Убедившись, что слухи об огромных запасах, заготовленных на противоположной стороне гор, были справедливы, главнокомандующий, в начале июня месяца 1855 г., оставил часть действующего корпуса для охранения лагеря, перенесенного им в Каныкёю, а сам с остальными войсками предпринял движение по арзерумской дороге, с целью истребить эти запасы. Бакланов командовал авангардом. Без выстрела он занял укрепление, покинутое турками на вершине Саганлуга и, спустившись вниз, напал в Бардузе на башибузуков, у которых отбил значительный аробный транспорт. В Ени-кёе, Каракургане, Бардузе и Зевине сожжено было затем. более тридцати тысяч четвертей хлеба, ячменя и других запасов. Но бедствия турок этим не кончились. Теперь внимание главнокомандующего обратилось на то, чтобы, стесняя неприятеля в его укрепленных линиях, совершенно отделить анатолийскую армию от областей, которые она обязана была защищать и от которых могла еще получать продовольствие. С этою целью, по возвращении в Каны-кёю, он продолжал господствовать над арзерумскою дорогою посредством, отдельного кавалерийского отряда, расположенного при Тэкмэ и порученного в команду Бакланова, который перехватывал транспорты, отбивал почты, ловил одиночных курьеров, пробиравшихся с депешами из Арзерума или Константинополя, и каждый день доставлял главнокомандующему новые и важные сведения.

Убедившись наконец, что все сообщения блокированной крепости с этой стороны были прерваны, главнокомандующий перевел в Тэкмэ главные силы (С этой ПОЗИЦИИ, 28 июня, Яков Петрович, по распоряжению главнокомандующего, произвел рекогносцировку карских укреплений, которые лежали на Чакманскнхъ высотах по левому берегу Карс-Чая и оставались до сих пор еще недосмотренными. Во время рекогносцировки Бакланов имел перестрелку и отбил 90 арб, возвращавшихся в крепость с накошенным сеном. (Арх. генерального штаба: дела кавказские за 1855 г. "О сдаче Карса»).) и начал высылать летучие отряды для поисков по окружным дорогам, ведущим в Карс из Ардагана, Ольты, и Пеняка.

Первый из этих отрядов поручен был Бакланову.

2-го июля, как только смерклось, войска назначенные в движению собрались впереди аванпостной цепи. Тут были новороссийский драгунский полк, линейные казаки с своею батареею, курды, карапапахи и горская дружина. Скоро приехал Бакланов и, собрав вокруг себя офицеров, отдал приказание идти, как можно осторожнее, не позволяя людям курить и разговаривать. В самую полночь войска сели на коней и, молча, при страшных завываниях бури, сопровождаемой ливнем, двинулись за генералом, ехавшим впереди с проводником татарином. Пользуясь воробьиною ночью, отряд прошел почти у самого подножия западных укреплений Карса и, с восходом солнца, выйдя на северную сторону, двинулся рысью по берегу какой-то речки, на противоположной стороне которой, по равнине, скакали башибузуки. Были-ли они высланы из Карса следить за нами, или это просто был сброд вооруженных жителей, – только Бакланов, торопясь в Топаджур, куда неприятель высылал своих фуражиров, – строго запретил завязывать с ними перестрелку. Но карапапахи, следовавшие в хвосте колонны, не выдержали и перейдя речку, бросились на башибузуков. Башибузуки их смяли. Завидев неустойку, все милиционеры бросились в переправе, но Бакланов заставил их остановиться. Отряд двинулся дальше, не заботясь об участи карапапахов, предоставленных в наказание собственным силам. А карапапахам пришлось плохо. Прижатие в обрывистому берегу, они не попали на переправу и, спешившись, вынуждены были залечь за камнями с прикладом у щеки. Это спасло их. Башибузуки, попавшие под меткий огонь, повернули назад, а наши удальцы по добру по здорову перебрались за речку. Бакланов не сказал им ни слова, считая их достаточно наказанными уже за свою опрометчивость. В это время передовые казаки, завернув в лощину, увидели турецкую фуражировку. Вся иррегулярная конница гикнула за ними в шашки и турки, отрезанные от крепости, частью были изрублены, частью захвачены в плен и только не многим удалось бежать в соседние горы.

К ночи отряд прошел еще верст пятнадцать и остановился в долине речки Инджа-су, в окрестных горах которой укрывалась шайка Ишим-Оглы. Некогда крестьянин князей Орбелиани, Ишим-Оглы долго разбойничал в наших пределах, но наконец, преследуемый повсюду, бежал к карапапахам и приобрел между ними известность отважного и смелого наездника. С открытием войны он сделался грозою наших пограничных селений и скоро получил у турок чин штаб-офицера и два знака отличия. О нем говорили много с начала весны, когда при анатолийской армии находилось еще до шести тысяч кавалерии; но с тех пор, как эта кавалерия, запершись в Карсе, по неволе отказалась от действия в поле, он набрал себе вольную шайку и жил с нею в горах, волнуя всю северную часть Карского пашалыка. Бакланову поручено было водворить спокойствие в северных санджаках и, если возможно, уничтожить Ишим-Оглы вместе с его шайкою.

Ночь была темная, дождь лил, как из ведра, а между тем людям не велено было спать и отряд, после 40-ва верстного перехода, всю ночь держал лошадей в поводу. Два дня ходили затем по горам, замыкающим карсскую равнину со стороны Ардагана, захватили нескольких вооруженных разбойников, но главное скопище откочевало в Аджарию. На третью ночь позволено было наконец разложить огни, но вслед затем явились лазутчики с известием, что какой-то турецкий отряд идет от Ардагана в Карсу. Через четверть часа отряд полною рысью шел уже на встречу неприятеля; но так как сведения не подтвердились, то Бакланов после кратковременного отдыха направился на перерез дороги, идущей из Ольты через гельский санджак и сделал засаду почти под стенами Карса, рассчитывая, что турки, о которых все еще носились неясные слухи, вздумают пробираться этою окольною дорогою. Убедившись однако-же, что неприятеля и в этом направлении ожидать нельзя, отряд перед рассветом обогнул опять шорахские высоты и вышел на равнину, как раз к своему главному лагерю. Замечательно, что после шестидесяти верстных переходов, делаемых в сутки, после четырех бессонных ночей, проведенных под проливным дождем при резком и холодном ветре – в отряде Бакланова не было ни одного заболевшего солдата.

9-го июля Бакланов со значительным числом иррегулярной кавалерии еще раз обошел окрестности Карса, а вслед затем главнокомандующий сам предпринял вторичный поход за Саганлуг с тем, чтоб разбить Вели-пашу, стоявшего у Керпи-Кёва и отнять у гарнизона последнюю надежду на возможность выручки со стороны Арзерума.

Болезнь – последствие старинных ран – помешала Якову Петровичу принять участие в этой экспедиции. Однако-же накануне своего отъезда Муравьев посетил Бакланова и долго беседовал с ним о цели своего похода. "Когда главнокомандующий», рассказывает Яков Петрович: "сказал мне, что план заключается в том, что кавалерия главного отряда, отправленная вперед, должна обойти левый фланг неприятеля, и стать на его сообщениях с Арзерумом, между тем как Эриванский отряд будет наступать на неприятеля с фронта, – я отвечал, что выполнение на деле такого сложного маневра встретит не малые затруднения, во-первых, потому что с правой стороны Керпи-Кёва тянутся сплошные болота, о чем я разузнал подробно еще во время своего набега к Бегли-Ахмату и Чаплакли, а во-вторых, при подобных действиях трудно будет избежать недоразумения между обоими начальствующими лицами». Главнокомандующий возразил мне, что "этого опасаться нельзя, потому что дело отдано им в надежные руки». К сожалению, случилось именно так, как я говорил: недоразумения были и Вели-паша ушел в Арзерум, не оставив в наших руках ни одного солдата, ни одной повозки из своего обоза» (Подробности дела см. в "Русские в Азиатской Турции», Лихутин, гл. XIV. Стр. 323.).

В то время, как главные силы ходили за Саганлуг, войска оставшиеся под Карсом подвинулись вперед и стали лагерем у с. Комацур, верстах в пяти или в шести от крепости. Время было горячее; турки почти ежедневно стали выходить из крепости в значительных силах, угрожая нападением на наши колонны, фуражировавшие по берегам Карс-Чая. Чтоб остановить неприятеля, надо было держать его в страхе, а этого можно было достигнуть только беспрерывными тревогами на его сообщениях. Бриммер поручил генералу Бакланову взять линейный казачий полк с дивизионом черкесской милиции, и произвести поиск в северу от Карса.

Бакланов выступил 21-го июля и, переночевав при устье Бердыв-Чая (К северу от Карса.), на рассвете следующего дня открыл вьючный транспорт, пробиравшийся горными тропинками в Карсу. И турки и казаки увидели друг друга почти одновременно, но между тем как вьючники стремились в воротам укрепления, стараясь избежать погони, Бакланов во весь опор летел на перерез и в расстоянии двух пушечных выстрелов от крепости перехватил весь транспорт (Транспорт состоял из 60 вьюков с виноградом.). В Карсе ударили тревогу. Толпы башибузуков, регулярная конница, пехота, орудия – все двинулось в поле, но так как наш отряд, исполнив свое дело, стал отходить назад, то они не решились преследовать.

Сдав транспорт в Комацуре, Бакланов отправился на новые поиски. 24-го июля утром он был за Карадагом, где мимоходом разогнал турецкую фуражировку, отбил табун рогатого скота, ходивший за Карс-Чаем и захватил нескольких пленных. Отсюда он перешел к Мелик-Кёю и, думая развить партизанские действия, притянул в себе еще летучие отряды полковников барона Унгерна из Ардагана, и Едигарова – со стороны Кюрюк-даринского поля. Оба отряда прибыли ночью на 26-е число и, таким образом, на главных сообщениях анатолийской армии с северными провинциями стала масса нашей кавалерии силою до 2,000 коней.

"До сих пор все наши действия», писал Муравьев к военному министру: "шли весьма успешно. Генерал Бриммер, оставленный под Карсом с строжайшим приказанием не домогаться без меня покорения крепости, разве представился бы в тому благоприятный случай, которого однако-же нельзя было предвидеть, – с небольшим числом кавалерии содержал город, посредством деятельного и опытного генерала Бакланова, в тесной и строгой блокаде; но 26 числа предпринята была им фуражировка, во время которой войска попали под выстрелы крепостной артиллерии и понесли чувствительную потерю». Несчастное происшествие это, по словам Муравьева, произошло "от ошибки и несвоевременной отваги, с которою Бриммер подошел под неприятельский лагерь без видимой пользы и надобности». Турки, заметив с высот движение наших колонн, подпустили их на близкое расстояние и вдруг со всех батарей правого берега (за исключением Карадага), открыли батальный огонь из орудий. Войска, засыпанные ядрами, вынуждены были начать отступление с большою потерею (Кроме нижних чинов, мы потеряли убитыми: командира батареи подпоЯковника Тальгрена, капитана генерального штаба – Прохорова и смертельно раненым – командира тверского драгунского полка генерал-майора Куколевского.). Потеря была бы еще значительнее, если бы войска не были скрыты отчасти волнистою местностью.

В это время генерал Бакланов, ничего не зная о предприятии Бриммера, проходил с своими летучими отрядами мимо карадагской возвышенности. Вдруг он услыхал страшную канонаду, загоревшуюся по южному фронту неприятельской линии и, проскакав вперед, с удивлением увидел нашу пехоту, отступавшую уже от нижнего турецкого лагеря. Не понимая в чем дело, но убедившись в одном, что все внимание неприятеля обращено в ту сторону, Бакланов бросился с кабардинскою сотнею прямо на Карадаг и, проскакав под самым бруствером, отхватил большое стадо рогатого скота, ходившее на гласисе крепости. Пока ошеломленные турки собрались открыть по нем орудийный огонь, – Бакланов был уже вне выстрела и к вечеру с своею добычею возвратился. опять на комацурскую позицию.