14 Сентября.

Все утро провел в экстренном совещании Совета Министров, рассматривавшего срочный вопрос о преобразовании Гос. Экон. Совещания в законо-совещательный орган.

Очень характерно, что все наиболее капитальные и важные реформы мы начинаем в самые бурные минуты нашего существования и когда кризис или катастрофа надвинулись на нас вплотную или совсем нависли над нашими головами.

Когда же все спокойно и прочно, то о реформах забывается, и государственный аппарат занимается пережевыванием разной мелочи или пустяковым ремонтом старой завали.

Нужно, чтобы неумолимый ход событий хватил нас по башке, и тогда мы схватываемся, как оглашенные, и начинается кипучая, суматошливая работа, бестолковая крикливая толчея. Все это и рождает наши законодательные и административные выкидыши и недоноски.

Говорили в Совете много и горячо; слушал с грустным удивлением, ибо видел, что эти люди не способны разобраться в обстановке и найти верное и практически разумное решение.

Все соглашались, что необходимо в самом срочном порядке перейти на систему высшего управления с участием в работе Правительства законно выбранных представителей населения всей страны; но рядом были речи, в которых, как и раньше звучали нотки боязни, что собрание этих представителей окажется странным крокодилом, и, подобно Зевсу, скушает собственного родителя.

Я высказал, что в таких вопросах и в такое время неискренность и половинчатые решения недопустимы. Раз все согласны, что представительство необходимо, то нечего создавать разные страхи и останавливаться на полдороге. Нужно только сделать все, чтобы в новый орган попали настоящие, деловые представителя Сибирского [313] населения, а не наезжие оратели, как то бывало в Сибири при выборах в Государственную Думу и Учредительное Собрание.

Если это будут настоящие представители населения, которые нас слопают, то такова значит, историческая необходимость, от которой не уйти никакими предохранительными мерами; пусть лучше нас сменить такое совещание, а не заговорщики эсеры или комиссары-большевики.

Поздновато все это затеяно; все стены нашей храмины уже сгнили, фундаменты покосились, крыша трещит, а мы только что начинаем думать о ремонте и занимаемся дискуссиями на счет выбора тех или других демократических подпорок.

Поздновато настолько, что поднимаются сомнения в той реальной пользе, которую принести это дополнение правительственной власти, раз все остальное останется совсем или малоизмененным. Придаст ли оно власти авторитет, даст ли ей реальные силы управления, понуждения и воздействия?

Сейчас созыв такового совещания — это последняя ставка наличной власти на то, чтобы заставить население поварить в желание власти работать на его пользу; это последняя выжатая обстоятельствами и поздняя попытка сломать недоверие нашего подозрительного и изверившегося уже в посулы и обещания народа.

В вопросе о необходимости реформы разногласия в Совете не было, но в вопросе о компетенции совещания и его правах контролировать агентов власти голоса разделились поровну — новое подтверждение того, какой оригинальный у нас "объединенный кабинет".

Не могу понять, какие доводы побудили шесть министров голосовать против права запросов и права контроля; неужели они не понимают, что времена, когда можно было скрываться за разные ширмы, уже прошли. Никто не спорит, что эти права будут крайне неприятны для агентов власти, утяжелятъ их положение, отнимут у них много рабочего времени, но что же делать, когда все так властно этого требует. Надо считаться с тем, что власти никто не верит; надо жизнью и действительностью сломать недоверие; показать в открытую, всю свою работу, ее достоинства и недостатки — пусть оценят первые и помогут устранить вторые.

Умная власть должна желать и запросов и контроля; контроль помогает найти зло там, где сама власть его не досмотрит; запросы дают выход накопившейся любознательности, анализу, критике (даже и злобной) и желанию показать свое значение и свою прозорливость, т. е. тому, что свойственно всякому внове попавшему ко власти собранию.

Видел Адмирала; вид у него усталый и озабоченный; дела на фронте очень далеки от того, что ожидалось; резервы исчерпаны, а пополнений нет. Ставка гонит на фронт новобранцев, не пробывших и недели в резервных частях, не соображая, что это не усиление, а ослабление фронта.

Высказал Ставке, что невозможно посылать на фронт такие пополнения; ответили очень раздраженно и с подчеркиватем, что начальники резервных бригад другого мнения и считают пополнения годными для высылки на фронт; при этом все же добавили, что иных пополнений уже нет, а потому исполняют решительный приказ Дитерихса выслать все, что только имеется в тылу.

Вот к чему приводит начало операции на спех, без расчета и без поверки готовности всего, что обеспечивает ход, развитие и успех всякой большой военной операции.

Надежды на решительный успех конного корпуса сильно потускнели; есть слухи, что Иванов-Ринов не исполнил данных ему директив и что казаки увлеклись преследованием разбитой ими красной бригады и ушли куда-то в сторону. Если это верно, то наше дело совсем плохо.