30 Августа.

Имел длинную беседу с Головиным; доказывал ему необходимость принять исключительные меры по реорганизации фронта и по сокращению штабов и тылов. Мы представляем колоссальное туловище, пухлое и бессильное с маленькими руками. Достаточно указать, что на красной стороне против нас работает один штаб армии, состоящей из 3—4 дивизий и 2—3 конных бригад; на нашей стороне штаб Главнокомандующего, пять армейских штабов, одиннадцать штабов корпусных групп и, кажется, тридцать пять штабов дивизий и отдельных бригад.

Думается, что комментарии к этим цифрам излишни; думается также, что не справившись с этим штабным злом, мы будем бессильны сделать вообще что-либо путное.

Н.Н. Головин мне сообщил, что, по докладу Дитерихса, решено создать в тылу должности инспекторов пополнений и формирования стратегического резерва Дальнего Востока, с изъятием тыловых округов из подчинения Военному Министру и передачей их в распоряжение Главнокомандующего фронтом. Вся эта комбинация проведена Хрещатицким, провалившимся на разных комбинациях создать себе разные синекуры, но успевшем на этом последнем проекте.

Все это проведено помимо меня и зная, что я с этим не согласен. Совершенно не понимаю, для чего же было меня тогда удерживать и просить остаться. Просил (П.Г.) Бурлину (Дитерихс уехал на фронт) доложить Адмиралу, что, пока я Военный Министр, я не соглашусь на проведение такого проекта, который ломает все основы военного управления, вносить многовластие и сумбур в наш расхлябанный тыл и нужен только для материального благополучия нескольких авантюристов; я не могу допустить, чтобы такие реформы, сугубо вредные для всего нашего дела, проводились ради личных выгод господина Хрещатицкого, только и мечтающего о том, как бы устроить для себя какую-нибудь синекуру и удрать на Дальний Восток.

Все это я считаю вредной глупостью и молчать больше не намерен; поэтому называю проект даже мягче того, чего он заслуживает, и прошу доложить это Адмиралу.

Бурлин ответил, что он со мной совершенно согласен, но что проект этот проведен Дитерихсом и одобрен Адмиралом, причем все приказано провести ускоренным темпом, так как авторы убедили Адмирала, что здесь залог будущего спасения; основанием для доклада положили, что фронт не верить тылу и что поэтому во главе всех пополнений должны стоять известные фронту люди, пользующиеся там авторитетом, а все должно быть объединено в руках Главнокомандующего.

Опять повторяется та же история, что недостатки людей сваливаются на вину недостатков системы.

Если фронт считает, что, положим, я и генералы Матковский, Артемьев и Розанов не способны подготовить для него укомплектования, то ничто не мешает Адмиралу удалить всех нас с наших должностей, назначив туда таких людей, которые, по мнению Дитерихса и фронта, заслуживают, их доверия и более на это способны.

Вместо этого, делается какой-то абсурд: все негодные остаются на своих местах, сохраняют все обязанности, несут всю черную работу и ответственность, но в их [292] районах появляются посторонние и автономные органы, им не подчиненные в осененные всеми благословениями и полномочиями фронта.

Для исполнения своих обязанностей эти органы принуждены будут узурпировать все права командующих войсками, отобрать у них помещения, склады и запасы, обратив старших тыловых начальников в какие-то обмылки власти, существующие только для того, чтобы разбивать об их голову все горшки и сваливать на них все грехи, промахи, протори и убытки.

Просил Бурлина, едущего с докладом, доложить Адмиралу мои соображения и мою просьбу одновременно с утверждением приказа о новой реформе подписать приказ об увольнении меня от должности Военного Министра, так как при такой обстановке работать я, не могу и не умею.

Ведь, только в Омском болоте, в этой каше безволия и личных честолюбий возможны такие неожиданности. То меня просят занимать сразу должности Наштаверха и Военного Министра; то уговаривают оставаться на посту Военного Министра, обещая полную поддержку и доверие, а через два дня проводят приказ, совершенно разрушающий все управление тылом и заведомо для меня неприемлемый.

Нужно быть пошлой флюгаркой или жалко цепляться за свое положение, чтобы оставаться после всего этого на своем посту.