Обязанность постройки укреплений (городоставления) в древности считалась столь важною, что призыв к ней прерывал обыкновенное течение дел; лица, на которые выпадала эта обязанность, освобождались от необходимости являться в княжеский суд, если бы они случайно подверглись последнему. Под влиянием патриархальных (родовых) представлений о старшинстве главного города, метрополии, эта обязанность падала главным образом на жителей подведомственной городу области и производилась пригоном. Последний состоял в том, что из известного числа жителей области, например пяти, один, пятый, должен был идти на постройку города, а другой, четвертый, снабжал его необходимыми на время постройки принадлежностями. Жители же самого города ограничивали свое участие только назначением нарядчиков» (распорядителей работами) от торговых рядов. Не одни, однако, жители главного города, но и все вообще духовенство стремилось освободиться от обязанности городоставления; хотело пользоваться защитой городских стен, но не хотело соединиться с чернью для постройки их. Единственной формой, в которой духовенство разделяло по временам тягость городоставления, было ссужение владыкой сумм из софийской казны на сооружение стен, чем объясняется, между прочим, участие и даже руководство владыки в постройках. И из городской казны делались, вероятно, по временам ссуды на постройку города; по крайней мере, в городских доходах была статья, специально предназначенная на расходы по городоставлению, именно денежная пени за нарушения грамот, выданных городом. Понятно, что, при таких исключениях, повинность городоставления не была легкою обязанностью; даже в позднейшее время, когда уже пали различные привилегии, пригон, например по случаю постройки моста, возбуждал против себя жалобы.

Главный, старейший город, созданный трудом преимущественно сельских жителей, служил местом прибежища для целой земли, особенно во время большой войны. Тогда как сельское население, так и обитатели других менее значительных городов, в особенности бояре, устремлялись со своими пожитками в главный город и обзаводились там избами, которые продавались на торгу совсем готовыми. По миновании опасности, все пускались на прежнее местожительство, захватив с собой и приобретенные избы, так как трудно было рассчитывать на то, что они найдут невредимыми свои старые жилища. Впрочем, такое скопление земли в главный город случалось, как выше замечено, только во время вторжения в страну многочисленного неприятеля: а такие случаи были очень редки. По большей же части приходилось иметь дело с какою-либо незначительною шайкой; в таких обстоятельствах достаточную защиту для населения представляли укрепления, построенные в разных краях земли. Первоначально, когда городов (пригородов) не было в стране, или же было очень мало, роль укреплений играли осеки, приводимые в оборонительное положение пред наступлением войны. Находясь временами в лесу, они доставляли для жителей и их имущества довольно безопасное место, ибо неприятелю трудно было даже узнать об их существовании. Но с течением времени главную роль в местной обороне страны начинают играть пригороды. Если приглядеться ближе к распределению пригородов по области, то нельзя не заметить в нем некоторой правильности. Так, в Пскове пригороды не только по окраинам земли и образуют некоторый круг, но и строятся в тех местностях и тогда, где и когда возникает опасность: сначала на западе против немцев (Изборск, Гдов, Кобылий), и на юге против Литвы (Коложе-Опочку, Велье, Вороночь, Красный, Вышгород), а затем в XIV и XV-м столетиях, и на востоке, против своего старшого брата (Врев, Котельный Выбор и Володимирец). Это правило соблюдалось и в Великом Новгороде, и там пригороды располагались по границам; но так как новгородская земля была обширна, то одних пограничных пригородов было недостаточно: нужно было еще сверх того построить несколько городов по тем путям, которыми чаще всего проходил неприятель. Так, по шведскому пути были помещены пригороды: Тиверский, Копорье, Орешек, Ладога; по немецкому  –  Луга и Яма; по одному из литовских, рекою Шелонью – Вышгород, Высокое, Порхов и т. д. Постройка и поддержка пригородов ложилась опять таки на сельское население, которое заготовляло в должном месте необходимые для города запасы, лес и балки, поставляло людей для работы, с той, конечно, волости, в которой строился пригород, и платило деньги, когда при работе были употребляемы наемные мастера. Первые две формы обязанности: заготовление снарядов и личное участие в работе, падали по преимуществу на низший слой сельского населения; последняя же, плата денег, на высший, на лиц, обладавших в области землей, земцев.

Таковы были средства оборонительной войны. Относительно же наступательной уже раньше было замечено, что, с водворением большей оседлости за основание для несения военной повинности была принята земля, так как с оседлостью она стала главнейшей формой имущества. Вместе с тем водворилась и соразмерность военной повинности с имущественным положением населения, подобно тому, как на Западе такая же соразмерность введена была военною реформою Карла Великого. Нормою при распределении военной обязанности сделалась соха, т.-е. пространство, которое мог запахать владелец земли самтретей и на трех лошадях. Смотря по мере надобности, несколько таких сох соединялось в одно целое, которое и ставило от себя конного ратника: в опасных случаях целое образовалось из четырех сох, следовательно, конный ратник ставился примерно с 12-ти человек; в менее опасных – из десяти сох, следовательно, ратник брался с тридцати обывателей. Но в земле у одних был избыток, у других, же её совсем не было. К числу последних относились вообще меньшие люди, в области – пешци и бобыли, в главном же городе  – молодые люди. И те и другие, вследствие их несостоятельности, освобождались от набора в конную, а входили в состав особой, пешей рати. Последняя набиралась несколько иначе: известное число меньших людей, например двое, покручало, т.-е. снабжало как военными, так и хозяйственными принадлежностями (на Западе: adjutorium, conjectus) третьего, который и отправлялся в войско. Бывали, однако, случаи, когда и меньших людей, по крайней мере, городских, заставляли идти в конную рать; но, с одной стороны, эти случаи были крайними, как например, время последней борьбы Новгорода с Москвою; с другой же  –  даже в подобных случаях, особенно когда поход затягивался, меньшие люди не могли воздерживаться от жалоб на разорение их доспехами и лошадьми. Из всего этого не трудно усмотреть, что хорошее исключение всегда только подтверждает правило. Да и вообще все сельское население, даже лица, сидевшие на участках, редко входили в состав конной рати, а образовали большею частью и пеший контингент. К первому же разряду лиц, обладавших землею в избытке, принадлежали бояре. И если они, в качестве горожан, и старались избавиться от обязанности городоставления, за то собственно военная служба ложилась на них большею тяжестью, сравнительно с остальным населением. Бояре не только должны были на свой счет являться на службу на коне и с дружиною, числом пропорциональною количеству обладаемой ими земли, но еще и быть в доспехах, бронях; в последнем сходились с ними разве одни только богатейшие капиталисты. Рать, составленная из лучших людей, служила для войска центром и обыкновенно занимала отдельное от остальной массы, пехоты, место.