ВОЕННЫЙ БЫТ В ВЕЛИКОМ НОВГОРОДЕ XI-XV столетии.

Исторический очерк.

Предпринимая издание "Русской Старины» с целью обнародования материалов и исследований, относящихся преимущественно до отечественной истории ХVIII и XIX столетия, - ближайших к наv по времени, но наименее известных из всей русской истории,  –  но в то же время обещали, что "всякое замечательное оригинальное исследование из области истории до Петровской Руси всегда найдет место на страницах нашего издания».

Верные своему обещанию, мы представляем на этот раз очерк молодого ученого, А. И. Никитского: "Военный быт в Великом Новгороде». Г. Никитский оканчивает обширный труд, представляемый им С.-Петербургскому университету на ученую степень магистра, именно: "Историю Пскова». По тесной связи с этой историей истории старшого брата Пскова  –  Великого Новгорода  –  г. Никитский занялся изучением и его, преимущественно внутренней, бытовой истории. Отдельные главы из этого последнего замечательного исследования, озаглавленного: "Очерки из жизни Великого Новгорода»  –  напечатаны в Журнале Министерства Народного Просвещения   1869-1870 гг., а именно: "Правительственный Совет» и "Великий Иван на Опоках» (торговый быт).

Настоящий очерк представляет исследование одной из важнейших сторон в бытовой истории Велико-Новгородской державы. Исследование это основано на многих источниках, преимущественно летописях и актах, но все ссылками, с согласия автора, по значительности числа их, опустили; они будут приведены в своем месте в отдельном издании почтенного труда г. Никитского.

В древнейший, патриархальный период истории народ и войско были явлениями почти тождественными: в то время выражения войско, полк и челядь обозначали просто народ, тогда как впоследствии все три речения стали обозначать собственно военный класс людей. Поэтому организация народа была вместе с тем и военною организациею. С одной стороны центр племенной жизни, город, был собственно не что иное, как только временной приют от неприятеля: это доказывается как значением имени "город», так и действительным характером города. Названия города в разных языках увязывают или на защиту (город, городить, огорода, подобно тому arx одного корня с arcere), или же на возвышенность места, на котором обыкновенно воздвигался город: ахра, capitolium, Вышгород. Характер же города отражал главное назначение последнего отсутствием внутри стен жилого населения, что обусловливалось рассеянностью родового местожительства: в то время каждый род жил особо и город служил для них только временным убежищем. А если с течением времени население и прибывало в городу, то все-таки селилось не внутри его стен, а около последних; и это обстоятельство объясняет нам, почему Кремль, который может быть принят за образец древнего города, и в позднейшее время обыкновенно не имел почти никакого населения. Постройка города и поддержание его (градоставление, castrorum aedificatio, grado-zidanije, hradozdeni) составляли одну из главнейших обязанностей членов племени, которые, если судить по позднейшим известиям, отправляли эту повинность натурой, т.-е., сбирались в месту постройки и совершали дело сообща. Эта обязанность господствовала долгое время и после родового быта, а как тяжело ложилась она на народ, видно из того, что название обязанности у римлян перешло на самые стены: moenia. С другой стороны, народ в его мирной организации был вместе с тем и войском, которое шло отражать неприятеля или вносило войну в пределы последнего. Военная служба не была преимуществом одних или тягостью других, а напротив, обязанностью для всех: тогда не могло быть поземельных условий для поступления в ряды воинов, так как не было прочной оседлости, и так как владение было общим. Все годные r оружию члены родов были естественно обязаны, в случае надобности, выходить на войну; поэтому нет ничего странного в том, что войско, во всей его совокупности, было в тоже самое время и народным собранием, вечем. Начальники племен и родов были и естественными предводителями на войне; поэтому и название воевода, первоначально родоначальник, впоследствии получило исключительное значение полководца; поэтому и в позднейшее время жители отдельных округов выходили на войну под начальством своих старост, которые, сообразно со своим начальственным положением, получали и большее, сравнительно с простыми ратниками, вознаграждение. Местом сбора и отправления, естественно, был город.

Но с изменением исторических и политических обстоятельств, с образованием более обширных княжеств, такой порядок должен был подвергнуться значительным переменам. Призвание всего народа к оружию, по незначительности большей части столкновений, сделалось не только крайне обременительным, но и совершенно излишним; но так как, с другой стороны, и понятие набора было совершенно чуждо древности, то пришлось избрать средний путь, по второму население призывалось в оружию с некоторых или со всех его естественных, социальных, пластов, с некоторых местностей или же со всей земли. Последний случай, призвания народа к оружию по местностям, имел место преимущественно в оборонительной войне, когда в страну вторгался незначительный неприятель. Тогда отражение последнего обыкновенно предоставлялось той местности, в которой неприятель появлялся, причем военачальником служил или местный посадник, или же присланный на тот час особенный воевода. Иногда области подавалась помощь или из соседних местностей, или же присылалась вместе с воеводой из главного города, помощь, которая называлась в таких случаях засадой, заставой и первым делом которой было занятие крепости (пригорода) в подверженной неприятельскому вторжению местности. Первый же случай, призвание народа к оружию по его социальным пластам, имел место преимущественно в наступательной войне. В последней важное место получает дружина, окружающая князя и образующая как бы постоянный класс военных людей; она была всегда наготове и обыкновенно служила первым средством защиты от неприятеля. Отличительный характер русской дружины в сравнении с германскою, с комитатом, привыкли видеть в том, что на Руси дружина основывалась на постоянном общении с князем, от которого и получала свое содержание, тогда как комитат покоился на  землевладении, ибо дружинник, после каждого удачного похода, получал в вознаграждение от своего князя землю, которая и заменяла выдачу содержания. Но результаты, добытые из сравнения двух различных периодов развития, обыкновенно ничего не доказывают, особенно когда и параллель не совершенно верна. Как на Руси, так точно и в Германии, дружина находилась первоначально обыкновенно при князе и отнюдь не получала земель в свое пользование; но отсюда однако нельзя заключать, что землевладения дружина первоначально не знала, что оно явилось в обеих странах только впоследствии: дружина не знала только поземельного вознаграждения за службу. Так как многочисленность дружины составляла, особенно в древнейшее время, одно из важнейших предположений княжеского значения, то князь естественно должен был не щадить своих средств на содержание её, снабжать ее доспехами, оружием и конями. Поэтому на дружину шли не только обыкновенные княжеские доходы, но последние иногда взимались такими предметами, которые годны были для употребления дружины, например оружием и конями; в последних предметах князь особенно не должен был иметь недостатка, так как за оружием в нему мог обратиться, кроме дружины, и народ, лишившийся его во время частых походов: двор князя в этом случае служил как бы арсеналом. На северо-западе Руси, в Новгороде и Пскове, дружина, носившая в древности имя гродей, в позднейшее время получила название двора, дворян, княжанцев, шестников или сестников (advena); последнее потому, что дружина являлась с князем из какой-либо другой страны, преимущественно с Низу. В ней различались главным образом два элемента: боевые люди, знакомые с военным делом, и кошовые, т.-е. принадлежавшие в обозу. Число первых было временами весьма значительно, простиралось до 300; но боязнь усиливающегося могущества великих князей побудила новгородцев, в конце независимого их существования, ограничить число дружины 50-ю человек.