Наш знаменитый архипастырь указал, прежде всего, на то, что Торжество Православия, в отличие от принятого обычая справлять этот великий церковный праздник в древнем московском Успенском соборе, как это и происходило в течение четырех с половиной веков, ныне справляется в Храме Христа Спасителя. Почему? Потому, что загражден безбожными большевиками путь верующим в священный Кремль! Пастырей и паству не пускают в чудотворную древнюю церковь Успения Пресвятой Богородицы! Далее проповедник обратил внимание верующих на поразительный контраст с прошлым, 1917, годом, когда в середине февраля совсем иного ожидали русские люди от предстоящего года.

"Тогда наши верные войска грозной стеной собирались против врага и, усилившись вчетверо по своему числу и по количеству оружия, должны были победоносным потоком пройти по вражеской земле до Вены и Берлина и достигнуть тех целей, с которыми начата была русским народом та священная и самоотверженная война, то есть освободить доблестное племя православных сербов от поработительных посягательств еретиков, протянуть руку братского общения к умолявшим о том Россию нашим единокровным малороссам-галичанам и освободить от инородного ига их родину, наследственный удел Равноапостольного Владимира, русскую Галицию, и, что всего важнее, – дать ее сынам, а нашим братьям возможность возвратиться в лоно святой Церкви от униатской ереси, куда вовлекли ее насилием поработителей и коварством иезуитов.

Да, год тому назад мы, все русские люди, надеялись на то, что сегодняшнее торжество Православия мы будем справлять уже вместе с ними, что к этому дню, как было сказано, уже не будет подъяремной Руси, а единая свободная и Православная Русь.

Но и этим не ограничивались наши желания. Уже исполнен был рисунок Креста для водворения его на куполе Константинопольской Софии; уже близко было к исполнению обещание Московского Царя Алексея Михайловича, данное от имени своего потомства и всего русского народа Восточным Патриархам, - обещание освободить православные народы из-под ига неверных мусульман и возвратить христианам все древние храмы, обращенные в магометанские мечети.

Россия должна была занять проливы Черного моря, но не покорять себе священной столицы великой Византии, а восстановить это священное государство наших отцов и учителей по спасительной вере Христовой, то есть греков, а себе приобрести отечество всех истинных христиан, то есть Святую Землю, Иерусалим, Гроб Господень, и, соединив ее широкой полосой с Южным Кавказом, заселить те святые места добровольными русскими переселенцами, которые ринулись бы туда в таком изобилии, что в несколько лет обратили бы Палестину и Сирию в какую-нибудь Владимирскую или Харьковскую губернию, конечно, сохранив все преимущества того полумиллиона христиан и их пастырей, которые доныне уцелели еще там от турецких насилий.

Не один русский православный люд жил такими надеждами и полагал за них сотни тысяч своих жизней в тяжком воинском подвиге; этими надеждами жили, ими дышали, ими утешались в своих страданиях, скажем без преувеличения, все православные народы всего современного мира, вся Святая Соборная и Апостольская Церковь. Вся она ожидала, что наступившее теперь 1918-е лето Господне будет таким светлым торжеством Православия, каким не было даже то 842-е лето, когда в память духовной победы над еретиками-иконоборцами был установлен настоящий праздник.

И что же? Вместо освобождения порабощенных православных народов Церковь Российская впала сама в такое порабощенное состояние, какого не испытывали наши единоверные племена ни под властью магометан, ни под властью западных еретиков, ни наши предки под игом татар».

Перед этой тягостной картиной проповедник, однако, не предавался унынию. Он долго вспоминал с горечью о той мрачной тени, которую так долго отбрасывало на русскую Православную Церковь "синодальное» ее возглавление, и отдавался радостному чувству пред лицом вожделенного переустройства нашей Церкви на началах возвращения к Патриаршеству. Теперь, сказал он, Церковь возглавляет "давно жданный жених поместной Церкви, и вот она, в разоренном нашем государстве, окруженная злобствующими врагами нашей спасительной Веры, торжествует и благодарит Бога о том, что Он послал ей в утешение среди настоящих скорбей то, чего она была лишена в годы своего внешнего благополучия и безопасности».

Но этому можно радоваться, по словам преосвященного Антония, лишь потому, что существует и еще одна причина к радости: сохранение того доброго, что взращено было прежними годами русской церковной жизни. Это – особое отношение русских пастырей и русской паствы к жизни в Вере.

"Запад взирает на временную жизнь, как на наслаждение, а на религию, как на одно из средств (даже сомнительных) к поддержанию благополучия этого. Напротив, русские люди, даже и не очень твердые в Вере, понимают жизнь как подвиг, цель жизни видят в духовном совершенствовании, в борьбе со страстями, в усвоении добродетелей, словом – в том, чего европейцы даже и не поймут, если говорить с ними о подобных предметах».

Далее проповедник выразил свое убеждение в том, что отошедшие от Бога не составляют большинства русского народа.