обоих фронтах должно было окончательно склонить чашу весов в пользу Антанты. Государь Николай II в приказе по армии и флоту от 12 декабря 1916 года, объявил: «Достижение Россией созданных войной задач, обладание Царьградом и проливом, равно как создание свободной Польши из всех трех ее, ныне разрозненных, областей еще не обеспечено.» (Антонов-Овсеенко В.А. - В семнадцатом году — М, Кучково поле, 2017 — стр.78) Это было ответом на германские предложения — Константинополь, а не только свободный проход проливами; вся Польша, а не только прирезок из Восточной Галиции, да еще в обмен на «русские земли» до реки Нарева. (Антонов-Овсеенко В.А. - В семнадцатом году — М, Кучково поле, 2017 — стр.78) Достижение целей, поставленных Государем перед Русской армией, вело к небывалому еще укреплению позиций Российской Империи. Обладание проливами и Константинополем позволяло России контролировать военные и торговые пути в Средиземное море, открывало ей дорогу в Палестину, Африку и на Ближний Восток. После достижения столь значимых целей, наступила бы очередь и внутренних реформ в государстве Российском. «Может сложиться впечатление, — пишет А.Д. Степанов, — что попытки предотвратить революции были запоздалыми. Однако если попытаться представить себе ту ситуацию изнутри, то можно смело утверждать, что Государь начал действовать своевременно, план Его действий весьма удачно вписывался в предполагаемый ход развития событий. Дело в том, что, по прогнозам военных стратегов, мировая война должна была завершиться в 1917 году капитуляцией Германии и ее союзников. Победа, несомненно, привела бы к подъему народного духа, одушевила бы общество, которое, несомненно, увязало бы ее с личностью Монарха, что привело бы к подъему монархических чувств. На этом фоне реформа государственного устройства прошла бы без сучка и задоринки.» (Мультатули П. - Николай II. Дорога на голгофу — М, 2011 — стр.29)

Однако скорое окончание войны не устраивало сразу несколько самых разнообразных сил. Во-первых, это Германия, которая была готова пойти на любые меры по собственному спасению. Во-вторых, это «оппозиция», окопавшаяся в Государственной думе, для которой победа России в войне и автоматический рост популярности Государя означали крушение собственных планов на приход к власти. И, в-третьих, это некоторые финансовые круги в союзных странах, которые категорически не желали усиления России, становившейся, в случае победы, абсолютным гегемоном в Европе. Не забудем, что еще в самом начале войны, летом 1914 года, главный советник президента США полковник Хауз озабоченно писал Вудро Вильсону: «Если победят союзники, то это будет означать господство России на Европейском континенте». Но и победу немцев он считал совершенно нежелательной для Америки. Какой же вывод напрашивается? Победить должна Антанта, но.... без России.» (Шамбаров В., Чавчавадзе Е. - Лев Троцкий. Тайны мировой революции — М, Вече, 2016 — стр.57) Ситуацию накануне февраля 1917 года, на наш взгляд, лучше всего характеризует слова Ивана Солоневича: «Сущность же вопроса заключается в том, что на этом отрезке исторического времени скрестились две несовместимые линии развития: безусловная необходимость для страны сменить свой правящий слой и такая же невозможность менять его во время войны и подготовке к войне. Монархия стремилась пройти это «узкое место» эволюционным путем. Не прошла.» (Солоневич И.Л. - Революция, которой не было, или великая фальшивка Февраля — М, Алгоритм, 2016 — стр.87)

2

Февральская революция в России кардинально изменила ситуацию. Победившая «оппозиция» сформировала Временное правительство, сумевшее получить поддержку Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. При этом, например, такой немаловажный персонаж российской истории начала ХХ века, как А.Ф. Керенский участвовал и в первом и во втором учреждении, будучи в правительстве — министром юстиции, а в Совете — товарищем (заместителем) председателя Исполнительного комитета. Карьера Александра Федоровича, как мы увидим далее, имела весьма важное, чуть ли не решающее, значение для дальнейшего развития событий. Полную поддержку Временному правительству оказывали союзники, осознавшие, что война еще не выиграна. О целях деятельности английской разведки в России в 1917 году свидетельствует известный писатель и, одновременно, агент указанной организации, Сомерсет Моэм: «Наши профессиональные эксперты секретной службы мобилизовались по большей части из рядов беллетристов, уже имевших некоторый успех. Мне была вручена огромная сумма денег, наполовину английских, наполовину американских... Я должен был помогать меньшевикам в покупке оружия и подкупать печать, чтобы держать Россию в войне.» (Берберова Н. Н. - Железная женщина — М, «Книжная палата», 1991 — стр.29) Но самым интересным и значимым стало поведение в новых российских условиях Германии. Главный противник России в войне, казалось бы, ничего не выиграл от февральской революции — ведь русские войска продолжали удерживать Восточный фронт. Однако вскоре российская армия стала утрачивать прежнюю боеспособность — этому способствовало резкое падение дисциплины, вызванное новыми «послеимперскими» порядками. Но, что гораздо более важно, в условиях ослабления центральной государственной власти вновь стал актуальным «проект» Парвуса, который в 1917 году жил в Копенгагене, совмещая разведывательную деятельность с руководством торговой компанией. Р. Пайпс: «Он убедил посла Германии в Дании, графа У. Брокдорф-Рантцау, что, если дать свободу действий антивоенно настроенным левым, они разовьют такую анархию, что через два или три месяца Россия сама будет вынуждена выйти из войны. Парвус привлек особое внимание посла к Ленину, как к «гораздо более буйно помешанному», чем Керенский или Чхеидзе. Со сверхъестественной проницательностью Парвус предсказал, что как только Ленин вернется в Россию, он свергнет Временное правительство, захватит власть в стране и безотлагательно заключит сепаратный мир.» (Пайпс Р. - Русская революция — Том 2 — М, РОССПЭН, 1994 — стр.61) Однако осуществлению плана мешала некая техническая сложность — Ленин, как и большинство его наиболее верных последователей, находились за границей, по большей части в Швейцарии. Быстро добраться откуда до территории России было решительно не возможно. Непреодолимым препятствием, не говоря уже о линии фронта, служила территория вражеских стран — Германии и Австро-Венгрии. И эта проблема была решена с помощью Парвуса. Приведем свидетельство видного большевика, советского дипломата — Максима Максимовича Литвинова (наст. имя Меер-Генох Моисеевич Валлах) - на эту тему: «Не может быть сомнения в том, что именно Парвус (Гельфанд) подал Людендорфу идею дать разрешение на проезд Ильича через Германию.» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.96) О том же говорит и генерал Эрих Людендорф, выполняющий функции начальника штаба при фактическом главнокомандующем германской армией фельдмаршале Пауле фон Гинденбурге: «Помогая Ленину проехать в Россию, наше правительство приняло на себя особую ответственность. С военной точки зрения это предприятие было оправданным. Россию нужно было повалить.» (Соколов Б.В. - Любовь вождя — М, «АСТ-ПРЕСС КНИГА», 2004 — стр.187) Вопрос проезда через Германию был решен. 9 апреля 1917 года 32 российских эмигранта, в числе которых был и Ленин, выехали из швейцарского Цюриха, пересекли Германию, по морю добрались до Швеции, оттуда до Финляндии и — опять на поезде — до Петрограда. На территории Германии ленинский вагон сопровождали офицеры разведки германского Генштаба. Вот что писал их командир полковник Вальтер Николаи: «Я не знал в то время, как и всякий другой, ничего о большевизме, а о Ленине мне было только известно, что живет в Швейцарии как политический эмигрант «Ульянов», который доставляет ценные сведения моей службе о положении в царской России, против которой он боролся.» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.88) 16 апреля заезжие революционеры прибыли на Финляндский вокзал. Их ждал торжественный прием. Почетный караул, лозунги, транспаранты, делегации, толпа любопытных. Возглавлял сие действо председатель Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Чхеидзе. В ходе восторгов, Ленин взгромоздился на броневик, один из двух, стоявших на привокзальной площади, и произнес речь, общий смысл которой сводился к теме — империалистическая война даст начало гражданской войне по всей Европе. «Инициатором выступления Ленина с броневика был командир матросов Максимов. На следующий день, узнав об обстоятельствах приезда Ленина в Петроград, то есть о том, что тот ехал на германские деньги и в германском вагоне, Максимов вместе с матросами-балтийцами выпустили резолюцию: «Узнав, что товарищ Ленин вернулся в Россию с согласия германского кайзера, выражаем глубокое сожаление по поводу его встречи в Питере. Если бы мы знали, то вместо криков «ура», мы бы сказали: «Вон отсюда, возвращайтесь в ту страну, через которую вы к нам ехали».» (Исторические хроники с Николаем Сванидзе 1913-1933 — С-П, Амфора, 2008 — стр.111) Газета «Русская Воля» писала в те дни: «То, что Ленин — предатель, всякому честному, рассуждающему человеку было понятно еще до его приезда в Россию.» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.116) Однако все протесты и разоблачения запоздали. Ленинский десант высадился и приступил к делу. Уже на следующий день из Генштаба Германии в Министерство иностранных дел сообщали: «Штайнвахс телеграфирует из Стокгольма 17 апреля 1917 года: «въезд Ленина в Россию удался. Он работает полностью по нашему желанию...».» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.10 После этого события развивались, как будто из бутылки шампанского вылетела пробка. Историк В. Шамбаров: «Из Швейцарии через Германию прибыл второй «опломбированный» десант, гораздо более многочисленный, 250 революционеров во главе с Мартовым. Но еще больше прибывало из США. Основная часть следовала не тем путем, которым воспользовался Троцкий, а отплывала из портов Тихоокеанского побережья во Владивосток. Ехали целыми пароходами, тысячами!» (Шамбаров В. - Нашествие чужих: заговор против Империи — М, Алгоритм, 2008 — стр.185) Упомянутый Троцкий прибыл все на тот же Финляндский вокзал 4 мая 1917 года. Его встретила огромная восторженная, как и при встрече Ленина, толпа, делегация от ЦК большевиков, а также его дядя — американский банкир Абрам Животовский. Прямо с вокзала Троцкий отправился на заседание Петросовета, где ему предоставили место с совещательным голосом. Сам Троцкий так вспоминает те дни: «Вожди всех партий революции уже успели сосредоточиться в столице. Я немедленно встретился с Лениным, Каменевым, Зиновьевым, Луначарским, которых давно знал по эмиграции, и познакомился с молодым Свердловым, которому предстояло стать первым председателем Советской республики. Сталина я не встречал. Никто не называл его. Он совершенно не выступал на публичных собраниях в те дни, когда вся жизнь состояла из собраний. В «Правде», которой руководил Ленин, появлялись статьи за подписью Сталина. Я пробегал их через строку рассеянным взглядом и не справлялся об их авторе, очевидно, решив про себя, что это одна из тех серых полезностей, которые имеются во всякой редакции.» (Троцкий Л. - Портреты революционеров — Бенсон, Вермонт, 1988 — стр.50) Однако пока что Троцкий не был членом партии большевиков, он возглавлял некий Межрайонный комитет, действовавший с ноября 1913 года. Заметим, что кроме Ленина, Троцкого и их ближайших заграничных подельников, была и еще одна группа «товарищей», которой не было нужды пересекать границы страны. Это были люди, которые после февральских событий 1917 года были амнистированы Временным правительством, и добирались до Петрограда из отдаленных районов России. Например, Сталин прибыл в столицу из Ачинска 12 марта. А Яков Свердлов - 29 марта все того же 1917 года.

3

Теперь, когда сотни и тысячи большевиков собрались в России, а Ленин наметил курс в своих «Апрельских тезисах», все это грандиозное мероприятие надо было профинансировать. Деньги требовались на печатную пропаганду, на организацию митингов и забастовок, на создание и вооружение боевых отрядов... Сами многочисленные революционеры тоже требовали денег на постоянные междусобойчики, да и просто «на жизнь». Что ж, в Германии все это понимали, цель оправдывала любые расходы, да и положение в войне было настолько тяжелым, что экономить было не время. И немецкие деньги бурным потоком хлынули в большевистские кассы. Шведский историк Ханс Бьеркегрен пишет: «Деньги шли параллельно и под разными прикрытиями, с легальными коммерческими операциями через компанию Израиля Гельфанда (Александра Парвуса) в Копенгагене и агенство Якова Фюрстенберга (Ганецкого) в Стокгольме. Из Хапаранды неустановленные курьеры тайно переправляли крупные суммы в Торнео, где их принимала родственница Фюрстенберга и его коммерческий представитель в России Евгения Маврикиевна Суменсон. Суменсон работала в петроградской фирме «Фабиан Клингсланд» и во время войны ездила в Швецию и Данию. Получая пачки банкнот в Торнео, она передавала их Козловскому, который вносил их в партийную кассу большевиков.» (Бьеркегрен Х. - Скандинавский транзит — М, Омега, 2007 — стр.198) Еще одна часть немецких денег переводилась из банка в Берлине через счет Фюрстенберга (Ганецкого) в «Ниа Банкен» в Стокгольме на счет Евгении Суменсон в «Сибирском банке» в Петрограде. (Бьеркегрен Х. - Скандинавский транзит — М, Омега, 2007 — стр.198) Другим финансовым каналом служили диппредставительство Временного правительства в Стокгольме и курьерская почта. «Из опубликованной переписки Ленина с Фюрстенбергом (Ганецким) явствует, что последний имел доступ и к этому каналу.» (Бьеркегрен Х. - Скандинавский транзит — М, Омега, 2007 — стр.198) 30 января 1921 года ветеран немецкой социал-демократии Эдуард Бернштейн, работавший после Первой мировой войны над архивами германского министерства иностранных дел, писал в газете «Форвертс»: «Ленин и его товарищи действительно получили от императорской Германии огромные суммы — что-то свыше 50 миллионов золотых марок...» (Германия и революция в России. 1915-1918. Сборник документов — М, Центрполиграф, 2013 — стр.405) Сейчас опубликованы уже сотни документов, подтверждающих факт финансирования Германией большевиков. Не будем увлекаться их дальнейшим цитированием. Приведем еще лишь один документ, снимающий последние сомнения в получении Лениным немецких денег, а заодно и в том, что сами большевики прекрасно понимали преступность этого деяния. Данный документ, датированный 16 ноября 1917 года и отпечатанный на бланке Народного комиссариата по иностранным делам с грифом «совершенно секретно», опубликован, в том числе, А.Г. Латышевым со следующей ссылкой: ЦПА ИМЛ, ф.2, оп.2, д.226 «Председателю Совета Народных Комиссаров. Согласно резолюции, принятой на совещании народных комиссаров товарищей Ленина, Троцкого, Подвойского, Дыбенко и Володарского, мы произвели следующее: 1. В архиве министерства юстиции из дела об «измене» товарища Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. мы изъяли приказ германского имперского банка №7433 от второго марта 1917 года с разрешением платить деньги тт. Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому и др. за пропаганду мира в России. 2. Были просмотрены все книги банка Ниа в Стокгольме, заключающие счета тт. Ленина, Троцкого, Зиновьева и др., открытые по приказу германского имперского банка за №2754. Книги эти переданы Мюллеру, командированному из Берлина. Уполномоченные народным комиссаром по иностранным делам Е. Поливанов, Г. Залкинд.» (Латышев А.Г. - Рассекреченный Ленин — М, «Март», 1996 — стр.95) Приведем и комментарий А.Г. Латышева: «Таким образом, уничтожив вещественные улики своего сговора с германскими правящими кругами, Ленин и его сообщники оставили потомкам документ, подтверждающий акцию по тайному изъятию этих улик. Доказательность этого документа не меньше, чем если бы была найдена заверенная нотариусом расписка вождя в получении немецких денег.» (Латышев А.Г. - Рассекреченный Ленин — М, «Март», 1996 — стр.95-96) Был и зримый результат поступления денег. Совещания, конференции и съезды следуют одно за другим. Большевистские пропагандисты наводняют как фронт, так и тыл. Но самой яркой иллюстрацией является рост тиражей большевистской печатной продукции. Если за годы войны большевики издали 8 000 000 экземпляров печатной продукции (газет, книг, брошюр, в том числе 2 миллиона листовок), то объемы их издательской деятельности после Февраля потрясают. Первой 5 (18) марта вышла «Правда». До 5 (18) июля 1917 года, пока ее не запретили, напечатали 99 номеров газеты общим тиражом около 8 млн. экземпляров; ежедневный тираж 85-100 тыс. экземпляров. (Шрамко С. - Забытый автор Октября — журнал Сибирские огни, 2007, №11 — Стр.136-170) Как несложно заметить, только газет «Правда» за три месяца большевики напечатали больше, чем за три года войны. Но это не все. Ежедневный тираж газеты «Рабочий путь», немедленно организованной после закрытия «Правды», вырос почти в 4 раза, и в октябре достигал цифры 220 тысяч. «Социал-демократ» - ежедневная газета большевиков Москвы — издавалась тиражом 47 тысяч в день. К июлю партия имела 51 издание, а к октябрю — 75. (Шрамко С. - Забытый автор Октября — журнал Сибирские огни, 2007, №11 — Стр.136-170) О том же свидетельствует историк Аким Арутюнов: «К моменту июльского вооруженного мятежа (3-5 июля — Ю.Б.) партия имела 41 газету, из которых 27 выходили на русском языке, а 14 — на армянском, грузинском, латышском, польском, татарском и других языках народов России. Располагая материальными возможностями, ЦК партии большевиков приобрел за 260 тысяч рублей собственную типографию.» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.119) Количество выпускаемых листовок не поддается учету. Причем, все это не продается, а бесплатно раздается на улицах. Большевики без устали обещают всем и каждому исполнение самых заветных желаний: стране — мир, крестьянам — землю, рабочим — фабрики, народам — освобождение от национального гнета. Как все это будет исполнено — не важно, главное — верьте нам. Ни одна партия в России, включая самые отъявленные буржуазные, не могли позволить себе сравнимую пропагандистскую компанию, ни по финансированию, ни по циничной лживости. Кроме того, начиная с конца марта 1917 года началось создание отрядов Красной гвардии. То есть, началась подготовка к вооруженному захвату власти.

Дадим слово и представителям Германии. 29 сентября 1917 года барон Рихард фон Кюльман, сменивший в августе Циммермана на посту государственного секретаря по иностранным делам, направил в германский Генеральный штаб следующую телеграмму: «Наша первоочередная задача — оказать максимально возможную поддержку революционным элементам. Какое-то время мы занимались этой деятельностью, достигнув полной договоренности с политическим отделом Генерального штаба (капитан фон Хольсен). Наша совместная работа принесла конкретные результаты. Большевистское движение никогда не смогло бы достигнуть такого влияния, которое имеет сегодня, без нашей постоянной поддержки. Все доказывает, что движение продолжает расти, и то же происходит с финским и украинским движениями за независимость.» (Земан З., Шарлау У. - Кредит на революцию — М, Центрполиграф, 2007 — 259) Спустя два месяца тот же Кюльман резюмировал: «Россия оказалась самым слабым звеном в цепи наших противников. Перед нами стояла задача постепенно ослабить ее и, когда это окажется возможным, изъять из цепи. Это и было целью подрывной деятельности, которую мы вели за линией русского фронта — прежде всего стимулирование сепаратистских тенденций и поддержка большевиков. Только тогда, когда большевики начали получать от нас через различные каналы и под различным видом постоянный поток денежных средств, они оказались в состоянии создать свой собственный орган — «Правду», проводить энергичную пропаганду и расширить значительно свою прежде узкую партийную базу.» (Земан З., Шарлау У. - Кредит на революцию — М, Центрполиграф, 2007 — 259-260) И еще. Однажды, германский посол в Стокгольме фон Люциус, отвечая на упрек, что большевики-ленинцы получают слишком много денег от германского правительства, заявил: «Не может быть никакой речи, что Ленин нам дорого обходится. Он сберегает нашу кровь, которая во много раз дороже, чем золото.» (Платонов О.А. - Терновый венец России — История русского народа в ХХ веке — Т 1 — М, Родник, 1997 — стр.414) Что ж, сильная мысль, к сожалению, недоступная пониманию большевиков.

4

Теперь о том, граждане каких стран составляли наибольшее количество бойцов-интернационалистов. Сначала поговорим о финнах. Строго говоря, на момент октябрьского переворота 1917 года Финляндия была частью России, однако сепаратистские настроения в ней были настолько сильны, что враги Российской Империи не могли их не использовать. В этом вопросе, вспоминая опыт революции 1905 года, свою проницательность вновь проявил Парвус: «Финны смогут оказать большую услугу еще до начала всеобщего восстания. Они способны поставлять информацию о численности, диспозици, передвижениях русских войск в Финляндии и о перемещениях русского флота... Но прежде всего они обеспечат сообщение русских революционеров с Петроградом. Поскольку страна очень велика, а Финляндия непосредственно граничит с районом Петрограда и имеет с ним оживленное ежечасное сообщение, можно, несмотря на военную оккупацию, создать информационно-транспортную службу, устроить склады и контрабандно переправлять в Петроград оружие, взрывчатку и т.п.» (Земан З., Шарлау У. - Кредит на революцию — М, Центрполиграф, 2007 — 166) Тем временем, Центральное правление движения за независимость Финляндии, самое активное участие в котором принимал К. Циллиакус, лично знакомый с Парвусом и сотрудничавший во время революции 1905 года с японской разведкой, считало формирование собственной армии обязательным условием обретения и сохранения независимости страны. В связи с этим отдельные студенты начали добровольно вступать в российскую армию для получения военного обучения и опыта. Затем такие добровольцы бежали из армии и формировали отряды — прообраз будущей финской армии. Позднее появилась возможность получить военное образование за границей. В январе 1915 года Германия объявила о готовности начать обучение. Небольшими группами, тайно, молодые люди переезжали вначале в Швецию, а затем в Германию в школу Пфадфиндер (с нем.: школа следопытов, скаутов, разведчиков — Ю.Б.) Финнов обучали в лагере Локстедт (Лохштедт — Ю.Б.) в Шлезвиг-Гольштейне с 25-го февраля 1915 года. В Финляндии начинается тайная вербовка по всей стране. Самая оживлённая деятельность была в Уусимаа, Похьямаа и в Карелии. Всего в 1915-1916 годах Германия приняла 2000 финнов. (Энгл Э., Паананен Л. - Советско-финская война — М, Центрполиграф, 2004 — стр.18) Весной 1916 года из группы сформировали 27-й Королевский прусский егерский батальон под руководством майора Максимилиана Байера, который принимал участие в боевых действиях против России на стороне Германии в Прибалтике. В мае 1916 г. для получения боевого опыта батальон был переброшен на Рижский фронт, где он участвовал в некоторых боях против русских войск на побережье теперешней Латвии в районе между рекой Миса и Рижским заливом. О дальнейшей судьбе членов этого отряда мы поговорим ниже. А пока заметим, что значительное число финнов находилось непосредственно на территории России. Так, к весне 1917 года в Петрограде проживало более 28 тысяч финнов. В петроградской большевистской организации был образован финский национальный район, объединявший к июлю 1917 года 613 членов партии. К верхушке финских большевиков относились А.В. Шотман, Г.Э. Ялава, братья Александр и Адольф Вастен, братья Юкка и Эйно Рахья. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.64) Более того, еще 27 февраля 1917 года был создан финский вооруженный отряд — финская рабочая милиция. Первоначальный состав отряда — около 100 человек. Политическими руководителями отряда были братья Рахья, командиром — А. Дувва. Отряд охранял редакцию «Правды», Финский вокзал и Литейный мост, «принял активное участие в организации встречи В.И. Ленина на Финляндском вокзале 3 (16) апреля 1917 г. и в обеспечении его безопасности». (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.65-66)

Теперь перейдем к подданным Германии и Австро-Венгрии. О количестве военнопленных на территории России мы уже говорили, так что отметим только некую «первую ласточку». 25 апреля (7 мая) 1917 года, выступая на VII Всероссийской конференции РСДРП(б) Яков Свердлов, буквально ворвавшийся в эти дни в число лидеров большевистской партии и занявший место, по сути, рядом с Лениным, похвастался об успехах подконтрольной лично ему Уральской большевистской организации: «Первомайский праздник прошел великолепно... В первомайских празднествах принимали участие также пленные австрийцы и германцы...» (Протоколы седьмой (апрельской) конференции РСДРП(б) — М, Партийное издательство, 1934 — стр.109) Это было первое упоминание пленных вражеских солдат в качестве союзников. Процесс пошел...

5

Пропустим несколько месяцев злосчастного для России 1917 года, отметив, что после провала вооруженного выступления большевиков 3-5 июля, Ленин сбежал из Петрограда и скрывался в том числе на территории Финляндии. За перемещения вождя и его личную безопасность отвечали Александр Шотман, Юкка и Эйно Рахья, Гуго Ялава. Последние двое тайком как от полиции, так и от собственной партии, привезли большевистского вождя 7 октября в Питер. Впрочем, к тому времени, у большевистского движения появились еще два лидера: окончательно укрепился в этом качестве Я. Свердлов, плюс присоединился вместе со своей Междурайонной группой Л. Троцкий. Эти двое, подобно Ленину, обладали собственными связями с силами, готовыми финансировать революцию в России. В этом смысле Троцкий контактировал с представителями некоторых правящих кругов США и Англии. Свердлов получал деньги через своего брата Вениамина, имевшего собственный банк в Нью-Йорке и связанного с еврейскими банковскими кругами, известными давними антироссийскими настроениями. При этом, Яков Михайлович (наст. Имя — Янкель Мовшевич), продолжал действовать, так сказать, из-за спин двух «знаменосцев революции» — Владимира Ильича и Льва Давидовича.

В Петрограде Ленин скрывается на квартире большевички Маргариты Фофановой, где его могут посетить только самые доверенные сподвижники — Яков Свердлов, Надежда Крупская, Инесса Арманд и некоторые другие, включая, разумеется фактического личного телохранителя — Эйно Рахья. Вплоть до 16 октября продолжаются ожесточенные споры по вопросу о вооруженном восстании, начавшиеся в большевистском ЦК еще в сентябре. Ленин настаивает на скорейшем выступлении, его можно понять, помимо всех прочих соображений, у него существуют обязательства перед Германией, вложившей в него миллионы. Однако члены ЦК сомневаются и делают это до тех пор, пока сторону Владимира Ильича однозначно не занимают Свердлов и Троцкий. На последнем этапе подготовки переворота в ночь с 18 на 19 октября был образован ВРК (Военно-революционный комитет), который формально возглавил левый эсер П. Лазимир, однако все решения принимали Л. Троцкий, В. Антонов-Овсеенко и Н. Подвойский, под чуткой опекой Я. Свердлова. Как же протекала ленинская жизнь на конспиративной квартире? Вот выдержка из рассказа ее хозяйки М. Фофановой: «В субботу, 14 октября, поздно вечером пришел Эйно Рахья. Он притащил с собой дорожный солдатский сундук, до самого верха набитый новенькими десятирублевыми купюрами. На дне сундука лежало множество пачек шведских крон... В течение двух или трех дней Эйно по частям унес принесенные им деньги. Оставил, кажется, лишь два пачки Владимиру Ильичу...» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.197-198) Продолжим знакомиться с воспоминаниями М. Фофановой: «Вечером 15 октября, в воскресенье, когда было уже темно, в сопровождении Эйно пришли к нам два товарища. Об их приходе я была предупреждена Владимиром Ильичем еще утром. Он сказал мне, что вечером приедут из Финляндии два товарища — Рубаков и Егоров, и что они вместе со всеми совершили опасное путешествие из Цюриха в Петроград. Оба молодые, лет 30-35, высокие, стройные, чувствовалась военная выправка... Они вежливо поздоровались, и я проводила их в комнату Владимира Ильича. Эйно прошел в кухню. Разобрать разговор при закрытых дверях было невозможно, да и не пыталась я это делать. Но чувствовалось, что все трое говорят на немецком языке. Иногда они переходили на русский. Беседа проходила более часа. Когда они стали уходить, я услышала фразу: «Bis zum baldigen Wiedersehen!” [До скорой встречи] Вместе с ними ушел и Эйно...».» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.200) Немецкий язык в беседе с Лениным не должен вызывать удивления, ибо «эти «два товарища» являлись майорами разведывательного отдела германского Генштаба.» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.200) И вновь слово М. Фофановой: «Днем 17 октября Владимир Ильич предупредил меня, что собирается в ночную командировку. Поздно вечером пришел Эйно Рахья... Эйно спросил: «Владимир Ильич, не подавят нас присланные с фронта войска, как в июле? Вдруг Владимир Ильич встал, положил руку на бедро и, слегка наклонившись в Эйно, сказал: «Немцы не позволят Керенскому снять с фронта даже одного солдата». Потом он посмотрел на часы и сказал: «Товарищ Рахья, нам пора». Они оделись и ушли.» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.212) Уверенность Ленина базируется на четком плане, которого придерживается он сам, и в выполнении которого «немцами» он уверен. «Еще в марте 1917 года, когда решался вопрос о пропуске Ленина и его сообщников в Россию и оговаривались предварительные условия будущего Брестского договора, германское командование, наряду с выделением большевикам необходимых для их подрывной деятельности денежных средств, приняло решение и об оказании им немедленной военной помощи в случае захвата власти. Для этой цели в апреле 1917 года с фальшивым шведским паспортом в Петроград прибыл полковник германского генерального штаба Генрих фон Рупперт, доставивший секретные приказы немецким и австрийским военнопленным оказать вооруженную поддержку большевикам, которые, в свою очередь, должны были обеспечить их оружием.» (Бунич И. - Золото партии — С-П, «Шанс»,1992 — стр.22-23) Этот приказ, подписанный начальниками генеральных штабов Германии и Австрии, после Второй мировой войны был обнаружен в немецких архивах. (Назаров Г. - Мифы советской эпохи — М, Алгоритм, 2007 — стр.40) «Под Петроградом находилось несколько лагерей с германскими и австрийскими военнопленными, в том числе из весьма элитных частей. В частности, вблизи села Колтуши, фактически рядом с Большой Охрой, почти в полном составе сидел в лагере 3-й Кирасирский императора Вильгельма полк, захваченный в свое время в плен казаками генерала Ренненкампфа. Неподалеку коротал время 142-й Бранденбургский полк. […] Все было продумано до мелочей, даже то, что немцы плохо знакомы с русскими трехлинейными винтовками, наганами и прочим оружием. В связи с этим «большевистский» сторожевой корабль «Ястреб» специально ходил в Фридрихсхафен, откуда доставил 12 000 немецких винтовок и миллионы патронов прямо к 25 октября, за что и попал навеки в список «кораблей Великого Октября». Кроме того, «Ястреб» привел за собой на буксире судно раза в два больше его самого. […] «Ястреб», помимо винтовок, доставил в Петроград и немецкие полевые орудия.» (Бунич И. - Золото партии — С-П, «Шанс»,1992 — стр.23) Если этого недостаточно, вот документ. Германский Генеральный штаб сообщает «Совету Народных Комиссаров» 25 октября 1917 года, в день его учреждения: «Согласно происшедших в Кронштадте в июле текущего года соглашений между чинами нашего Генерального штаба и вождями русской революционной армии и демократии гг. Лениным, Троцким, Раскольниковым, Дыбенко, действовавшее в Финляндии русское отделение нашего Генерального штаба командирует в Петербург офицеров для учреждения разведочного отделения штаба. Во главе Петербургского отделения будут находиться следующие офицеры, в совершенстве владеющие русским языком и знакомые с русскими условиями: майор Любертц, шифрованная подпись — майор фон Бельке, шифр. подпись Шотт; майор Бейермейстер, шифрованная подпись Бэр; лейтенант Гартвин, шифрованная подпись Генрих. Разведочное отделение, согласно договорам с гг. Лениным, Троцким и Зиновьевым, будет иметь наблюдение за иностранными миссиями и военными делегациями, а также выполнять разведочную и контрразведочную работу на внутренних фронтах, для чего в различные города будут командированы агенты. Одновременно сообщается, что в распоряжение правительства народных комиссаров командируются консультанты по министерству иностранных дел — г. фон Шенеман, по министерству финансов — г. фон Толь. Начальник русского отдела Германского Генерального штаба О. Рауш. Адьютант Ю. Вольф.» (Спиридович А.И. - История большевизма в России от возникновения до захвата власти — М, Айрис-Пресс, 2007 — стр.381-382) Генерал А. Спиридович: «Предложенный немцами план был разработан настолько подробно, что в нем был предусмотрен даже пункт о командировании в распоряжение ленинского правительства, после свержения им Временного [правительства], немецких офицеров в качестве военных советников. Эти же последние должны были выбрать в России из числа военнопленных немецких офицеров надежный кадр, который также должен был поступить в распоряжение ленинского правительства.» (Спиридович А.И. - История большевизма в России от возникновения до захвата власти — М, Айрис-Пресс, 2007 — стр.299) А вот как писали газеты о большевиках: «Наемники Вильгельма», «карманы красногвардейцев полны германских марок», «восстанием командуют немецкие офицеры...» (Троцкий Л. - История русской революции — Том 2/2 — М, «ТЕРРА-TERRA», издательство «Республика», 1997 — стр.285) Не отставала пресса германских союзников. Например, в одной из венгерских газет в январе 1918 года появилось сообщение о том, что в обстреле Зимнего дворца приняла участие присоединившаяся к большевикам группа венгерских военнопленных, командир которой — венгерский офицер — взял на себя непосредственное командование артиллерийской батареей. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.100)

Упомянув об обстреле Зимнего дворца, перейдем к техническим подробностям октябрьского переворота. «Прежде всего, утром в день восстания работа на фабриках и заводах не была остановлена. Работа шла, и только в партийных комитетах, вспоминает рабочий Балтийского завода Мартынов, происходили совещания. В конце концов, 235 рабочих с этого завода приняли то или иное участие в боевых действиях. С других заводов — еще меньше. Путиловский завод, имевший якобы 1500 организованных красногвардейцев, мог фактически выставить лишь отряд в 80 человек...» (Мельгунов С.П. - Как большевики захватили власть — М, АЙРИС-ПРЕСС, 2007 — стр.165) Из воспоминаний Ивара Смилги, доверенного лица Ленина в Финляндии: «- Я ужинал в знаменитом Морском клубе. В 12 часов ночи 24 октября ко мне подошел левый эсер Ковригин и сообщил, что на мое имя получена странная телеграмма: «Гельсингфорс. Смилге. Присылай устав. Свердлов». Это значит, что в Петрограде началась борьба и от нас требуют помощи.» (Чавчавадзе Е., Мультатули П. - Штурм Зимнего. Опровержение — д/ф — Россия, 2007) О том же свидетельствует и Антонов-Овсеенко: «В 12 часов ночи 24 октября в Гельсингфорсе была получена условная телеграмма Свердлова. И в три часа утра первый эшелон красных моряков уже выступил в восставший Питер.» (Свердлова К.Т. - Яков Михайлович Свердлов — М, Молодая гвардия, 1957 — стр.353) Задача доставки «устава» была выполнена весьма оперативно. Однако «красные моряки», отправленные в «восставший Питер» оказались несколько необычными. Вот характерный рассказ очевидца тех октябрьских событий: «За день до переворота Михаил Пудиков поздно вечером 24 октября ехал в полупустом трамвае. На какой-то остановке в вагон вошли два десятка матросов в новеньких бушлатах и бескозырках. На лентах бескозырок он прочел: «Верный», «Меткий». Пудиков попытался заговорить с ними, но ему не ответили. Подошел капитан-лейтенант и сказал Пудикову, чтобы он не приставал к матросам. Офицер говорил с каким-то странным акцентом. А матросы продолжали молча сидеть, словно воды в рот набрали. Пудиков обратил внимание, что у всех матросов винтовки были немецкого производства. Все это вызвало у него подозрение. А когда на следующий день он решил сообщить в комендатуру о странных ночных спутниках, оказалось, что власть в Петрограде уже сменилась.» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.221) Добавим, что моряки, которых встретил в ночном трамвае М. Пудиков, не могли быть членами экипажей эсминцев «Меткий» и «Верный», о которых многократно упоминали советские историки и пропагандисты, поскольку последние в это время еще находились в открытом море и прибыли в Петроград соответственно спустя 12 и 16 часов после взятия Зимнего. Вот еще одно свидетельство очевидца октябрьского переворота: «По городу блуждают немецкие офицеры, снабженные разрешениями большевистского правительства. Попадаются на улицах и немецкие солдаты. Нет никаких сомнений, что все восстание организовано немцами и на немецкие деньги...» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.229)

Предполагалось, что наступление на Зимний дворец начнется не позднее 21 часа. Сигнал красным фонарем дадут из Петропавловской крепости. Затем — предупредительный залп «Авроры». Пауза для возможной капитуляции. А уж потом — артобстрел Зимнего из Петропавловской крепости и общий штурм дворца.

Однако на практике все оказалось сложнее, чем рисовалось в фантазиях. «Когда комиссар ВРК Георгий Благонравов приехал в Петропавловку, выяснилось, что «орудия, грозно стоящие на парапетах, для стрельбы не приспособлены и поставлены были исключительно для большего эффекта. Стреляла только одна пушка, заряжаемая с дула, возвещавшая время... На дворе арсенала, — пишет Георгий Иванович, — мы нашли несколько трехдюймовых орудий, по внешнему виду нам, не артиллеристам, показавшихся исправными». Их на руках вытащили и поставили на кучи мусора между крепостной стеной и обводным каналом Невы. Теперь вроде можно было начинать — дать сигнал «Авроре». Но тут выяснилось, что нет сигнального фонаря. Стали искать. Наконец притащили фонарь, но без красного стекла. Обмотали его кумачем. Теперь надо было подвесить фонарь на флаг-шток, да так, чтобы увидели с «Авроры». Однако, как на грех, под рукой не оказалось веревки. Побежали искать веревку. А тут подошли артиллеристы и заявили, что в орудиях, предназначенных для боевой стрельбы, в противооткатных устройствах не залита компрессионная жидкость и палить из них крайне опасно — разорвет на куски.» (Логинов В. - Неизвестный Ленин — М, ЭКСМО, Алгоритм, 2010 — стр.518-519) Тут в Петропавловскую крепость, заподозрив саботаж, прибыл Антонов-Овсеенко. Грозил, топал ногами... «Срочно вызвали артиллеристов с морского полигона и, осмотрев орудия, матросы согласились рискнуть. Но вот беда — не все заготовленные снаряды по калибру подходят к этим пушкам. И опять помчались на поиски в крепостной арсенал и артсклад аж на Выборгской стороне...» (Логинов В. - Неизвестный Ленин — М, ЭКСМО, Алгоритм, 2010 — стр.519) В 21.40 крейсер «Аврора» делает таки выстрел холостым зарядом. После этого по дворцу стреляют пушки Петропавловской крепости, уже боевыми снарядами. Было сделано 35 выстрелов, но лишь два снаряда попадают в здание, что и неудивительно, исходя из рассказа «товарища» Благонравова. Появляются разрушения и раненые, но собранные вокруг Зимнего отряды матросов и красногвардейцев никуда не спешат. Чудеса чисто большевистской подготовки продолжаются. «Один из главных героев этих событий Владимир Александрович Антонов-Овсеенко, написал в свое время, что к ночи «вообще вся атака дворца носила совершенно беспорядочный характер». В более поздних официозных работах никакой «беспорядочности» уже не допускалось. Наоборот, колонны осаждающих двигались по строго установленному графику и диспозиции. А вся операция подавалась как образец революционной тактики и военного искусства.» (Логинов В. - Неизвестный Ленин — М, ЭКСМО, Алгоритм, 2010 — стр.530) В реальности, как мы видим, все было иначе. И неизвестно еще, чем бы все закончилось, если бы не «заграница». Уже после полуночи, при поддержке «странных матросов с винтовками немецкого производства», под покровом тьмы начинается совсем другое действие, по всей видимости, с участием тех самых финских егерей, о которых мы уже говорили — четкое, стремительное и оттого по-настоящему страшное. Боевая группа егерей поездом прибыла на Финляндский вокзал. Затем на грузовиках или в пешем строю преодолели 3 километра до казармы комендантской роты на Зимней канавке, в которой располагался госпиталь. Оттуда часть егерей вошла в Зимний дворец через застекленный проход. Увидев направленные на них сверху, из окон казармы, ружейные стволы, юнкера бросили пулемет на мосту через Зимнюю канавку, открыв возможность еще одной группе егерей проникнуть в здание дворца через вход, то ли случайно, то ли специально оставленный кем-то открытым. Здесь их встретили разведчики, находившиеся внутри Зимнего еще с утра 25 октября. Егеря обезоруживают оставшихся во дворце юнкеров и «ударниц», а затем, пройдя Малахитовый зал, заходят в малую столовую, где прятались от обстрела министры Временного правительства. Вслед за ними туда входят Чудновский и Антонов-Овсеенко, оба — люди Троцкого, оба совсем недавно, как и их шеф, прибывшие в Россию из США. Антонов-Овсеенко объявляет министров арестованными. И уже после этого толпа «революционных трудящихся», с победными воплями, хотя и совершенно беспрепятственно, проходят мимо штабелей дров в распахнутые к тому времени центральные ворота. Прибывшим показали уже арестованных министров, отправленных затем в Петропавловскую крепость. А Антонов-Овсеенко отправился на проходящее в это время заседание II Всероссийского съезда Советов объявить об аресте Временного правительства. Напомним, кстати, что глава свергнутого правительства — Керенский, еще накануне покинул Зимний дворец, а затем и Петроград на автомобиле посольства США.

6

Кстати, после захвата Зимнего дворца и обнаружения в его подвалах винных запасов, русские пролетарии в полном согласии с русскими же матросами и солдатами устроили грандиозную пьянку, сопровождаемую погромами. Винные погромы серьезно деморализовали отряды новоиспеченных революционеров и озаботили их главарей. «В Смольном все были растеряны, и даже сам Ленин. За много лет нашего знакомства я никогда не видел его таким. Он был бледен, и нервная судорога подергивала его лицо. - Эти мерзавцы, — сразу же заговорил он, — утопят в вине всю революцию! Мы уже дали распоряжение расстреливать грабителей на месте. Но нас плохо слушаются... Вот они, русские бунты!» (Соломон Г. - Среди красных вождей — М, Современник, 1995 — стр.15) Член ВРК Н. Подвойский: «Солдаты, которые командировались для очистки их и для окарауливания, сплошь и рядом, сначала от холода, а потом уже и вообще зарвавшись, распивали вино, поднимали дебош, к ним присоединялось хулиганье, и всякий раз около таких подвалов организовывался очаг погромной банды.» (Подвойский Н.И. - Год 1917 — М, Госполитиздат, 1958 — стр.187) Покончить с погромами помогли «несколько десятков расстрелянных громил» и «уничтожение спиртных напитков не поддающимися искушению отрядами стойких латышских стрелков». (Подвойский Н.И. - Год 1917 — М, Госполитиздат, 1958 — стр.188) Кто и почему подразумевался под названием «латышские стрелки» мы будем подробно говорить ниже, но почти все они прекрасно говорили по-немецки.

Подводя итог так называемому штурму Зимнего дворца, на сегодняшний день совершенно определенно можно заявить, что в нем, помимо немногочисленных групп матросов из команд кораблей, прибывших из Кронштадта, а также небольших отрядов вооруженных рабочих и красногвардейцев, принимали участие сводный отряд финских сепаратистов, прибывший из Гельсингфорса, а также формирования переодетых в форму русской армии и флота солдат и офицеров Германии.

В Москве захват власти прошел даже более кроваво. Бои шли с 25 октября по 2 ноября 1917 года. Большевики подвергли ожесточенному орудийному обстрелу даже Кремль, причинив национальному символу значительные разрушения. Здесь также не обошлось без участия бывших военнопленных, в частности, в качестве артиллеристов. 3 ноября юнкера и офицеры и студенты, сопротивлявшиеся большевикам, решили покинуть Кремль, дабы не допустить его дальнейшего разрушения. Победители обещали сдающимся безопасность и свободу, но как только оружие было сдано, большевики нарушили данное слово, устроив настоящую расправу над безоружным противником. Именно с московских боев можно датировать начало Гражданской войны в России. Генерал Деникин: «Только военная молодежь — офицеры, юнкера, отчасти женщины — в Петрограде и, в особенности, в Москве — опять устлали своими трупами столичные мостовые, без позы и фразы, умирая... за правительство, за революцию? Нет. За спасение России.» (Деникин А.И. - Очерки русской смуты — Том II – М. Айрис-Пресс, 2015 — стр.133)

А газета «Русь» писала: «В.И. Ленин-Ульянов вполне оплатил Германии за бесплатный проезд в германском запломбированном вагоне. Он вместе со своими соратниками заплатил ей кровью, — кровью тысяч русских граждан, слезами жен и матерей, разрушенной Москвой и тысячами ужасов, весьма приятных немецкому сердцу».» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.241) Если бы знала «Русь» сколькими еще жизнями, слезами и разрушениями обернется власть Ленина-Ульянова и его подельников...

7

Большевистский переворот вызвал мгновенную реакцию в стране и мире. 26 октября, в день победы большевиков, «Рицлер из посольства в Стокгольме, отвечавший за политическую работу в России, запросил Берлин: «Вышлите, пожалуйста, 2 млн из военного займа на условленные расходы». В тот же день Люциус советовал МИДу: «Настоятельно рекомендую не публиковать в немецкой и австрийской прессе никаких заявлений о дружеском соглашении с Россией. Дружеские отношения с имперскими странами не могут стать лозунгами большевиков. Они могут оправдать мир с Германией, только опираясь на волю народа и учитывая отчаянное положение России».» (Соколов Б.В. - Парвус. Деньги и кровь революции — М, Вече, 2016 — стр.215)

Фотопортретъ Генералъ-майора Российской Императорской арміи, атамана Всевеликаго войска Донскаго, военнаго и политическаго д?ятеля, писателя и публициста, виднаго д?ятеля Белаго движенія, начальника 2-ой Сводной казачьей Дивизіи іюль 1915 - іюнь 1917 гг. — Петра Николаевича Краснова.

А в России в тот же день, 26 октября казачьи части 3-го кавалерийского корпуса под командованием генерала П.Н. Краснова начало движение на Петроград с целью подавления переворота. К командованию корпуса присоединился Керенский, предусмотрительно бежавший с помощью посольства США из Зимнего дворца, накануне штурма. Сей персонаж, вольно или невольно, но сделавший все для сдачи власти большевикам, одним своим присутствием вносил разложение в антибольшевистское движение, поскольку большинство офицеров просто отказывалось воевать за дело, в котором участвует бывший премьер-министр. В итоге отряд П.Н. Краснова числом чуть более 700 человек сумел 27 октября без боя занять Гатчину, 28-го после небольшой перестрелки — Царское Село. Здесь отряду был дан отдых. Другой целью остановки было дождаться подкреплений, обещанных Керенским, но, естественно, так и не пришедших. Тем временем, 29 октября в Петрограде началось антибольшевистское восстание юнкеров Николаевского и Владимирского военных училищ. Восставшим противостояли отряды ВРК, включавшие большое количество интернационалистов. Особенно жестокой расправе подверглось Владимирское училище. «Отряд, взбешенный сопротивлением юнкеров, заливал разбитое здание морем стали и огня. Сами их командиры не могли остановить ужасной бомбардировки. Комиссар Смольного, по фамилии Кириллов, попытался сделать это, но ему пригрозили самосудом. Красногвардейцев ничто не могло остановить.» (Рид Д. - Десять дней, которые потрясли мир — М, Художественная литература, 1987 (Библиотека литературы США) — стр.204) Историк Г. Назаров: «Немецкие и австрийские солдаты с большим удовольствием и без особого труда подавили восстание военных училищ в Петрограде, истерзав картечью и переколов штыками несчастных русских мальчишек.» (Назаров Г. - Мифы советской эпохи — М, Алгоритм, 2007 — стр.42)

А Россия о них еще вспомнит, Память выстроит, будто вчера, Те шеренги мальчишек, что гордо Называли себя «юнкера»… (Иван Савин)

Узнав о боях в столице, П.Н. Краснов отдал приказ наступать. Несмотря на то, что семи сотням казаков противостоял большевистский отряд, числом более 10 000 человек. И вновь первоначальный успех был на стороне красновцев. Рассеяв двумя шрапнельными залпами «красногвардейцев», казаки П.Н. Краснова начали продвигаться к столице со стороны Пулковских высот. «Выдвинутая вперед сотня уральских казаков пыталась сходу овладеть высотами, но вынуждена была отступить под великолепно координированным и управляемым огнем. Казачьи офицеры, прошедшие через годы войны, быстро поняли по «почерку», кто занял оборону на высотах. Немцы! Не поверивший им генерал П.Н. Краснов сам выехал в сторожевое охранение. Сомнений не было. Немецкая пехота и артиллерия преградили путь к «революционному» Петрограду.» (Бунич И. - Золото партии — С-П, Шанс, 1992 — стр.24) П.Н. Краснов, под угрозой окружения, отдал приказ отступить в Гатчину. Он все еще ждал подкреплений, но они так и не появились. 1 ноября по сути все было закончено. Гатчина была занята большевистскими отрядами. Однако, не будучи еще уверенными в собственных бойцах, их командиры разрешили казакам П.Н. Краснова мирно покинуть город. 2 ноября П.Н. Краснова с начальником штаба вызвали для переговоров в Питер в Смольный. Несмотря на данные гарантии безопасности, попытались было арестовать. Однако, после протестов комитета 1-й Донской дивизии, отпустили, разрешили и командирам и, вообще, всем желающим выехать с оружием на Дон. «Напоследок начальника штаба дивизии полковника С.П. Попова вызвали к Троцкому. Лев Давидович поинтересовался: как отнесся бы П.Н. Краснов, если бы новое правительство предложило ему высокий пост? Попов откровенно ответил: «Пойдите предлагать сами, генерал вам в морду даст». Вопрос был исчерпан.» (Шамбаров В. - Белогвардейщина — М, Алгоритм, 2009 — стр.57)

А накануне, 1 ноября 1917 года русская поэтесса Зинаида Гиппиус записывает в своем Дневнике: «По городу открыто ходят всем известные германские шпионы. В Смольном они называются: «представители германской и австрийской демократии».» (Гиппиус З. - Дневники — М, Захаров, 2017 — стр.235) И еще: 1 ноября 1917 года на заседании Петроградского комитета РСДРП(б) Троцкий заявил: «Нельзя, говорят, сидеть на штыках. Но и без штыков нельзя. Нам нужен штык там [на улицах Петрограда], чтобы сидеть здесь [в здании Петросовета].» (Лысенко Н.Н. - Геноцид казаков в Советской России и СССР: 1918-1933 гг. — Ростов-на-Дону, Альтаир, 2017 — стр.162) Что ж, Льву Давидовичу, как говорится, виднее. Во всяком случае, именно он и Яков Михайлович озаботились созданием надежных боевых отрядов интернационалистов. Как мы помним, число военнопленных в России было велико, но их еще нужно было вооружить. Да, в Питер нужное снаряжение доставили сами немцы. Но отряды интернационалистов создавались по всей огромной России. И большевики воспользовались оружием, произведенным и накопленным для отправки на фронт. Так, одним из крупнейших их успехов, стал захват в ночь на 27 октября (9 ноября) отрядом Тульского ВРК Тульского же оружейного завода и заводского арсенала. В ноябре-декабре 1917 года из захваченного арсенала было направлено оружие в 140 городов и крупных населенных пункта, причем объемы поставок впечатляли — 1800 пулеметов, свыше 200 000 винтовок, 5 500 револьверов, более 10 млн патронов. (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.43)

И все же даже большевистские покровители сомневались в прочности положения подопечных. Приведем красноречивый отрывок из телеграммы министра иностранных дел Австро-Венгрии канцлеру Германии от 10 ноября 1917 года: «Смогут ли большевики утвердиться и удержаться у власти какое-то время, хотя бы как Керенский, станет ясно в ближайшие дни... Сумеет ли Ленин и его коллеги удержаться у власти более или менее продолжительное время — это, вероятно, вопрос, на который никто не может ответить. Именно поэтому необходимо ловить момент и предложить любую необходимую помощь, чтобы вопрос о мире стал свершившимся фактом. Если бы ленинистам удалось осуществить только обещанное перемирие, даже тогда, как мне кажется, мы бы одержали почти полную победу на русском участке, так как если наступит перемирие, русская армия, в ее теперешнем состоянии, хлынет вглубь страны, чтобы быть на месте при переделе земли. При существующих условиях перемирие вызвало бы исчезновение армии, которая не могла бы вернуться на фронт в ближайшем будущем...» (Николаевский Б.И. - Тайные страницы истории — М, Издательство гуманитарной литературы, 1995 — стр.339) И тут опять отдадим должное большевикам. Такой бешеной энергии по сдаче собственной страны на милость внешнему врагу не развивал в истории, пожалуй, никто. В книге «Интернационалисты», изданной в 1967 году (издательство «Наука»), приводятся множество примеров поддержки большевиков «со стороны». Перечислим некоторые. Во время «установления советской власти» в Москве в октябре-ноябре 1917 года: «польские интернационалисты находились во многих отрядах Красной гвардии и революционных армейских частях, вступивших в разворачивавшиеся с 28 октября (10 ноября) уличные бои с юнкерами и другими силами контрреволюции.» (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.108) «Из Серпухова, где власть перешла к Совету еще 26 октября (8 ноября), вместе с другими революционными силами прибыли красногвардейцы-военнопленные.» (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.110) В Икше обучал красногвардейцев пленный австрийский унтер-офицер Шуберт. Из Иваново-Вознесенска в Москву выехала группа «революционных» австро-венгерских военнопленных во главе с Ференцем Янчиком.

А вот воспоминая одного из интернационалистов, так сказать, от первого лица. Рудольф Гарашин, бывший австро-венгерский солдат, воевавший против Российской Империи и попавший в русский плен в 1915 году, пишет о событиях конца ноября 1917 года: «Рано утром к нам в отряд приехал председатель ревкома товарищ Раевский и объяснил, что отныне военнопленные, добровольно вступившие в Красную гвардию, считаются не пленными, а интернационалистами, а наш комитет военнопленных будет называться комитетом интернационалистов. Далее товарищ Раевский сообщил, что в Любим для поддержания порядка нужно немедленно направить пятьдесят интернационалистов.» (Гарашин Р. - Красные гусары — М, Военное издательство Министерства обороны СССР, 1970 — стр.23) Когда новоиспеченное подразделение прибыло в небольшой русский город, неподалеку от Ярославля, возглавляемые «товарищем» Раевским интернационалисты первым делом заняли военную комендатуру, застав там одинокого полковника. «Полковник стоял молча. Мы тоже стояли не шевелясь. - О том, что в России революция, я знаю, — наконец заговорил полковник, — но какое отношение к ней имеют эти австрийцы? — и уже с возмущением добавил: — я протестую против передачи оружия в их руки!.. - Это товарищи — красногвардейцы-интернационалисты, они служат революции, — перебил полковника Раевский.» (Гарашин Р. - Красные гусары — М, Военное издательство Министерства обороны СССР, 1970 — стр.24) Как легко догадаться, русский полковник был арестован, бывшие военнопленные захватили контроль над городом — «пролетарская» революция в Любиме победила.

В общем, усилия Свердлова, Троцкого, Ленина не пропали даром. Германское командование успокоилось насчет ближайших перспектив. Генерал Людендорф: «С конца ноября с востока на запад беспрерывно потянулись воинские поезда. Дело заключалось уже не в обмене выдохшихся на западе дивизий на свежие с востока, а в действительном усилении численности западного фронта.» (Арутюнов А. - Ленин. Досье без ретуши — Том 1 — М, Вече, 2002 — стр.241) А дело сотрудничества с интернационалистами уже встало на поток. В конце 1917 года только в Петрограде выходило 7 специальных газет на иностранных языках, ориентированных на интернационалистов, на немецком — 2, на польском — 2, на румынском — 2, на венгерском — 1. (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.105) 17 (30) декабря 1917 года в Москве в гостинице «Дрезден» прошло собрание военнопленных-интернационалистов, в составе около 200 человек. Было решено создать единую организацию — Союз военнопленных социал-демократов-интернационалистов Московского военного округа. В состав комитета союза были избраны семь человек, в том числе австриец А.Эбенгольц (председатель), венгр Ф. Янчик, немец Э. Рейтер. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.133) Подводя итоги 1917 года, отметим, что число интернационалистов в первые месяцы, после большевистского переворота, превышало 29 500 человек. (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.116) Сравним эти цифры с численностью Белой Добровольческой армии в январе 1918 года — 4000 человек. И еще любопытное о первых месяцах после октябрьского переворота. Не только Германия поддерживала большевиков. Банкиры США также не бросали своих подопечных. «30 ноября Уильям Бойс Томпсон и Раймонд Роббинс посетили Троцкого. После конфеденциальной беседы с ним, 2 декабря, Томпсон направил запрос Моргану — перечислить 1 млн долларов. Этот факт стал достоянием газетчиков. «Вашингтон пост» от 2 февраля 1918 г. сообщала: «Уильям Б. Томпсон находился в Петрограде с июля по ноябрь 1917 года и сделал личный вклад в миллион долларов в пользу большевиков». Сохранилась и фотокопия ответной телеграммы Томпсону от Моргана, датированная 8 декабря: «Ваша вторая телеграмма получена. Мы выплатили «Нэйшнл Сити бэнк» один миллион долларов согласно инструкции — Морган».» (Шамбаров В., Чавчавадзе Е. - Лев Троцкий. Тайны мировой революции — М, Вече, 2016 — стр.154-155)

8

С января 1918 года военнопленными стали официально занимался ГУГШ (Главное Управление Генерального штаба), НКВД (Народный комиссариат внутренних дел), НКИД (Народный комиссариат иностранных дел), а также Комитет по делам военнопленных при РОКК (Российское общество Красного Креста). При этом, в составе отдела военнопленных НКИД начала действовать секция пропаганды, во главе с Б. Ренштейном. Однако уже с конца января 1918 года руководство всеми делами военнопленных было сконцентрировано во Всероссийском бюро пленных при Военном отделе ВЦИК, чью деятельность направлял лично Председатель ВЦИК Я.М. Свердлов. (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.113)

28 января 1918 года Уральский областной комитет РСДРП(б) сообщал в Секретариат ЦК, то есть Свердлову: «во всех областях кипит работа. Организуем военнопленных.» (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.108) И уже через некоторое время в Красную гвардию Екатеринбурга были приняты первые 200 интернационалистов. (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.108) 21 февраля 1918 года в Петрограде прошло совещание Бюро пленных при Военном отделе ВЦИК И Центра военнопленных, которым руководили Бела Кун, серб М. Радошевич, чех Ф. Бенеш. Было принято решение образовать по всей стране революционные комитеты военнопленных, в задачи которых должна была входить «борьба с контрреволюционными элементами». (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.132) Зимой 1917/18 годов венгерские интернационалисты воевали в рядах советских частей против казаков Каледина в районе Юзовки, Мариуполя, Дебальцево. «В ожесточенных боях за крупный железнодорожный узел — станцию Ясиноватая пулеметчики-мадьяры не раз срывали своим метким огнем яростные атаки казаков.» (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.362) В начале 1918 года была создана интернациональная Красная гвардия в Одессе. В ее состав входили три отряда: сербский (под командованием Томо (Олеко) Дундича) — 120 человек, китайский (Ти Кайджан) — 200 человек, чешский (А. Шипек) — 200 человек. Там же был сформирован и 1-й Революционный румынский батальон. (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.111-112) 26 февраля 1918 года из Москвы «на борьбу против врагов Советской республики» отправился 1-й интернациональный добровольческий отряд. Половину его составляли немцы, другую — австрийцы и венгры.(Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.464) В общем, дело шло вполне неплохо, однако пришло время для расчета с Германией.

Переговоры о заключении официального мирного договора между Германией и Россией, а точнее о капитуляции последней, начались еще 22 декабря 1917 года. Однако условия, на которых настаивали представители Центральных держав, в русском обществе были расценены, как унизительные. Против подписания мира выступили практически все политические силы, включая единственную партию, оставшуюся в союзе с большевиками после разгона Учредительного Собрания в январе 1918 года, — левых эсеров. Да и в рядах самих большевиков царили разногласия. Пытавшийся сохранить лицо перед Антантой Троцкий, занял позицию «ни войны, ни мира, а армию распустить». Усилий Ленина, выступавшего, как легко догадаться, за немедленное подписание мира, не хватало для положительного решения вопроса в ЦК. Дело кончилось тем, что германские войска 18 февраля 1918 года начали наступление по всему фронту от Балтийского моря до Карпат. Основной удар наносился по направлению на Петроград. Большевистские части панически бежали, бросая орудия и пулеметы. Генерал Гофман записал в своем дневнике 22 февраля 1918 года: «Это самая комическая война, которую только можно себе представить. Она ведется только на железной дороге и на грузовиках. Сажают какую-нибудь сотню пехотинцев с пулеметами и одной пушкой на поезд и отправляют до ближайшей станции. Берут станцию, большевиков арестовывают и продвигаются дальше. Это, по крайней мере, имеет некоторый интерес новизны.» (Гофман М. - Главный противник — Россия — М, Принципиум, 2015 — стр.446) В такой ситуации иного выхода, кроме подписания мирного договора, у большевиков не было. 3 марта 1918 года в Брест-Литовске советская делегация подписала мирный договор. Церемония подписания состоялась в Белом дворце Брестской крепости. Троцкий констатировал: «3 марта наша делегация подписала, не читая, мирный договор... 22 марта договор был принят германским рейхстагом.» (Троцкий Л.Д. - Моя жизнь — Том 2 — М, «Книга», 1990 — стр.118)

Историк Ю. Фельштинский: «В смысле территориальных изменений Брест-Литовское соглашение предусматривало очищение Россией провинций Восточной Анатолии, Ардаганского, Карсского и Батумского округов «и их упорядоченное возвращение Турции», подписание немедленного мира с Украинской республикой и признание мирного договора между Украиной и странами Четверного союза. Фактически это означало передачу Украины, из которой должны были быть выведены все русские и красногвардейские части, под контроль Германии. Эстляндия и Лифляндия также очищалась от русских войск и Красной гвардии. Восточная граница Эстляндии проходила теперь примерно по реке Нарве. Восточная граница Лифляндии — через Чудское и Псковское озера. Финляндия и Аландские острова тоже освобождались от русских войск и Красной гвардии, а финские порты — от русского флота и военно-морских сил. На отторгнутых территориях общей площадью 780 тыс. кв. км с населением 56 миллионов человек (треть населения Российской империи) до революции находилось 27% обрабатываемой в стране земли, 26% всей железнодорожной сети, 33% текстильной промышленности, выплавлялось 73% железа и стали, добывалось 89% каменного угля, находилось 90% сахарной промышленности, 918 текстильных фабрик, 574 пивоваренных завода, 133 табачные фабрики, 1685 винокуренных заводов, 244 химических предприятия, 615 целлюлозных фабрик, 1073 машиностроительных завода и, главное, 40% промышленных рабочих, которые уходили «под иго капитала».» (Фельштинский Ю. - Крушение мировой революции — Лондон, 1991 — стр.286-287) Плюс к перечисленному, Россия выплачивала 6 миллиардов марок репараций и возмещала убытки, понесенные Германией в ходе революции — еще 500 миллионов золотых рублей.

В период переговоров о сепаратном мире журнал «Новый Сатирикон» иронизировал: «- Кто правит Россией, Ульянов иль Ленин? — задавался вопросом один из читателей журнала. - Ни тот, ни другой, — отвечала ему редакция. — А третий: Гогенцоллерн!» (Майсурян А. - Другой Ленин — М, Вагриус, 2006 — стр.272) И еще: «Карта России из географической сделалась обыкновенной игральной. И самой маленькой. Любой король ее бьет.» (Майсурян А. - Другой Ленин — М, Вагриус, 2006 — стр.276) «Газета «День» шутила, что большевики выражают волю «подавляющего большинства... прусского народа».» (Майсурян А. - Другой Ленин — М, Вагриус, 2006 — стр.273)

Однако то, что было плохо и унизительно для России, для большевиков оказалось вполне себе победой. После достижения взаимопонимания с правительством Германии, большевики смогли в полной мере использовать в своих боевых отрядах хорошо обученных и дисциплинированных немецких, австро-венгерских и турецких военнопленных. После заключения Брестского мирного договора служба большевикам официально не считалась в странах Четверного союза предательством. Выбор же, который стоял перед освобожденными военнопленными, был весьма прост — или западный фронт Первой мировой войны, со всеми его ужасами, или участие в большевистских карательных частях и организациях, с возможностью легкой наживы и, сравнительно, минимальными шансами на гибель. Именно здесь кроется разгадка «бесчисленного» количества «латышских стрелков», наводнивших Советскую Россию. Понятно, что были и реальные латыши, но их просто физически не могло быть настолько много, чтобы удовлетворить все потребности большевиков в надежных и безжалостных военных кадрах. Историк И. Бунич: «Немецкие солдаты и офицеры, свободные от службы, разгуливали по Петрограду и Москве, работали казино для немецких офицеров, издавались газеты. И чтобы ни у кого не было никаких сомнений, немецкий генерал Кирбах, давая в Пскове интервью корреспонденту еще не запрещенной газеты «Русь», на вопрос, «возможно ли занятие немецкими войсками Петрограда и Москвы?» с «нордической» прямотой ответил: «Да, если возникнет угроза большевистскому режиму».» (Бунич И. - Золото партии — С-П, Шанс, 1992 — стр.25) «Члены германской миссии по перемирию и заключению мира генерал Гофман и знакомый уже нам полковник Рупперт посетили несколько лагерей военнопленных, разъясняя им задачу. Возможность послужить фатерлянду, а заодно пограбить на чужой территории вдохновило многих, и буквально, как по мановению волшебной палочки, большевики при полном развале прочих воинских структур ощетинились прекрасно обученной и организованной армией, насчитывавшей более трехсот тысяч человек.» (Бунич И. - Золото партии — С-П, Шанс, 1992 — стр.25) Так, например, по свидетельству австрийца Бергера, воевавшего в дальнейшем в составе 1-й Конной армии Буденного, вместе с ним около 4 000 бывших военнопленных из одного лагеря вступили в ряды Красной Армии весной-летом 1918 года. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.573)

Интернационалисты, представители Центральных держав, составляли, так сказать, ядро, вокруг которого формировались части из интернационалистов-авантюристов, а также мобилизованных русских красноармейцев, общим числом порядка 3 000 000 человек к концу 1919 года, 5 000 000 в 1920 году. А численность строевого состава Белых армий к июню 1919 года, по оценке большевистской разведки, составляла около 680 000 человек, после чего начала неуклонно сокращаться. Да, в европейской части России в 1918-1921 годах происходило большое количество антибольшевистских восстаний. Но эти восстания, числом своих участников значительно превосходившие численность и Белой и Красной армий, были крайне разрозненными, что давало возможность большевикам подавлять их поочередно фактически одними и теми же частями.

Впоследствии, при создании мифа о «Великой Октябрьской революции», советские «историки», которым было крайне неудобно признавать помощь Германии, придумали универсальный образ «красного латышского стрелка», который объяснял все странности этих персонажей разом — и непонятный язык, и отсутствие родственных связей среди русского населения, и беспощадность к врагам, казалось бы — соотечественникам. И, что самое главное, «преданность революции» — а куда бы они делись из огромной чужой страны, если бы их работодатели потерпели поражение? Конечно, кроме «борцов за революцию по приказу», существовали и борцы идейные, вот только их количество измерялось десятками единиц, а не тысяч. Кроме немцев, австрийцев и венгров, интернациональные отряды пополняли авантюристы со всех частей света. Отчего не пограбить в стране, в которой практически нет центральной власти, а вот богатства есть, и не малые. Так, весьма заметную, хотя и не самую дисциплинированную часть среди интернационалистов составляли китайцы. Много китайцев. Куда же без них.

12 марта 1918 года большевистское правительство выехало из Петрограда в Москву. Караульную службу в Кремле несла группа китайских красногвардейцев, во главе с Ли Фуцином. (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.107) А вот как действовал американец Вильямс. Для справки: Альберт Рис Вильямс (1883-1962) — американский публицист и журналист, очевидец и участник большевистского переворота в октябре 1917 года. В июле 1917 года выступил с приветствием от американских социалистов на I съезде Советов. Неоднократно встречался с Лениным и Троцким. Путешествовал по СССР до 1928 года. Проживал в США и Канаде.

В феврале 1918 года господин-товарищ Вильямс организовал интернациональный отряд в помощь Красной армии, позднее перебазированный в Москву. Вот московская листовка этого отряда: «Граждане! Товарищи! Интернационалисты! ...Если вы верите в Революцию, в Интернационал, в Советскую власть, вступайте в Интернациональный отряд Красной Армии. Он формируется из людей, говорящих на иностранных языках, и к нему спешат боевые революционеры со всего мира... Штаб отряда находится по адресу: Нижний Лесной переулок, 2, возле Храма Спасителя.» (Вильямс А.Р. - Путешествие в революцию — М, Художественная литература, 1987 (Библиотека литературы США) — стр.622) А вот дальнейшие впечатления американца: «По сравнению с Петроградом жизнь в Москве казалась спокойной. Мне дали удобный номер в гостинице «Националь», в нескольких шагах от комнаты, где размещались Ленин с Крупской. Когда я вступил в Интеротряд, то был готов к тому, что придется жить в дощатых, продуваемых всеми ветрами бараках, поэтому, попав в гостиницу, чувствовал себя несколько виновато.» (Вильямс А.Р. - Путешествие в революцию — М, Художественная литература, 1987 (Библиотека литературы США) — стр.634) О Риде Вильямсе и о его стараниях мы еще поговорим в самом конце нашего исследования.

9

Весной 1918 года были сформированы отряды интернационалистов: во Владикавказе, при личном участии С.М. Кирова, — китайский, под командованием Пау Тисана; финский в Кандалакше, польский в Иркутске, объединенный (преимущественно из венгров и чехов) в Симбирске, немецкий и чехословацкий в Таганроге, объединенный (преимущественно из немцев) в Чите во главе с Армандом Мюллером. (Конев А.М. - Красная гвардия на защите Октября — М, Наука, 1989 — стр.112-113) В августе 1918 года в Москве был создан специальный штаб по формированию китайских боевых отрядов. Во главе штаба стоял Шен Чен-хо. Уполномоченные штаба находились в разных городах страны, где имелось китайское население, входили в местные комиссариаты. Созданные китайские отряды вливались в интернациональные части и подчинялись командованию Красной Армии. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.580-581) Вот, например, отряд Ионы Якира, воевавший на стороне красных. В своих «Воспоминаниях о Гражданской войне» Якир сообщает, что он возглавлял отряд из более чем 500 китайцев, которым лично платил «жалованье». Якир: «На жалованье китайцы очень серьезно смотрели. Жизнь легко отдавали, а плати вовремя и корми хорошо. Да, вот так. Приходят это ко мне их уполномоченные и говорят, что их нанималось 530 человек, и, значит, за всех я и должен платить.» (Суворов В. - Очищение — М, АСТ, 2002 — стр.133) Ключевое слово во всем приведенном тексте — нанимались. То есть, речь об обычных наемниках, желающих поживиться на бедах соседней страны. И еще, Якир о своих бойцах: «Китайцы мои все таяли. Многих теряли, но по дороге новых набирали.» (Суворов В. - Очищение — М, АСТ, 2002 — стр.136) Он же об отношении русского народа к большевистским наемникам: «Китайцев — тех не миловали. Изуверы, говорят, нехристи, шпионы немецкие. Этих почти всех порубили.» (Суворов В. - Очищение — М, АСТ, 2002 — стр.136) В мае 1918 года Воронеже действовал отряд китайских наемников, во главе с Ж Гон-ту. «20 мая этот отряд пополнился 120 добровольцами-китайцами, прибывшими из Царицына. Вскоре он был превращен в Отдельный китайский батальон, которым командовал серб Г. Павлович.» (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.170)

А вот пример, в котором отражены и специфическая роль китайских интернационалистов в большевистских рядах, и «сверхъестественное» влияние Германии на Ленина и Троцкого, Одним из первых процессов, проведенных созданным большевиками Революционным трибуналом, стало дело капитана 1-го ранга Алексея Михайловича Щастного (1881-1918) — российского морского офицера, знавшего четыре европейских языка, совершившего несколько кругосветных путешествий, участника Русско-японской и Первой мировой войн, неоднократно награжденного за боевые заслуги, в январе 1918 года назначенного 1-м помощником начальника военного отдела Центробалта (Центральный комитет Балтийского флота). Дело в том, что еще в марте-апреле 1917 года, после настоящей резни, устроенной с подачи большевиков на Балтийском флоте, включая сюда убийство адмирала Непенина, вся реальная власть на флоте перешла к Центробалту, председателем которого становится большевик Павел Дыбенко. В конце февраля 1918 года Дыбенко, вместе с отрядом балтийских матросов, пытался — крайне неудачно — противостоять немецкому наступлению. В отсутствии председателя деятельность Центробалта была практически парализована. Затем, после подписания Брестского мира, 4 апреля 1918 Центробалт был заменен новым коллегиальным органом — Советом комиссаров флота. Положение, в котором оказался Совет, было довольно сложным: с моря с минуты на минуту ожидалась германская эскадра с десантным корпусом, с суши подходили части «белофиннов», что делало невозможным уход по берегу. Команды кораблей поняли, что новоиспеченный Совет комиссаров им не поможет и что только объединение вокруг своего командования сможет спасти и флот, и экипажи. Власть, которую не смогли удержать комиссары флота, естественным порядком стала переходить в руки капитана 1 ранга Алексея Михайловича Щастного. (Назаров Г. - Мифы советской эпохи — М. Алгоритм, 2007 — стр.47) После заключения «похабного» Брестского мира Щастный получил секретный приказ от Троцкого и Ленина подготовить суда Балтийского флота к взрыву. Троцкий даже обещал выплатить «подрывникам» денежное вознаграждение, приказав депонировать для этого специальные суммы в банках, понимая, что иначе будет трудно заставить моряков уничтожать родные для них корабли. (Игнатов В.Д. - Палачи и казни в истории России и СССР — М, Вече, 2014 — стр.60-61) Дело в том, что после выхода России из Первой мировой войны вокруг Балтийского флота сложилась следующая ситуация: Антанта требовала уничтожить русские боевые корабли, чтобы они не достались Германии, немцы, основываясь на каком-то секретном пункте Брестского договора (Назаров Г. - Мифы советской эпохи — М, Алгоритм, 2007 — стр.48), требовали передать лучшие корабли — дредноуты, эсминцы, подводные лодки — им. План Троцкого-Ленина имел в виду хитроумную комбинацию, в духе: армию распустить, а мир не заключать. Суть была в следующем: часть кораблей — наименее ценная - должна была быть взорвана «по-настоящему», как того требовали англичане, другая же часть — «так, чтобы к моменту подхода германской эскадры эти корабли не имели бы хода, но в то же время могли быть сравнительно быстро исправлены и введены в строй немецкого флота». (Назаров Г. - Мифы советской эпохи — М, Алгоритм, 2007 — стр.48) Однако Щастный отказался минировать корабли и приказал перевести русский флот из Гельсингфорса в Кронштадт. «В апреле-мае 1918 г. по инициативе и под командованием Начальника морских сил Балтийского флота А.М. Щастного, вопреки приказу большевистского правительства, состоялся Ледовый поход Балтийского флота. Корабли с помощью ледоколов были выведены через льды из Ревеля и Гельсингфорса в Кронштадт. В результате похода были спасены 211 кораблей, в их числе 6 линкоров, 5 крейсеров, 54 эскадренных миноносца, 12 подводных лодок...» (Игнатов В.Д. - Палачи и казни в истории России и СССР — М, Вече, 2014 — стр.56) и тд. 27 мая Щастный, по сути, спасший флот для Советской Республики, был арестован по личному приказу народного комиссара по военным и морским делам Троцкого «за преступления по должности и контрреволюционные действия». На суде, состоявшемся 20-21 июня 1918 года, Лев Давидович выступал лично. Обвинил Щастного в том, что тот «настойчиво и неуклонно углублял пропасть между флотом и Советской властью». В. Шамбаров: «И Крыленко вынес приговор — расстрелять в течение 48 часов. Присутствующие были поражены... Адвокат Жданов заявил протест. Дескать, смертная казнь отменена. А Крыленко отрезал — да, мол, казнь отменена, но мы-то не казним, а расстреливаем.» (Шамбаров В. - Свердлов. Оккультные корни октябрьской революции — М, Алгоритм, 2013 год — стр.272) Требовали отмены приговора и члены Президиума ВЦИК левые эсеры, однако, по настоянию Свердлова, большинством членов Президиума он был утвержден. О дальнейшем рассказывает комиссар 1-го Рогожско-Симоновсконо комиссариата в Москве Андриевский: «Ночью сидел у себя в комиссариате, как вдруг зазвонил телефон. «Откуда?» - спрашиваю. «Из Кремля. Комендант, пришлите наряд». В ту ночь мой комиссариат нес дежурство по расстрелу. Ну, значит, забрал китайцев, помощника и еду в Кремль. Мы тогда для таких надобностей мобилизовали всех «кули». Обычно особых формальностей не бывает. Делается просто. Подъезжаем к определенному подъезду, арестованных выводят, сажают в грузовик между китайцами и отвозят куда следует. Я в таких случаях сижу радом с шофером и даже не вижу арестованных, их принимает мой помощник, пересчитывает и вручает мне только список. Не просматривая, сую его в карман, а когда слышу, как хлопают дверки машины и кричат «готово!» - приказываю ехать. Так было и на этот раз. Однако только мы отъехали, как послышались крики: «Стоп! Остановись!» - «Что за дьявол?» - подумал я. Подбегают люди. Зовут в канцелярию Кремля. Комендант мне и говорит: «Сегодня дело особое. Будете расстреливать адмирала Щастного. Так, чтобы его сторонники как-нибудь его не перехватили или потом не вырыли и не причинили нам осложнений, расстреляйте его во дворе Александровского военного училища, а потом отвезите на Ходынку, где и заройте. Ежели будет дерн или трава, снимите осторожно, а потом уложите, чтобы не осталось следа». ...Подъехали... Въехали во двор училища. Остановились. Вылезают китайцы, за ними арестант. На этот раз только один. Дай, думаю, взгляну, что за птица такая. Много слышал о нем, а никогда не видел... Вижу — стоит одинокая фигура. Подошел вплотную. На голове белеет фуражка. Лицо показалось симпатичным. Смотрю в глаза. Жаль мне его стало, я и говорю: «Адмирал, у меня маузер, инструмент надежный. Хотите, я сам застрелю вас, чтобы не погибать вам, русскому офицеру от поганых рук. Сказал и смотрю на него. Жарко ему стало от моих слов. Снял фуражку, отер лоб... «Нет, - говорит, - ваша рука может дрогнуть, и вы только пораните меня. Уж пусть лучше расстреляют китайцы. А так как тут темно, я буду держать фуражку у сердца, пусть целят в нее». «Воля ваша, адмирал», - сказал я. Приказал китайцам приготовиться, а шоферу завести мотор. Китайцы зарядили винтовки, подошли ближе. Щастный прижал фуражку. Видел только его силуэт да белеющее пятно фуражки. Загудел мотор. Я даже залпа не слышал. Только увидел, как Щастный, точно птица, взмахнул руками, фуражка отлетела, и он упал.» (Назаров Г. - Мифы советской эпохи — М. Алгоритм, 2007 — стр.54-56) На Ходынке оказалось слишком людно, и грузовик с телом расстрелянного вернулся в училище. Таким образом, Щастный был расстрелян 22 июня 1918 года в 4 часа 40 минут во дворе Александровского военного училища на Знаменке, а его труп был замурован под полом одного из кабинетов первого этажа. В предсмертной записке Алексей Михайлович Щастный написал: «Перед смертью, я благословляю своих детей Льва и Галину, и, когда они вырастут, прошу сказать им, что иду умирать мужественно, как подобает христианину». Напомним еще, что Черноморский флот был частично затоплен большевиками 18 июня 1918 года в Цемесской бухте близ Новороссийска. Другая часть кораблей ушла в Севастополь, где была передана Германии.

В продолжение надо сказать, что всем «интернациональным проектом» продолжал руководить Я.М. Свердлов. Большевичка Елизавета Драбкина вспоминает о своей работе в ведомстве Якова Михайловича в Кремле в мае 1918 года: «Столовая помещалась тут же, в Здании судебных установлений... Обедали в этой столовой все: и народные комиссары, и работники Совнаркома и ВЦИКа, и посетители Кремля. Здесь, за некрашеным столом, часто можно было услышать иностранную речь: сюда приходили и товарищи, пробравшиеся в Советскую Россию из-за рубежа, и бывшие военнопленные, ставшие большевиками, и политические эмигранты — венгры Бела Кун и Тибор Самуэли, швейцарец Платтен, французы Жанна Либурб и Жак Садуль, американец Роберт Майнор, немец Эберлейн, китайский товарищ, который называл себя Сашей.» (Драбкина Е. - Черные сухари / Повесть о ненаписанной книге — М, Советский писатель, 1963 — стр.129-130) Однако, как известно, май проходит, и наступает лето. То же произошло и в 1918 году.

10

В июне 1918 года Народным комиссариатом по военным и морским делам была образована Комиссия по формированию интернациональных групп РККА при ВЦИК. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.575) В июле-ноябре 1918 года члены Комиссии выезжали в места концентрации военнопленных, где создавали местные секции Комиссии по формированию интернациональных отрядов. В частности, представители Комиссии посетили Нижний Новгород, Пензу, Арзамас, Рязань, Тулу, Орел, Курск, Ярославль, Казань, Симбирск. О результатах своей работы Комиссия докладывала непосредственно председателю ВЦИК Свердлову. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.575)

Сотрудничество Германии с новой российской властью продолжалось. Однако появилось обстоятельство, серьезно омрачающее эту странную дружбу. Дело было в том, что, вопреки более поздним сказаниям советских историков и пропагандистов, большевики никак не могли обрести массовую поддержку внутри страны. И все чаще действовали почти исключительно с помощью террора. Созданная еще 20 декабря 1917 года ВЧК (Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем) обрушила на подвластное большевикам население чудовищные репрессии. Руководитель ВЧК Ф. Дзержинский: «Каждый, кто осмелится на малейшую пропаганду против соввласти, будет арестован и заключен в концентрационный лагерь.» (Исторические хроники с Николаем Сванидзе. 1913-1933 — С-П, Амфора, 2008 — стр.135) Р. Пайпс: «Среди сотрудников ЧК было много нерусских. Дзержинский был поляком, среди его ближайших помощников оказалось немало латышей, армян, евреев. Подразделение, которое ЧК использовало для охраны партийных функционеров и важных политзаключенных, набиралось почти исключительно из латышских стрелков, так как латыши считались более жестокими и неподкупными. Ленин решительно одобрял привлечение к этой работе инородцев. Как вспоминает Штейнберг, перед русским национальным характером Ленин испытывал «страх». Считал, что русским недостает твердости: «Мягок, чересчур мягок этот русский, — говаривал он. — Он не способен проводить суровые меры революционного террора».» (Пайпс Р. - Русская революция — Том 2 — М, РОССПЭН, 1994 — стр.493) Помощник Дзержинского по ВЧК М. Лацис констатировал: «Чрезвычайная Комиссия, это — не следственная комиссия и не суд. И не трибунал. Это — орган боевой, действующий по внутреннему фронту гражданской войны, пользующийся в своей борьбе приемами и следственных комиссий, и судов, и трибуналов, и военных сил. Он врага не судит, а разит. Не милует, а испепеляет всякого, кто с оружием в руках по ту сторону баррикад и кто ничем не может быть использован для нас.» (Лацис (Судрабс) — Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией — М, Государственное издательство, 1921 — стр.8) Даже Парвус, благополучно проживающий в любимой им Германии, возмутился обрушившемся на население России террором: «Нынешние Советы терроризируют не только реакционеров и капиталистов, но и демократически настроенную буржуазию и даже все социалистические рабочие организации, несогласные с их мнением. Они разогнали Учредительное собрание и держатся, утратив моральный авторитет в глазах народных масс, исключительно на штыках. Суть большевизма проста — разжечь революцию повсеместно, не выбирая времени, не считаясь с политической ситуацией и иными историческими реалиями. Кто против, тот враг, а с врагами разговор короткий — они подлежат срочному и безоговорочному уничтожению.» (Парвус А. - В борьбе за правду — М, «Альпина Паблишер», 2017 — стр.107) Несколько забегая вперед, сообщим, что к сентябрю 1919 года в 33 губерниях большевики создали особые карательные подразделения, очень характерного состава. Р. Гарашин: «Части особого назначения, или, как их сокращенно называли, ЧОН, были, по сути дела, вооруженными отрядами большевистской партии. Практические занятия проводились в Лефортово. На каких только языках не раздавались команды! На русском, венгерском, немецком, украинском, литовском...» (Гарашин Р. - Красные гусары — М, Военное издательство Министерства обороны СССР, 1970 — стр.226)

Здесь нужно отметить, что командование германской армии зачастую было настроено антибольшевистски, идя на сотрудничество только ради стратегических соображений. Еще 17 февраля 1918 года, когда переговоры по Брестскому миру находились в тупике, генерал Гофман записал в своем дневнике: «Завтра мы начинаем боевые действия против большевиков. Другого пути нет. В противном случае эти скоты загонят бичами всех вместе — украинцев, финнов, прибалтов — в новую революционную армию и превратят всю Европу в свинарник.» (Исторические хроники с Николаем Сванидзе 1913-1933 — С-П, Амфора, 2008 — стр.133) Сомнения в правильности поддержки ленинского правительства испытывал и посол Германии в Советской России граф Мирбах. Его сотрудник, военный атташе майор В. Шуберт, и вовсе предлагал направить на Москву два батальона немецкой пехоты, разогнать большевиков и сформировать новое, не столь людоедское, правительство. Мирбах даже сделал запрос в МИД Германии, следует ли ему продолжать помощь большевикам. «Через два дня Кюльман ответил, что германское правительство в большевиках все еще заинтересовано и посоветовал тратить на них как можно большие суммы, чтобы поддержать у власти. «Отсюда очень трудно сказать, кого следует поддерживать в случае падения большевиков, — продолжал Кюльман. — Если будет действительно сильный нажим, левые эсеры падут вместе с большевиками», а это «единственные партии, которые основывают свои позиции на Брест-Литовском мире». Кадеты и монархисты — против Брестского договора. Последние выступают за единую Россию и поэтому «не в наших интересах поддерживать монархическую идею, которая воссоединит» страну. Наоборот, насколько возможно, следует мешать «консолидации России, и с этой целью надо поддерживать крайне левые партии».» (Фельштинский Ю. - Крушение мировой революции — Лондон, 1991 — стр.421) Что ж, дисциплинированный Мирбах подчинился мнению Берлина. Вот одна из его телеграмм, уже лишенная оттенков какого-либо сомнения: «Посол в Москве — в МИД Германии Телеграмма №233 Москва, 3 июня 1918г., 17.41. Получено: 4 июня, 3.20 В связи с сильной конкуренцией со стороны Антанты необходимо 3 млн марок в месяц. В случае необходимости перемены нашей политической линии может возникнуть нужда в более крупной сумме. Мирбах.» (Германия и революция в России. 1915-1918. Сборник документов — М, Центрполиграф, 2013 — стр.222)

Буквально через месяц, 6 июля германский посол Мирбах был убит в своей резиденции. Убийцами оказались два члена партии левых эсеров, допущенные к телу, благодаря тому, что предъявили мандат ВЧК, подписанный Дзержинским. Вслед за терактом началось так называемое «восстание левых эсеров». Это восстание носило весьма странный характер, но мы отметим лишь, что и здесь не обошлось без интернационалистов.

Уже 7 июля ЦК левых эсеров выпустило бюллетень №1, в котором, в частности, говорилось: «Боевым штабом левых эсеров арестованы вооруженные германские военнопленные, при допросе показавшие, что вооружение происходит в Кремле по приказанию Ленина большевиком Бела Куном».» (Красная книга ВЧК — Том 1 — М, Издательство политической литературы, 1989 — стр.289)

Вооружали, как видим, именно интернационалистов. А вот «показания» с улиц города.

Е. Драбкина: «Часов около одиннадцати утра и наш отряд закончил свои боевые операции где-то в районе Садовой-Черногрязской... Гордые победой, мы возвращались к себе, таща трофеи: три пулемета и ручную тележку с наваленными на нее винтовками. У Мясницких ворот до нашего слуха донеслась мадьярская речь: там стояли бойцы Интернационального отряда, участвовавшего в освобождении от мятежников почтамта и Центрального телеграфа.» (Драбкина Е. - Черные сухари / Повесть о ненаписанной книге — М, Советский писатель, 1963 — стр.194)

Р. Гарашин перечисляет в числе тех частей, которые подавляли мятеж левых эсеров в Москве, московский интернациональный батальон во главе с Ференцем Янчиком, а также венгерских слушателей московской партийной школы под руководством Бела Куна и Тибора Самуэли. (Гарашин Р. - Красные гусары — М, Военное издательство Министерства обороны СССР, 1970 — стр.28) В конце апреля 1919 года этот самый московский интернациональный батальон был переформирован в пехотный полк имени Третьего Интернационала, куда вошли венгерский батальон во главе с Йожефом Нетичем, китайский батальон, бывший ярославский батальон ЧК и рота интернационалистов, прибывшая из Тамбова. Командиром полка стал чех Йожеф Каплан. (Гарашин Р. - Красные гусары — М, Военное издательство Министерства обороны СССР, 1970 — стр.34)

11

А трагические события продолжали нестись во весь опор.

17 июля 1918 года в Екатеринбурге, вотчине Свердлова еще с 1905 года, были злодейски убиты 11 человек - Государь Николай Александрович (50 лет на момент убийства), Государыня Александра Федоровна (46), Великие княжны Ольга (22), Татьяна (21), Мария (19), Анастасия (17), Цесаревич Алексей (13), доктор Е. Боткин (53), камердинер А. Трупп (62), лейб-повар И. Харитонов (48) и горничная А. Демидова (40).

Следователь Н. Соколов, проведший расследование убийства, хорошо обрисовал сибирскую ситуацию 1918 года: «Главную вооруженную силу большевиков в Сибири составляли латышские отряды и австро-немецкие пленные. Они держались замкнуто, отчужденно от русских красноармейцев.

Последние противопоставляли себя им и всех вообще нерусских большевиков называли «латышами». Большевик Медведев, состоявший в сысертской партии, плативший даже партийные взносы, отнюдь не считал себя большевиком. Он называл большевиками людей нерусских.» (Соколов Н.А. - Убийство Царской Семьи — М, Советский писатель, 1990 — стр.175) Логично было бы предположить, что к столь ответственному для большевиков делу, как убийство отстраненного от власти Государя и беззащитных женщин и детей, будут привлечены особо доверенные лица. И в этом предположении мы будем абсолютно правы. Злодеянием руководили ближайшие сподвижники Свердлова — Шая Голощекин, Янкель Юровский, Войков (Пинхус Вайнер), Александр Белобородов, Георгий Сафаров. Эти руководили, но были и другие. Вот, например, список красногвардейцев, еще 17 мая 1918 года присланных на замену отряда полковника Кобылинского, обеспечивавшего охрану Государя и Его Семьи после ареста, а также в Тобольской ссылке: «1-й взвод: Зен, Кокоруш, Дрерве, Неброчник, Иковнек, Виксна, Гравит, Страздан, Таркш, Пурин, Овсейчик, Прус, Аленкуц, Брандт, Гредзен, Лепин, Эгель, Герунас, Озолин; 2-й взвод: Плуме, Грике, Пранучкис, Бильскам, Вилемсон, Цекулит, Макон, Якубовский, Альшкин, Баранов, Рольман, Крайно, Оявер, Киршанский, Фруль, Блуме, Мальне, Яунзен, Тиман, Дризкал, Корсак, Ларишев, Штернберг, Гинтар. 3-й взвод: Дубульд, Аунин, Берзин, Сирснин, Табак, Штеллер, Чсальнек, Сея, Рейнгольд, Бойлик, Герц, Зиверт, Таркянин, Диев, Залин, Лигбард, Пумпур, Гейде, Волков, Кейре. Пулеметная команда: Гаусман, Лицит, Перланцек, Тобок, Цалит, Зильберт, Берзин, Орлов, Гусаченко.» (Соколов Н.А. - Убийство Царской Семьи — М, Советский писатель, 1990 — стр.142-143) В дальнейшем охрану Ипатьевского дома, в котором содержались узники, несли русские охранники, набранные из рабочих расположенной неподалеку фабрики братьев Злоказовых, во главе с неким А. Авдеевым. Историк П. Мультатули: «Имеются сведения, что немцы не оставляли надежду договориться с Государем и убедить его пойти на сепаратное соглашение с Германией, шантажируя его угрозой гибели его семьи. Издаваемый русскими монархистами журнал «Двуглавый орел» писал в 1927 году: «Незадолго до ужасного конца Государя ожидало великое испытание, испытание соблазном спастись изменою Родине. В Тобольск два раза приезжали под видом организации Красного Креста члены германской миссии и предлагали Государю подписать договор о сепаратном соглашении с Германией, обещая за это спасение Его и всей Его Семьи. Кто другой устоял бы перед таким соблазном?! «Скорее отрежут мне руку, чем подпишу позор России», — отвечал Государь».» (Мультатули П. - Николай II. Дорога на Голгофу — М, «АСТ-Астрель», 2011 — стр.141) 3 июля в большевистской печати появились сообщения, что «рабочие Урала» обеспокоены возможностью освобождения бывшего Царя. 4 июля Авдеев и его помощник Мошкин были отстранены от обязанностей. Начальником охраны становится Янкель (Яков) Юровский. Н. Соколов: «Когда Яков Юровский внедрился в дом Ипатьева, Шая Голощекин отсутствовал из Екатеринбурга. Он в это время находился в Москве и жил на квартире у Свердлова. Но Белобородов в тот же день сообщил ему телеграфно о происшедшей в доме перемене. Телеграмма Белобородова имела следующее содержание:

Москва. Председателю ЦИК Свердлову для Голощекина. Авдеев сменен его помощник Мошкин арестован вместо Авдеева Юровский караул весь сменен заменяется другим точка. — 4558. Белобородов. 4/VII» (Соколов Н.А. - Убийство Царской Семьи — М, Советский писатель, 1990 — стр.305-306)

Вновь назначенный комендант дает распоряжение заменить внутреннюю охрану на людей из «чрезвычайной комиссии». Через несколько дней эти люди из чрезвычайной следственной комиссии прибыли в дом Ипатьева. Их было десять человек. Все они были «латышами». «Из всей русской охраны, после удаления Авдеева и Мошкина, только один сохранил еще доверенность главарей — Павел Медведев. В справке о прежней жизни этой зловещей личности значится изнасилование ребенка. Он был Иудой Романовых.» (Последние дни Романовых — М, «Книга», 1991 — стр.426-427) Н. Соколов пишет: «На террасе ипатьевского дома, где был пост №6, я обнаружил надпись на русском языке: «№6. Вергаш карау... 1918. VII/15». Кто-то, стоявший на этом посту за сутки до убийства, хотел увековечить свое имя, но запутался в слове «караулил». Тогда он написал по-мадьярски: Verhas Andras 1918 VII/15 e orsegen/ Осматривая сад Ипатьева, я нашел здесь обрывок письма на мадьярском языке на имя «Терезочки». Его писал весной 1918 года охранник. Экспертиза пришла к выводу, что это письмо писано мадьяризированным немцем.» (Соколов Н.А. - Убийство Царской Семьи — М, Советский писатель, 1990 — стр.176)

Наступило 16 июля. «В 7 часов вечера Юровский отдал Медведеву приказание отобрать револьверы у всех русских конвоиров. Когда оружие принесли, Юровский открыл Медведеву проект избиения, запретив ему до 11 часов вечера говорить о нем русским. В этот час он должен был предупредить наружных часовых, дабы избегнуть «недоразумения».» (Последние дни Романовых — М, «Книга», 1991 — стр.426-427) В 1.30 ночи с 16 на 17 июля во двор Ипатьевского дома прибыл грузовик для перевозки трупов. Примерно через 40 минут разбуженные узники спустились в подвал, причем Государь нес сына, который страдал от обострения гемофилии, на руках. Только разместились, как Юровский привел расстрельную команду. По поводу состава этой команды продолжаются споры. Но вот писатель-историк Н. Коняев приводит интересный документ: «Сохранился список из фамилий, отпечатанный на бланке Революционного штаба Уральского района: «Горват Лаонс, Фишер Анзелм, Эдельштейн Изидор, Фекете Эмил, Над Имре, Гринфелд Виктор, Вергази Андреас». Более эти имена ни разу не встретятся ни в каких чекистских документах. Эту семерку то ли набрали из военнопленных, то ли специально для расстрела Царской Семьи привезли в Екатеринбург.» (Коняев Н.М. - Гибель красных моисеев — М, Вече, 2014 — стр.341) Быстро зачитали «приговор». Вот как описал убийство председатель исполкома Уральского областного Совета А.Г. Белобородов: «...Романов слушал приговор спокойно, как будто не вполне понимая его значение, потом спросил: «Так меня судит Россия?» - Вас судим мы, революционный народ, — ответил Юровский, и чтение приговора продолжилось. Когда дошли до слов: «Вместе с бывшим Царем Николаем Александровичем Романовым расстрелу подлежат его жена Александра Федоровна Романова, его сын Алексей...», Царица, вскрикнув, бросилась к Наследнику и прижалась к нему. За ней выскочил Боткин и заслонил их собой. Тогда Юровский начал стрелять... Первые пули попали в Боткина и Царя, они зашатались, стали падать, увлекая за собой Александру Федоровну, не выпускавшую Наследника. Тогда стали стрелять все. Получился ужас. Ольга, раненая, пыталась выбраться из-под упавших на нее. Цепляясь за них, дотянулась до отца. Охватила его, живого или мертвого, не знаю, но ее так и добили. Вместе с Наследником, тоже раненым, застрелили не отпускавшую его Царицу. Пуль не жалели. Не успевали менять только обоймы. Татьяна была буквально изрешечена пулями. Но если та, которая попала в лоб, была первой, то смерть ее была легкой...» (Мультатули П. - Николай II. Дорога на Голгофу — М, «АСТ-Астрель», 2011 — стр.480) Представим себе, как на глазах сына убивают его горячо любимого отца, как мать тщетно пытается защитить своего тринадцатилетнего сына, как настоящий русский доктор пытается заслонить собой своего маленького пациента, как израненная дочь, собрав последние силы, обнимает труп своего отца, и как звери в человеческом обличии стреляют из своего оружия - вновь и вновь, вновь и вновь... И как же прав был Иван Солоневич, сказав: «Нет, революции нет никакого оправдания. И в ней не было никакого «народа». Была грязь, предательство, бездарность, бесчестность — немецкие деньги, английское влияние, безмозглое своекорыстие, - кровь и грязь, грязь и кровь... В грязи и крови родился Февраль. В грязи и крови погибнет Октябрь, его законный наследник. А платить — придется нам. И не только нам: платит и еще будет платить все человечество. Заплачена уже поистине страшная цена, но заплачена еще не вся. Кровь Царя-Искупителя и на нас и на детях наших. Тут просто ничего не поделаешь. Это уже факт.» (Солоневич И.Л. - Революция, которой не было, или великая фальшивка Февраля — М, Алгоритм, 2016 — стр.108)

Через два дня после злодеяния, 18 июля 1918 года, немецкий дипломат фон Ботмер записал: «Сегодня пришло известие, что царь и, наверное, его семья расстреляны в Екатеринбурге. В сегодняшней газете «Известия» было сообщение, что по распоряжению местного Совета, учитывая вероятность побега и возможность похищения чехословаками, бывший царь расстрелян 16 июля; этот шаг одобрен Центральным исполнительным комитетом.

В более жестокой и бездушной форме известить общественность об убийстве, пожалуй, невозможно. В широких кругах уже давно высказывалось предположение, что никого из императорской семьи уже нет в живых. […] От правительства кровавого террора нельзя было ожидать ничего иного, как покончить с вопросом о судьбе плененного императора его убийством. Карл I и Людовик XVI были, по крайней мере, формально обвинены и затем осуждены. Здесь же для свершения акта возмездия в его жесточайшей форме был найден соответствующий повод. Нельзя, видимо, сомневаться и в том, что екатеринбургский совет имел указание и полномочия от Кремля.» (Ботмер К. - С графом Мирбахом в Москве — М, Книжный Клуб Книговек, 2010 — стр.193-194)

12

Итак, в ночь на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге, при явном участии интернационалистов, были убиты 11 человек. Практически одновременно с этим, с 6 по 21 июля означенные персонажи отметились еще раз. Речь идет о подавлении большевиками антибольшевистского выступления горожан и членов организации Б. Савинкова в Ярославле.

«Союз защиты Родины и Свободы» был создан в марте 1918 года эсером, бывшим террористом, боровшимся с Самодержавием, Борисом Савинковым, считавшем «октябрьскую революцию» не более, чем захватом власти горстью людей, и боровшимся против этой узурпации власти. Его организация подготовила восстания в Ярославле (6-21 июля 1918), Рыбинское (8 июля 1918), Муромское (8-10 июля 1918). Все эти выступления были жестоко подавлены большевиками.

Интересно, что, кроме перечисленных, Союз планировал восстание и в Москве. Однако оно не состоялось. Официальная советская история гласит, что восстанию помешали аресты, произведенные ВЧК в мае 1918 года. Но вот как о несостоявшемся вооруженном выступлении говорил представитель Союза барон А.А. Дикгоф (псевдоним — А. Деренталь) (1885-1939): «Союз»... обладал достаточными силами для того, чтобы неожиданным выступлением захватить Москву. Но после зрелых размышлений этот план был отвергнут. Выступать в Москве значило заранее обречь все предприятие на неудачу. Захватить наиболее важные стратегические пункты страны, арестовать Совет Народных Комиссаров и т.д. не представляло особых трудностей в тот момент. Но, захватив город, нужно еще было в нем суметь продержаться; сделавшись хозяевами положения в центре с миллионным населением, нужно было взять на себя обязательство прокормить все эти сотни тысяч голодающих ртов. Первое было чрезвычайно трудно ввиду присутствия в Москве значительного числа организованных и вооруженных германских военнопленных, негласно находящихся под командованием германских офицеров, и особенно ввиду возможности немедленного движения на Москву регулярных германских войск с германско-большевистского фронта. Второе представлялось почти невозможным благодаря полному развалу транспорта и предварительному разгрому всех продовольственных и общественных организаций. Новая власть не смогла бы, таким образом, удовлетворить связанные с нею надежды населения на улучшение жизни и тем самым неизбежно должна была бы опорочить то дело, во имя которого был бы произведен переворот.» (Красная книга ВЧК — Том 1 — М, Издательство политической литературы, 1989 — стр.91) Отметим, что эти сведения Деренталя подтвердились данными следствия, проведенного ВЧК. (Красная книга ВЧК — Том 1 — М, Издательство политической литературы, 1989 — стр.92)

Вот как выглядело подавление Ярославского восстания. Большевики собрали значительно превосходящие силы, подвезли сотни орудий. Началась жесточайшая бомбардировка. Пылающий Ярославль превратился в ад. Но и в этом аду отряды горожан и савинковцы держались. Отбивались 16 дней. 17 июля 1918 года, русский писатель М. Пришвин записал в своем дневнике: «Ярославль окружен сводным большевистским отрядом из латышей, мадьяр, китайцев, финнов, всех, кроме русских. Город разрушен, одни трубы.» (Пришвин М.М. - Дневники 1918-1919 — М, Московский рабочий, 1994 — стр.115) И действительно, «В подавлении мятежа вместе с советскими войсками участие принимал интернациональный отряд и левоэсеровская дружина. Начался артиллерийский обстрел важнейших пунктов, как-то: монастыря, в котором были вооружены все монахи, Демидовского лицея, где расположился белогвардейский штаб, городского театра и других мест. Обстрел вызвал сильный пожар... С прибытием из Москвы броневого поезда обстрел усилился. Большая часть города оказалась охваченной морем огня... Окраины города были почти совершенно выжжены.» (Красная книга ВЧК — Том 1 — М, Издательство политической литературы, 1989 — стр.156) Но и этого большевикам показалось мало. Была подключена авиация. За два воздушных налета на город «было сброшено 12 пудов динамитных бомб, большая часть которых, по полученным сведениям, попала в район расположения штаба противника (около бывшего губернаторского дома)». (Красная книга ВЧК — Том 1 — М, Издательство политической литературы, 1989 — стр.158) Несмотря на то, что «артиллерийский огонь противник не открывал, ограничась одним или двумя выстрелами из мелкокалиберных орудий, по-видимому с броневиков», было решено «усилить бомбардировку, применяя для этой цели наиболее разрушительные бомбы». (Красная книга ВЧК — Том 1 — М, Издательство политической литературы, 1989 — стр.158) Командующий Южным Ярославским фронтом Ю.С. Гузарский еще 16 июля телеграфировал командованию: «Срочно шлите 10 000 снарядов, половина шрапнель, половина гранат, а также пятьсот зажигательных и пятьсот химических снарядов. Предполагаю что придется срыть город до основания». (РГВА. Ф.1. Оп.3. Д.83. Л.353) 21 июля оставшиеся в живых восставшие сдались. Но не наступавшим красным войскам, а Германской комиссии военнопленных №4, интернированной с начала восстания в городском театре.

Вот выдержка из отчета Германской благотворительной комиссии от 22 июля 1918 года о событиях в Ярославле, более всего обеспокоенной судьбой находившихся в восставшем городе около тысячи пока еще не освобожденных немецких военнопленных, доставленных из Уфы: «Обстрел города из легких и тяжелых арторудий Красной армии и непрерывный стрелковый и пулеметный огонь усиливался. Из-за нехватки воды быстро распространялись пожары, которые уничтожали целые городские кварталы. Что не сгорело, уничтожалось артиллерией. Городской театр от артобстрела не пострадал — видимо, потому, что Красной армии было известно о размещенном там лагере военнопленных.» (Ботмер К. - С графом Мирбахом в Москве — М, Книжный Клуб Книговек, 2010 — стр.259) И немцы остановили кровопролитие. Большевикам было передано сообщение относительно судьбы сдающихся. «Комиссия передаст штаб в качестве военнопленных Германской империи своему непосредственному начальству в Москве, где дано будет все дальнейшее. Германская комиссия №4 располагает сильной боевой частью, образованной из вооруженных военнопленных, и займет для поддержания спокойствия в городе Ярославле до получения решения из Москвы положение вооруженного нейтралитета. Для соблюдения порядка и восстановления нормального течения жизни комиссия окажет по возможности мирному населению должную поддержку... Ярославль, 21 июля 1918 года. Председатель германской комиссии №4 лейтенант Балк.» (Красная книга ВЧК — Том 1 — М, Издательство политической литературы, 1989 — стр.160) Большевикам ничего не оставалось делать, кроме как смириться с фактической оккупацией подданными «Германской империи» русского города, пусть и временной.

Б. Савинков: «Так окончилось восстание в Рыбинске, Ярославле и Муроме, организованное Союзом Защиты Родины и Свободы. Его нельзя назвать удачным, но оно не было бесполезным. Впервые, не на Дону и не на Кубани, а в самой России, почти в окрестностях Москвы, русские люди, без помощи кого бы то ни было, восстали против большевиков и тем доказали, что не все русские мирятся с национальным позором Брест-Литовского мира и что не все русские склоняются перед террором большевиков. Честь была спасена. Слава тем, которые пали в бою.» (Савинков Б. - Воспоминания террориста — М, ПРОЗАиК, 2013 — стр.365)

13

Отдельного рассмотрения требует ситуация с интернационалистами в Сибири, затронутая нами ранее лишь фрагментарно. Дело в том, что социальный состав населения в этом регионе значительно отличался от Европейской части России, Кавказа и Урала. Речь идет прежде всего о пресловутом пролетариате, теоретической опоре большевиков. В 1917 году в Сибири имелось около 285 000 промышленных рабочих. В то же время многомиллионное население Сибири было зажиточным, не знало помещичьего землевладения. К тому же, казачество, составлявшее, по ленинскому выражению, «социально-экономическую основу для русской Вандеи», насчитывалось в Сибири и на Дальнем Востоке до 500 000 человек. (Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке 1917-1922 гг. - М, Наука, 1980 — стр.12) Особо сложное положение для большевиков создалось в национальных районах Сибири, где господствовали патриархально-родовые отношения и где о пролетариате и его роли в марксовой версии истории человечества никто не имел ни малейшего понятия. Учтем также, что далеко не все рабочие были готовы поддержать советскую власть с оружием в руках. Таким образом, можно сделать вывод, что классовая опора для захвата власти большевиками практически отсутствовала. Но, благодаря Великой войне, в их распоряжении оказалась, скажем так, нетрадиционная для этих мест, группа поддержки. Дело в том, что к сентябрю 1917 года на территории Омского, Иркутского и Приамурского военных округов в лагерях военнопленных содержалось до 258 000 человек, в основном австрийцев, венгров и немцев. (Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке 1917-1922 гг. - М, Наука, 1980 — стр.14) Как видим, число потенциальных интернационалистов было вполне сравнимо с количеством местного пролетариата, но первые имели уже упоминавшиеся нами ранее преимущества над местным мирным населением — уже имевшуюся военную подготовку и отсутствие каких-либо моральных ограничений по отношению к чуждым для них аборигенам.

В 1918 году интернациональные подразделения Красной Армии формировались во многих городах Сибири. Военнопленные из всех без исключения сибирских лагерей (Томского, Омского, Семипалатинского, Ачинского, Канского, Иркутского, Березовского у Верхнеудинска, Песчанки и Антипихи под Читой и тд.) шли добровольцами в Красную гвардию, а затем в Сибирскую Красную армию. (Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке 1917-1922 гг. - М, Наука, 1980 — стр.62) Так, например, в начале 1918 года в Томске был создан 1-й красногвардейский батальон военнопленных, под командованием Ф. Мюнниха, численностью 400-500 бойцов. Батальон подавил несколько контрреволюционных выступлений. В феврале был создан 2-й батальон Красной гвардии. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.359) «В это переходное время, — писал Ф. Мюнних, — без преувеличения можно утверждать, что интернационалистская Красная гвардия, состоявшая в большинстве своем из мадьяр и значительного числа румын, немцев, чехов и других национальностей бывшей Австро-Венгерской монархии, была единственной обученной в военном отношении и надежной вооруженной силой Томского Совета.» (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.359) «В марте 1918 г. в Омске были сформированы 1-й и 2-й международные пролетарские отряды. Из 600 добровольцев 1-го отряда около 300 были бывшие военнопленные, главным образом венгры и румыны. Во втором отряде числились 100 русских, 150 литовцев, 130 чехов и словаков и 70 немцев.» (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.172) В начале мая 1918 года на фронте в Забайкалье под командованием Лазо, из 5 тыс. бойцов было до тысячи интернационалистов. (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.173) А вот оценка интернационалистов самого Лазо: «Все они — бывшие солдаты, с боевым опытом. В бою они стремительны, дерутся с темпераментом... Но жаль — большевистская работа среди мадьяр ведется слабо. Мадьяр политически подкованных мало. Русские большевики не знают мадьярского языка.» (Интернационалисты — М, Наука, 1967 — стр.360) Итак, мадьяры не являются большевиками, политически не подкованы и даже не знают русского языка. Но отчего же тогда воюют за большевиков, проливают свою кровь? Варианта два: деньги или приказ из Австро-Венгрии.

Весной 1918 года атаман Г. Семенов, возглавивший сопротивление большевикам в Забайкалье, обратился к представителям Антанты, через консулов в Харбине, «с предложением принятия необходимых мер против использования большевиками по директивам германского Генерального штаба австро-германских военнопленных». (Семенов Г.М. - О себе — М, Вече, 2013 — стр.152) Именно в результате того, что факт участия военнопленных Центральных держав в боевых действиях в составе Красной армии не вызывал сомнения, союзники решили направить в Сибирь экспедиционный корпус. Впрочем, с момента заключения перемирия на европейском фронте в ноябре 1918 года, согласованные действия союзников против большевиков прекратились. (Семенов Г.М. - О себе — М, Вече, 2013 — стр.152-153)

Приведем примеры конкретных боевых действий, в которых принимали участие интернационалисты. Возьмем, например, наступление чехословацких отрядов на восток от Новониколаевска (Новосибирска) весной-летом 1918 года. Дела у русских красногвардейцев шли из рук вон плохо. Однако бывали исключительные дни. Вот что вспоминал М.Х. Перевалов, командир одного из красных отрядов, державшего оборону в районе Мариинска: «Третьего июня прибыла из Ачинска интернациональная рота, состоявшая преимущественно из мадьяр с пулеметом «Кольт». Ее передали под мое командование. С ее приходом настроение у моих ребят резко изменилось.» (Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке 1917-1922 гг. - М, Наука, 1980 — стр.41) А вот Забайкалье. Здесь, к осени 1918 года местные большевистские формирования были разгромлены. Русские, служившие у красных, не замешанные в расстрелах мирного населения, массово сдавались в плен, не без основания рассчитывая на пощаду. Что же касается интернационалистов, то им на благополучный исход надеяться не приходилось. Яркой иллюстрацией этого является состав отряда красногвардейцев, вышедшего 7 сентября 1918 года из Могочи на север. Всего в отряде, пытавшегося спастись от наступавших белогвардейцев, было 193 человека, при 18 пулеметах и обозе в 60 лошадей. Но самым интересным является национальный состав красного воинства: «123 немца и австрийца, 42 венгра, 7 чехов, 4 итальянца, 4 женщины — русские, жены интернационалистов. Всего русских было 17 человек.» (Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке 1917-1922 гг. - М, Наука, 1980 — стр.68) Чем не пример иностранной интервенции? Вот только интервенция осуществлялась в интересах большевиков.

Судьба интернационалистов, попадавших в плен, была незавидна, такая же, как и у китайцев Якира. Узник белогвардейской тюрьмы в Благовещенске П.Е. Вшивков, как видно, русский по национальности, благополучно переживший описываемый им инцидент, повествует: «Мадьяр-красногвардейцев сгоняли в большие партии, ставили где-нибудь во дворе к каменной стене и среди бела дня на глазах у всех расстреливали из пулеметов.» (Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке 1917-1922 гг. - М, Наука, 1980 — стр.80)

Гражданская война на территории Сибири и Дальнего Востока продлилась до середины 1923 года, почти на три года превзойдя хронологические рамки организованного сопротивления большевикам в Европейской части России. Белые войска под командованием генерала М.К. Дитерихса эвакуировались из Владивостока в октябре 1922 года, на год и 11 месяцев позже эвакуации войск генерала П.Н. Врангеля из Крыма. Но и после этого боевые действия продолжались. Лишь в июне 1923 года завершился победой красных последний эпизод гражданской войны — Якутский поход белого генерала А.Н. Пепеляева.

Однако отсутствие организованного вооруженного сопротивления со стороны армий, не означает отсутствие сопротивление со стороны народа. В 1921-1922 годах практически всю Россию, находившуюся под властью большевиков, захлестнули крестьянские восстания. Наиболее крупными были — Тамбовское или Антоновское, по имени его руководителя, восстание 1920-1921 годов; Западно-Сибирское восстание 1921-1922 годов и великое множество более мелких. Потряс большевистскую власть Кронштадский мятеж 1921 года. Но на все у большевиков было универсальное средство. П. Сорокин: «Правительство коммунистов создало специальную интернациональную армию, набранную из отбросов общества и высокооплачиваемых убийц немецкой, латышской, башкирской, еврейской, венгерской, татарской и русской национальностей. Именно эта интернациональная армия убила множество демонстрантов в одном только Петрограде в феврале 1921 года. Именно она спасла правительство коммунистов во время кронштадского мятежа 27 февраля 1921 года.» (Сорокин П. - Дальняя дорога — М, Терра, 1992 — стр.135)

14

Есть и еще одна область деятельности большевиков, к которой привлекались интернационалисты. Еще 1 октября 1917 года, еще до переворота, В. Ленин планировал, как он будет контролировать население: «Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность является в руках пролетарского государства, в руках полновластных советов самым могучим средством учета и контроля... Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины. Гильотина только запугивала, только сламывала активное сопротивление, нам этого мало. Нам этого мало. Нам надо не только запугать капиталистов в том смысле, чтобы чувствовали всесилие пролетарского государства и забыли думать об активном сопротивлении ему. Нам надо сломать и пассивное, несомненно еще более опасное и вредное сопротивление. Нам надо не только сломить какое бы то ни было сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационно- государственных рамках. И мы имеем средство для этого... Это средство — хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность.» (Ленин В.И. - ПСС, Том 34 — стр.310-311) Вот и вся схема. Сосредоточить в своих руках весь хлеб, все продукты питания, «учесть» их, а затем распределять эти продукты так, чтобы за хлебную карточку человек, оголодавший и униженный голодом, пошел бы работать на советскую власть и вообще делал все, что прикажут. Гениально, не правда ли? Отними у человека все, а затем, немного погодя, верни малую толику. И большинство людей будут благодарны тому, кто вернул. А неблагодарные, лишенные «хлебной карточки», вымрут. И действительно, все продукты питания в крупнейших, подконтрольных большевикам городах — Питере и Москве — были взяты «на учет». Были введены те самые хлебные карточки, по которым выдавалось по 100 граммов хлеба в день. Но самое ужасное, что было запрещено привозить продукты извне. Людей, которые пытались провезти что-либо съедобное в обе столицы, объявили «главным внутренним врагом». Были созданы «заградительные отряды», которые должны были досматривать каждого, приезжающего в Питер и Москву, изымать имевшиеся у него продукты питания, а нарушителя «монополии» примерно карать. «Владимир Ильич выступил в роли организатора и творца мероприятий Советского государства в сфере продовольствования населения и борьбы со спекулянтами-мешочниками. Только в январе 1918 г. им были написаны три работы, в которых содержалось категорическое требование расстреливать «срывателей монополии» на месте. На том же самом настаивал Владимир Ильич в принципиально важном декрете-воззвании «Социалистическое отечество в опасности» (21 февраля 1918г.)» (Давыдов А.Ю. — Мешочники и диктатура в России. 1917-1921 — С-П, Алетейя, 2007 — стр.204) Проблема была в том, что с момента большевистского переворота прошло совсем немного времени, и не все русские люди были готовы стрелять в других русских людей, тем более в тех, кто вез в охваченные голодом города еду. И тогда Ленин, Троцкий и Свердлов нашли логичное решение. В заградительные отряды набирались «лучшие красноармейцы». На войне с мешочниками использовались «элитные» на тот момент части, составленные из интернационалистов — китайцев, венгров, латышей. Отряды численностью от нескольких десятков до нескольких сотен бойцов, имели серьезную огневую мощь. Им предавалось по 2-4 пулемета. Наряду с пехотой в состав заградительных отрядов входила и кавалерия. Формирования, расположенные на речных пристанях, имели в своем распоряжении пароходы. Общая численность Продармии в июне-декабре 1918 года составляла не менее 53 000 человек. (Давыдов А.Ю. - Мешочники и диктатура в России 1917-1921 гг. — С-П, Алетейя, 2007 — стр.242) Ленинский эксперимент с «хлебной монополией» означал начало массового голода. Сначала в Питере и Москве. И голод не замедлил наступить. Оценим, для примера, изменение численности населения Питера: Население Петрограда с пригородами: 1917 год - 2 420 000 человек 1918 - 1 469 000 1919 - 800 000 на 28 августа 1920 года - 722 229 (Красная летопись — Л, «Красная газета», №4 (37), 1930 — стр.78) Всего же, жертвами голода в городах, в первую очередь в Москве и Петрограде в 1918-1920 годах, стало порядка миллиона человек. (Буровский А. — Самая страшная русская трагедия. Правда о гражданской войне — М, Яуза-пресс, 2010 — стр.585)

Повторение массового голода, уже в масштабах целой страны, ждало население в 1921-1922 годах. И вновь пара цитат. Октябрь 1921 года в Уфимском уезде: «В деревнях тишина и безлюдье. Во дворах ни скотины, ни клочка сена. Неподвижно валяются апатичные дети с неимоверно раздутыми животами, с опухшими лицами и конечностями. Во всех избах лежат больные и умирающие, в испражнениях и рвоте. Медикосанитарной помощи никакой. Население так ослабело, что трупы по несколько дней лежат не зарытые. Смертность колоссальная. Холера стихла, но с конца августа началось вымирание от голода.» (Нарский И. - Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917-1922 гг. — М, РОССПЭН, 2001 — стр.360) Газета «Уральский рабочий» от 11 мая 1922 года: «Перед нами, современниками переживаемого голода, проходят потрясающие картины голодной смерти, поедания людьми падали, поедания человеческих трупов, поедания родителями своих детей и прочее. Такой голод, какой переживает ныне Россия, явился фактором, двигающим нацию к вырождению.» (Нарский И. - Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917-1922 гг. — М, РОССПЭН, 2001 — стр.560) И вновь на фоне страданий и смертей действуют интересующие нас, покрытые кровью с головы до ног, персонажи. Именно интернационалисты зачастую назначались в охрану поездов, вывозящих хлеб из голодающих русских губерний. Р. Гарашин: «В марте 1921 года у нас произошел трагический случай. Однажды, когда один из наших составов прибыл на станцию Ишим, что на Урале, на ней собралась огромная толпа народу. Местные кулаки спровоцировали жителей против продотрядовцев. Мятежники обезоружили охрану станции, а затем обезумевшая толпа бросилась к эшелону с хлебом. Их первой жертвой стал машинист паровоза. Охранники мужественно отстаивали хлеб, пока не кончились патроны. Все двенадцать человек, сопровождавшие эшелон, погибли. Зерно, разумеется, мятежники разграбили. Но вскоре на станцию прибыла подмога, и порядок был восстановлен. В память погибших товарищей позже была установлена мемориальная доска с надписью: «Героям-интернационалистам, павшим на продовольственном фронте. Ишим. Март 1921 года».» (Гарашин Р. - Красные гусары — М, Военное издательство Министерства обороны СССР, 1970 — стр.220-221) Всего, голод 1921-1922 годов унес 5 000 000 жизней. (Эрлихман В. — Потери народонаселения в ХХ веке. Справочник — М, Русская панорама, 2004 — стр.19) Для сравнения, в Первой мировой войне Россия потеряла убитыми и умершими от ран — 1 260 000 человек. (Эрлихман В. — Потери народонаселения в ХХ веке. Справочник — М, Русская панорама, 2004 — стр.18) Именно массовый голод 1921-1922 годов окончательно сломил сопротивление народов бывшей Российской Империи большевикам.

Насколько здесь важна роль интернационалистов, если к концу 1917 года их было 29 500, а в дальнейшем — 300 000 человек? Как могли такие незначительные силы повлиять на ситуацию в огромной стране, в которой на начало 1917 года проживало более 190 млн человек? Чтобы ответить на эти вопросы, процитируем фундаментальный труд Питирима Сорокина «Социология революции»: «Небольшая, но хорошо организованная группа может управлять группой, в десятки раз ее превосходящей по числу. Отряд полицейских в 20 человек может разогнать толпу в несколько тысяч. Дисциплинированная воинская часть побеждает гораздо более (много)численную, но плохо вооруженную и организованную армию... Армия большевистских преторианцев в несколько десятков тысяч способна была властвовать и насиловать многомиллионную массу. Это делать было тем легче, что к этому времени (1919 и позднейшие годы) пролетариата в городах почти не стало: с развалом промышленности состав его сократился в 4-5 раз. Получилась «диктатура пролетариата без пролетариата». Массовые выступления его стали невозможными. Кулак многотысячной пролетарской массы перестает существовать.... Еще бессильнее оказалась деревня. Население России, разбросанное на 1/6 части Земного шара, распылено, очень редко и потому не в состоянии организованно выступить сразу и действовать планомерно. Это затруднялось и тем, что печать была захвачена властью, все другие органы ее были закрыты. Власть же захватила почту, телеграф, телефон, пути сообщения и общения... Один и тот же отряд сегодня расправлялся с одним селом, завтра перебрасывался за десятки верст, послезавтра — на новое место и таким путем мог подавлять десятки восстаний. Армия же «усмирителей» в несколько десятков тысяч легко расправлялась со многими миллионами. Большую роль сыграла и усталость масс вместе с голодом. Истощенные, обессиленные, утомленные пятью годами войны и революции, они не имели достаточно энергии для борьбы. Террор при этих условиях вызывал легко покорность и апатию. С другой стороны, надо отдать должное и власти. Она проявила громадную энергию в организации карательных отрядов. Питая их сытно за счет населения, предоставляя им свободу грабить и насиловать, ежечасно гипнотизируя их своей агитацией, она спаяла их в единую, крепко сплоченную группу преторианцев и связала судьбу и благополучие последних со своей собственной судьбой.» (Сорокин П. - Социология революции — М, «Территория будущего»-РОССПЭН, 2005 — стр.471-472)

15

В советском варианте написания истории России 1914-1923 годов, «иностранная интервенция» преподносилась лишь как военное вмешательство иностранных сил в Гражданскую войну в России на стороне белых с целью свержения власти большевиков. Однако в нашем исследовании мы видели совершенно противоположную картину. Можно по разному оценивать помощь, оказанную иностранцами Белым армиям, хотя ленинская оценка их действий однозначна: «В продолжении трех лет на территории России были армии английская, французская, японская. Нет сомнения, что самого ничтожного напряжения сил этих трех держав было бы вполне достаточно, чтобы в несколько месяцев, если не несколько недель, одержать победу над нами.» (Ленин В.И. - ПСС, Том 42 — стр.22-23) Зато прямая помощь большевикам в захвате и удержании власти в России со стороны правительств и подданных Германии и Австро-Венгрии, стран, смертельных врагов России в Первой мировой войне, — не вызывает сомнения. Да и роль финских шотманов, рахья и всяких прочих егерей, трудно поставить под сомнение.

А в заключение скажем несколько слов о стране, которая также присутствовала в советском списке интервентов, — США. Однако не вызывает сомнений, что и здесь советские историки и пропагандисты, мягко говоря, приврали. В нашем исследовании мы упоминали пресловутую Америку лишь в связи с финансированием ее гражданами «товарищей» Троцкого и Свердлова. На самом деле связи США с большевиками, если не иметь в виду лишь официальные декларации, а обратиться к практическим делам, по меньшей мере, требуют дополнительного и весьма кропотливого изучения. Вот, например, что пишет американский историк и экономист Э. Саттон по поводу большевистской «революции»: «Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть. Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами. Банковское сообщество меньше всего хочет свободной экономики и децентрализованной власти, так как это распыляет власть.» (Саттон Э. - Уолл-стрит и большевицкая революция — М, «Самотека, МИД «Осознание», 2016 — стр.221) А вот свидетельство атамана Г. Семенова об американских частях во Владивостоке: «За исключением некоторых отдельных лиц, как например, майора Барроса, который отлично понимал наши задачи и гибельность коммунизма и душою был с нами, большинство американцев во главе с генерал-майором Грэвсом открыто поддерживали большевиков, включительно до посылки одиночных людей и группами с информацией и разного рода поручениями к красным.» (Семенов Г.М. - О себе — М, Вече, 2013 — стр.172)

И последнее: вот отрывок из показаний упоминавшегося ранее Альберта Риса Вильямса, данных в феврале 1919 года, в комитете Сената США во время расследования фактов большевистской пропаганды на территории США: «Г-н Вильямс: В целом Америка не заинтересована, я думаю, в возникновении на рынке еще одного великого промышленного соперника, наподобие Германии, Англии, Франции и Италии. Я думаю, другое правительство в России, не советское, вероятно, увеличило бы темп или скорость развития России, и мы бы имели еще одного соперника. Конечно, это аргументация с капиталистической точки зрения. Сенатор Уолкотт: Итак, Вы представляете здесь аргумент, который, по Вашему мнению, может иметь привлекательность для американского народа, причем Ваша точка зрения такова, что если мы признаем советское правительство России в его теперешнем виде, мы признаем правительство, которое не сможет конкурировать с нами в промышленности в течение многих лет? Г-н Вильямс: Это факт. Сенатор Уолкотт: Значит Ваш аргумент в том, что при советском правительстве Россия будет не в состоянии, по крайней мере в течение многих лет, приблизиться к Америке по промышленному развитию? Г-н Вильямс: Абсолютно так.» (Саттон Э. - Уолл-стрит и большевицкая революция — М, «Самотека, МИД «Осознание», 2016 — стр.224-225) Так какие, говорите, цели преследовал участник большевистского переворота в октябре 1917 года и создатель одного из интернациональных отрядов для поддержки советской власти?

Как видим, в некоторых случаях, подобно событиям в России 1917-1923 годов, которые мы рассмотрели в нашем исследовании, конспирологическая версия развития событий не совсем уж лишена основания. А оппонентам ответим словами Ричарда Пайпса: «Была ли революция неизбежна? Можно, конечно, думать, что, если нечто произошло, тому и суждено было произойти. Есть историки, которые обосновывают такую примитивную веру в историческую неизбежность псевдонаучными аргументами. Если бы им удавалось столь же безошибочно предсказывать будущее, как они «предсказывают» прошлое, их доводы, не исключено, и звучали бы убедительно.» (Пайпс Р. - Россия при большевиках — М, РОССПЭН, 1997 — стр.579-580)