Шереметев, Иван Васильевич Большой (во иночестве Иона), боярин.

† 27 мая 1577 г.

Отец его, Василий Андреевич Шереметев, и мать Евдокия (девическая фамилия неизвестна; приняли монашество: Василий Андреевич Шереметев постригся в Троице-Сергиевском монастыре с именем Вассиана и † 9 января 1548 г., а мать во инокинях Евпраксия † 29 марта 1548 г.

В течение тридцати лет (1540— 1570 гг.) Иван Васильевич Шереметев — в участвовал почти во всех походах против крымского хана, Казани, Литвы и Ливонии; вел переговоры с крымскими и литовскими послами; подвергся в 1563 г. опале Иоанна Грозного, но затем стоял во главе "земщины", последние же семь лет своей жизни (1570—1577 г.) был иноком Кирилло-Белозерского монастыря.

Имя его должно быть знакомо всем знатокам и любителям русской старины, так как против него направлено известное послание Иоанна Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь.

Первое известие службе Шереметева относится к 1540 г., когда он был одним из воевод в Муроме, во время приступа к этому городу Казанского царя Сафа-Гирея. Воеводы и жители Мурома решились на отчаянную вылазку и, ожесточенно сражаясь, побили много татар; на помощь к муромцам подоспел владимирский воевода кн. Дмитрий Федорович Бельский и царь Шиг-Алей с касимовцами, — и Сафа-Гирей бежал.

В том же 1540 г., когда при великокняжеском дворе партия кн. Бельского одержала верх над кн. Шуйскими, Шереметев держал сторону последних; кн. Иван Васильевич Шуйский был отправлен в это время во Владимир во главе войска для обороны восточной украйны от Казанцев, и Шереметев находился в числе воевод, бывших под его начальством.

В последних числах декабря 1541 г. кн. Шуйский послал в Москву своего сына, кн. Петра, и Ивана Васильевича Шереметева с дружиною в 300 человек, чтобы подготовить дворцовый переворот в его пользу. По прибытии этого отряда, московские приверженцы кн. Шуйского, в ночь па 3-е января 1542 г., бросились во двор кн. Ивана Феодоровича Бельского и посадили его в темницу. На рассвете прискакал в Москву сам Иван Васильевич Шуйский и снова объявил себя главой правления.

Несколько времени спустя Шереметев — в опять отправился во Владимир, в качестве воеводы передового полка, а в апреле 1544 г. участвовал в удачном Казанском походе, под главным начальством кн. Семена Ивановича Микулинского-Пункова.

Когда московские воеводы ушли обратно, в Казани начались кровавые междоусобия, а затем опустошение наших пограничных областей.

При правлении "избранной рады" Шереметев, несмотря на свою близость к Шуйским пользовался расположением царя Иоанна.

Чтобы прекратить Казанские междоусобия, царь Иван Васильевич решил сам вести войско в Казань и выступил из Москвы во Владимир 11-го декабря 1547 г., но ему не удалось дойти даже до Нижнего, — вследствие оттепели и сильных дождей.

В начале февраля 1548 г. царь вернулся назад, и при этом обратном следовании Шереметев до самой Москвы ехал "в окольничего место" впереди государя и вместе с окольничим Григорием Васильевичем Морозовым наблюдал за исправностью дороги, занимал дворы и на станах держал все в готовности.

Службой этой царь остался доволен, что можно заключить из того, что, по возвращении в Москву, Шереметев был пожалован в окольничие, а Морозов в бояре.

Два года спустя, 14 февраля 1550 г., царь Иван Васильевич был под стенами Казани; в числе воевод при нем находился и Шереметев. Отряд, которым начальствовал Шереметев, стоял за турами, около Поганого озера; в самый разгар приступа к городу Шереметев был ранен, и на его место поставлен казначей Иван Петрович Головин-Фома, незадолго перед тем возвращенный из ссылки за приверженность к Шуйским. Недолго оставался царь под Казанью: 25 февраля, вследствие весенней непогоды, он пошел в обратный путь и взял с собой раненого Шереметева, которого пожаловал за этот поход в бояре.

В конце 1550 г. Шереметев получил в Московском у. поместье 200 четвертей земли по указу 2-го октября 1550 г. о раздаче под Москвою поместий и вотчины избранной тысяче "детей боярских—лучших слуг", а также боярам и окольничим, "обязанным быть готовыми к посылкам", но не имеющим жалованных поместий и вотчин ближе 50—60 верст от Москвы.

Летом 1551 г. Шереметев и дьяк Иван Михайлович Висковатый вели переговоры с послом ногайского князя Юсуфа—Уразбахтыем, приехавшим с разными ходатайствами по делам Казани. По повелению царя Иван Васильевич, не пожелавшего принять Уразбахтыя с товарищами, Шереметев и Висковатый должны были высказать им неудовольствие царя по случаю "безчестия и грабежа", учиненных незадолго перед тем ногайцами московскому послу Петру Тургеневу.

Уразбахтый оправдывался и ссылался на то, что Тургенев не дал пошлины ни Юсуфу, ни его князьям, ни приказным людям.

После переговоров с ногайцами, Шереметев принимает деятельное участие в "Казанских делах". Прежде всего, он был отправлен к войску, посланному еще весною 1551 г. с Шиг-Алеем, для построения крепости на р. Свияге. Крепость эта была готова в четыре недели и названа, в честь царя, "Ивангородом" (теперешний Свияжск); она навела такой ужас на Казанцев, что Казанская царица Сумбека велела укреплять Казань, но приКазание её не было исполнено.

Приближенный к ней крымский царевич Улан-Кощак, видя смуту, бежал из Казани вместе с Крымцами, и Шиг-Алей послал в погоню за ним Шереметева, с конным отрядом в 10.000 человек.

Шереметев догнал Кощака между Доном и Волгою, перебил до пяти тысяч сопровождавших его Крымцев, отнял все имущество, увезенное ими из Казани и взял в плен Кощака, его брата, жену, детей и 300 мурз и князей; Кощака он отправил в Москву, закованного в цепи.

Казанским царем был провозглашен Шиг-Алей, а Шереметев вернулся в Москву.

В январе 1552 г. явились в Москву послы от "Казанской земли" с жалобой на Шиг-Алея и с просьбой дать им в наместники московского боярина. Царь поручил Шереметеву и Алексею Феодоровичу Адашеву расспросить послов о причинах неудовольствия против Шиг-Алея и, узнав о его жестокости и о ненависти к нему Казанцев, отправил в феврале в Казань Адашева, а в Свияжск к войску Шереметева: Шиг-Алея он приказал свести с престола, а наместником в Казань назначил кн. Семена Ивановича Микулинского.

6 марта 1552 г. Шиг-Алей покинул Казань и вслед затем кн. Микулинский получил уведомление, что жители Казани присягнули на верность московскому царю.

Кн. Микулинский повел из Свияжска полки для торжественного вступления в Казань; впереди ехали Шереметев и Адашев. Царевы ворота оказались запертыми, и воеводы с войском, простоя возле них целый день, вынуждены были уйти в Свияжск. Это произошло вследствие вероломства Казанских князей, являвшихся к кн. Микулинскому в Свияжск для переговоров уже после отъезда Шиг-Алея; они смутили Казанцев, уверив их, что московские воеводы и ратные люди непременно истребят их.

С известием об этой новой измене Казанцев немедленно был послан в Москву Шереметев, который приехал туда накануне Благовещенья. Это известие решило судьбу Казанского царства.

В мае 1552 г. стало собираться 150-ти тысячное войско для похода в Казань, и сделана роспись воевод по полкам.

При самом царе Иване Васильевиче должен был состоять особый полк из 10.000 человек, начальниками которого, "дворовыми воеводами он назначил кн. Владимира Ивановмча Воротынского и Шереметева. 16-го июня царь двинулся из Москвы.

На пути было получено известие о набеге Крымцев, осадивших уже Тулу; царь отправил против них большой полк и полк правой руки с их воеводами, а кн. Воротынскому и Шереметеву поручил осмотреть места по Оке и расположить полки для встречи неприятеля.

Крымский хан Девлет-Гирей, испугавшись появления царского войска, бежал в степь, и 3-го июля царь Иван Васильевич тронулся в дальнейший поход.

23-го августа московские войска со всех сторон обложили Казань.

Осада продолжалась почти шесть недель, но нам, неизвестно, какое участие принимал в ней Шереметев.

Мы знаем только, что 2-го октября, в день взятия Казани, когда татары стали одолевать московские войска, набросившиеся на богатую добычу, найденную в стенах Казани, Шереметев явился к ним на помощь со свежими силами и способствовал поражению татар. 11-го октября царь со своим полком и дворовыми воеводами, кн. Воротынским и Шереметев, уехал из Казани в Москву, Волгою, на судах.

11 марта 1553 г. царь Иван Васильевич занемог горячкою и был так опасно болен, что почел необходимым заставить бояр присягнуть своему сыну — младенцу Димитрию.

Бояре разделились на две партии; в числе присягнувших были: Шереметев, кн. Воротынский и родственники царицы Анастасии Романовны— Захарьины; остальные бояре, с двоюродным братом царя, кн. Владимиром Андреевичем Старицким во главе, отказались присягнуть и только уже на третий день одумались. Тогда в переднюю избу вошел дьяк Иван Михайлович Висковатый с крестом и начал приводить к присяге находившихся там бояр; Шереметев, кн. Воротынский и Захарьины стояли у креста во все время присяги.

Полгода спустя, в сентябре 1553 г., Шереметев участвовал в походе, предпринятом для усмирение черемис.

Во главе войска стояли кроме Шереметева, кн. Микулинский и кн. Андрей Михайлович Курбский; в течение этого долгого похода кн. Курбский имел возможность близко узнать Шереметева и в своих "Сказаниях" называет его "мужем зело мудрым и острозрительным и со младости своея в богатырских вещах искусным".

За поход против черемис Шереметев был пожалован золотым корабленником, т. е. древней английской монетой, из чистого золота, весом около двух червонцев.

Летом 1555 г. разнеся слух, что крымский хан Девлет-Гирей пошел воевать Большую Кабарду, владетельные князья которой, известные у нас под именем князей Черкасских, со времени взятия Казани стали сноситься с Москвою и просить защиты против турецкого султана и крымского хана.

Обязавшись защищать их, царь Иван Васильевич в июле 1555 г. послал в южные степи 13-ти тысячное войско, под начальством Шереметева, поручив ему идти прямо к Перекопу, отогнать ханские стада и не допускать татар до черкасов.

В Троицын день Шереметев выступил из Белева на "Муравский шлях", по которому Крымцы приходили обыкновенно в Московское государство. По свидетельству кн. Андрея Михайловича Курбского, Шереметев, "яко муж разумный", вел войско со всеми предосторожностями, имея "стражу с обоих боков зело прилежную и подъезды под шляхта. Вскоре открылась хитрость Крымцев; к Шереметеву явился разведчик от Святых гор, с известием, что Девлет-Гирей нарочно распустил слух о движении на Кабарду, а что в действительности он намерен напасть врасплох на рязанскую или тульскую окраину.

От Изюмского кургана 60-ти тысячное войско Девлет-Гирея повернуло влево и устремилось на Ливны. Шереметев послал гонца в Москву с известием об этом и пошел по следам за Крымцами, отделив значительную часть своего войска, чтобы захватить крымский обоз, по обыкновению оставляемый татарами позади главного войска.

Царь Иван Васильевич немедленно выступил с войском на встречу Девлет-Гирея, который был бы раздавлен, если бы не повернул назад, узнав о выступлении в поход московского царя, в 150 верстах от Тулы, при с. Судьбищах Девлет-Гирей встретился с Шереметевым, у которого в то время было только 7000 человек, так как отряд, посланный за крымским обозом, еще не возвратился.

Сражение продолжалось до вечера, причем было взято знамя Ширинских князей и нанесено поражение передовому полку, правой руке и левой руке Крымцев.

На призыв Шереметева, к нему на помощь явились немногие головы и дети боярские, потому что остальные спешили укрыть в Рязань и в Мценске отбитую у неприятеля добычу: 60,000 лошадей, 200 аргамаков и 80 верблюдов.

На другое утро возобновился ожесточенный бой; около полудня лошадь под Шереметевым была застрелена, а сам он сильно ранен и поднят воинами еле живой. В войске произошло замешательство, и к вечеру Крымцы победили, несмотря на храбрость воевод передового и сторожевого полков, Басманова и Сидорова. Царь Иван Васильевич прибыл в Тулу в то время, когда там уже находился раненый Шереметев, а крымский хан ушел в орду. Подвиг Шереметева при Судьбищах занесен и в турецкую летопись; самое событие рассказано довольно правильно, но численность московского войска преувеличена.

В июне 1550 г. когда царь Иван Васильевич, по крымским вестям, пошел со своим полком из Москвы в Серпухов, в числе других воевод при нем находился и Шереметев. Оказалось, однако, что Девлет-Гирей отложил свое намерение напасть на московские украйны, и царь вернулся в Москву.

Весной 1557 г. объявлен поход в Ливонию, Шереметев был назначен одним из воевод передового полка и руководил зимой

1558 г. сражением под Дерптом, а в сентябре 1558 г. был уже снова в Москве. Два месяца спустя Московскому государству опять угрожало нападение Крымцев, вследствие ложного слуха, что царь Иван Васильевич пошел с войском в Ливонию. Сын Девлет-Гирея, Мегмед-Гирей, был уже на берегу реки Мечи, в 50 верстах от Судьбищ, когда узнал, что царь Иван Васильевич не выходил из Москвы, и что в Ливонии весьма небольшая часть войска. "А Иван Шереметев в Немцах-ли?" спрашивал Мегмед-Гирей пленных рыбаков. Они ответили, что Шереметев в Рязани. Показание это навело ужас на татар.

"И Божиим милосердием, — говорить летописец, — прииде на них страх и трепет и вскоре назад воротились, на бегство устремившаяся".

Из разрядной росписи от 11 марта 1559 г. видно, что Шереметев был назначен идти с царем против Крымцев, но поход этот не состоялся.

В следующем, 1560 г. весною, если верить кн. Щербатову, Шереметев вместе с кн. Иваном Феодоровичем Мстиславским был послан в Ливонию осаждать крепость Феллин (Вельян).

30-го ноября 1562 г. царь Иван Васильевич выступил с огромным войском к Полоцку, куда пришел лишь два месяца спустя, так как пережидал в Смоленске сильные зимние холода; Шереметев был одним из воевод передового полка и ходил из Смоленска на разведки в неприятельскую страну. 31 января 1563 г. московские войска обложили Полоцк; осада продолжалась две недели, и в это время Шереметев был опять ранен.

По возвращении Шереметева в Москву произошел разгром избранной рады; Адашевцев постигла царская опала, которая, весьма естественно, не могла миновать и Шереметева.

Это мы узнаем из наказа, данного царем окольничему Афанасию Феодоровичу Ногому, отправленному 25 апреля 1563 г. в Крым для переговоров с Девлет-Гирем о мире.

В наказе этом сказано, между прочим, что если ханский ближний человек кн. Сулеш спросит "о изменниках", которые ссорили царя с ханом, "и ему Афонасию говорити; которые, господине, люди ближние были при государе, Иван Шереметев, Алексей Адашев, Иван Михайлов (Висковатый) и иные люди государя нашего с царем (т. е. с ханом) ссорили, и государь наш того сыскал и опалу на них свою положил. А опричь Сулеша того слова с иным ни с кем не говорити".

По словам кн. Курбского, Шереметев был посажен впрезлую узкую темницу, с острым помостом; его не только сковали по рукам и по ногам, но надели вериги на шею, опоясали толстым железным обручем и привесили к этому обручу десять пудов железа.

Однажды к нему пришел царь Иван Васильевич и стал, между прочим, допытываться, где спрятаны его сокровища, которых он не нашел там, где надеялся найти. "Скажи ми о них — угрожал царь — аще ли не муки к мукам приложу ти".

Разумея под сокровищами не земные, тленные богатства, Шереметев отвечал, что сокровища его целы, но спрятаны в таком месте, что царь не может их достать, так как он своими убогами руками принес их в небесную сокровищницу Христа. О чем беседовали еще царь с Шереметевым неизвестно, но вероятно беседа их была продолжительна и касалась важных вопросов, так как кн. Андрей Михайлович Курбский замечает: "И другие ответы зело премудрые, яко один премудрейший философ или учитель великий, отвещал ему тогда". Беседа эта смягчила несколько сердце царя по отношению к Ивану Васильевичу Шереметеву, так как царь велел снять с него тяжелые оковы и перевести в легчайшую темницу; но в этот же день, по свидетельству кн. Курбского, был казнен его родной брат — Никита Васильевич Шереметев.

Подозрительность Иоанна Грозного после разгрома "Адашевцев", как известно, все более и более увеличивалась. В среде окружавших его бояр ему всюду мерещились "измена" и намерение с их стороны отъехать от него, на подобие кн. Андрея Михайловича Курбского, в Литву, или даже к крымскому хану. С этих пор увеличилось количество "поручных" и "подручных" записей с бояр, предвещавших грозную опричнину.

8-го марта 1564 г. взята поручная запись с находившихся в Москве братьев Шереметева — Ивана Меньшого и Феодора и с девяти бояр в том, что Иван Васильевич Большой никуда не выедет из Московского государства и будет продолжать свою службу царю Ивану Васильевичу и его детям верно и безпорочно. В тот же день взята еще так называемая подручная запись с семидесяти девяти лиц по тех бояр, которые поручились за Шереметева.

В случае побега Шереметева и несостоятельности поручителей уплатить тогда 10,000 р., подручники обязывались уплатить эту сумму, сколько на кого положено по записи.

Вслед затем Шереметев был выпущен на свободу, но уже не появлялся на ратном поле.

Удрученный ранами, "сокрушенному уже телу насилием", он оставался в Москве и, с разделением государства на опричнину и земщину, поставлен был царем вместе с некоторыми другими боярами, во главе управление земщиною.

В мае 1565 г. Шереметев, в числе других таких бояр, подписался под приговорною грамотою об отправлены посольства в Ногайскую орду, к новому хану Тин-Ахмату, а 2 июля 1566 г. — под приговором Земского Собора о продолжении войны с Литвою.

15 августа 1565 г. приехал из Литвы в Москву гонец Леонард Станислав Узловский с грамотою от польской рады, на имя московского митрополита Афонасия и первостепенных земских бояр, кн. Ивана Дмитриевича Бельского и Ивана Васильевича Шереметева.

В этой грамоте литовские вельможи и епископ писали митрополиту и боярам, что их государь согласен прекратить войну с Москвою и что они наедятся на поддержку московских бояр, которые склонят к тому же своего царя и похлопочут относительно ссылки о послах. Гонцу Узловскому было отказано в приеме его митрополитом, а кн. Бельскому и Шереметеву он представлялся 16-го августа, на другой день своего приезда; они сообщили ему, что царь Иван Васильевич желает мира.

С сентября до начала декабря 1567 г. царь Иван Васильевич был в Новгороде, для приготовлений к новой войне с Литвою, и Шереметев "ведал" в это время Москву.

В течение двух лет (1568—69 гг.) о Шереметеве нет никаких сведений. В 1570 г., следовательно, вскоре после смерти митрополита Филиппа и может быть даже под впечатлением этой смерти, Шереметев поступил в Кирилло-Белозерский монастырь.

Из послания царя Ивана Васильевича к игумену Кирилло-Белозерского монастыря Козьме (в 1574 или 1575 г.) мы узнаем некоторые подробности о жизни в монастыре Ивана Васильевича Шереметева, во иночестве Ионы. Судя по этому посланию, у Шереметева кроме келии в самой обители был свой двор за монастырем, со всякими годовыми запасами и с многочисленною прислугою; в монастырскую трапезу он не ходил, Ссылаясь на нездоровье, а к нему приходили иноки не только для духовной беседы, но и для еды и питья, и по кельям он рассылал пастилу, коврижки и разного рода пряники. "А двор за монастырем да и запасы на что?" — спрашивает царь Иван Васильевич в своем Послании; "то все беззаконие, а не нужа, а коли нужа и он ешь в келье, как нищей, крому хлеба, звено рыбы да чяша квасу; а сверх того, коли вы послабляете, и вы давайте, сколко хотите, толко бы ел один, а сходов бы и пиров не было, как преж сего у вас же было".

Братья Шереметева, Иван Меньшой и Феодор, присылали к нему со своими людьми грамотки, запасы и поминки, и люди эти по долгу жили за монастырской оградой во дворе, принадлежавшем Шереметеву.

Царь Иван Васильевич выставлял на вид все эти уклонение от монастырского устава, как бы сокрушаясь о послаблениях, допускаемых в обители Св. Кирилла; на самом же деле он сгущал краски, чтобы восстановить монастырскую братию против бояр—пострижников.

Приведем некоторые самые характерный места из царского послания. "Иона (т. е. Иван Васильевич Шереметев) тщится погубити последнее светило, равно солнцу сияющее, и душам совершенное пристанище спасение, в Кириллове монастыре, в самой пустыни, постническое житие искоренити. А и в миру тот Шереметев с Висковатым первые не почали за кресты ходити, и на них смотря, все не почали ходити. А то все благочестие погибло от Шереметевых: таковы те Шереметевы"! (т. е. Иона и отец его, Троицкий инок Вассиан). — ... "Сами ведаете: коли благочестие не потребно, а нечестие любо и вы Шереметеву хотя и золотые сосуды скуйте и чин царьской устройте, то вы ведаете; уставьте с Шереметевым свои предание, а чюдотворцово отложите, как будет добро; как лутче, так и делайте, сами ведаете, как собе с ним хотите, а мне до того ни до чего дела нет: вперед о том не докучайте: воистину ни в чем не отвечивати".

В приведенной выписке из "Послания" царя Ивана Васильевича в Кирилло-Белозерский монастырь" интересно упоминание Шереметева, как единомышленника по религиозно-обрядовым вопросам с дьяком Висковатым.

Известно, что Висковатый был сторонником московской старины в деле иконописания. Его смущали "новшества" новгородской иконописной школы, находившейся под некоторым влиянием западноевропейской церковной живописи. Упоминаемый царем отказ Шереметева и Висковатова участвовать в "крестных ходах", в чем они повлияли на очень многих, по всей вероятности, также находится в связи с общей им склонностью к старым московским церковным обрядам. Очень может быть, что и в крестных ходах того времени они замечали какие-нибудь "новшества". Не забудем того обстоятельства, что в эпоху "опричнины" Иоанн Грозный зачастую смешивал религиозные обряды со скоморошеством.

Приводим довольно подробные сведение о вкладах Шереметева в разные монастыри, доказывающих не только его набожность, по и богатство.

Вот в какие монастыри сделаны им вклады:

1) в Троице-Сергиев монастырь он дал по 50 р. на поминовение своего брата Григория, убитого в Казанском походе (1548 г.), матери инокини Евпраксии, умершей в том же году, и жены своей инокини Евдокии († в декабре 1567 г.). Кроме того Иван Васильевич вместе с братом своим Никитой Васильевичем Шереметевым дали по брате Семионе († 8 окт. 1561 г.) и по себе вотчину свою в Переяславль-Залесском уезде, сельцо Пищиково, с двумя деревнями, двумя пустошами и со всеми угодьями.

2) В Иосифо-Волоколамский монастырь Иван Васильевич дал по 100 р. по себе (20 апр. 1559 г.) и по умершем брате Семионе. За этот вклад Ивана Васильевича должны были, в течение его жизни, поминать на субботних молебнах и делать заздравный обед в его именины 12 ноября, а после смерти записать в повседневный список и в синодик, из которых "не выгладить" доколе монастыре стоить; в день кончины его ежегодно делать большой корм.

3) В Николаевский Антониев-Бежецкий монастырь (в трех верстах от г. Красного Холма, Тверской епархии) Иван Васильевич дал: бархатные ферязи на золоте червчатые, шубу лисью черевью под вишневою камкою, 50 рублев и 326 четвертей хлеба. Прежде этого, при игумене Паисии, он дал 50 р. на церковное строение. За этот вклад должны были ежедневно поминать его родителей, молиться о его здравии и делать обед в его именины.

4) В Кирилло-Белозерский монастырь Иван Васильевич дал в 1570 г., при поступление своем в обитель, вотчину сельцо Бутово (в Московском у.), с деревнями и с хлебом и с животиною за 800 р., и после смерти своей оставил денег, сосудов серебряных, платья, лошадей и двор за монастырской оградой — всего на 600 р. За этот вклад Иван Васильевич записать в синодик и два раза в год должен быть корм братии: 12 ноября, в день мирских именин (Св. Иоанна Милостивого) и 27 мая, в день монашеского тезоименитства (Св. Ионы, митрополита Киевского). В эти дни служит "поп прибылой", на могилу ходят "собором", а пища за трапезой: хлебы белые, рыба, пироги подовые, квас ячной...

5) Кроме того Шереметев сделал вклады в монастыри Спас-Новый (ныне Московский Новоспасский), Ферапонтов, Ростовский Борисоглебский и др.

Сколько известно, Шереметев записал свой род, для поминовения, только в Рязанском кафедральном соборе, вероятно в одну из поездок через Рязань в свою вотчину в Спасском уезде, купленную в 1554 г. у помещика Лелечина.

Иван Васильевич Шереметев был женат на дочери "дворецкого Дмитровского", окольничего Ивана Ивановича Жулебина, Евфросинии Ивановне Жулебиной, которая, перед кончиной, приняла иночество с именем Евдокии.

От этого брака было две дочери и сын:

1) Агафия Ивановна, † после 27 ноября 1613 г., за царевичем Михаилом Кайбулиным, родным внуком астраханского царя Абдулы-Ах-Кубека.

2) Марья Ивановна, р. 22 июля 15... † в феврале 1591 г., за князем Василием Агишивичем Тюменским умершем до ноября 1613 г. (одним из мелких владетелей Прикавказья).

3) Иеремия Иванович. Неизвестно, был-ли он женат. По-видимому он последовал за отцом на Бело-озеро и, не постригаясь в монашество, жил при нем до конца своей жизни.

И Иван Васильевич, в иночестве Иона, и сын его Иеремия Иванович, похоронены в Кирилло-Белозерском монастыре "у большой церкви на паперти, на левой стороне".