"Я удивился, когда получил от Вас письмо, а славное, Вы начинаете такими словами: "если Вы сознательный", то прийти к Вам с повинной головой и сдать Вам оружие. Еще даже смешно стало, какое Вы оружие просите у нас, то, которое мы добыли кровью трудового крестьянства, для защиты своего существования, против таких насильников, как Вы. Если Вы подумали раз, что сдадим Вам оружие, то больше лучше и не думайте, а иначе Вас признают умалишенным.

       Мы пролили кровь, а Вы не пролили!

       У Вас хватает нахальства сказать, что мы грабители и насильники. Вы оглянитесь назад, что Вы сделали за эти четыре года Вашей власти: только насилие, грабеж и уничтожение неповинных людей; это после Ваших неистовых криков на всех улицах, переулках, площадях: "Долой смертную казнь!". Если собрать все те жертвы, которые уничтожены подлой рукой коммунистов и всех ваших монархов вместе с кровожадными властями иностранных держав и положить на весы, то чашка с жертвами погибших от руки коммунистов с треском упадет на стол.

       Теперь посмотрите как следует и одумайтесь, что происходит от Вас – кругом только стон, грабеж и смерть. От кого летят в щепки сундуки, двери у амбаров и льется невинная кровь? Только от Вас, только от этих извергов коммунистов, а после всего этого называете нас бандитами; не мы, а Вы бандиты.

       Кого мы обидели, кого лишали жизни и взяли имущество, только этих вампиров коммунистов, но невинных стариков и женщин тронули ли мы где хотя одним пальцем?

       Вы прислали к нам представителей от граждан с. Пановы Кусты. Если Вы желаете, чтоб Вам пояснить, за что мы боремся, то прошу прислать двух или трех представителей от Красной Армии, отнимать у них жизнь и насилия над ними никаких не будет.

       Если Вы будете забирать семьи партизан и отправлять их на голодную смерть (в устроенные красными концентрационные лагеря для стариков, женщин и детей – В.А.) – это невинных жен, отцов, матерей и детей, то помните, что то же самое будем делать и мы, т.е. выгонять из пределов своего партизанского края все семьи коммунистов и красноармейцев".

       Это всего лишь небольшая выдержка из эпистолярного наследия Антонова. Из таких документов предводителя повстанцев явствует многое: и то, что сын кирсановского мещанина и крестьянский вождь А.С. Антонов старается произвести впечатление грамотного человека, хотя в действительности он не слишком грамотен (что и понятно при четырех неполных классах – реальное училище ему закончить не удалось!); и то, что он, при всем при том, прекрасно разбирается в обстановке, и умеет вести пропаганду.

       Вообще говоря, Антонов предстает каким-то удивительным универсалом. Он ухитряется сохранить свой отряд до октября 1920 года – до момента решительного выступления против большевицкой диктатуры, но ведет при этом ловкую политику, не выступая, в принципе, против лозунга Советской власти. Он умело использует ситуацию, сложившуюся в октябре 1920 года – и его отряд разрастается до громадных размеров. И Антонов – что, прямо скажем, необычно для командира партизанского отряда с четырьмя неполными классами образования – умело организует и эту огромную силу.

       Он четко разграничивает типы повстанческих отрядов: существует собственно армия (с характером боевых действий, близких регулярным), а наряду с армией – вооруженная охрана ("вохра"), действующая исключительно в партизанско-диверсионной манере. И всегда и везде Антонов умеет обращать даже поражения в победы – как в военном, так и в иных отношениях. Не раз его крестьянские отряды бывали крепко биты красными карателями – но Антонов, с потрясающей подвижностью, снова и снова уходит из-под, казалось бы, смертельного удара "красного меча" - и нападает на большевиков в другом месте.

       Отчаянные записки красных командиров наглядно рисуют невозможность справиться с ним. Вновь и вновь против него применяют отравляющие газы, иприт и фосген, травя ими не только леса, но и многолюдные, объявленные "бандитскими", села (см. Приложение 1 к данной статье). Но достигнутая с помощью отравляющих веществ победа оказывается "пирровой" - тамбовские партийные органы ополовиниваются; многие прежние большевицкие холуи на местах – частью из страха, частью повинуясь голосу сердца, не желают больше иметь дела с красными душегубами. И в партийных органах Тамбовщины остаются либо присланные из центра "стальные рыцари революции", либо, как на Урале говорят, "сор да мышьи говны». Именно они заседали в пресловутых "комбедах» ("комитетах бедноты»), помогавших продотрядовцам грабить своих односельчан, получая за это от красных грабителей "крохи с барского стола». Как это у Маяковского:

       Чем хуже моя Нина?
       Барыни сами!
       Тащь в хату пианино,
       Граммофон с часами!

       Большевики сосредоточили против Антонова и Токмакова огромное количество штыков и сабель, но сама необходимость бросить на него столько сил и средств послужила очередным ведром холодной воды для "вождя мирового пролетариата", в очередной раз – временно! – протрезвевшего... Фактически Антонов одержал победу над Антоновым-Овсеенко и Тухачевским – в 1921 году обоих горе-полководцев, как обозливших народ излишними жестокостями, но конечной цели так и не достигших, отозвали обратно в красную Москву.

       К концу марта 1921 года антоновские части начали таять. Этому способствовали провозглашенная большевиками "новая экономическая политика" (в очередной раз "красные мудрецы" обдурили русских  мужиков – впрочем, не только их одних, но даже часть русской белой эмиграции!), и не менее широко провозглашенная амнистия повстанцам. Трагическая судьба кронштадтских "мятежников" могла бы, конечно, заставить насторожиться наиболее дальновидных, но – что возьмешь с неграмотного мужичка, уставшего бесконечно лить кровь, свою и чужую? Так или иначе, неистовства шлихтеров, гольдиных, какуриных и тухачевских ушли в прошлое – казалось, навсегда.