XXV. Последний год царствования. 1880-1881 гг.

1-го января 1880 года на место умершего генерал-адъютанта графа Н. Н. Игнатьева председателем Комитета Министров назначен статс-секретарь Валуев, которого в должности министра государственных имуществ заменил князь Ливен.

П. А. Валуев принадлежал к числу ближайших и довереннейших советников Императора Александра II, который часто совещался с ним по делам общегосударственного значения. В последние годы он состоял председателем нескольких высших комиссий, учрежденных с целью изыскать способы к подавлению социально-революционного движения, о котором ему неоднократно приходилось беседовать с Государем. Ввиду приближения двадцатипятилетнего юбилея царствования, Валуев находил, что правительственная мера, которая расширила бы общественное участие в делах государственных, благоприятно повлияла бы на русское общество и содействовала бы успокоению умов, возбужденных до крайности безуспешностью усилий правительства к обузданию крамолы.

Предложение П. А. Валуева было обсуждаемо в Особом Совещании под председательством самого Государя, но вследствие высказанных против него опровержений, основанных преимущественно на опасении более возмутить, чем успокоить, умы, Император решил не давать хода обсуждавшемуся предложению.

Произведенный 5-го февраля взрыв в Зимнем дворце снова поставил на очередь вопрос о решительных и действительных мерах для борьбы с крамолой. На совещании, происходившем у Государя 8-го февраля, в котором приняли участие председатель Комитета Министров, министры: Императорского Двора, военный, внутренних дел и шеф жандармов, Цесаревич выступил с предложением учредить Верховную следственную комиссию с обширным полномочием, которое не ограничивалось бы известной местностью, а распространялось бы на всю Россию. Император Александр, сначала не сочувствовавший выполнению этой мысли, усвоил ее вследствие настояний Наследника, и на другой день, 9-го февраля, объявил, что такая комиссия будет немедленно учреждена, а генерал-адъютант граф Лорис-Меликов поставлен во главе ее.

Выработать основания будущей деятельности нового учреждения и определить его полномочия Император Александр поручил Особому Совещанию под председательством статс-секретаря Валуева. Утвердив поднесенный к его подписи указ Правительствующему Сенату, Его Величество надписал на нем: «Давай Бог, в добрый час».

Указ от 12-го февраля гласил, что учреждение Верховной Распорядительной Комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия и назначение графа Лорис-Меликова ее главным начальником вызваны «твердым решением» Государя Императора «положить предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок»; что члены комиссии назначаются Высочайшей властью по представлению главного начальника, которому предоставляется, сверх того, право призывать в комиссию всех лиц, присутствие которых будет им признано полезным; что в видах объединения действий всех властей по охранению государственного порядка и общественного спокойствия главному начальнику комиссии предоставляются по всем делам такого рода: 

а) права главноначальствующего в С.-Петербурге и его окрестностях, с непосредственным подчинением ему с.-петербургского градоначальника; 

б) прямое ведение и направление следственных дел по государственным преступлениям в С.-Петербурге и С.-Петербургском военном округе и 

в) верховное направление означенных дел по всем другим местностям Империи. 

Далее установлялось, что все требования главного начальника Верховной распорядительной комиссии по делам об охранении государственного порядка и общественного спокойствия подлежат немедленному исполнению как местным начальством, генерал-губернаторами, губернаторами и градоначальниками, так и со стороны всех ведомств, не исключая военного; что все ведомства обязаны оказывать ему полное содействие; что он непосредственно испрашивает у Государя Императора повеления и указания, когда признает это нужным; что, независимо от того, он делает все распоряжения и принимает вообще все меры, которые признает необходимыми для охранения государственного порядка и общественного спокойствия как в С.-Петербурге, так и в других местностях Империи, с правом определять меры взыскания за неисполнение или несоблюдение этих распоряжений, а также порядок наложения взысканий; что распоряжения главного начальника и принимаемые им меры должны подлежать безусловному исполнению всеми и каждым и могут быть отменены лишь им самим или особым Высочайшим повелением. Засим упразднялась должность временного С.-Петербургского генерал-губернатора, учрежденная указом 5-го апреля 1879 года.

По представлению графа Лорис-Меликова членами Верховной Распорядительной Комиссии Всемилостивейше назначены: член Государственного Совета Победоносцев, генерал-адъютант князь Имеретинский, управляющий делами Комитета министров статс-секретарь Каханов, сенаторы Ковалевский и Шамшин, обер-прокурор Сената Марков, товарищ главноуправляющего III Отделением генерал-майор Черевин, генерал-майор Батьянов и правитель канцелярии министра внутренних дел Перфильев.

Первым шагом графа Лорис-Меликова по вступлении в должность главного начальника Верховной Распорядительной Комиссии было напечатанное в «Правительственном Вестнике» обращение «к жителям столицы». «Сознаю всю сложность предстоящей мне деятельности, – заявлял он в нем, – и не скрываю от себя лежащей на мне ответственности. Не давая места преувеличенным и поспешным ожиданиям, могу обещать лишь одно – приложить все старание и умение к тому, чтобы, с одной стороны, не допускать ни малейшего послабления и не останавливаться ни пред какими строгими мерами для наказания преступных действий, позорящих наше общество, а с другой – успокоить и оградить законные интересы его здравомыслящей части. Убежден, что встречу поддержку всех честных людей, преданных Государю и искренно любящих свою родину, подвергнувшуюся ныне столь незаслуженным испытаниям. На поддержку общества смотрю как на главную силу, могущую содействовать вместе к возобновлению правильного течения государственной жизни, от перерыва которого наиболее страдают интересы самого общества». Жители столицы, как ближайшие свидетели злодеяний террористов, приглашались отнестись спокойно и с достоинством к будущему и не смущаться злонамеренными или легкомысленными внушениями, толками и слухами. «В разумном и твердом отношении населения к настоящему тягостному положению, – так заключалось воззвание, – вижу прочный залог успеха в достижении цели, равно для всех дорогой, – восстановления потрясенного порядка и возвращения отечества на путь дальнейшего мирного преуспеяния, указанного благими предначертаниями Августейшего его вождя».

Ответом злоумышленников на эту программу было совершенное 11-го февраля, всего пять дней по ее обнародовании, покушение на жизнь графа Лорис-Меликова. Выстреливший в него из револьвера преступник дал промах, не нанеся графу никакого вреда. Преданный военному суду, он был приговорен к смертной казни через повешение, и приговор приведен в исполнение в двадцать четыре часа.

Чрезвычайные полномочия, дарованные главному начальнику Верховной Распорядительной Комиссии, требовалось согласовать с деятельностью III Отделения и с теми правами, которые были предоставлены генерал-губернаторам, постоянным и временным, в предшедшем году. Последовавшее вскоре увольнение от должности шефа жандармов, генерал-адъютанта Дрентельна, имело последствием фактическое подчинение III Отделения графу Лорис-Меликову. Но генерал-губернаторы оставались независимыми от него, а потому Император Александр возложил на Особое Совещание задачу установить единство в действиях их с действиями Комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия и разъяснить отношения их к главному ее начальнику. Членами Совещания были, под председательством графа Валуева, министры финансов, юстиции и внутренних дел и сам граф Лорис-Меликов, а в заседание, происходившее 27-го февраля, приглашены вызванные в С.-Петербург генерал-губернаторы: варшавский – Коцебу, московский – князь Долгоруков, киевский – Чертков, одесский – Тотлебен и харьковский – заменивший в этой должности Лорис-Меликова – князь Дондуков-Корсаков.

Совещание пришло к заключению, что за генерал-губернаторами следует сохранить все, принадлежащие им по общим законам и временно, особенными постановлениями предоставленные, права, с тем чтобы они поставляли в известность как министра внутренних дел, так и главного начальника Верховной Распорядительной Комиссии о всех лицах, высылаемых ими административным порядком с приведением причины высылки, а также сообщали им, со своими соображениями, все нужные сведения по делам о государственных преступлениях.

Между тем Верховная Распорядительная Комиссия приступила к делу. В первом заседании ее, 4-го марта, граф Лорис-Меликов указал на две главные ее задачи: принятие решительных мер к подавлению преступных действий анархистов и изыскание средств для уврачевания причин, породивших крамолу и поддерживающих ее. Необходимым средством к достижению этих обеих целей почиталось, прежде всего, объединение действий всех судебных и административных органов, призванных к обнаружению и преследованию преступных замыслов и действий. Как на другую причину, затрудняющую борьбу правительства с крамолой, указывалось на крайнюю медленность производства дознаний и дел о государственных преступлениях. Третий вопрос, предложенный графом на обсуждение Комиссии, было рассмотрение и точное определение двух мер, обыкновенно принимаемых против лиц, заподозренных в политической неблагонадежности: высылки и полицейского надзора. Наконец, граф обратил внимание Комиссии на то, что понятие о политической неблагонадежности допускает много степеней, разграничить которые полиция не всегда бывает в состоянии, а это влечет за собой неосмотрительность при определении административных взысканий. В заключение главный начальник предложил Комиссии заняться разработкой этих четырех вопросов, а Комиссия постановила: собрать подробные сведения как о личном составе, так и о стоимости всех органов правительственных и общественных, призванных к охранению порядка и обнаружению преступных замыслов в столице и ее окрестностях. С целью ускорения производства дознаний и дел о государственных преступлениях, Комиссия поручила своим членам рассмотреть и проверить списки арестованных, а также привести в известность всех лиц, подвергшихся административным взысканиям, высланных или отданных под надзор полиции.

В следующих заседаниях Верховная Распорядительная Комиссия приняла ряд мер, направленных, главным образом, к облегчению участи лиц, заподозренных в политической неблагонадежности, и поручила сенатору Ковалевскому, исследовав вопрос об административной высылке, установить по возможности однообразные правила по этому предмету. По представлению ее главного начальника состоялось Высочайшее повеление о решении впредь всех политических дел по личным всеподданнейшим докладам графа Лорис-Меликова или же в его присутствии – по докладам министра юстиции, а также об освобождении от полицейского надзора лиц, исправившихся в поведении и нравственности.

В начале апреля граф Лорис-Меликов представил Императору Александру пространный доклад с изложением отчета о деятельности Комиссии и взглядов, выработанных ее председателем. Указав на возложенную на него Высочайшим доверием задачу – охранить государственный порядок и общественное спокойствие и объединить направленные к тому действия всех властей, граф признавал предоставленные ему для того полномочия столь широкими, «что идти далее по этому пути – совершенно невозможно». Впечатление, произведенное указом об учреждении Верховной Распорядительной Комиссии он находил «в высшей степени благотворным», так как мера эта устрашила злоумышленников, доказав им твердое решение правительства положить во что бы то ни стало предел их покушениям и, вместе с тем, возбудила надежды благомыслящей части общества и отечества, успокоила ее, наметив решимость правительства не останавливаться на мерах внешнего свойства.

«Произведенное указом 12-го февраля впечатление, – развивал граф мысль свою, – не есть случайное и отнюдь не должно быть скоропреходящим. В этом впечатлении выразилась не только исторически выработавшаяся, заветная черта русского народа – доверие к мудрым предначертаниям своего Государя, но и упование, что тот Монарх, который верной рукой поставил Россию, в другую, страшную для нее годину, на путь процветания, столь же твердо и решительно укажет исполнителям его воли на способы к избавлению той же России от встреченных ею на том же пути искусственных преград. Такие чувства – лучший залог для будущего, и ими нельзя не дорожить. С ними не страшны для государственной власти в России ни лжеучения Запада, ни доморощенные безумцы. Но чувства эти должны быть удовлетворены, насколько это в настоящее время возможно, иначе государственная язва будет все более и более захватывать здоровые части государственного организма, тесно связанные между собой. Правительство в эпоху, переживаемую ныне Россией, должно уяснить себе разнородные явления, порождаемые общим течением государственной жизни в связи их между собой и с прошедшим государства, и отделить в них случайное от неизбежного. Только такое сознательное отношение к этим явлениям может указать на действительные средства к уврачеванию болезни».

Доклад перечислял меры, принятые в продолжение истекших трех месяцев, с целью, с одной стороны, объединить и усилить охранительную деятельность в месте пребывания Государя, а с другой – изучить разнородные причины приведения к настоящему затруднительному положению, разъяснить общественное настроение и изыскать способы к полному восстановлению порядка. То были: объединение деятельности полицейских и жандармских властей, преобразование розыскной части в столице и усиление полицейских средств, установление более быстрого движения дознаний и более внимательного к ним отношения. От всех этих мер граф Лорис-Меликов ожидал наилучших последствий и выразил намерение, в дальнейших действиях продолжать неуклонно следовать усвоенной им и Высочайше одобренной системе.

«Время особого усиления социалистических учений в Европе, – гласил доклад, – совпало с тем временем, когда общественная жизнь в России находилась в периоде великих преобразований, ознаменовавших славное царствование Вашего Величества. Учения эти находили здесь, как и везде, последователей, но число таковых не могло быть велико, и влияние их не было заметно на первых порах. Внутри государства не существовало удобного для них класса – земледельческого пролетариата, а созданная реформами жизнь занимала и во многом удовлетворяла умственные силы развитых элементов общества; подраставшее же поколение, так называемая учащаяся молодежь, не могло не помнить прежних порядков и с доверием относилось к будущему. Никогда и, может быть, нигде сила правительственной власти не выражалась блистательнее и торжественнее, как в то время, и никогда составные части русского общества не были одушевлены более сознательной приверженностью к лицу своего Монарха. Прочность такого настроения зависела от хода самых преобразований, от правильной их постановки, от урегулирования и пополнения их. При продолжительности же этого настроения законный порядок, приноровленный к потребностям времени и историческим условиям России, успел бы настолько укорениться, что предстоявшая неизбежная борьба начал порядка с народившимися лжеучениями не могла бы сопровождаться особенной опасностью для государственного строя».

«К несчастью, – продолжал доклад, – не таков был ход дела. Новые порядки создали во многих отраслях управления новое положение для представителей власти, требовавшее других знаний, других приемов деятельности, иных способностей, чем прежде. Истина эта не была достаточно усвоена и далеко не все органы власти заняли подлежащее им место. Ложно понятое назначение в общем государственном строе повело к ряду нарушений прямых обязанностей, к ряду столкновений. Неизбежные ошибки, часто увлечение, еще чаще неумение приноровиться к новым порядкам и руководить обстоятельствами и людьми – вызывали отдельные прискорбные факты, из которых стали выводиться общие заключения в невыгоду новых начал, проведенных в жизнь. Разнообразие взглядов, проявившееся в обществе, проникло и в правительственные влиятельные сферы, где также стала образовываться пародия партий, стремившихся провести в дело свои убеждения при каждом удобном случае. Затаенная борьба увлекала мнения в крайности. Одни стремились не только к урегулированию реформ, но и к упразднению их последствий. Другие стали на их сторону, защищая с одинаковой горячностью основные их начала и неизбежные недостатки. Самые умеренные попытки урегулировать действие реформ и пополнить недостатки законодательства по нетронутым отраслям управления встречались с противодействием, явным или скрытым, или оставались без движения. Такая участь постигла предуказанные Высочайшей волей вопросы первой важности, каковы: возвышение нравственного уровня нашего духовенства, реформа податная, преобразование губернских административных учреждений, установление отношений нанимателей к рабочим, дарование прав раскольникам, переустройство тюрем и многие другие. Бесчисленный ряд комиссий, бесконечные бесплодные переписки раздражали общественное мнение и не удовлетворяли никого. Все тонуло в канцеляриях, и застой этот отражался на деятельности вновь созданных учреждений».

Доклад указывал затем на неудовлетворительный ход и развитие главнейших преобразований царствования: «Крестьянское дело после кипучей деятельности первых дней вошло в общую колею, и неподвижность в улучшении слабых его сторон создало такую обособленность несовершенного крестьянского управления, которая могла казаться полезной лишь в первые дни великой реформы. Новые суды, созданные при недостаточных полицейских порядках, стали в изолированное от общего строя положение, не смягчаемое нисколько влиянием прокуратуры, далеко не усвоившей себе надлежащего значения. Личный состав судебных учреждений неосторожно критическими, а часто неприязненными отношениями к окружающим его порядкам усилил подобное же отношение к этим порядкам в других общественных слоях. Адвокатура заняла место, не понятное для простого ума, и затронула многие молчавшие до того струны. Духовенство продолжало, за редкими исключительными явлениями, коснеть в невежестве и мало-помалу лишалось и того влияния, какое имело прежде. Оно отовсюду систематически устранялось, приходы закрывались, духовные семинарии оставались прежними бурсами. Значение дворянства, как сословия, стушевалось; мало чем поддерживаемое земство, привлекшее сначала лучшие силы местного населения, не могло остаться долго на той же высоте при отсутствии средств к более широкому исполнению местных задач и при недостатке оживляющей правительственной поддержки. Городское самоуправление редко где встретило на первых же шагах сочувственное отношение администрации к своим нуждам и правам. Кроме того, общие потребности населения возрастали, а положение наших финансов расстроилось чрезвычайными военными издержками. Ценность бумажного рубля упала, ценность продуктов увеличилась, появились новые налоги. Все возбужденные такими и подобными явлениями неудовольствия, более или менее основательные разочарования, при застое насущных вопросов, указанных уже Вашим Величеством к разрешению, усиливали с каждым годом число недовольных и уменьшали устойчивость почвы под началами государственного порядка. Параллельно с этим увеличивалась рознь в действиях правительственных учреждений, призванных к охранению порядка, и влияние социальных учений зрело».

Начертав общую картину внутреннего состояния России, граф Лорис-Меликов переходил к положению учебной и воспитательной части в связи с настроением учащейся молодежи: «Народившееся за это время молодое поколение не было уже свидетелем дореформенных безобразий; точка отправления его ожиданий была уже не та, что для прежних поколений, и восприимчивость к впечатлениям окружающей жизни была сильнее. Необходима была рука твердая, но не резкая, руководимая не исключительно системой, но и известной долей сердечности, чтобы сдержать наружные проявления горячей учащейся молодежи, чтобы направить ее стремления, чтобы приготовить из нее полезных и надежных деятелей для будущего. К несчастью, в эту эпоху руководство учебным ведомством не было сопутствуемо описанными чертами, что было тем более прискорбно, что руководящая власть была вооружена новой учебной системой и новыми уставами средних учебных заведений, не имевшими за собой поддержки общественного мнения. Чтобы возбудить эту поддержку, необходима была известная мягкость приемов и форм. Противоположный способ привел к еще большему раздражению общественного мнения, и масса молодых людей, враждебно отнесшаяся к предъявленным к ней требованиям, встретила в семье и обществе не осуждение, а сочувствие. Молодые люди, не кончив научной подготовки, неприспособленные к труду и к практической деятельности, стали выбрасываться школою в жизнь и стали искать исхода в деятельности вне закона, пополняя собой ряды последователей социальных лжеучений. Семья и общество, мало знакомые, собственно говоря, с сущностью этих лжеучений и под впечатлением чувства неудовлетворенности общим ходом дел, отнеслись равнодушно к проявлениям крайних теорий. Не находя себе отпора или даже авторитетных порицателей, теории эти, схватываемые без критики и клочками, загнездились в целых кружках и начали проявляться наружу. Первые подобные проявления были признаны за болезненные наросты, а не за выражения болезни, требующей внимательного изучения и в особенности санитарных мер для сокращения ее эпидемических свойств. Сообразно сему, и меры были приняты исключительно полицейского характера: обыски, аресты, административная высылка и военный суд. Меры эти, принимавшиеся без системы, под влиянием раздражения, не излечили зла, а народили новую массу недовольных, тем более что при разрозненности и торопливости действий правительственных властей допускалось смешение всех родов и видов теорий, если они не согласовались с установленным порядком вещей, а в этом смешении часто упускались крайние анархисты». В довершение обзора доклад упоминал еще о двух фактах, влиявших на общественное неудовольствие: обнаружение судом прискорбной неправильности действий многих административных лиц и отсутствие надлежащего руководства периодической печатью.

Обращаясь к желаниям и ожиданиям, проявлявшимся в русском обществе, граф Лорис-Меликов свидетельствовал, что как те, так и другие – чрезвычайно разнообразны, истекая из личных воззрений. Одни удовольствовались бы единичными частными улучшениями, другие желают преобразований более общих, третьи хотят возврата от чрезвычайных мер к законному порядку, четвертые – облегчения тяжестей налогов, улучшения финансового управления. Жалуются на распущенный порядок разных ведомств, на чрезмерное отягощение бюджета, на недостатки духовенства, в особенности – на учебное ведомство, которое, по отзыву графа, «возбудило против себя и государственных сановников, и духовенство, и дворянство, и ученое сословие, и земство, и города; одним словом – всех, кроме лично заинтересованных в продолжении существующего направления».

Предположенные графом Лорис-Меликовым, направленные к установлению лучших порядков государственные мероприятия были следующие:

«1) Идти твердо и решительно в деле преследования злоумышленников против государственного порядка и общественного спокойствия, но не смешивать с ними людей, не участвующих в преступной социальной партии, а виновных лишь в проступках, не имеющих прямого отношения к социально-революционным проявлениям.

2) Всемерно стремиться к установлению полного единства действий всех органов правительственной власти, призванных к борьбе с преступными лжеучениями.

Сюда относятся преобразовательные мероприятия к объединению, сосредоточению и усилению деятельности разного рода полиций и направительное руководство министерства юстиции, судебных учреждений и в особенности – прокуратуры, без чего успех мероприятий полицейских затруднен.

3) С постепенным достижением указанных в предыдущих пунктах целей, стремиться к возвращению от чрезвычайных мер к законному течению дел.

4) Побудить правительственные учреждения и лица к более внимательному отношению к выразившимся насущным потребностям народа и общества и к его представителям. Нельзя не оказывать благорасположенного участия к нуждам духовенства, к заявлениям дворянства, к деятельности земства, к потребностям городов. Следует дать ход таким предположениям, кои давно уже намечены Высочайшей волей Вашего Императорского Величества и осуществление коих останавливается в канцеляриях и всякого рода комиссиях. Полезно было бы привлекать и дворянство, и земство, и города к участию в таких вопросах, которые близко касаются их местных нужд.

5) Восстановить утраченное учебным ведомством доверие всех сословий и всех слоев общества, не касаясь коренных основ учебной системы. Необходимые для этого изменения в личном составе управления учебным ведомством будут встречены величайшим сочувствием всею Россией. Без этих изменений успех принимаемых мер будет постоянно парализоваться новым наслоением вредных элементов, тревожных для настоящего и грустных для будущего».

«Направление ведомств, – так кончался доклад, – зависит преимущественно от лиц, стоящих во главе их. Задача их – быть точными исполнителями благих предначертаний Вашего Величества на счастье России и ее народов. Велика их ответственность перед потомством и глубоко должно быть сознание их в том, что они – слуги своего дела и что одна из существеннейших их целей есть привлечение сердец к источнику власти в России. В тяжкие минуты государственной жизни, подобные переживаемым ныне, они более, чем когда-либо, должны стоять на высоте своего призвания и по складу способностей, и по любви к управляемым. Без этих условий, вместе соединенных, они не могут быть достойными исполнителями воли своего Государя и приносят не пользу, а вред, грозящий усилением тех осложнений, которые привели нас к настоящему тяжелому времени».

Одобренные Императором Александром мысли, изложенные в докладе графа Лорис-Меликова, легли в основание всей его дальнейшей деятельности. Одновременно граф Толстой уволен от должностей министра народного просвещения и обер-прокурора Св. Синода и заменен в первой из них А. А. Сабуровым, во второй – К. П. Победоносцевым. Облеченный безграничным Монаршим доверием, граф Лорис-Меликов в циркуляре к генерал-губернаторам сообщил им новые начала, усвоенные правительством в борьбе с социально-революционным движением, и пригласил их сообразоваться с ними, указав на двойную цель, к коей должны быть направлены все усилия властей: неуклонное преследование злоумышленников и успокоение благонадежных общественных элементов возбуждением в них сочувствия к правительственной деятельности.

Вскоре Императорский Дом, а с ним и вся Россия, облеклись в глубокий траур. Тяжкая болезнь, которой несколько лет уже страдала Императрица Мария Александровна, вызвала еще осенью 1879 года отправление Ее Величества на зиму в гор. Канн, в южной Франции, но, чувствуя приближение смерти, Государыня пожелала возвратиться в Россию, к семье своей. 23-го января она прибыла обратно в Петербург; силы ее быстро падали; она уже не вставала с постели и 22-го мая мирно опочила. Тело усопшей Императрицы предано земле в Петропавловском соборе 28-го числа того же месяца.

Между тем, озабочиваясь применением к делу своих соображений о вреде, причиняемом медленностью в производстве и решении дел о государственных преступлениях, граф Лорис-Меликов поспешил предать военному суду несколько лиц, задержанных при обнаружении полицией в январе 1880 года трех тайных типографий в Петербурге, а также небольшого числа участников злодеяний предшедших годов.

Признания одного из главных участников террористической шайки, образовавшейся на Липецком съезде, Гольденберга, убийцы князя Крапоткина, задержанного в Харькове в октябре 1879 г., навели власти на след этого преступного сообщества и обнаружили остававшиеся дотоле неизвестными подробности покушений на цареубийство, произведенных осенью того же года в Александровске и в Москве. Расследование на месте подтвердило вполне эти показания, но не повело к разысканию и задержанию деятельнейших из террористов. Не видя острых проявлений революционной деятельности, граф Лорис-Меликов верил в успокоение умов, вызванное переменой правительственной системы даже в среде наиболее закоренелых злоумышленников, и убеждение это успел вселить и в самого Императора. 6-го августа состоялся именной Высочайший указ Правительствующему Сенату, в котором изображено: «Следя со дня учреждения Верховной Распорядительной Комиссии за мероприятиями главного начальника оной, мы убедились, что ближайшая цель учреждения Комиссии – объединение действий всех властей для борьбы с крамолой – настолько уже достигнута вполне согласными с видами нашими распоряжениями генерал-адъютанта графа Лорис-Меликова, что дальнейшие указания наши по охранению государственного порядка и общественного спокойствия могут быть приводимы в исполнение в общеустановленном законном порядке, с некоторым лишь расширением круга ведения министра внутренних дел».

В силу этих соображений, а также с целью большего на будущее время упрочения единства действий существующих органов правительственной власти закрыта была Верховная Распорядительная Комиссия с передачей дел ее в министерство внутренних дел; упразднено III Отделение Собственной Его Величества Канцелярии с передачей и его дел в ведение того же министерства и с образованием, для заведования ими в составе оного, департамента государственной полиции, впредь до возможности полного слияния высшего заведования полицией в государстве в одно учреждение упомянутого министерства; заведование корпусом жандармов возложено на министра внутренних дел, на правах шефа жандармов; ему же предоставлено завершение возбужденных Верховной Распорядительной Комиссией вопросов с правом приглашать для сего в особые совещания членов закрытой Комиссии; генерал-губернаторам и другим учреждениям и начальствующим лицам повелено относиться и впредь к министру внутренних дел, которому вверено высшее направление всех следственных по государственным преступлениям дел, на тех же основаниях, на которых таковое направление принадлежало главному начальнику Верховной Распорядительной Комиссии.

Министром внутренних дел назначен генерал-адъютант граф Лорис-Меликов; товарищем министра – ближайший его сотрудник и доверенный советник, статс-секретарь Каханов; вторым товарищем – свиты Его Императорского Величества генерал-майор Черевин. Почта, телеграф и иностранные исповедания выделены из состава министерства внутренних дел, и во главе их поставлен статс-секретарь Маков в звании министра почт и телеграфов и главноначальствующего над департаментом иностранных исповеданий.

Тотчас по вступлении в должность министра внутренних дел граф Лорис-Меликов представил на благоусмотрение Государя соображения свои о важной правительственной мере. «К числу самых правильных средств, – писал он во всеподданнейшем докладе от 11-го августа, – к поверке действий местных властей и к изучению потребностей различных частей обширной Российской Империи принадлежали в царствование в Бозе почивающего Государя Императора Николая Павловича ревизии губерний особо назначавшимися сенаторами. Ревизии эти имели всегда самые благотворные последствия и, содействуя к оживлению местной жизни, доставляли высшему правительству неоценимые материалы как для точного определения действительного положения обревизованных губерний, так и для выяснения необходимых мер к исправлению замеченных неустройств». Такие ревизии и с той же целью министр признавал крайне полезными и в настоящее время, в видах прочного охранения государственного порядка и общественного спокойствия. По мнению его, они послужили бы также к выяснению разнообразных воззрений и вообще настроения умов вне столичных центров и к пополнению современными данными имеющихся в разных ведомствах сведений по следующим, надлежащим разрешению вопросам: преобразование административных губернских учреждений сообразно потребностям времени, способы к прочному объединению полицейских властей, уяснение степени распространения социально-революционной пропаганды, изучение влияния административных высылок и проч. «Настоящая минута, – продолжал граф Лорис-Меликов, – была бы в высшей степени удобной для назначения сенаторских ревизий в шести или семи губерниях различных полос Империи. Ревизии эти были бы крайне полезны не только для ведомства министерства внутренних дел, но, без сомнения, и для других ведомств, которые могли бы так же дополнить этим путем сведения свои по многим, весьма важным предметам, как, например, по предрешенному уже Вашим Величеством вопросу о замене подушной подати. Самое назначение ревизий не может, по моему убеждению, не произвести весьма успокоительного впечатления на общество, как новое доказательство Высочайшего Вашего Величества попечения о благе народном».

Император Александр утвердил предположения министра внутренних дел, согласно коим назначены для производства ревизии сенаторы: Ковалевский – в губерниях Казанской и Костромской, впоследствии в Оренбургской и Уфимской; Мордвинов – в Тамбовской и Воронежской; Половцов – в Киевской и Черниговской; Шамшин – в Самарской и Саратовской.

Комиссия из представителей разных ведомств выработала особое наставление ревизующим сенаторам, поднесенное министром юстиции на Высочайшее утверждение. Наставление это представляло программу, широко охватывавшую все главнейшие отрасли внутреннего управления. Сенаторы приглашались подвергнуть тщательному исследованию и подробной разработке нижеследующие вопросы:

1) По ведомству министерства внутренних дел: о распространении в России социально-революционных лжеучений; об административной высылке и ее последствиях; о настроении умов крестьянского населения, в особенности по поводу слухов о новом наделении землей; об экономическом положении местного населения в связи с причинами упадка народного благосостояния и общественной нравственности; о недостатках местных по крестьянским делам учреждений и, в частности, общественного крестьянского управления; о предоставленном сельским обществам праве исключать или не принимать обратно порочных своих членов; о деятельности земских учреждений и о степени удовлетворительности личного их состава, а также о пререканиях земств с правительственными органами; о правильности применения Городового Положения; о преобразовании и объединении действий всех административных учреждений в губерниях и уездах, а равно и полицейских властей различных наименований; об отношениях Корпуса жандармов к общей полиции; о санитарных условиях городов; о положении раскольников и евреев. 

2) По судебному ведомству: об отношениях прокурорского надзора к судебным и административным учреждениям; о личном и количественном его составе; о состоянии мест заключения и о надзоре за арестантами; об участии полиции в расследовании преступлений; об улучшении порядка составления списков присяжных заседателей; о степени удовлетворительности мировых судебных установлений; о присяжных поверенных и других лицах, коим предоставлено право ходатайствовать перед судом; о порядке исполнения судебных решений по гражданским делам. 

3) По финансовому ведомству: о предположенном слиянии управлений акцизным сбором с казенными палатами; о тяжести и недостатках подушной подати; о причинах накопления недоимок, как постоянных, так и случайных, и о мерах к их предотвращению; об отмене акциза на соль; о положении ремесленного, фабричного и заводского населения; о техническом образовании и недостатке в технике; о влиянии сельских банков, ссудосберегательных касс и товариществ на благосостояние крестьян; о положении евреев в промышленности и торговле; о недостатках паспортной системы. 

4) По ведомству государственных имуществ: о слиянии местных органов этого министерства с общими губернскими учреждениями; о недостатках существующего порядка сдачи в аренду казенных оброчных статей; о сельскохозяйственных учебных заведениях; о переселенческом движении; о привлечении земств и частных лиц к совокупной с министерством деятельности по сельскому хозяйству; о введении правильного лесного хозяйства и о мерах к охранению лесов; о взаимных отношениях сельских хозяев и рабочих; о введении минерального топлива. 

5) По ведомству народного просвещения: о состоянии университетов Казанского и св. Владимира в Киеве и о взаимных отношениях попечителей учебных округов с университетскими советами; о среднем образовании вообще и, в частности, о положении реальных училищ и учительских семинарий, училищ городских и народных; о привлечении земств и городов к более деятельному участию в народном образовании. 

6) По ведомству путей сообщения: о содержании и распределении бечевников и о денежных сборах с судов; о порядке заведования шоссейными дорогами; о привлечении земств и городов к устройству подъездных путей к железным дорогам и к судоходным рекам и каналам.

Осенью 1880 года ревизующие сенаторы отправились к местам своего назначения.

17-го августа Император Александр выехал из С.-Петербурга в Ливадию. Там 30-го того же месяца, в день своих именин, Его Величество пожаловал графу Лорис-Меликову орден св. Андрея Первозванного при милостивом рескрипте, в котором так выразился о его заслугах: «Настойчиво и разумно следуя в течение шести месяцев указанным мною путем к умиротворению и спокойствию общества, взволнованного дерзостью злоумышленников, вы достигли таких успешных результатов, что оказалось возможным если не вовсе отменить, то значительно смягчить действие принятых временно чрезвычайных мер, и ныне Россия может вновь спокойно выступить на путь мирного развития». В Ливадии же состоялось увольнение генерал-адъютанта Грейга от должности министра финансов и назначение на этот пост А. А. Абазы. Проведя всю осень на южном берегу Крыма, Государь возвратился в С.-Петербург 21-го ноября. Два дня спустя обнародован Высочайший указ Правительствующему Сенату, отменявший акциз на соль с 1-го января будущего 1881 года.

Между тем несколько комиссий деятельно трудились над преобразованием и улучшением разных частей управления. Одной из них поручен был пересмотр всех действующих узаконений о печати; другая занималась рассмотрением списков административно-ссыльных и поднадзорных и применением к ним новых, выработанных сенатором Ковалевским правил.

Наступил 1881 год.

В конце января граф Лорис-Меликов свидетельствовал, во всеподданнейшем докладе, о благотворных последствиях принятой правительством системы постепенного возвращения государственной жизни к правильному ее течению, удовлетворяющему, по его выражению, внутренним стремлениям благомыслящей части общества и укрепляющему временно поколебленное доверие населения к силе и прочности правительственной власти в России. Результаты эти граф приписывал ряду государственных мер, принятых со времени назначения его начальником Верховной Распорядительной Комиссии, и впоследствии – министром внутренних дел. Но, рассуждал он, в видах прочнейшего порядка следует воспользоваться наступившим успокоением умов. «Великие реформы царствования Вашего Величества, – читаем далее в докладе, – вследствие событий, обусловленных совместными с ними, но не ими вызванными проявлениями ложных социальных учений, представляются до сих пор отчасти не законченными, а отчасти не вполне согласованными между собой. Кроме того, многие первостепенной государственной важности вопросы, давно уже предуказанные Державной волей, остаются без движения в канцеляриях разных ведомств. Для окончания реформ и для разрешения стоящих на очереди вопросов в центральных управлениях имеется уже много материалов, добытых опытом прошедших лет и приуготовительными работами. Сенаторские ревизии, имеющие главной целью исследование настоящего положения провинции и местных потребностей, должны внести богатый вклад в эти материалы и уяснить местными данными то направление, какое для успеха дела необходимо будет дать предстоящим преобразовательным работам центральных учреждений; но и эти данные, при окончательной разработке их, несомненно, окажутся недостаточными без практических указаний людей, близко знакомых с местными условиями и потребностями».

Основываясь на этих соображениях, министр внутренних дел признавал, что призвание общества к участию в разработке необходимых для настоящего времени мероприятий и есть именно то средство, которое «и полезно, и необходимо для дальнейшей борьбы с крамолой». Важным и подлежащим зрелому обсуждению представлялся при этом способ осуществления этой мысли.

Граф Лорис-Меликов снова и энергически высказался против организации народного представительства в России, а почитал наиболее целесообразным порядок рассмотрения предстоявших разрешению правительства задач, уже испытанный в первые годы царствования Императора Александра II.

По его мнению, следовало остановиться на учреждении в С.-Петербурге временных подготовительных комиссий, наподобие организованных в 1859 году редакционных комиссий, с тем чтобы работы этих комиссий были подвергаемы рассмотрению, с участием лиц, взятых из среды земства и некоторых значительных городов».

1-го марта, в 121/2 часов дня, Государь одобрил составленный в этом смысле проект правительственного сообщения, повелев, чтобы до напечатания его в «Правительственном Вестнике» проект был выслушан в заседании Совета Министров, созванном на 4-е марта.

XXVI. Кончина. 1881.
Мерами снисхождения и кротости граф Лорис-Меликов надеялся образумить отуманенную социально-революционными лжеучениями молодежь, свести ее с пути преступления, примирить с правительством и обществом. Расчет этот не оправдался по отношению к закоренелым преступникам, участникам террористической шайки, присвоившей себе название «Народной Воли». Более, чем когда-либо, злодеи решились упорствовать в своих преступных замыслах и достигнуть конечной цели совершением цареубийства.

Разоблачения Гольденберга обнаружили весь личный состав этой шайки, образовывавшейся в Липецке летом 1879 года, но полицейским властям, производившим дознание, удалось задержать весьма немногих. Большинство успело скрыться от преследования, в особенности со времени ослабления его, и под вымышленными именами, с подложными видами продолжали свободно разъезжать по России. К осени 1880 года все почти члены террористического сообщества стеклись в Петербург с целью возобновить покушения на священную Особу Монарха.

В конце декабря счастливая случайность вызвала в Петербурге арест главного вожака шайки, Александра Михайлова, после чего руководство ею и направление ее преступной деятельности перешло в руки Андрея Желябова, устроителя мин под полотном железной дороги в гор. Александровске и под Каменным мостом в Петербурге. Тотчас же заговорщики приступили к деятельным приготовлениям к цареубийству.

Зимою 1880-1881 годов они имели в Петербурге несколько так называемых конспиративных квартир.

В одной из них помещалась тайная типография, печатавшая орган сообщества, социально-революционное обозрение: «Народная Воля» и другие возмутительные воззвания и листки; в другой – производились химические опыты техниками и приготовлялся по их указаниям динамит, а также вновь изобретенные одним из них разрывные метательные снаряды. Опыты с этими снарядами производились за городом, в пустынных местах. Одновременно велась усиленная пропаганда среди учащейся молодежи и в рабочих кругах, вербовались новые члены сообщества, участники готовившегося злодеяния. За всеми выездами Государя устроено было постоянное наблюдение, с целью изучения направлений, по которым Его Величество обыкновенно следовал.

При обсуждении способов совершения покушения злодеи остановились на подкопе под одну из улиц столицы и на метательных снарядах.

На общей сходке, происходившей 28-го февраля, любовница Желябова, Софья Перовская, уже принимавшая деятельное участие в предшедших покушениях на цареубийство, между прочим во взрыве под Москвой, настояла на немедленном совершении злодейского замысла. В ночь с 28-го февраля на 1-е марта заговорщики снарядили и заложили мину в подкопе под Малой Садовой и изготовили три метательных снаряда. Решено было взорвать подкоп в воскресенье 1-го марта при проезде Государя из Зимнего дворца в Михайловский манеж для присутствования при обычном воскресном разводе. Рано утром этого дня Перовская на одной из конспиративных квартир раздала по одному метательному снаряду трем юношам-фанатикам: Рысакову, Гриневецкому и Емельянову, недавно принятым в сообщество и самим вызвавшимся совершить ужасное злодейство. Главную надежду возлагали заговорщики на действие мины, к метательным же снарядам предполагали прибегнуть лишь в случае неудачи взрыва под улицей.

В субботу, 28-го февраля, Император Александр, по обыкновению говевший на первой неделе Великого поста, причастился Св. Тайн в Малой церкви Зимнего дворца вместе со всеми членами Царственной семьи своей. Утром 1-го марта Его Величество принял доклад министра внутренних дел и, позавтракав в тесном семейном кругу, отправился в закрытой карете в Михайловский манеж на развод. Когда царский экипаж выехал из дворца, все уже было готово для взрыва на Малой Садовой, а три метальщика, вооруженные снарядами, стояли на условленных местах.

Но, вопреки предположениям злодеев, Государь проследовал в манеж не по Невскому и Малой Садовой, а более прямым путем, по набережной Екатерининского канала. По окончании же развода Его Величество поехал в Михайловский дворец, где посетил Великую Княгиню Екатерину Михайловну. Наблюдавшей за этим Перовской ясно стало, что Император возвратится в Зимний дворец тем же путем, т. е. вдоль Екатерининского канала. По данному ею сигналу метальщики заняли места у решетки канала: первым, саженях в 50-ти от угла Инженерной улицы, стал Рысаков, вторым – Гриневецкий, третьим – Емельянов. Сама Перовская перешла на противоположную сторону канала и остановилась против Инженерной улицы.

Когда, в 2 часа 15 минут пополудни, Императорская карета отъехала от Михайловского дворца, Перовская, махнув платком, дала о том знать метальщикам. Государь сидел в карете один; за ним в одних санях ехал полицмейстер Дворжицкий, в других – корпуса жандармов капитан Кох и ротмистр Кулебякин. Конвой из конных казаков окружал экипаж.

Карета быстро неслась по набережной Екатерининского канала и уже миновала Рысакова, когда тот бросил под нее бомбу. Последовал страшный взрыв. Несколько человек упало; в числе их один из казаков конвоя и мастеровой мальчик – тяжело раненные. Государь приказал лейб-кучеру остановить экипаж и, выйдя из кареты, направился к месту взрыва, близ которого толпа из солдат и народа уже схватила Рысакова. На вопросы обступивших его офицеров, не ранен ли он, Император отвечал: «Слава Богу, я уцелел, но вот…», – указывая при этом на лежавших на мостовой раненых. Государь подошел затем к Рысакову и спросил его, он ли стрелял, и кто он такой? Злодей отвечал утвердительно, но назвал себя вымышленным именем. «Хорош!» – молвил Император и, повернув назад, в направлении к своей карете, сделал несколько шагов по панели вдоль канала. Второй метальщик, Гриневецкий, стоявший опершись на решетку, бросил свою бомбу в ту минуту, как Император проходил мимо него, под самые ноги. Произошел второй оглушительный взрыв. Когда рассеялся дым, пораженным взорам присутствующих, как пострадавших, так и уцелевших, представилось ужасающее зрелище: обнажившиеся ноги Царственного Страдальца были раздроблены, кровь сильно струилась по ним, лицо было все в крови. «Помоги», – едва внятным голосом произнес Государь, обращаясь к лежавшему возле него тяжело раненному полковнику Дворжицкому. Когда сбежавшиеся прохожие, в их числе несколько юнкеров Павловского военного училища и матросы 8-го флотского экипажа, возвращавшиеся с караула, стали поднимать Государя, он уже потерял сознание. По распоряжению прибывшего из Михайловского дворца Великого князя Михаила Николаевича Императора положили на сани полицмейстера и всего истекающего кровью повезли в Зимний дворец.

Государя внесли на руках в кабинет его и положили на выдвинутую посредине комнаты постель. Лейб-хирург Круглевский перевязал ему раны. Подоспевший лейб-медик Боткин прибегнул ко всем известным способам, чтобы возвратить страдальцу сознание. Голову Государя вспрыскивали водой, виски натирали эфиром, давали вдыхать ему кислород. Все напрасно. Обильное кровотечение истощило силы Царя-Мученика. На спасение его не было никакой надежды.

Скоро прибыли в Зимний дворец Цесаревич с Цесаревною и прочие члены Августейшей семьи, окружившие одр умирающего Императора. Залы дворца наполнились высшими государственными и придворными сановниками, военными и гражданскими чинами. Несметная толпа народа в немом ужасе наводняла площадь перед дворцом.

Наследник Александр Александрович приказал ввести протоиерея придворного собора, Рождественского, с запасными дарами. Государя приобщили Св. Тайн. Все присутствующие опустились на колени. Протоиерей начал читать отходную.

В 3 часа 35 минут пополудни не стало Императора Александра II.

Александр II на смертном одре.
Хромолит. А. Абрамова. Россия, 1881 г.
Бумага, хромолитография, 61х87,5 см.
ГИМ

Император Александр II на смертном одре.
Левицкий. Российская империя, Санкт-Петербург, 1881 г.
Альбуминовый отпечаток, картон, фотография, 9,7х15,4 см; 10,7х16,2 см.
ГИМ

* * *

Произносить над царствованием Императора Александра II окончательный приговор, на момент написания статьи-биографии, не настало еще время. Современный историк слишком близко стоит к этой достопамятной эпохе, он не может судить о ней совершенно беспристрастно на основании вполне выясненных, подробно исследованных, тщательно оцененных фактов. Но собранных и приведенных в настоящем очерке данных более чем достаточно, чтобы уяснить светлую духовную личность Государя, явившегося на русском Престоле достойным продолжателем трудов, исполнителем заветов державных своих предшественников на благо России.

В первом акте своего царствования, в манифесте, возвещавшем о вступлении на Престол, Император Александр Николаевич выразил твердую решимость исполнить виды и намерения Петра, Екатерины, Александра Благословенного и нежно им любимого, незабвенного отца. Подобно им, служение Отечеству вменял он себе в священный долг, всех своих верноподданных обнимал царской любовью и преобразовательную деятельность свою – выражаясь собственными его словами – почитал за высокий жребий, через течение событий поданный ему рукой Провидения.

Семена правды и добра, вложенные в его отзывчивую душу людьми, призванными на дело его воспитания, в особенности Жуковским, разрослись в ней пышным цветом. Возвышенному идеалу человечности Александр II остался верен до конца. Им одушевлены были его помыслы и действия, и если не все его начинания принесли ожидаемые плоды, то причина тому – присущее человеческой природе несовершенство, неподготовленность русского общества, наконец, ошибки и увлечения, заблуждения и страсти ближайших советников и сотрудников Императора, слишком полагавшегося на некоторых из них по избытку, свойственного душам возвышенным, доверия, чуждаясь всеугнетающей, всеубивающей подозрительности. Вот чем всего более объясняются недочеты и внутренней, и внешней политики этого продолжительного царствования, самый его трагический исход. Несомненно, то, что Император Александр II всегда и во всем желал добра, желал искренно, – снова приводим его слова: «…видеть народ свой счастливым, просвещенным светом христианской истины и охраняемым в своем развитии твердыми законами и ненарушимым правосудием».

Чуткий ко всему, что касалось чести и достоинства Богом вверенной ему державы, Государь Александр Николаевич обнаруживал непоколебимую стойкость в тех случаях, когда ему приходилось давать отпор враждебным посягательствам на это высшее достояние России. Зато во всем прочем он, быть может, слишком часто внушение разума подчинял влечению чувства.

История не вменит ему этого в вину, потому что нет в мире большего величия, как величие нравственное. Сам Государь пал жертвой своего доброжелательства, своего доверия к людям, своего человеколюбия и кротости. Но следующие поколения уже начинают пожинать плоды его царственных подвигов. Миллионы не одних русских людей, но и родственных им по вере и племени народов свято чтут память Императора Александра II.

Сергей Спиридонович Татищев

Госудаоь-Император Александр II Николаевич имел ордена:

1. Орден Св. Карла (Монако)
2. Орден Такова I степени (Сербия)
3. Золотая медаль «За военное отличие» (Румыния)
4. Крест «За военное достоинство» (Румыния)
5. Орден Румынской Звезды I степени (Румыния)
6. Орден Св. Константина (Парма, Италия)
7. Орден Золотого Льва (Нассау)
8. Орден Орла I степени (Мексика) — 1866 г.
9. Орден Фамильный «За достоинство» I степени (Саксен-Альтенбург)
10. Орден «За военное отличие» (Мекленбург-Шверин)
11. Орден Вендской Короны (Мекленбург-Шверин)
12. Орден Белого Сокола I степени (Саксен-Веймар)
13. Орден Церингенского Льва (Баден)
14. Орден Верности (Баден)
15. Орден Гессенского Льва (Гессен-Кассель)
16. Орден «За военное отличие» (Гессен)
17. Орден Филиппа Великодушного I степени (Гессен)
18. Орден Людвига I степени (Гессен)
19. Орден Императора Дон Педро I (Бразилия)
20. Орден Южного Креста I степени (Бразилия)
21. Орден Св.Якова (Португалия)
22. Орден Св. Бенедикта Авизского (Португалия)
23. Орден Христа (Португалия)
24. Орден Св. Георгия (Ганновер)
25. Орден Гвельфов (Ганновер)
26. Орден Спасителя I степени (Греция)
27. Орден Св. Фердинанда (Неаполь)
28. Орден Леопольда I степени (Бельгия)
29. Орден Нидерландского Льва I степени (Нидерланды)
30. Орден Вильгельма, Большой крест (Нидерланды)
31. Орден Зеленой Короны (Саксония)
32. Орден Короны I степени (Вюртемберг)
33. Орден «За военное достоинство» (Вюртемберг)
34. Орден Св. Губерта (Бавария)
35. Орден Слона (Дания) — 1826 г.
36. Орден Серафимов (Швеция) — 6 марта 1826 г.
37. Орден Благовещения (Италия)
38. Орден Золотого Руна (Испания) — 1826 г.
39. Орден Св. Духа (Франция)
40. Орден Почетного Легиона (Франция)
41. Орден Подвязки (Великобритания) — 1867 г.
42. Бронзовая медаль Дома Гогенцоллернов за 1848 и 1849 г. (Пруссия)
43. За XXV лет службы золотой крест Дома Гогенцоллернов I степени (Пруссия)
44. Золотая медаль в память 50-летнего юбилея бракосочетания их императорских и королевских величеств (Пруссия)
45. Золотая медаль в память 1813, 1814 и 1815 гг. (Пруссия)
46. Орден Черного Орла (Пруссия) — 1818 г.
47. Орден Pour le Merite (Пруссия)
48. Бронзовая военная медаль (Австрия)
49. Золотой крест за XXV лет службы (Австрия)
50. Орден Марии-Терезии (Австрия)
51. Орден Св. Стефана I степени (Австрия)
52. Орден Белого Орла (Царство Польское) — 24 мая 1829 г.

 Дополнительные иллюстративные материалы к статье...

Открытие памятника императору Александру II в праздник
Воздвижения Креста Господня.
Костромская губерния, село Наволоки. (14) 27 сентября 1911 г. 

Линкор «Император Александр II».
Спущен на воду в 1887 г., списан в 1922 г.; На якоре с шлюпками

Император Александр II был награжден иностранными орденами:

• Орден Восходящего Солнца (Япония)
• Орден Льва и Солнца (Персия)

	Торжественный въезд Их Императорских Величеств в Москву перед Священным коронованием 17 августа 1859 г.	Г.П. Виллевальде. МЗ "Царское село"
	Москва. Въезд коронационной процессии в Спасские ворота Кремля 17 августа 1856 года во время коронации императора Александра II	Василий Семенович Садовников Дата создания: 1856 Местонахождение: Государственный музей истории Санкт-Петербурга, Санкт-Петербург
	Народный праздник на Ходынском поле в Москве по случаю священного коронования императора Александра II	Михаил Александрович Зичи Дата создания: XIX век Местонахождение: У Леонида Легеева (коллекционер)
	Священнейшее миропомазание государя Императора Александра II во время его коронования в Успенском соборе Московского Кремля 26 августа 1856 года.	ТИММ Василий (Вильгельм, Георг Вильгельм) Федорович(Фридрихович). Холст, масло.
	Портрет Александра II. 1856.	БОТМАН Егор Иванович. Холст, масло. 265x172 см. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
	Портрет Императора Александра II.	СВЕРЧКОВ Николай Егорович(Георгиевич). Холст, масло. 213x140 см. Музей-усадьба "Останкино", Москва.
	Портрет Александра II.	СВЕРЧКОВ Николай Егорович. Холст, масло. Нижегородский художественный музей, Нижний Новгород.
	Катание в коляске (Александр II с детьми).	СВЕРЧКОВ Николай Егорович(Георгиевич). Холст, масло. Ярославский художественный музей, Ярославль.
	Император Александр II Освободитель. 1868.	ЛАВРОВ Николай Андреевич. Холст, масло. Артиллерийский музей, Санкт-Петербург.
	Портрет Императора Александра II Освободителя. 1874 г. Император изображен со звездой ордена Св. Андрея Первозванного, со звездой ордена Св. Георгия I ст., со звездой, знаком и лентой ордена Св. Владимира I ст., со знаком ордена Военных заслуг (Пруссия), с орденской колодкой и знаком отличия беспорочной службы за 20 лет.	Худ. Тюрин И.А. Музей-Заповедник "Царское село".
	Портрет Александра II. 1881.	МАКОВСКИЙ Константин Егорович. Холст, масло. 163,5x108 см. Государственная Третьяковская галерея, Москва.
	Портрет Александра II. Вторая половина 19 в.	Борель, Петр Федорович. Эрмитаж
	Портрет Александра II на смертном одре. 1881.	МАКОВСКИЙ Константин Егорович. Холст, масло. 61x85,5 см. Государственная Третьяковская галерея, Москва.
	Памятник Императору Александру II в г. Самаре.	Открытка конца XIX -начала XX века.
	Фото Александра II.	Дата: 1865 - 1870 Жанр: Портрет, групповой портрет Место хранения: Российская национальная библиотека Место съемки: Санкт-петербургская губерния Фотограф: Левицкий, Сергей Львович (1819 - 1898).
	Император Александр II со своей охраной при осаде Плевны. Болгария. Османская империя, 1877 г.
Памятники Государю Императору Александру II Освободителю:
	Временный памятник на месте гибели императора Александра II. Санкт-Петербург. 1881 г.
	Памятник императору Александру II в селе Людиново, Калужская губерния. Уничтожен после Октябрьского переворота.
	Памятник императору Александру II в Нижнем Новгороде в начале ХХ века. После большевистского переворота памятник императору был уничтожен.
	Открытие памятника Александру II, г. Гельсингфорс 1894 г.
	Памятник Александру II в Гельсингфорсе, 1894 г.
	Возложение венков к памятнику Александру II, г. Гельсингфорс, 13.03.1899 г.
	Памятник императору Александру II Освободителю, Саратов. Фото 1911 г. Памятник снесён в 1918 году
	Памятник Императору Александру II в Пермской губернии, Екатеринбургский уезд, г. Екатеринбург, 1909 год. Памятник открыт в 1906 году, находился на Кафедральной площади.