Липицкая битва 21 апреля 1216 г.

В 1212 г. Великий князь Всеволод Большое гнездо сильно занемог и послал за своими детьми, чтобы благословить их на княжения. Старшему из своего "Большого гнезда» Константину назначил Владимир, Юрию — Ростов, Ярославу — Переславль, Святославу — Юрьев, Ивану — Стародуб, Владимир дол­жен был получить часть за пределами Залесского княжества... Такая отцовская воля пришлась не по душе Константину, княжившему в Ро­стове. Проникшись местными феодальными тенденциями, он отказал­ся выехать и послал ответ отцу, что он, как старший сын, имеет право на все великое княжение. От своего решения не отступался, несмотря на увещевания и угрозы отца. Тогда Всеволод отдал великое княжество Владимирское второму сыну Юрию, отчего Константин, по выражению летописца, "разгорелся яростию и поднял брови от гнева на князя Юрия; но при жизни отца не посмел ничего сделать».

Великий князь Всеволод помер 15 апреля 1212 г. На похороны съеха­лись все сыновья, кроме ростовского князя Константина. Недовольный завещанием отца, Святослав с похорон бежал к Константину, а великий князь Юрий, ожидая от них нападения, объединился с князем Яросла­вом и целовал с ним крест. Ярослав после этого спешно отправился в Переславль-Залесский и 18 апреля созвал вече к Спасу.

"Братья переславцы, — держал он речь на вече, — отец мой отошел к богу, а вас отдал мне, меня вам, скажите мне, братья, хотите ли иметь у себя, как имели моего отца, и сложить за меня свои головы?»

"Хорошо,— ответили ему, — будь нам господин, второй Всеволод».

"И целовали ему все крест. И таким образом сел в Переяславле на столе, где родился».

Тут же от Юрия получился приказ: "Идет на меня брат Константин, ступай к Ростову, и как бог нам даст: уладимся или станем биться». Ярослав пошел со своими переславцами, Юрий — с владимирцами и суздальцами. Стали за р. Ишнею и стали биться. Пожгли лишь села в окрестности, взять города не смогли и помирились. Но ненадолго. Кон­стантин собрал рать и отнял у Юрия Соль Великую, пожег Кострому, а у Ярослава — Нерехоть. Опять братья Юрий и Ярослав пошли к Ростову, с ними пошел их союзник князь Давид Муромский. В это время в тылу у них князь Владимир Всеволодович, самовольно завладев Москвой, со­брал и пошел к Дмитрову, другому городу Ярослава, стремясь отвлечь силы князей от Ростова. Дмитровцы крепко бились и хотели застрелить Владимира, вышли из города и отогнали обратно к Москве. Тем време­нем союзники Ростова не взяли и снова помирились. Возвращаясь отту­да, осадили Москву и выгнали Владимира на юг.

В 1214 г. Переславский князь, рано женившийся и рано овдовевший, вторично женился на дочери Торопецкого князя Мстислава Удалого. "Ведена была Ростислава,— говорит переяславский летописец,— из Новгорода дочь Мстислава Мстиславича из Ярослава сына великого князя Всеволода в Переславль Соуждальский». Обстоятельства вскоре сложились так. что зять и тесть вышли с оружием в руках один против другого. Виноватым в этом оказался Ярослав, споткнувшийся на новго­родской политике. Нужно сказать, что западная граница его княжества, как при отце и дяде, так и при нем соприкасалась с Новгородскими вла­дениями. Владея обоими берегами верхней Волги, Ярослав, в сущности, держал в своих руках ключ к новгородской торговле.

Торговля эта, вследствие обеднения южной Руси, более шла в восточ­ную, откуда везли опольское "жито» и другие товары. По Залесским ре­кам шло сношение Новгорода с колониями и болгарами. Это выгодное положение переславского князя создало ему партию среди новгородских бояр и купцов, старавшихся жить с ним в ладах. Они призвали его кня­жить в 1215 г., когда тесть Ярослава Мстислав отъехал из Новгорода. Вече согласилось на приглашение Переславского князя и прислало в Переславль-Залесский тысяцкого и десять старейших купцов звать его к себе.

С этого времени переяславские князья один за другим княжат одно­временно в Переславле и Новгороде, даже тогда, когда Волжское вер­ховье перестало входить в состав переяславской территории. Эта тра­диционная политика отличается большой устойчивостью, в ней можно видеть скрытое указание на особую экономическую и политическую значимость Переславского княжества, так как Новгороду было выгодно иметь дело с сильным князем, который лично и вооруженными силами мог быть полезен. И в дальнейшем мы увидим, что переславские полки не раз ходили на защиту новгородских границ.

Но действовать в Новгороде при наличии нескольких партий надо было осторожно. Требовалось твердо помнить, что новгородский князь приглашался в качестве военачальника и судьи на определенных, точно уговоренных условиях. Основная его обязанность состояла в бережении новгородских границ и командовании войсками во время войны.

Ярослав с первых шагов не проявил должной сдержанности и так­та: стал вмешиваться во внутренние дела и преследовать неугодных ему лиц. Опираясь на свою партию, велел схватить и заковать двух бояр, принадлежавших к партии ему враждебной. И заточил их в Тверь. Та­кое насилие вызвало крупные волнения, в которых оказались убитыми некоторые из сторонников князя. Ему лично угрожала опасность и при­шлось бежать в Торжок, оставив в Новгороде своего наместника.

Обосновавшись в Торжке, Ярослав начал угрожать Новгороду, но на выручку последнего явился Мстислав Удалой и стал во главе новго­родского ополчения, выступившего в поход на Ярослава 1 марта 1216 года. По дороге Мстислав взял принадлежавший Переславскому князю г. Зубцов. Отсюда ждали его наступления на Торжок, где был Ярослав, но Мстислав стал жечь и грабить Тверь, что заставило Ярослава вый­ти из укрепленного Торжка для защиты своих владений. После взятия Ксиятина враги покинули берега Волга и направились к самому Пере­славлю. В городце на р. Саре присоединился к новгородцам князь Кон­стантин Ростовский, который при благоприятно сложившихся для него обстоятельствах решил возобновить борьбу за первенство, а его друзья ростовцы вспомнили свои прежние притязания. Приближалась весна. Чтобы быстрее закончить поход, союзники, севши на коней, пошли к Переславлю-Залесскому. На Фоминой неделе (16 апреля) соединенные полки стали против города. Здесь под стенами добыли "языка» и узна­ли, что князя в Переяславле нет, ушел к брату Юрию, с которым собрал большое ополчение. Не причинив никакого вреда городу, войска пошли далее навстречу союзникам в Ополье и сошлись близ Юрьева. Влади- мирско-Переяславская рать стояла на берегах Гзы, впадающей в р. Колокшу. Мстислав, подойдя со своим ополчением, расположился вблизи города, а Константин Ростовский — далее на р. Липице.

Таким образом, в центре Ополья предстояло распутать клубок, в который свилась целая серия интересов и притязаний, требовавших своего разрешения. Обе стороны привели значительные силы, но осо­бенно многочисленны были рати кн. Юрия и Ярослава. Это дало по­следнему такую уверенность в победе, что он несколько раз отверг предложение Мстислава о мире вопреки благоразумным советам своих старых бояр.

— Мира не хочу,— говорил он вслед за своими юными советника­ми,— вы шли далече, а очутились, как рыба на сухом месте.

Отказом отвечал на мирные предложения и его брат Юрий. Самона­деянность была полная. В княжеской ставке даже в канун битвы, к ко­торой так стремились Переславский и Владимирский князья, шел пир горой.

Сражение или битва, называющаяся в древности сступом, сступлением, соймом, снятием, совкупом и т. д., начинались обыкновенно не прямо по встрече противников. Враждебные стороны иногда весьма даже долго оставались друг против друга, не решаясь завязать бой и стараясь бранью вывести своего противника из терпения. Для брани избирались самые разнообразные предлоги, чаще же всего для этого служила личность неприятельского предводителя.

В ночь на 21 апреля переславцы и владимирцы продвинулись к боло­тистому оврагу и укрепились на Авдовой горе, а новгородцы с ростов­цами стали на Юрьевой. Утром Мстислав уговорил своих союзников начать бой. Новгородцы спешились (конница, в то время, перед боем спешивалась и пешком пускалась в атаку, именно этот способ ведения боя, может быть признан за тот русский бой, о котором говорят летописцы и который высоко ценился западными соседями Руси.) и, выстроившись в боевой порядок, бросились чрез болотистый овраг на гору, а чтобы легче было ногам, сняли сапоги и босые без задержки перешли болото, врезались в неприятельские ряды. Натиск на смердов Ярослава был стремителен. Нов­городцы "рассвирепели яко звери». Смерды не выдержали и подались назад, производя смятение в остальном войске. Новгородцы воспользо­вались этим, не дали оправиться врагам, опрокинули их и разгромили. Сначала побежали полки Ярослава. князь Юрий некоторое время дер­жался против ростовцев, но в конце концов и его полки не устояли. По­ражение Переславского и Владимирского князей было полное. Павших на поле битвы новогородская летопись насчитывает свыше девяти тысяч человек, помимо раненых и погибших во время преследования. Князья успели спастись бегством.

Во время сражения, в Липицком сражении у суздальцев и владимирцев было 40 труб и столько же бубнов, а у новгородцев — 60 труб и бубнов; у князя Георгия Суздальского было  17 стягов, а у Ярослава с его новгородцами — 13.

Убегая с поля сражения, кн. Ярослав, по описанию новгородского летописца, вынужден был загнать четырех коней и лишь на пятом при­скакал в свой Переславль "во единой сорочине». Его шлем, находящий­ся в Московской Оружейной палате, был найден случайно в XIX веке.

Первой мыслью прискакавшего князя было затвориться в городе и приготовиться к осаде, далее выместить свою неудачу и злобу на без­защитных новгородцах, новоторжанах и смольнянах, оказавшихся в этот момент в Переславле-Залесском по торговым делам, а частью в качестве заложников и заточников. Теперь Ярослав распорядился всех без исключения перековать и посадить по тюрьмам и погребам. Погода стояла жаркая, как это нередко бывает в апреле, от недостатка воздуха новгородцы перемерли почти все, а смольняне, на которых не так зло­бился Ярослав, были заперты особо и остались живы. Между тем новгородско-ростовское ополчение взяло Владимир, лишило Юрия великого княжеского стола и посадило на него Константина. Оставалось рассчи­таться с Ярославом. Тот упал духом. От первоначального намерения отсидеться за крепкими стенами Переславля пришлось отказаться, ибо наличные силы были так ничтожны, что о сопротивлении нечего было и думать. 3 мая Ярослав выехал навстречу шедшей от Владимира побе­доносной рати врагов и отдался в руки старшего брата, прося помирить его с тестем.

Мстислав согласился помириться, однако не заехал к нему в Пере­славль и отказался принять угощение от зятя. Расположился станом вне города, взял дары и забрал всех оставшихся в живых задержанных новго­родцев. новоторжцев и смольнян, даже тех из них, которые добровольно находились на стороне Ярослава. Потребовал вместе с тем и дочь свою Ростиславу, жену Переславского князя.

И, наказав зятя презрением, уехал, уведя отсюда союзные полки. Но со временем простил зятя, и через три года после Липицкой битвы у Ярослава родился в Переславле старший сын Федор, а на следующий год (30 мая 1220) второй сын, знаменитый впоследствии Александр Не­вский.

Наладились также и отношения с новгородцами, чему способствова­ли взаимные интересы. Наученный горьким опытом, Ярослав стал осто­рожнее и сдержаннее.

В 1222 г. новгородцы прислали к нему послов звать на княжение, и с этих пор он почти постоянно княжит и в Новгороде, не уступая никому своего Переславля, откуда не раз водил полки на немцев и других врагов Новгорода.

Новгородская политика Ярослава для нас важна, как показатель по­литико-экономической значимости Переславля-Залесского. Не в одних, разумеется, персональных симпатиях здесь было дело. Понимать это надо глубже и находить причину этого в общности интересов экономи­ческих и классовых, сближавших оба города. Таким пунктом, помимо всего, очевидно, была торговля: опольское жито, пушнина, воск и пр. для Новгорода, железные орудия, заграничные ткани и пр. для Переславля. Вот почему значительное число новгородцев оказалось в Переславле в год Липицкой битвы. Судя по их численности и группе смольнян. торго­вавших с Ригой, Переславль как значительный торговый пункт привле­кал к себе внимание Новгорода и Смоленска, главных русских городов XIII в. по торговле с заграницей.

В связи с экономическим благополучием Переславля выявляется в это время его культурное значение. Как культурный центр, он становит­ся известным благодаря своему летописцу, составившему свод, или, точ­нее говоря, переделавшему начальную летопись. Хорошо зная события, предшествовавшие времени Ярослава, он ввел в свою летопись местные подробности, которых нет в других летописных сводах. В рукописи, ко­торую открыл и издал князь Оболенский, он обозначен как "летописец русских царей», чего не могло быть в оригинале XII века. Видимо, сама оригинальная летопись дошла до нас лишь в извлечениях в сборнике, составленном в более позднее время.

В сохранившемся отрывке особенно подробно описываются переславские события с конца XII в. (с 1175г.) и в начале XIII в. (по 1219 г.) Но характерно, что о Липицком поражении Переславского князя нет ни слова. Это наводит на мысль, что официальный княжеский летописец не внес в свой свод неприятное и неугодное князю.

Непосредственное отношение к Ярославу имел и другой автор. Да­ниил, опальный человек, видимо, дружинник, приславший из заточения "господину своему, всемилостивому князю Ярославу Всеволодовичу» слово, или "моление», не в виде челобитной, написанной по установ­ленной казенной форме, а в виде просительного послания: "Княже мой господине, орел над птицами, осетр над рыбами, а лев над зверьми, а ты. княже, над переславцы... Помяни меня в княжении своем... вижу все человеки. как солнцем греемые милостью твоею: только я один хожу в тьме, отлучен от света очей твоих. Если я одеянием скуден, но разумом обилен, возраст имею, но стар смыслом... есмь в велицей нужи... одер­жим нищетою... И я вопию: "Помилуй меня»... Кому ты есть Переславль, а мне Гореславль...»

Обижаясь на бывших друзей, Даниил резко обрушивается на княже­ских тиунов и других слуг, а особенно на женщин, тех и других, может быть, бывших причиной его несчастья. Как человек опальный, он опа­сается раздражить князя и потому высказывает свои чувства и просьбы не прямо, а в разных сторонних размышлениях и картинах. Он касается щедрости и скупости, богатства и бедности, мудрости и глупости и т.д. с единственной целью обратить внимание на свое положение. Тон раз­мышлений в большинстве юмористический, но сквозь его шутку и смех слышится горькая жалоба на лишения и страдания.