Генерал-губернатор писал мне: "Великий князь генерал-адмирал сообщил, мне, что государь, по всеподданнейшему докладу государственного канцлера, в присутствии его императорского высочества, относительно острова Сахалина, в 11-й день апреля 1853 года, высочайше изволил утвердить по сему предмету следующие основания:

"1) Российско-Американской компании занять остров Сахалин и владеть им на тех же основаниях, как владеет она другими землями, упомянутыми в её привилегиях;

"2) Обещать Компании, что для занятия Сахалина и для защиты на нём компанейских учреждений ей дадут в полное распоряжение воинских нижних чинов и офицеров. Чины эти будут считаться на службе Компании и находиться на полном её иждивении.

"3) Занять на Сахалине те пункты, которые по местным соображениям окажутся важнейшими, к чему и приступить непременно в навигацию сего 1853 года, а с 1854 года Компания должна иметь там своего особого правителя, которому в политическом отношении состоять под начальством генерал-губернатора Восточной Сибири или другого правительственного главного начальника, какой будет высочайше указан,

"4) Компания не должна допускать на Сахалине никаких иностранных заселений, ни произвольных, ни по взаимному соглашению, и может передать сей остров только правительству;

"5) Правительство пользуется на острове Сахалине для казённых потребностей каменным углём безвозмездно, но добывает его своим иждивением;

"6) Для ограждения берегов острова и гаваней от вторжения иностранцев Компания обязывается содержать достаточное число судов, но в случае военного нападения войско для защиты требует от правительства;

"7) При первоначальном занятии острова Сахалина, в нынешнем году, могут быть употреблены, с разрешения генерал-губернатора под начальством начальника Амурской экспедиции, военные чины и средства этой экспедиции; однако она должна быть совершенно-отдельной от Сахалинской и оставаться попрежнему в непосредственном распоряжении правительства.

"8) Компанейское начальство должно обращаться с требованиями своими о назначении к нему офицеров и нижних чинов к генерал-губернатору Восточной Сибири, а сей последний обязан исполнять это требование безотлагательно; впрочем, Главное правление Компании, в случае надобности, может обращаться с просьбами по сему предмету и к высшему правительству на случай необходимости и удобства отправки из балтийских портов на Сахалин офицеров и нижних чинов из совершающих кругосветное плавание судах.

"9) Офицеры и нижние чины, направляющиеся на Сахалин, должны отправляться туда на судах и иждивении Компании от самого места прежнего их служения.

"10) В нынешнем же году назначить не менее 100 человек из Камчатки и обязать Компанию содержать их.

"11) На издержки по сему предприятию отпустить Компании ныне же безвозвратно и без всякого впоследствии расчета 50 000 рублей серебром из сумм, ассигнованных в распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири на составление особого капитала по предприятиям относительно гиляков".

Препровождая мне это высочайшее повеление и предписывая привести его на месте в исполнение, по точному его смыслу, генерал-губернатор писал;

"Согласно высочайшей воле, по соглашению моему с Главным правлением Компании, все основанные Вами в нынешнем году учреждения и чины Сахалинской экспедиции во всех отношениях, до прибытия в 1854 году правителя на Сахалин, будут находиться в Вашем ведении. При исполнении же сего важного возлагаемого на Вас повеления нахожу нужным указать Вам следующие главные основания к успешному исполнению видов правительства:

"а) Занять на острове Сахалине в нынешнем году два или три пункта на восточном или западном берегу, но как можно южнее,

"б) Находящихся на южной оконечности Сахалина японских рыбаков не тревожить и оказывать им дружеское расположение, уверяя их, что мы занимаем остров Сахалин в ограждение от покушений иностранцев и что под нашей защитой они могут безопасно продолжать там свой промысел и торговлю.

"в) Для занятия острова Сахалина назначено ныне из Камчатки 100 человек и два офицера при них. Для выбора этих людей и доставки их к Вам я командировал состоящего при мне майора Буссе. Кашеварову я предписал отправить в гавань Счастья — Петровское — приготовленные в Аяне срубы для зимовки людей на Сахалине и одно судно в Ваше распоряжение; оно должно остаться там на зимовку; относительно команды я послал предписание Завойко и считаю нужным Вас предупредить, что означенную команду, с двумя офицерами и со всеми продовольственными запасами, вооружением и всем необходимым для построек, а равно и с товарами, майор Буссе должен доставить Вам в Петровское в исходе июля, но никак не позже 1-го или 4 августа.

"г) В случае, если Вы признаете нужным сейчас же по получении сего занять на Сахалине какой-либо пункт, до прибытия означенных людей, то это предоставляется сделать по Вашему усмотрению теми средствами, какие имеются во вверенной Вам экспедиции.

"д) В начале июля к Вам в Петровское должен прибыть 16-сильный пароход, купленный Компанией в Англии; вероятно Вы получите его одновременно с настоящим предписанием; прошу употребить его в дело при занятии Сахалина; весьма было бы полезно, если бы Вы с помощью этого парохода провели Амурским лиманом в Татарский пролив то судно, на котором прибудет к Вам майор Буссе. Это судно можете оставить зимовать на Сахалине.

"е) В местах, которые будут заняты Вами на Сахалине, необходимо поставить орудия и устроить ограды или укрепления.

"ж) Когда Н. В. Буссе доставит Вам всё, о чём говорилось выше, Вы его немедленно отправите ко мне с донесениями".

Вместе с этим, во втором предписании, от 23 апреля, генерал-губернатор писал:

"Вследствие доклада моего и на основания высочайшего указания о границе нашей с Китаем, предлагаю Вам занять нынешним же летом залив Де-Кастри и соседственное с ним селение Кизи и о последующем донести мне. В заливе Де-Кастри иметь караул по крайней мере из 10 человек при офицере. В Кизи поставить военный пост для подкрепления и снабжения Де-Кастри. При этом предупреждаю, что, согласно с высочайшими указаниями о границе нашей с Китаем, далее Де-Кастри и Кизи итти не разрешено {Курсив Г. И. Невельского. (Прим. ред.).}, а главное внимание должно быть Вами обращено на Сахалин".

Н. В. Буссе, прибыв в Аян, прислал мне следующее письмо от 6 июля:

"Расчеты, сделанные в С.-Петербурге, оказались ошибочными: я с 25 июня в Аяне, а суда Компании еще не приходили и когда будут — неизвестно. Пять дней тому назад пришли с Камчатки "Иртыш" и "Байкал", но, вследствие данных мне инструкций я наставлений — перевозить к Вам десант непременно на компанейских судах, итти за десантом на Камчатку на "Иртыше" или "Байкале" я не могу; между тем время до такой степени упущено, что если бы, как объясняет А. Ф. Кашеваров, сейчас и пришло компанейское судно, то и тогда десант, назначенный на Сахалин из Камчатки, вряд ли можно доставить в Петровское ранее 1 сентября. Никаких срубов, о которых мне говорили в Петербурге, здесь нет и не делается; между тем мне велено и срубы эти взять и доставить к Вам в Петровское вместе с десантом из Камчатки со всем продовольствием, снабжением и вооружением никак не позже 1 августа. Поставленный теперь в невозможность исполнить это приказание и не имея права перевозить десант на казённых судах, ибо за это подвергся бы ответственности, спешу донести Вам об этом на Ваше усмотрение, и вместе с тем необходимым считаю сообщить, что, по словам Кашеварова, назначенный Компанией для перевозки десанта из Петровского на Сахалин бриг "Константин", во-первых, не может поместить этого десанта с тяжестями, во-вторых, он весьма ненадёжен и, в-третьих, если он и придет в Аян, что невероятно, то разве самой поздней осенью. На основании Ваших предписаний А. Ф. Кашеварову посылаю Вам транспорт "Байкал" и 17 человек людей с различными запасами, какие могли набрать в Аяне, сам же с часу на час ожидаю компанейского судна, чтобы отправиться за десантом в Петропавловск. Пакет от Вас немедленно отправлен с нарочным к генерал-губернатору. 5 июля бот "Кадьяк" ушёл в Петропавловск".

Таковы были распоряжения высшего правительства, последовавшие, как сообщал мне в частном письме Н. Н. Муравьёв, в результате моих донесений и других соображений. Эти распоряжения ясно показывают, что правительство, признав остров Сахалин принадлежащим России, всё свое внимание обратило на него; что же касается побережья Татарского пролива с его гаванями, обусловливавшими всю важность для России этого края, то оно было оставлено без всякого внимания, несмотря на то, что этот край заслуживал несравненно большего внимания, чем остров Сахалин, не имевший ни одной гавани. Правительство ограничивалось на побережье Амурского края только заливом Де-Кастри и предполагало "провести границу с Китаем по левому берегу Амура. Это придавало большое значение Петропавловску и не оставляло мысли, что этот порт должен быть главным нашим портом на Восточном океане.

Так как распоряжение правительства о занятии залива Де-Кастри и Кизи, как мы видели выше, последовало гораздо позже, чем мы их заняли, то мне оставалось занять Императорскую Гавань и делать затем другие исследования и занятия берега к югу от этой гавани, тоже вне повелений.

Средства мои были весьма ограниченные, а потому мешкать было нельзя, тем более, что единственным моим побуждением было благо Отечества. Но в описываемое время я должен был торопиться занять Сахалин. Чтобы совместить то и другое, я составил себе следующий план действий:

Немедленно отправиться на "Байкале" к Сахалину и в Татарский пролив с целью: а) осмотреть южную часть острова; б) занять Императорскую Гавань военным постом с тем, чтобы из неё продолжать наше исследования к югу до корейской границы и, ставить постепенно во вновь открываемых местах такие же посты; в) основать военный пост на западном берегу острова Сахалина, а с прибытием десанта из Камчатки — занять главный пункт острова в заливе Анива; г) подкрепить наши посты в Де-Кастри и Кизи и д) по возможности принять решительные меры к фактическому заявлению ожидавшимся американским судам о принадлежности этого края России.

Я торопился занять Императорскую Гавань, потому что она представляла как бы центральный пункт всей прибрежной полосы на пространстве от лимана до корейской границы. Заняв её, мы становились хозяевами всего побережья, а крейсирующее около этих берегов наше военное судно ещё более могло удостоверить ожидавшихся гостей в том, что эти берега не нуждаются в других хозяевах.

Вот главная цель, ввиду которой я поспешил отправиться в Татарский пролив и оставить в нём для крейсерства транспорт "Байкал".

Перед отправлением из Петровского я дал следующую инструкцию единственному оставшемуся в нем офицеру — доктору Орлову:

1) Воронина послать в Николаевское на смену Петрова, которому, взяв, с собой на два месяца продовольствия и пять человек матросов, следовать для подкрепления поста в Кизи, избрать там место около селения Котова и начать постройку помещения на зиму, потом ожидать моего прибытия из Де-Кастри.

2) Бошняку, по выздоровлении от болезни, прибыть в Петровское и принять начальство над ним.

3) С прибытием судна из Аяна с паровым баркасом для экспедиций и товарами стараться всё это скорее выгрузить и баркас изготовить к плаванию.

4) В случае прибытия Н. В. Буссе с десантом предписываю ему ничего не выгружать и не свозить десанта в Петровское, а ожидать моего возвращения.

5) С нарочным тунгусом немедленно отправить в Аян письмо мое к генерал-губернатору, прося А. Ф. Кашеварова, чтобы он тотчас по получении отправил его с нарочным по назначению.

В этом письме я объяснил Н. Н, Муравьёву, все, изложенные выше обстоятельства и уведомил его, что Кизи и залив Де-Кастри заняты мной гораздо раньше получения высочайшего повеления: "Что же касается десанта, — писал я, — который должен прибыть из Камчатки с майором Буссе, то, по случаю ошибочных расчетов, сделанных в Петербурге, в Аян до 6 июля не пришло еще ни одно компанейское судно, на казённых же транспортах "Байкал" или "Иртыш", пришедших в Аян, по уведомлению Буссе, еще в исходе июня, Николай Васильевич не решился итти. Эту нерешимость он объясняет какими-то инструкциями и политическими соображениями, которые, но моему мнению, неуместны. Я приписываю его нерешительность только неопытности и неведению тех важных последствий, каковые от его нерешительности и каких-то политических соображений могут произойти, — ибо в данном случае каждая минута дорога. Впрочем, от офицера, взятого прямо из фронта, и ожидать более ничего нельзя¹⁴⁴. Однако, как бы то ни было, десант, как Вы изволите видеть, ранее 1 сентября в Петровском вряд ли будет, и то при счастливых обстоятельствах, а потому высадки десанта на Сахалин не может последовать ранее исхода сентября. Бросить людей в такое позднее время года на пустынный восточный или западный берег острова — значит обречь их на неминуемые болезни и почти на верную гибель. Кроме того производить высадку такого значительного числа людей с тяжестями (около 5 тысяч пудов), при средствах какого-либо компанейского или нашего казённого транспорта, имеющих не более двух небольших шлюпок, да ещё на открытый берег, без гаваней, и в такое позднее время, не только опасно, но просто почти невозможно. Так как, на основании 1 и 4 пунктов высочайшего повеления, Сахалин признан бесспорной принадлежностью России на всём его пространстве, то я считаю необходимым занять главный пункт его — Тамари-Анива, лежащий в заливе Анива и имеющий средства как для своза десанта с тяжестями, так и для первоначального его размещения. Занятие всякого другого пункта на восточном или западном берегу острова, без закрепления нашего в главном его пункте — Тамари-Анива — было бы несоответственным достоинству России, потому что обнаружило бы только робкое и какое-то нерешительное с нашей стороны действие и неминуемо повлекло бы к неприятным столкновениям с японским правительством. Наконец, я решаюсь занять Тамари-Анива ввиду ожидаемой сюда американской военной эскадры, которой мы должны фактически указать, что Сахалин составляет русское владение.

"По этим соображениям, с прибытием из Петропавловска Н. В. Буссе с десантом, я считаю необходимым немедленно следовать прямо в залив Анива и там утвердиться".

В заключение я высказал генерал-губернатору следующее: "Не на Сахалин, а на матерой [материковый] берег Татарского пролива должно обратить главное наше внимание, потому что он, по неоспоримым фактам, представленным ныне экспедицией, составляет неотъемлемую принадлежность. России. Только закрытая гавань на этом побережье, непосредственно связанная внутренним путём с рекой Уссури, обуславливает важность значения для России этого края в политическом отношении; река же Амур представляет не что иное, как базис для наших здесь действий ввиду обеспечения и подкрепления этой гавани как важнейшего пункта всего края. Граница наша с Китаем поэтому никак на может быть положена по левому берегу реки Амура, как то видно и предписания Вашего, от 23 апреля. Петропавловск никогда не может быть главным и опорным нашим пунктом на Восточном океане, ибо, при первых неприязненных столкновениях с морскими державами, мы вынужденными окажемся снять этот порт, как совершенно изолированный. Неприятель одной блокадой может уморить там всех с голоду".

Плавание на транспорте "Байкал" в июле и августе 1853 года. — Занятие Императорской Гавани и острова Сахалина. — Подкрепление постов в заливе Де-Кастри и в селении Кизи. — Мои приказания Д. И. Орлову. — Прибытие в Петровское. — Мои планы в августе 1853 года. — Прибытие в экспедицию священника Гавриила и Бачманова 9 августа. — Причины, связывавшие всех членов экспедиции в одну дружную семью. —

донесение

Четырнадцатого июля я перебрался на транспорт "Байкал", взяв с собой 15 человек команды и Д. И. Орлова. В этот же день транспорт снялся с якоря и пошёл к острову Сахалину. Штили и противные южные ветры настолько замедляли наше плавание, что, следуя вдоль восточного берега Сахалина, мы только 30 июля подошли к мысу Анива. Сделав рекогносцировку около мысов Анива и Крильон и не найдя и здесь сколько-нибудь безопасной стоянки для судов, я вошел в Татарский пролив. Встреченные там свежие ветры не позволили держаться вблизи западного берега острова и тщательно осмотреть его; между тем было уже 4-е августа, а потому я и отправился отсюда прямо в Императорскую Гавань. 6 августа я вошел в нее и поставил там пост из 8 человек с урядником во главе. Пост этот я назвал Константиновским, по имени бухты, в которой он был основан. 7 августа я вышел из Императорской Гавани, оставив там, на всякий случай, 850 пудов муки и крупы. Унтер-офицеру, оставленному начальником Константиновского поста, приказано было приготовлять лес для зимнего помещения и начать его постройку. В то же время наблюдать за действиями могущих появиться судов и в случае встречи с ними передавать им заявление на французском, русском и английском языках о принадлежности края России.

Из Императорской Гавани я пошел в залив Де-Кастри и, прибыв туда 9 августа, съехал с пятью человеками на пост Александровский, а транспорту приказал следовать к западному берегу Сахалина, на котором, в бухте около 50° северной широты, высадить Орлова с пятью человеками.

Д. И. Орлову приказано было занять там пост, назвав его Ильинским, собрать жителей и объявить им, что остров Сахалин принадлежит России и что мы всех его обитателей принимаем под свою защиту и покровительство. В случае встречи с иностранными судами, как командиру транспорта, подпоручику Семёнову, так равно и Д. И. Орлову приказано было заявлять от имени российского правительства, что весь Приамурский и Приуссурийский края с островом Сахалином составляют русские владения. Орлову я, кроме того, приказал пройти от поста вдоль западного берега Сахалина к югу, на пути собирать от туземцев всевозможные сведения и осмотреть этот берег — не найдётся ли здесь бухты, в которой могло бы зимовать судно. Затем, к 15 сентября, стараться достигнуть мыса Крильон и на восточной стороне его ожидать нас, но при этом иметь в виду, что если бы по каким-либо обстоятельствам к 20 сентября нашего судна не было около этих мест, то и не ожидать, а следовать в селение Тамари-Анива, которое непременно нами будет занято. Командиру транспорта "Байкал", поручику корпуса штурманов Семёнову, приказано было высадить на Сахалин Орлова, содействовать ему при основании Ильинского поста и затем крейсировать в Татарском проливе до конца августа, с целью наблюдения за ожидавшейся американской эскадрой, и около 5 сентября постараться возвратиться в Петровское.

Подтвердив начальнику Александровского поста Разградскому данную ему прежде инструкцию и усилив этот пост четырьмя человеками матросов, я с казаком и тунгусом пошел пешком на озеро Кизи, там сел на байдарку и на ней прибыл в селение Котово, где Петров с шестью человеками приступил уже к постройке зимнего помещения, этот пост я назвал Мариинским. Из него, на байдарке же, я спустился вниз по реке Амуру в Николаевское, а оттуда отправился в Петровское, куда и прибыл 17 августа.

Таким образом, занятием Императорской гавани, западного берега Сахалина и крейсированием транспорта "Байкал" {Нельзя не отметить, что на транспорте "Байкал" был открыт вход в Амур и лиман в 1849 году, на нем пришли основать Петровское зимовье и занять устье Амура в 1850 и 1851 годах, и этот же транспорт был первым русским судном, появившимся в Татарском проливе в 1853 году.} в Татарском проливе была достигнута главная цель моих действий в навигацию 1853 года. После этого уже всякое покушение иностранцев на побережье Татарского пролива было устранено. Мне оставалось ещё в навигацию этого года окончательно утвердиться на острове Сахалине, то-есть занять главный пункт острова Тамари-Анива и затем в навигацию 1854 года исследовать материковый берег Татарского пролива от Императорской Гавани до корейской границы и занять на нём военными постами заливы, которые окажутся удобными и более закрытыми и имеют внутреннее береговое сообщение с Амуром и Уссури. Кроме того я должен был занять такими же постами несколько пунктов по рекам Амуру и Уссури, устье реки Сунгари и пункт на этой реке у подошвы Хинганского хребта, где он перебрасывается через эту реку¹⁴⁵. Всё это мне предстояло исполнить для того, чтобы фактически провести нашу границу с Китаем, мысленно проведённую Нерчинским трактатом.

9 августа приходил в Петровское корабль Российско-Американской компании с различными запасами и товарами; на нём были доставлены: 10-сильный винтовой пароход и 10-весельный катер. На этом же корабле прибыли в экспедицию капитан-лейтенант А. В. Бачманов с супругой своей Елизаветой Осиповной и священник Гавриил с супругой Екатериной Ивановной. Корабль привез мне депеши: от Главного правления Компании — от 15 апреля 1853 года, и от А. Ф. Кашеварова — от 5 августа. Главное правление на основании указа императора от 11 апреля 1853 года и соглашения с генерал-губернатором Восточной Сибири просило меня, впредь до прибытия на Сахалин назначенного правителем острова капитан-лейтенанта Фуругельма, принять Сахалинскую экспедицию в полное моё начальство и ведение и уведомляло, что в 1854 году имеет в виду прислать на Сахалин с Фуругельмом доктора, фельдшера и лиц для всестороннего исследования острова. Оно выразило в депеше желание, чтобы на Сахалине, кроме главного пункта, в котором должно сосредоточиваться управление островом, было ещё не более двух или трех пунктов и чтобы все эти пункты были обнесены редутами. В заключение Главное правление просило меня, чтобы никаких судов Компании для перевозки сахалинского десанта, кроме брига "Константин", не занимать.

Кашеваров уведомлял меня, что 2 августа Н. В. Буссе отправился на корабле Компании "Николай I" за десантом в Петропавловск; что Главное правление вменило ему в непременную обязанность не посылать на Сахалин для перевозки десанта, запасов и материалов никакого другого из компанейских кораблей, кроме уже назначенного туда на зимовку брига "Константин", ибо все прочие суда необходимы в колониях. "Между тем, — писал Кашеваров, — бриг "Константин" вряд ли будет ныне в Аяне, а если и будет, то я объяснял Н. В. Бруссе, что это последует самой поздней осенью и что бриг этот никак не может поместить десанта с тяжестями, ибо он весьма ненадёжен". Далее Кашеваров извещал меня, что "большую часть запасов и товаров он не успел погрузить на корабль "Николай" с майором Буссе, так как они были доставлены в Аян только 1 августа, а потому не могли быть не только приготовлены как следует для отправки на Сахалин, но их не успели даже и разобрать. Никаких судов в Аян ожидать более нельзя; корабль же "Николай", по данной инструкции его командиру Клинковстрему, после доставки с майором Буссе десанта из Петропавловска в Петровское, немедленно должен итти в колонии, почему прошу Вас не задерживать этого корабля в Петровском".

С прибытием в Петровское Е. О. Бачмановой, любезной и образованной женщины, и супруги священника, Екатерины Ивановны, для моей жены составилось маленькое женское общество, которое ободрило ее.

Но зато всех этих лиц надобно было разместить, и потому мы сейчас же приступили к постройке двух флигелей для помещения на зиму священника с походной церковью и А. В. Бачманова с супругой.

Между тем, в ожидании десанта с Камчатки, дабы не терять времени, я хотел начать доставки запасов и товаров в Николаевское для обеспечения как этого поста, так и постов Мариинского и Александровского, а вместе с тем и испытать, до какой степени возможно плавание по лиману и по Петровскому заливу {Повидимому, Г. И. Невельской подразумевает под этим названием залив Счастья или часть его, ближайшую к Петровскому. (Прим. ред.).} на таком маленьком пароходике, какой был прислан в экспедицию. Поэтому, нагрузив запасами наш маленький ботик и взяв его на буксир к этому пароходику, названному мной "Надеждой", я, при самых благоприятных обстоятельствах, 19 августа, отправился с Бачмановым в Николаевское. Только что мы вышли из залива, пароход начало заливать, и более половины дымогарных труб в котле, оказавшихся перержавленными, лопнуло. Таким образом, в навигацию 1853 года "Надежда" была для нас бесполезна, и мы остались при тех же ничтожных перевозочных средствах, какие до сего времени имели, то-есть при двух шлюпках и гилякских лодках. Пароходик, кроме того, не имел никаких мореходных качеств и оказался совершенно неспособным к плаванию по лиману, а потому нам предстояло развести из Петровского продовольствие и различные запасы в Николаевский, Мариинский и Александровский посты на мелких судах. Однако всё обошлось благополучно: мой деятельный и искусный помощник А. В. Бачманов, в моё отсутствие на Сахалине снабдил все эти посты.

После всего сказанного не странны ли были упомянутые выше распоряжения, чтобы я с помощью такого пароходика провел компанейский бриг "Константин" в осеннее время через лиман из Охотского моря в Татарский пролив, и ещё в то время, когда в лимане вообще господствуют свежие ветры, разводящие сулой и неправильное волнение, бороться с которым возможно только настоящему морскому пароходу. Н. В. Буссе, как офицеру, попавшему сюда из гвардейского полка, это казалось весьма просто и возможно, и он удивлялся, почему я, ничтожный смертный, не исполняю в точности и буквально всех инструкций, которые он привез; но ему это простительно, потому что он до того времени кроме Петербурга ничего не видел и не знал местных условий.

Он многому удивлялся и никак тоже не мог понять дружеского и как бы родственного моего обращения с моими сотрудниками-офицерами. Он никак не мог допустить, чтобы начальник, облечённый огромной самостоятельной властью, каковым я был тогда в крае, мог дозволять подчинённым ему офицерам рассуждать с ним, как с товарищем, совершенно свободно разбирать все его предположения и высказывать о них с полной откровенностью своё мнение. Н. В. Буссе было чуждо и непонятно, что всякая в то время командировка офицера для исследования края была совершаема вне повеления, почему и лежала единственно на моей ответственности, и что при каждой такой командировке посланный офицер должен был быть проникнут чувством необходимости и полезности её для блага Отечества. Я должен был одушевлять моих сотрудников и постоянно повторять им, что только при отчаянных и преисполненных опасностей и трудностей действиях наших, мы можем не только предупредить потерю края, но и привести правительство к тому, чтобы он навсегда был утвержден за Россией. Вот что нас связывало всех как бы в одну родную семью. Весьма естественно, что это была непонятно не только Буссе, но и высшим распорядителям в С.-Петербурге. Вечером 26 августа компанейский корабль "Николай" бросил якорь на петровском рейде. Н. В. Буссе сообщил мне, что привез десант, вполне обеспеченный для зимовки на Сахалине; но что он взял только одного офицера, лейтенанта Рудановского, на том основании, что, согласно данной ему инструкции, офицеры для сахалинского десанта должны быть откомандированы из состава Амурской экспедиции. Исполнив, таким образом, возложенное на него генерал-губернатором поручение, Буссе ожидал моего немедленного распоряжения о свозе на берег десанта (из 90 человек) со всеми тяжестями. Он был вполне уверен, что всё это должно быть отправлено на Сахалин на бриге "Константин" через Амурский лиман с помощью доставленного мне Компанией пароходика и средств, имевшихся в Амурской экспедиции, а что корабль "Николай" немедленно отправится в Аян, чтобы там его высадить для следования в Иркутск к генерал-губернатору с личным донесением об исполнении поручения. Кроме того он передал мне, что, вследствие различных политических соображений, в Петербурге ему сказали, что при высадке на Сахалин десанта отнюдь не должно касаться залива Анива, а что десант должен быть высажен на восточном или западном берегу острова.

Причины, побудившие меня итти в Аян. — Объяснение мое с Н. В. Буссе. — Н. В. Буссе назначается зимовать на Сахалин. — Мои действия в Аяне и переговоры с Кашеваровым. — Отношение моё В. С. Завойко от 2 сентября 1853 года. — Распоряжение Бачманову. — Плавание на корабле "Николай" из Петровского в залив Анива. — Встреча с японцами. — Селение Тамари-Анива. — Следствие нашей рекогносцировки, произведённой 21 сентября. — Занятие Тамари-Анива 22 сентября 1853 года. — Объявление японцам и айнам. — Декларация для доставления японскому правительству. — Инструкция Буссе.

Рассмотрев ведомость запасов, привезенных с десантом, я нашел, что камчатским губернатором люди были вполне обеспечены казённым довольствием, но что этого было еще далеко не достаточно для безопасной зимовки на Сахалине, ибо не было ни товаров, необходимых для вымена свежей пищи для людей, ни достаточного числа инструментов для построек, ни надлежащего запаса водки, чая, сахара и табаку, необходимых для людей при первоначальном водворении. Кроме того там не было надлежащих медицинских средств от болезней, которые неминуемо сопровождают зимовку в новом месте. На всё это я указал Буссе и объяснил, что поэтому безопасная зимовка десанта на Сахалине, как он полагает, далеко не обеспечена, а следовательно, и возложенное на него поручение не исполнено. При этом я сказал ему следующее:

"а) При ничтожных перевозочных средствах, имеющихся в экспедиции и на "Николае", своз десанта с тяжестями на открытом петровском рейде почти невозможен; кроме того, погрузка всего этого обратно займет много времени и может быть даже неудачной, время же наступает позднее, осеннее;

"б) Присланный сюда ничтожный паровой речной катер не только не может буксировать какое-либо судно по лиману, но один-то не в состоянии там плавать, если бы даже был исправлен, а потому данное Вам распоряжение является утопией;

"в) Вам, вероятно, известно, что бриг "Константин" или придёт самой поздней осенью, или совсем может не быть в Аяне и что этот бриг не может поместить десанта и тяжестей, а потому на чем же из Петровского перевозить десант на Сахалин?

"г) Офицеров у меня в настоящее время свободных нет; все заняты, крайне необходимыми обязанностями; о недостатке их и команд в экспедиции я несколько раз уже доносил и просил прислать их, послать же десант на Сахалин с одним офицером невозможно;

"д) На всех берегах Сахалина не только нет удобной гавани, где. можно было бы произвести высадку десанта и грузов, но нет даже места для безопасной стоянки судна, в особенности в такое позднее время, как теперь. Кроме того средствами компанейского судна на двух шлюпках высадка такого числа людей и тяжестей на открытый берег и в позднее время года до такой степени затруднительна и опасна, что её можно считать почти невозможной. Выбросить людей на пустынный восточный или западный берег, как Вам объяснялось и мне предписывалось, равносильно обречению их на верную смерть от болезней.

"Из всего этого Вы видите, что если буквально следовать предписаниям, то надобно или оставить всех людей в Петровском, где также нет помещения, или выбросить их в пустыню, как я сказал уже выше, на явную смерть и предоставить японцам и туземцам уничтожить больных. Как в том, так и в другом случае я бы окончательно не исполнил приказа, то-есть не утвердился бы на Сахалине в настоящую навигацию. Между тем, с утверждением нашим на острове и с занятием Императорской Гавани, мы предупредим всякое покушение иностранцев на побережья Татарского пролива, а таких покушений, особенно при настоящих обстоятельствах, мы должны ожидать ежеминутно. Поэтому, теперь надобно действовать решительно, не стесняясь никакими петербургскими соображениями и приказаниями, тем более, что Сахалин уже признан нашим правительством неотъемлемой принадлежностью России. Всякие комбинации занятия пункта на восточной или западной стороне острова, без утверждения нашего в главном его пункте, не только не уместны, но и вредны и не соответствуют достоинству России, ибо могут обнаружить только нашу робость и нерешительность, а я ни того, ни другого не могу допустить. Вся ответственность перед Отечеством за могущую возникнуть при таких обстоятельствах потерю этого важного края навсегда для России падёт только на меня, на том основании, что начальник, поставленный в такой отдалённый край, должен действовать не по предписаниям и приказаниям, а в зависимости от обстоятельств, какие возникают на месте; он должен иметь в виду только лишь достижение главной цели, служащей интересам и благу Отечества. Главный пункт на острове — Тамари-Анива; там имеются и средства для первоначального размещения наших людей и средства по перевозке десанта и выгрузке тяжестей. Там-то прежде всего мы и должны утвердиться, несмотря на то, что это противно данным мне предписаниям.

"Из всего этого вытекает необходимость, чтобы, во-первых, за неимением в экспедиции офицеров, на Сахалин с десантом отправились Вы. Во-вторых, чтобы для пополнения необходимых запасов я пошел с Вами на корабле "Николай" в Аян и оттуда, на нем же, в залив Анива. Мы утвердимся в Тамари-Анива, и Вы останетесь там зимовать. В-третьих, если исследования Орлова или наша рекогносцировка докажут возможность зимовки судна вблизи залива Анива, или в самом заливе, то, в случае прихода компанейского брига "Константин", на зимовку останется он, а в противном случае — один из наших казённых транспортов — "Иртыш" или "Байкал".

"Оставаясь при неизменном решении, прошу Вас: 1) осмотреть хорошенько команду с моим доктором и оказавшихся ненадёжными оставить в Петровском; 2) подсчитать возможно точнее, сколько надобно указанных мной запасов, чтобы команды на Сахалине были вполне всем обеспечены, и 3) быть готовым 28 августа к отправлению со мной в Аян и оттуда на Сахалин".