О ХРИСТИАНСКИХ ПАЛОМНИКАХ И КРЕСТОВЫХ ПОХОДАХ

Глубинный смысл паломничества в Святую Землю заключается в стремлении христиан посетить места земной жизни Спасителя. Паломничества начались еще в самую раннюю эпоху существования христианства. Паломники (пилигримы) прибывали в Палестину изо всех стран, где только существовали христианские общины. Слово "пилигрим» происходит от латинского слова "перегринус», то есть "странник». Соответствующее ему русское слово "паломник» - от обычая странников в Святую Землю привозить оттуда пальмовые ветви, которые они затем хранили под образами и с которыми ходили, вместо заменявших их в холодных северных странах ветвей вербы, в церковь в День Въезда Господня в Иерусалим (известный на Руси в просторечии как "Неделя Ваий», или "Вербное воскресенье»).

Огромное значение для всего христианского мира имело паломничество в Палестину Святой Елены, матери римского императора Константина I Великого, основателя Константинополя - новой имперской столицы на Босфоре. Царица Елена не только посетила все места земной жизни и деятельности Христа, но и немало способствовала распространению почитания святых мест среди христиан Римской империи. Она оказалась, так сказать, самой удачливым археологом античного мира, ибо в поисках реликвий Страстей Господних по приказанию царицы были раскопана Голгофа и удалены все постройки, закрывавшие Живоносный Гроб Господень.

Дело в том, что древнеримский Император Адриан, подавивший второе антиримское восстание иудеев (132-135 гг. п. Р.Х.), приказал насыпать поверх Голгофы террасу и построить прямо над Гробом Господним языческий храм богини Венеры (Афродиты). Но проживавшая в Иерусалиме древнехристианская община не забыла, где расположено место, на котором разыгралась Божественная драма. Благодаря тому, что эта изустная традиция оказалась сохраненной, Святая Елена смогла произвести свои раскопки в нужном месте. Чтобы сделать Гроб Господень доступным взорам всех христиан, Святой Равноапостольный Царь Константин, по просьбе Своей Августейшей Матери, повелел построить над Живоносным Гробом молитвенный дом, позднее превратившийся в Храм Гроба Господня. Невзирая на все превратности судьбы, Храм Святого Живоносного Гроба Господня на протяжении тысячелетий остается главной святыней всех христиан мира. Не удивительно, что именно ей в первую очередь и стремились поклониться паломники в Святую Землю.

Однако Императрица Елена обрела еще и другую реликвию, обладавшую величайшей ценностью в глазах всех христиан - Святой Истинный Крест (лат.: Vera Crux), на котором Христос сам принес себя в жертву за страждущее человечество. Неподалеку от скального грота (кувуклии) были найдены 3 креста с гвоздями. Нашедшие их не сомневались в том, что обрели в их числе и Истинный Крест. Радость обретших кресты была поистине неописуемой, тем более, что они были уверены, что определили среди трех крестов Истинный. Все это, конечно, легенды. Исторические корни обретения Святого Истинного Креста скрыты во мраке времен. Императрица Елена послала частицу Истинного Креста своему венценосному сыну в Константинополь, а большую часть Креста, оправив ее в серебро, отдала на сохранение в храм Живоносного Гроба Господня.

С тех пор эта реликвия, наряду с самим храмом Гроба Господня и с другими святынями, стала предметом почитания и поклонения всех христиан Востока и Запада. В истории Крестовых походов она играла совершенно выдающуюся роль. Так, например, в решающей битве армии Иерусалимского королевство с султаном Египта и Сирии Салах-ад-Дином (Саладином) при Тивериаде (Хатине) в 1187 г. епископ Акконский нес ее перед всем христианским войском, пока она не попала в руки сарацин после сокрушительного поражения армии крестоносцев.

Когда сарацины в 637 г. отвоевали Палестину у Василевсов (Царей) православной Византии, паломничества к святым местам не прекратились. Правда, сарацины переделали некоторые церкви в мечети и подвергли христианский культ определенным ограничениям, однако они не чинили никаких препятствий христианским паломникам.

И лишь в 969 г., когда власть над Египтом и Палестиной перешла к халифам измаилитской (то есть еретической, с точки зрения правоверных мусульман-суннитов, и даже якобы имевшей иудейское происхождение) династии Фатимидов, последние стали препятствовать паломничеству христиан в Святую Землю. Христиан начали притеснять, угнетать, а с паломников к святым местам взимать специальный налог. Так, в 1009 г. египетский халиф-измаилит Хаким (по прозвищу Безумный) приказал разрушить иерусалимский Храм Живоносного Гроба Господня.

В связи с этим кощунством папа римский даже выступил с проповедью Священной войны против мусульман (хотя вообще-то идея священной войны-джихада была изначально свойственна не христианскому, а как раз мусульманскому вероучению). Затем (после бесследного исчезновения безумного халифа Хакима) положение христиан в Святой Земле снова несколько облегчилось, но только на время, пока из Центральной Азии в Палестину через Багдад не вторглись туркмены, именовавшиеся, в честь своего первого предводителя Сельджука, турками-сельджуками.

Именно появление в Святой Земле турок-сельджуков и связанные с их вторжением сложности, возникшие перед христианскими паломниками, послужили непосредственным поводом к началу Крестовых походов. Подлинным шоком для всего христианского мира стала судьба крупнейшего паломничества XI в., проходившего под предводительством архиепископа Майнцского и епископов Бамбергского, Регенсбургского и Утрехтского, за которыми в Святую Землю последовало от 7000 до 12 000 паломников. В соответствии с давней традицией, пилигримы не имели при себе никакого оружия. Воспользовавшись этим, сельджуки напали на беззащитных паломников и ограбили их, а многих ранили и даже убили.

И тогда в возмущенных христианских сердцах и умах зародилась мысль о необходимости вырвать из рук неверных землю, освященную земным пребыванием Спасителя.

К тому же Иерусалим был важен для христиан не только как место страданий и Гроба Спасителя, но и с учетом их мистических представлений об Иерусалиме Небесном. Последний как бы отбрасывал на земной Иерусалим небесный отблеск Горнего Мира. Менее образованные крестоносцы попросту ассоциировали Иерусалим Земной с Иерусалимом небесным, то есть с раем. Побывать в Иерусалиме, а тем более завершить там свой жизненный путь, означало для них побывать в раю, или попасть в рай после смерти. Насколько эта кажущаяся сегодня многим из нас странной идея привлекала поначалу лишь мирных паломников, а затем и вооруженных пилигримов-крестоносцев, со всей очевидностью явствует из дошедших до нас слов проповеди, произнесенной епископом Венецианским Генрихом (Энрико) перед своими земляками, собравшимися 25 июня 1100 г. у Живоносного Гроба Господня.

Епископ напомнил пилигримам о чувстве безграничной благодарности, которой каждый христианин должен испытывать к Господу, который выполнил в отношении Новозаветного народа Божия обетования, данные Им народу Божию в Ветхом Завете: "...ибо ныне вступили мы в Святыню Господа, однако что пользы в том, чтобы войти в Иерусалим земной и в рукотворный Храм, если христиане не станут также частью общины Иерусалима небесного, незримого Храма Царства Божия...».

Существовало, впрочем, еще одно обстоятельство, имевшее огромное значение. Одновременно с захватом турками-сельджуками власти над Палестиной христианская Византия подверглась нашествию кочевых тюркских орд пацинаков (пацинакитов), или баджанаков (известных русским под именем "печенегов», которых византийцы на манер античных эллинов именовали, по старой памяти, "гуннами» или даже "скифами»), и нападениям воинственных горных племен, которым она оказалась не в состоянии сопротивляться. Попавший в безвыходное положение восточно-римский Император Алексей I Комнин обратился к папе римскому Урбану II (1088-1099 гг.) с предложением возобновить переговоры о церковной унии (объединении) Византии с Римом. Соответствующее письмо константинопольского Василевса римскому папе сохранилось в архивах Ватикана. При этом византийский Самодержец, однако, стремился прежде всего получить с Запада военную помощь.

На Западе же эпоха классического христианского религиозного сознания приближалась к своему апогею. Власть и авторитет папства укреплялись от папы к папе. Без лишней скромности, они начинали свои послания не иначе как словами: "Мы, Святой Петр, повелеваем...»! В конце концов, папа римский Иннокентий III (1198-1216 гг.) почувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы сделать следующее заявление:

"Господь предал во власть Петра не только всю Церковь, но и весь мир». С той поры папы римские, как символ этой двойной, духовной и светской, власти, стали носить тиару с двойной короной.

При папе римском Григории VII (1073-1083 гг.) этот процесс вступил в свою решающую фазу. Григорий (в миру – Гильдебрандт) бывший монах бургундского Клюнийского монастыря, центра реформ, направленных на обновление и упорядочение Западной церкви, призванный папой Львом IX (1049-1054 гг.) в Рим, стремился к осуществлению идеи Царства Божьего на земле под руководством папы римского, требуя ото всех духовных и светских властей безусловного подчинения папе, как наместнику (викарию) Христову на земле. Его целью было устроение христианского сообщества таким образом, чтобы руководство им осуществляла только папская власть.

Сам папа римский Григорий VII формулировал свою мысль следующим образом: "Апостольская (папская – В.А.) власть подобна солнцу, а королевская власть - луне. Подобно тому, как луна светит отраженным светом солнца, так императоры, короли и князья властвуют лишь по воле папы, а папа - по воле Божьей. А посему власть Папского престола неизмеримо больше власти тронов. Король ниже папы, подчинен ему и обязан ему послушанием, ибо папа наместник самого Бога по воле Божьей, и все подчинено ему».

В 1075 г. был обнародован так называемый Папский диктат, содержавший 27 статей, согласно которому только папе римскому принадлежало право назначения, смещения и перевода с одной кафедры на другую епископов, разрешения правовых споров, созыва церковных Соборов, суда и наложения на Императора и князей церковных наказаний, освобождения подданных от присяги верности Императору, королю или князю (в случае вступления таковых в конфликт с папской властью; последнее на языке папских декретов именовалось "неправедностью»!), возложение на императора короны и других знаков отличия. Согласно Диктату, никто не имел права судить папу, а все князья должны были целовать его башмак в знак того, что только папа римский является наместником Иисуса Христа на земле.

Согласно утверждениям папы Григория VII, все государи являются непосредственными вассалами апостольской кафедры (римской курии, или папского престола), из рук представителя которой получают на ленных началах княжеское, королевское и императорское право, принося папе римскому ленную присягу. Таким образом, монархическая власть лишалась всякого наследственного характера, и ни один император или король не был вправе передавать свою власть по наследству, если против этого возражала римская курия.

Папа римский Бенедикт XI, не менее властный и амбициозный, чем Григорий VII, даже появлялся перед верующими, опоясанный мечом и с золотыми шпорами, предшествуемый монахом, несшим два меча, как символы высшей светской и духовной власти папы римского над всем миром, под возгласы: "Вот, здесь два меча!» (Лк. 22б 38), и обращался к пастве со словами: "Аз есмь Кесарь, аз есмь Император (лат.: Ego sum Caesar, ego sum Imperator)»!

При коронации королей христианского Запада читалась булла папы Бонифация VIII "Unam Sanctam», в которой говорилось:

"Итак, оба меча находятся в обладании Церкви, и духовный, и материальный. Но второй должен употребляться за Церковь, а первый - Церковью; один рукой священника, другой - рукой царей и воинов, но по приказанию Церкви в покорность ей. Нужно ведь, чтобы один меч был под другим, и светская власть подчинялась духовной...Духовная власть должна устанавливать земную и судить ее, если она окажется нехорошей...Поэтому, если уклонится с правильного пути земная власть, ее будет судить духовная. Поистине римскому первосвященнику подчиняется всякое человеческое существо, и мы объявляем, утверждаем, определяем и возвещаем, что это необходимо для спасения (души - В.А.)».

Этим претензиям римских пап на абсолютную верховную духовную и светскую власть, однако, изначально противостояли претензии королевской и императорской власти, носившей сакральный характер еще со времен Императора Константина Великого. Именно при этом римском императоре (которого, как основателя "Нового Рима» – Константинополя, именовавшегося на Руси Царьградом – с полным правом можно считать подлинным создателем Восточной Римской, то есть Византийской Империи) была разработана теория Христианского государства.

На первом, созванном по воле Императора Константина, Никейском Вселенском соборе была провозглашена идея о Римской Империи как Христианской державе и о римском Императоре как носителе не только верховной светской, но и верховной духовной власти. С тех пор - то есть задолго до римского папы! - римский (а позднее – восточно-римский, или "византийский», Император) официально рассматривался своими подданными, в том числе и духовного звания, как Наместник Бога на земле.

После формального восстановления Западной Римской Империи королем франков и лангобардов Карлом Великим в 800 г., претензии на подобное же отношение со стороны своих подданных стали высказывать и имевшие германское происхождение - преемники Карла, Императоры так называемой "Священной Римской Империи», а затем - пришедшей ей на смену "Священной Римской Империи германской нации». Правда, восточно-римские Императоры ("Василевсы-Автократоры») не признавали претензий Запада на римское наследие, ссылаясь на то, что воин из племени скиров (а по другим сведениям - герулов, или эрулов) Одоакр (Отакер, или Оттокар), начальник германских телохранителей последнего западно-римского Императора Ромула Август(ул)а, сместив его с престола в 476 г., заставил римский сенат официально постановить, что западной части Римской Империи (формально продолжавшей считаться единой, что символизировалось двумя головами имперского римского орла на одном теле!) отныне не нужен собственный Император, и что Римская (Ромейская) держава, после ста лет разделения, вновь имеет только одного и истинного Императора – на Востоке, в Новом Риме, то есть в Константинополе!

После принятия сенатом Первого, или Ветхого, Рима данного судьбоносного постановления, Одоакр, удовольствовавшись для себя "скромным» званием правителя Италии - под верховным главенством Константинопольского Императора -, отослал тому в "Новый Рим» отнятые им у Ромула Август(ул)а знаки императорской власти – диадему (корону) и багряницу (пурпурную мантию), заявив при этом, что "как на небе есть только одно Солнце, так и на земле должен быть только один Император - владыка всех народов». Таким образом, 476 г. п. Р.Х., воспринимаемый нами как "год падения Западной Римской Империи», воспринимался современниками событий, наоборот, как год восстановления целостности и единства Римской Империи!

Правда, неблагодарный восточно-римский Император Зенон (Зинон) уничтожил Одоакра руками своего союзника, ост(ро)готского короля Теодориха (Феодориха), но и последний, в течение всего своего правления в Италии (493-526 гг.), правил именем константинопольского Императора, чеканил на своих монетах его изображение и на всех публичных надписях ставил свое собственное имя только позади императорского.

При знаменитом восточно-римском Императоре Юстиниане I Святом (прозванном также Великим), строителе Софийского Собора в Константинополе, правившем в I половине VI в., был положен конец владычеству готов в Италии, присоединенной к Империи. "Первый (Ветхий) Рим» был снова подчинен "Второму (Новому) Риму» – граду Святого Равноапостольного Царя Константина.

Вместе с Италией он оставался частью священной Христианской Империи, пока римские папы, обуреваемые жаждой власти, не пришли к мысли о необходимости противопоставить Константинополю и Восточно-Римской империи, как законной преемнице Древнего Рима и хранительнице истинной, Православной веры, свою собственную, западную "антиимперию» во главе с франкскими королями.

Свергнув законную династию франкских королей Меровингов, чей основатель и первый король франков Хлодвиг (Кловий) основывал свою власть на титулах римского патриция (патрикия) и консула, полученных им от восточно-римского Императора, приславшего ему из Константинополя корону и багряницу, помазанный на царство галльским духовенством, подчиненным православному Патриарху Константинопольскому, и проводил политику в интересах Восточной Римской Империи ("Византии»), узурпаторы Каролинги, в лице Карла Великого, короновались из рук папы римского Императорской короной Западной Римской империи - – короной давно не существующей державы, воссоединенной с Восточной Римской Империей постановлением римского сената за три с половиной века перед тем! Папа римский Лев III на Рождество Христово 800 г. провозгласил в римской базилике Святого Петра короля франков и лангобардов Карла "римским (а не франкским и не лангобардским - как сказал бы Пушкин, "дьявольская разница»! - В.А.) Императором Карлом Августом».

Так потомок узурпаторов франкской королевской короны, не имевших в своих жилах королевской крови, стал обладателем римского императорского титула, упраздненного римским же сенатом еще в 476 г.! Причем Карл получил этот несуществующий титул из рук римского епископа, который этим титулом абсолютно не вправе был распоряжаться! Тем не менее, преемники Карла Великого, западные Императоры германского происхождения, рассматривавшиеся своими подданными как наследники и правопреемники владык древней Христианской Римской Империи, считали себя вправе требовать решающего голоса не только в светских, но и в чисто религиозных вопросах, рассматриваемых западным духовенством в качестве своей безусловной прерогативы.

Символическим выражением этих претензий западных Императоров было их елеопомазание в алтаре ("восьмое таинство») и возложение на них епитрахили (столы) - части священнического облачения - при коронации, или "помазании на царство», что подчеркивало духовно-священнический аспект императорской власти. В этом своем "первосвященническом» качестве западные "римские» Императоры совершали инвеституру (назначение) имперских епископов и аббатов, вручая последним перстень и посох.

Вследствие столкновения претензий римских пап и Императоров Запада одновременно на верховную светскую и духовную власть, между ними произошел конфликт всемирно-исторического значения - так называемый "спор об инвеституре». Своего пика этот конфликт достиг в момент, когда папа римский Григорий VII был объявлен низложенным римско-германским Императором Генрихом IV на Вормсском синоде в 1076 г. и, в свою очередь, отлучил этого "западно-римского» Императора от Церкви.

Столкновения между римскими папами и "запалено-римскими» (германскими) Императорами продолжались на протяжении десятилетий, поэтому Крестоносное движение, организованное по инициативе папы с целью освобождения Святой Земли от власти мусульман, первоначально не нашло большого отклика в германских землях. Римско-германский Император и вельможи его Империи были всецело заняты внутренними распрями. Бесконечные волнения в собственной стране не позволяли им участвовать в вооруженных "паломничествах» в Святую Землю.

Совсем иначе повел себя король французский. Он охотно откликнулся на папский призыв, но не мог внести в крестоносное предприятие особо существенного вклада из-за ограниченности сил и средств, находившихся в его распоряжении. Территория тогдашних владений французских королей ограничивалась лишь центральной и северо-восточной Францией. Бургундия и Лотарингия входили в "Священную Римскую Империю германской нации», а весь Запад сегодняшней Франции - во владения английских королей из Анжуйской династии Плантагенетов.

С наибольшим воодушевлением на призывы папского Рима откликнулись различные государства, основанные норманнами в Северной Франции, Англии, Ирландии, Южной Италии и на Сицилии. После проведения подготовительного Собора в Плацентии (Пьяченце), куда также прибыли из Константинополя посланцы Василевса Алексея I Комнина с просьбой о военной помощи против "сарацин» (упомянутых нами выше исламизированных турок-сельджуков и тюркского кочевого племени язычников-печенегов), представлявших к описываемому времени смертельную угрозу для самого существования "Второго Рима» на Босфоре, папа римский Урбан II произнес на Клермонском соборе 27 ноября 1095 г. крылатые слова: "Так хочет Бог!» (по сей день остающиеся девизом Ордена Рыцарей Святого Гроба Господня).

Добровольцы, пожелавшие отправиться в вооруженное паломничество, стали, по инициативе папы Урбана, высказанной на Клермонском соборе, нашивать себе на одежду кресты из цветной ткани. Впервые в истории Средневековья большая группа мирян стала носить на одежде единообразный опознавательный знак. Это нововведение сохранилось по сей день, как в военной, так и в гражданской сфере.

Знак Креста стал первым знаком принадлежности к единому войску и выражением решимости участников крестового похода умереть на пути к Святому Граду Иерусалиму или довести дело его освобождения от власти неверных до победного конца. С тех пор крест считался отличительным знаком христианского ополчения, воинства (militia), под которым в описываемую эпоху на Западе понималось прежде всего рыцарство, в связи с его тогдашней решающей ролью в военном деле. Согласно воспоминаниям современников, некоторые крестоносцы даже татуировали или выжигали себе знак креста на лбу, груди и правой руке.

В этом они подражали первым христианам, которые нередко наносили на себя крест, имя или монограмму Христа, изображение рыбы, якоря (символ спасения и надежды) и ягненка (Агнца Божия). Христианские татуировки часто делались в тех мечтах, где был возможен переход в иную веру - например, в захваченных турками областях христианской Европы. И даже сейчас эфиопы и копты (египетские христиане), находящиеся в окружении мусульман, наносят себе татуировки в виде креста на запястье.

Крестоносцы, отправляющиеся на освобождение Святой Земли, делали татуировки креста на лбу (а также, особенно часто, на сгибе руки) потому, что подобные татуировки гарантировали им христианское погребение после смерти в бою (ведь часто только по этим отметинам можно было опознать тело).

Использование Креста в качестве военного знака отличия служило выражением совершенно новой для того времени идеи слияния Воинства Небесного с воинством земным. Отсюда было уже рукой подать до креста орденских рыцарей-монахов, которые, со знаком креста на одежде, щитах и знаменах, указывавшим на главный, религиозный, смысл их служения, мечом защищали христианские святыни от неверных.

Призыв папы оказался необычайно успешным. Желающих участвовать в Крестовом походе (само это выражение появилось позднее, современники говорили о "странствиях» или "паломничествах» в Святую Землю – хотя само выражение "Крестовый поход» означает, в принципе, не что иное, как "Крестный ход», то есть нечто, совершенно обычное в церковной жизни, причем не только у западных, но и у Восточных христиан; при походах киевского князя Владимира Мономаха на половцев-кипчаков русскому Православному воинству также предшествовало христианское духовенство в ризах с крестами и церковными хоругвями, а о Галицком князе Ярославе Осмомысле в "Слове о полку Игореве», памятуя о его участии в Крестовых походах западных "паломников» сказано, что он "стреляет салтанов за землями» своими "златыми стрелами»!) оказалось так много, что возникли серьезные проблемы с транспортировкой таких громадных масс крестоносцев. Их передовой отряд, фактически не имевший над собой единого командования, был уничтожен сарацинами в Малой Азии.

Главное войско паломников, ядро которого составляли отряды герцога Нижней Лотарингии (Брабанта) Готфрида (Годфруа( Бульонского, потомка Карла Великого, и его брата Балдуина Булонского, переправившись через Дунай, собралось зимой 1096-1097 гг. близ Константинополя, где вождям крестоносцев пришлось принести ленную присягу православному Императору Византии, как своему сюзерену, то есть верховному светскому повелителю.

Кстати, еще несколькими годами ранее принес аналогичную ленную присягу Василевсу Алексею I Комнину знатный западный паломник в Святую Землю граф Роберт Фландрский, Голландский и Зеландский, оставивший, после своего возвращения из Иерусалима, в помощь православному константинопольскому Автократору 500 тяжеловооруженных рыцарей из своей свиты ("кельтов», по византийской терминологии), явившихся немалым подспорьем в борьбе Императора Алексея с врагами Креста и святой Веры Христовой.

Между прочим, факт принесения всеми этими знатными "латинянами» ленной присяги Василевсу Алексею, говорит о том, что взаимное анафематствование (отлучение от Церкви) друг друга папой римским и патриархом Константинопольским в 1054 г. (позднее названное "великой схизмой») вовсе не воспринималось современниками, ни на Востоке, ни на Западе, как окончательный "раскол» некогда единой Христианской Церкви на Восточную и Западную. Правда, воспитанным в традициях "цезарепапизма» (то есть подчинения духовной власти светской) византийцам порой казались странными нравы и поведение западного духовенства, в особенности – тех латинских клириков, что участвовали в Крестовых походах, как бы служа прообразом будущих воинственных рыцарей-монахов учрежденных в Святой Земле после ее освобождения от мусульманского ига военно-духовных орденов.

Как писала царевна Анна Комнина в своей "Алексиаде»: "Представление о священнослужителях у нас совсем иное, чем у латинян. Мы (православные христиане – В.А.) руководствуемся канонами, законами и евангельской догмой: "не прикасайся, не кричи, не дотрагивайся, ибо ты священнослужитель». Но варвар-латинянин совершает церковную службу, держа щит в левой руке и потрясая копьем в правой, он причащает телу и крови Господней, взирая на убийство, и сам становится "мужем крови», как в псалме Давидовом. Таковы эти варвары, одинаково преданные и Богу и войне».

Тем не менее, отношение византийцев к западным "латинским схизматикам», в огромных количествах нанимавшихся на службу в византийскую армию и даже составлявших костяк лейб-гвардии константинопольских Василевсов, именовавшейся "Этерией» ("Дружиной»), как некогда именовалась отборная гвардия "друзей» ("этеров» или "гетайров») Александра Македонского, оставалось скорее сочувственным - до самого захвата "латинянами» Константинополя в 1204 г. Крестоносный энтузиазм гнал христианских паломников со знаком креста на правом плече все дальше вперед. Даже трудности пути не могли остановить их победного марша. К тому же Василевс Алексей приказал снабжать их всем необходимым и дал им в помощь собственное войско.

Почти одновременно в Святую Землю устремились норманнские крестоносцы (через г. Бари в Южной Италии) и южно-французские воины Креста во главе с папским легатом (через Далмацию). Все три армии соединились под Антиохией в Сирии. И тут выяснилось, что у них нет ни единого командования, ни даже желания действовать совместно. Хотя почти все предводители христианской армии находились между собой в родственных или вассально-сеньориальных отношениях, "голос крови» и вассальная верность играли "за морем» (фр.: outre-mer) еще меньшую роль, чем на родине. Трудности начались с того, что Балдуин, брат герцога Нижне-Лотарингского, и его люди, самовольно отделившись от остальной армии, на свой страх и риск завладели весьма удаленным от Иерусалима, формально являвшегося главной целью похода, графством Эдессой (древней Осроеной, именовавшейся по-армянски Урфа), более 50 лет остававшимся во власти западных христиан.

Вслед за Балдуином сходную активность проявил предводитель южно-итальянских норманнов Боэмунд Тарентский, после продолжительной осады и кровопролитных боев завоевавший (для себя!) город Антиохию (3 июня 1098 г.) и основавший княжество Антиохийское. Этим победам крестоносцев способствовала деятельная поддержка со стороны населения завоеванных ими территорий, состоявшего в основном из христиан. Новые господа придали своим заморским владениям привычную западноевропейскую форму. "Франкские» рыцари Балдуина и Боэмунда получили в лен новые земли и расселились по всему Переднему Востоку, не думая о продолжении похода на Иерусалим.

Вследствие подобных "кровопусканий», остаток войска герцога Готфрида Бульонского, вознамерившееся продолжать поход на Иерусалим, оказался столь незначительным, что возникли сомнения в возможности отвоевать Иерусалим у мусульман без прибытия новых подкреплений из Европы. К счастью для крестоносцев, в порт Яффу (Яфо, Иоппе или Иоппию, ныне – Тель-Авив), только что захваченный Христовым воинством, прибыла небольшая, состоявшая всего из 4 кораблей, итальянская флотилия, преследуемая отрядом египетского военного флот вплоть до самой гавани. Находившиеся на кораблях генуэзцы успели не только благополучно сойти на берег сами, но и вытащить на берег свои суда и грузы.

Эти спасенные от египтян корабли очень пригодились крестоносцам. Теперь в их распоряжении оказалось достаточно дерева и других материалов для постройки осадных машин, а матросы оказались весьма опытными в этом деле мастерами. С огромными трудностями, преодолевая бесчисленные опасности, крестоносцы доставили все в свой лагерь у стен Святого Града.

В соответствии с религиозным характером крестоносного предприятия, приступу предшествовала основательная богослужебная подготовка. Не подлежало никакому сомнению, что если крестоносцам и суждено взять город, они смогут сделать это лишь в силу религиозного воодушевления и безграничного упования воинства Христова на победу правого дела. Поэтому 8 июля 1099 г. все воины Креста, босые, но в полном вооружении, взошли крестным ходом на Елеонскую гору, а затем на гору Сион. То обстоятельство, что наблюдавшие со стен за крестным ходом мусульмане на глазах у паломников предавали поруганию кресты, еще больше распалило религиозные чувства и боевой дух крестоносцев.

Однако до самого утра 15 июля штурмующие не могли похвастать особыми успехами. Им помогло неожиданное видение. Многие узрели на вершине Елеонской горы некоего рыцаря, указывавшего осаждавшим, куда направить решающий приступ. Отряду герцога Готфрида, последовавшему указанию неведомого рыцаря (позднее говорили, что то был сам Святой великомученик и Победоносец Георгий!), удалось, подведя к указанному месту осадную башню, взойти на крепостную стену и отогнать с этого места защитников города.

По другой легенде Готфрид Бульонский при осаде Иерусалима взглянул в небеса и увидел летящего лебедя. Белоснежная птица четыре раза облетела вокруг головы Готфрида, после чего направилась к Иерусалиму и опустилась на одну из башен городской стены. Именно через эту башню герцог Готфрид, штурмуя город, и вошел в Иерусалим со своим крестоносным войском.

Крестоносцы ворвались в город, тесня отступающих во все большем беспорядке мусульман, беспощадно убивая агарян, разя направо и налево, до самого "Храма Соломонова» (а точнее - до расположенной на месте храма мечети Аль-Акса), где они учинили такую резню, что буквально ходили по щиколотки в крови (некоторые хронисты утверждали, что не "по щиколотки», а "по колено», иные же - что "кровь, пролитая в мечети, доходила по самые конские удила»). Несомненно, это обычное для средневековых летописцев преувеличение, типа расхожего выражения: "Кровь лилась горячими ручьями», и т.п. Но и в самом городе воины Божьи стали вести себя совсем "не по-Божески». Словно обезумев от сознания своей великой победы, благочестивые завоеватели бегали по улицам Иерусалима, убивая без разбору всех подряд - мужчин, женщин и детей. Они отпраздновали свою победу ужасающей "кровавой баней». Методы ведения военных действий крестоносцами повергли мусульман сначала в изумление, а затем в ужас. До сих пор на Востоке не было принято вести войну с такой степенью беспощадности.

С освобождением Иерусалима казалась достигнутой главная цель Крестового похода - возвращение величайших святынь христианского мира. Однако крестоносцам пришлось продолжать вести борьбу с египтянами, у которых они отвоевали Палестину. Кроме того, завоеванные "франками» (как называли на Востоке всех западных христиан, или "латинян») земли нуждались в налаженной системе управления.

Уже 17 июля 1099 г. князья крестоносцев собрались на совещание, чтобы принять решение о государственном строе своей ближневосточной державы и избрать кого-либо из своей среды правителем Иерусалимского государства. Мнения разделились. Одни выступали за теократию (феократию), то есть за своеобразное церковное государство во главе с патриархом (которого еще предстояло избрать; греческий православный патриарх Иерусалима уже давно пребывал в безопасном отдалении от Святого града - в далеком Константинополе). Другие предпочитали видеть во главе нового государства светского владыку - короля. В конце концов, было решено избрать и короля, и патриарха. Это "соломоново решение», стимулировавшее внутренние распри, наряду со многими другими факторами, позднее сыграло роковую роль в судьбе Иерусалимского королевства.

Новым, независимым от Константинополя, латинским Патриархом Иерусалимским был избран капеллан (духовник) герцога Роберта Нормандского, Арнульф, а королем Иерусалимским - герцог Нижней Лотарингии, потомок Карла Великого Готфрид Бульонский. Однако Готфрид, один из немногих искренних идеалистов среди вождей I Крестового похода, решительно отказался от предложенной ему чести. Лишь после долгих уговоров он согласился встать во главе Иерусалимского королевства, да и то без принятия королевского титула, ибо он, по его собственным словам, "не желал носить златой венец там, где сам Христос носил венец терновый».

Готфрид удовольствовался титулом "Адвоката (защитника или охранителя) Святого Гроба Господня». По легенде, именно он первым украсил свой белый плащ ниже левого плеча изображением кроваво-красного Иерусалимского костыльного креста с четырьмя маленькими красными крестиками по краям, в память о крестных муках Спасителя (четыре креста меньших размеров символизируют стигматы – раны на руках и ногах распятого Христа, оставшиеся от гвоздей, а большой центральный крест – рану от копья римского сотника Лонгина, пронзившего ребро Распятого, чтобы убедиться в его смерти). Во всяком случае, рыцари Ордена Гроба Господня, избрав этот крест цвета искупительной крови Спасителя своей эмблемой, по сей день именуют его "крестом Готфрида Бульонского».

Правил Готфрид недолго и умер уже 18 июля 1100 г., совершив, по собственному убеждению, величайшее дело своей жизни и прославив весь свой род на веки вечные. За неполный год правления он успел, однако, заложить основы государственного строя Иерусалимского королевства и присоединить к своим владениям, кроме Иерусалима, палестинские города Хеврон, Вифлеем, Рамлу, Лидду, Наблус, Тивериаду и Назарет. Главные порты страны - Аккон (Акка, Акра, Аккарон, Екрон, Сен-Жан д’Акр, Птолемаида), Кесария и Аскалон оставались в руках мусульман, хотя и изъявили готовность платить регулярную дань Иерусалимскому королевству.

С тех пор имя Готфрида Бульонского почиталось в христианском мире в числе имен "девяти бесстрашных», или "девяти мужей славы» (наряду с именами трех античных героев - троянского царевича Гектора, Александра Македонского и Гая Юлия Цезаря-, трех славных библейских воителей - пророка Иисуса Навина, Царя-Псалмопевца Давида и Иуды Маккавея -, и двух образцовых воинов Христовых - короля Артура Пендрагона и Карла Великого).

Здесь конец и Господу нашему слава!

НЕОБХОДИМОЕ ПРИМЕЧАНИЕ

Данная историческая миниатюра Вольфганга Викторовича Акунова была впервые опубликована (под названием "История крестоносных государств в Святой Земле» на страницах московского военно-исторического журнала "Рейтар» - №9 (6/2004), №10 (7/2004), №11 (8/2004), №12 (9/2004), №13 (1/2005) и № 14 (2/2005). Следующий, значительно расширенный и переработанный вариант нашей работы был опубликован (под названием "Краткий очерк истории государств крестоносцев в Святой Земле» в книге В.В. Акунова "Божии дворяне. Очерки орденской традиции в Христианстве»(СПб, 2006). Наша миниатюра так понравилась виднейшему отечественном специалисту по истории Ордена госпитальеров (а с некоторых пор - также и Ордена тамплиеров) Великому Приору Российскому Ордена Святого Иоанна к.и.н. Владимиру Александровичу Захарову (бывшему канцлеру московской миссии папского Суверенного (Военного) Мальтийского Ордена и бывшему вице-президенту Русской службы помощи Суверенного Военного Мальтийского Ордена), что он испросил у автора разрешения включить ее текст в текст своей (совместной с В.Н. Чибисовым) книги. Автор дал согласие, и книга В.А. Захарова/В.Н. Чибисова благополучно увидела свет под названием "Орден госпитальеров» (СПб, 2009), с включенным в нее текстом работы В.В. Акунова - но только, по какой-то нелепой и необъяснимой случайности! - почему-то безо всяких ссылок на авторство Вольфганга Акунова...Вероятно, память иногда подводит даже таких видных российских историков, как наш возлюбленный друг и собрат по Ордену Святого Иоанна Иерусалимского Владимир Александрович Захаров. Конечно, мы от этого не станем его меньше любить и уважать, но все же, все же, все же...(как писал, помнится, незабвенной памяти поэт Александр Твардовский).

Здесь конец и Богу нашему слава! Аминь!

Вольфганг Акунов