ОТЛИЧАЛИ ЛИ ДРЕВНИЕ ГЕРМАНЦЫ СЕБЯ ОТ СОСЕДНИХ НАРОДОВ?

Косвенным подтверждением наличия у древних германцев чувства своей этнической общности (отрицаемого представителями так называемой «гиперкритической» школы, усиливающей в последние годы свои позиции среди историков, в первую очередь — немецких), служат общие для всех германцев этнонимы, обозначающие иные народы, этнонимы, в которых выражалось ощущение своей этнической «инакости», своего этнического отличия от этих чужих народов. Выражением такого, общего всем германцам, чувства этнической «инакости» стало появившееся на очень раннем этапе германской истории выражение «вельш» (welsch) для обозначения кельтов (галлов) и их романизированных потомков, «вендиш» (wendisch) для обозначения восточных, славянских соседей германцев и «финниш» (finnisch) для обозначения северных соседей германцев — угрофинских народов финнов, саамов и лопарей.

Слово «вельш» происходит от самоназвания кельтского (галльского) племени вольков (volcae), обитавшего до III в. до Р.Х. на территории современной Центральной Германии. Со временем германцы распространили это название в форме «*вальхоз» (*walhoz), «вальхе» (walche) и наконец «вельше» (welsche), на все соседние кельтские народы. Во всяком случае, уже во времена Гая Юлия Цезаря оно имело это собирательное значение. Существуют свидетельства использования этого слова южными германцами, северными германцами, англосаксами, бургундами и, в отдельных случаях, также лангобардами. Отсутствуют лишь свидетельства использования его готами. Примечательно, что вплоть до Высокого Средневековья германцы (как впоследствии и произошедшие от германцев немцы) использовали слово «вальхе» (сравни с русским словом «валахи», «влахи», «волохи», т. е. потомки романизированных даков) лишь для обозначения романизированных кельтов, а не собственно средиземноморских римлян (лишь впоследствии немцы стали применять название «вельше» к потомкам римлян в Средиземноморье — итальянцам и др.). Переселившиеся в Британию германцы-англосаксы применяли слово «вельше» для обозначения своих кельтских (бриттских) соседей — валлийцев (уэльсцев). Да и по сей день выражение «вельше» употребляется немецкоязычными жителями Швейцарии для обозначения своих франкоязычных (и италоязычных) сограждан. 

Аналогичное развитие проделали слова «венды» (wenden), «вендиш» (wendisch). Слово «венды» происходит от индоевропейского народа венетов (венедов, энетов), обитавших на территории современной Польши. Язык венетов был индоевропейским, но не славянским, не балт (ий)ским, не кельтским и не германским. Вопрос родства этих венетов с другими венетами-энетами, населявшими в глубокой древности Северную Италию и ассимилированными впоследствии римлянами (считается, что потомки этих романизированных италийских венетов основали города Равенну и Венецию), до сих пор служит предметом оживленных дискуссий. Германцы использовали слово «винида» (Winida)- «венети» (Venethi)-"венды« (Wenden) для обозначения всех своих восточных соседей — не только собственно венетов,  растворившихся со временем в славянах, но и самих славян, а возможно — и балтийских народов. Перенос этого названия на все народы, жившие восточнее германцев, произошел, скорее всего,еще  до переселения будущих восточных германцев (в первую очередь — готов) из Скандинавии на территорию современного польского Поморья во  II в. до Р.Х.

Название „финны“ применялось германцами для обозначения своих северных соседей — лопарей и финнов, еще не знавших земледелия охотников, рыболовов, оленеводов и собирателей. Употреблявшееся германцами для их обозначения название „финны“, „финнен“ (finnen) происходит, скорее всего, от древнегерманского  слова „финтан“ (finthan), означавшего, как и современный немецкий глагол „финден“ (finden), английский глагол „файнд“ (find),  норвежский, датский и шведский глагол „финне“ (finne) и т. д., „находить“ (т.е. „жить  тем, что найдешь“, что и делали первобытные собиратели). Вероятнее всего, название „финниш“ древнее названий „вельш“ и „вендиш“, и связано с чувством определенного превосходства германцев над своими более отсталыми северными соседями (которых северные германцы, впрочем, почитали искусными колдунами и чародеями).

Следует заметить, что не только германцы осознавали свою „инакость“ от иноплеменников, но и наоборот. Именно поэтому, скажем, иноплеменники-кельты перенесли этноним „германцы“ с одного отдельно взятого, соседствовавшего с ними непосредственно, племени, на все племена, жившие на правом берегу Рен (ус)а-Рейна.

Важным представляется в данной связи и следующее обстоятельство. Вплоть до самой эпохи викингов не сохранилось свидетельств наличия у германцев ощущения чужеродности в отношении друг друга. Так, например, в исландских сагах, повествующих о службе северных германцев, норманнов —  исландцев, данов и норвежцев — у англосаксонских королей, утверждалось, что в ту пору у них был ОДИН ЯЗЫК.

Очевидно, германцы явственно ощущали и стремились подчеркнуть свою особую этническую общность, отличающую их от соседних народов. Аналогичным образом поступали и наши далекие предки славяне (СЛОВяне, сЛОВене — т. е. те, чье СЛОВО, чья речь, чей язык, понятны друг другу, в отличие от иноплеменных, иноязычных соседей — НЕМцев, НЕМЫХ — тех, кто НЕ МЫ, кто НЕМЫ, не способных объясняться на нашем языке, и наоборот).