Согласно плану Николая Николевича, в русской армии вводилась должность генерал-инспекторов родов войск (пехоты, кавалерии, артиллерии, инженерных войск, военно-учебных заведений). Генерал-инспектора (как правило, на этот пост назначались Великие князья) не считались с командующими войск, вмешиваясь в их распоряжения и внося все больше элементов дезорганизации в армейское управление. Как отмечал Сухомлинов: "…армия имела две головы…между которыми неминуемо должны были возникнуть на петербургской почве интриги политического и личного характера». Крайне отрицательное отношение Сухомлинова к "реформам» Николая Николаевича привело к острому конфликту, превратившемуся со временем в стойкую взаимную неприязнь и вражду.

В июле 1908 г. из-за острых разногласий по вопросу дальнейших путей военной реформы Великий князь Николай Николаевич ушел в отставку с поста главы Совета Государственной Обороны. По прошествии некоторого времени и сам СГО прекратил свое существование. В верхах российского военного ведомства произошли значительные кадровые изменения. Люди из окружения Великого князя были уволены. 13 ноября 1908 г. на должность начальника Генерального штаба был назначен В.А. Сухомлинов. 11 марта 1909 года был подписан Высочайший указ об от ставке военного министра генерала А.Ф. Редигера, тесно связанного с "петербургской военной ложей» Гурко-Гучкова и, через этот "гучковский кружок» - с (Анти-)Государственной Думой.

Вакантный пост военного министра по праву перешел к Сухомлинову. В декабре 1909 г. новый военный министр представил на рассмотрение Государя Императора "Записку о мероприятиях по государственной обороне», на основе которой происходила в дальнейшем реорганизация русской армии. Основное внимание при этом уделялось усилению роли полевых войск, на которых, по твердому убеждению Сухомлинова, должна была лечь вся тяжесть будущей войны. Ликвидировались слабые в военном отношении резервные и крепостные войска, из которых формировались новые полевые дивизии. В результате вся Сухопутная армия Российской Империи получила однородный устав.

В соответствии с планом В.А. Сухомлинова была изменена вся система комплектования и дислокации русской армии. Из западных военных округов (Варшавского и Виленского) в Центральную Россию были передислоцированы семь пехотных и две кавалерийские дивизии. Эту передислокацию Сухомлинов обосновывал следующим образом: "одновременным наступлением неприятеля из Восточной Пруссии и Галиции в тыл нашей оборонительной линии на Висле, всем вооруженным силам нашим на этом выдающемся плацдарме грозила неминуемая катастрофа…». Именно после того, как Сухомлинов убрал войска из неминуемого, в случае начала войны, "стратегического мешка», германский Генеральный штаб полностью склонился к осуществлению "плана Шлиффена», предполагавшего нанесение главного удара по Франции, а не по России.

Было введено новое мобилизационное расписание (с 1 сентября 1910 г.): сроки мобилизации русской армии были сокращены и приблизились к срокам мобилизации армий Германии и Австро-Венгрии. Под личным руководством Сухомлинова были разработаны рассчитанная на пять лет "Малая программа усиления армии» и "Большая программа усиления армии», выполнение которой было намечено на ноябрь 1917 г. Даже весьма резкий в оценках русский военный историк-эмигрант А.А. Керсновский, фактически низводивший весь русский генералитет времен Великой войны на безнадежно ничтожно-бездарный уровень, не смог не сказать добрых слов в адрес В.А. Сухомлинова: "...следует признать, что новый военный министр (Сухомлинов – В.А.) оказал русской армии огромную услугу. Выведя ее из той анархии и маразма, в которой она пребывала. До прихода Сухомлинова было дезорганизованное вооруженное безсилие, с приходом Сухомлинова стала организованная вооруженная сила (пусть и далекая от совершенства)».

Чего никак не мог предугадать Сухомлинов, так это сроков начала грядущей войны и ее затяжного, позиционного характера. Русская военная программа – как, впрочем, и военные программы всех без исключения будущих стран-участниц Великой войны! –исходила из предполагаемого скоротечного характера будущей войны. Подобным же образом оценивали предстоящую войну и в Германии (военная кампания германской армии, по "плану Шлиффена», была рассчитана всего на сорок дней!), и в Австро-Венгрии, и во Франции. Повсюду политики и генералы исходили из того, что предстоящая война не сможет продлиться долго, и, прежде всего – по экономическим соображениям.

Так, еще сам граф фон Шлиффен писал: "Стратегия измора немыслима, когда содержание миллионов людей требует миллиардных расходов». Именно поэтому его план и был рассчитан на молниеносный разгром "наследственного врага всех немцев» - Франции. С другой стороны. Во французском Генеральном штабе, начиная с 1872 года, было разработано семнадцать планов будущей войны. Последний, семнадцатый по счету, план. Утвержденный 15 апреля 1914 г., предусматривал исключительно наступательный образ действий. Французы также планировали вести молниеносную наступательную войну-"блицкриг», конечной целью которой ставился "реванш», то есть возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии, отторгнутых у нее немцами в результате именуемой у нас "франко-прусской», а в самой Германии – "германо-французской» войны 1870-1871 гг.

В силу вышеизложенных причин и ставки на короткую, победоносную войну и молниеносный разгром противника, перед войной в военном министерстве Главном Управлении Генерального Штаба русской Императорской армии практически не думали о необходимости мобилизации промышленности на случай войны. Никто, и в том числе самые ярые критики "царского угодника Сухомлинова», не мог предвидеть масштабов и затяжного характера грядущей мировой кровавой бойни. Тем не менее, у нас почему-то принято ставить ошибочные оценки необходимых для войны запасов патронов, снарядов, винтовок, орудий и пр. в вину именно Сухомлинову. Чтобы правильно оценить действия русского военного министра, нам представляется необходимым привести следующие цифры. Во время войны России с Японией средний расход снарядов на орудие в русской армии составил 720 выстрелов. По окончании русско-японской войны требования к артиллерийскому запасу были доведены до уровня 1000 выстрелов на орудие. В 1912 г. предметом обсуждения стала норма 1500 снарядов на орудия, но она была отклонена, как чрезмерная. В качестве контраргументов приводился небольшой срок хранения снарядов (от восьми до десяти лет). Кроме того, существовала возможность морального старения снарядов перед лицом постоянных нововведений в области военной техники и вооружений, темп которых постоянно возрастал.

После окончания II Балканской войны (послужившей фактически прелюдией к I мировой) Главное Управление Генерального Штаба, с учетом новых реалий, в очередной раз потребовало увеличить норму снарядного запаса до 1500 выстрелов на ствол. Однако русское министерство финансов выделило лишь шестую часть от необходимой для осуществления этого плана денежной суммы. В то время как генерал А.А. Маниковский, ответственный за артиллерийское обеспечение русской армии, настаивал на строительстве новых, причем не частных, а именно казенных (то есть государственных), военных заводов, Минфин прекратил выдачу средств на уже существующие предприятия оборонного комплекса. Мало того! Минфиновские чиновники "в целях экономии» планировали даже закрыть детище Петра Великого - Сестрорецкий оружейный завод!

Множество проблем создавали и отечественные монополии, знаменитый "национально ориентированный капитал» (тогдашние "олигархи»). Именно "национальные» российские синдикаты "Продамет», "Продуголь» и другие взвинчивали до астрономических высот цены на металл и уголь, постоянно срывали сроки поставок и производили продукцию, качество которой сплошь и рядом не соответствовало "повышенным требованиям современной техники». Вследствие проводившейся отечественными монополиями хищнически-спекулятивной политики военное министерство было вынуждено поднять вопрос об открытии новых казенных (а не частных) предприятий и предоставлении ему права на размещение военных заказов за границей (там и тогда меньше воровали). А ведь именно обращение к зарубежным производителям до сих пор вменяют в вину В.А. Сухомлинову многие, в том числе современные, историки – к примеру, упоминавшийся выше Валерий Шамбаров ("За Веру, Царя и Отечество», М., 2003)!