При восточно-римском Императоре Юстиниане I Великом, строителе Софийского Собора в Константинополе, правившем в I половине VI в., был положен конец владычеству готов в Италии, присоединенной к Империи. "Первый Рим" был снова подчинен "Второму Риму" – граду Святого Равноапостольного Царя Константина. Вместе с Италией он оставался частью священной Христианской Империи, пока римские папы, обуреваемые жаждой власти, не пришли к мысли о необходимости противопоставить Константинополю и Восточной Римской Империи, как законной преемнице Древнего Рима и хранительнице истинной, Православной веры, свою собственную, западную "антиимперию" во главе с франкскими королями. Свергнув законную династию франкских королей Меровингов, чей основатель и первый король франков Хлодвиг основывал свою власть на титулах римского патриция и консула, полученных им от восточно-римского Императора, и помазанный на царство галльским духовенством, подчиненным православному Патриарху Константинопольскому, узурпаторы Каролинги, в лице Карла Великого, короновались из рук папы римского Императорской короной Запада – короной давно не существующей державы, воссоединенной с Восточной Римской Империей постановлением римского сената за три с половиной века перед тем!

Папа римский Лев III на Рождество 800 г. провозгласил в римской базилике Святого Петра короля франков Карла "Римским Императором Карлом Августом". Так потомок узурпаторов некоролевской крови получил Императорский титул, упраздненный римским же сенатом еще в 476 г.! Причем Карл получил этот несуществующий титул из рук римского епископа, который этим титулом абсолютно не вправе был распоряжаться! Тем не менее, преемники Карла Великого, западные Императоры германского происхождения, рассматривавшиеся своими подданными как наследники и правопреемники владык древней Христианской Римской Империи, считали себя вправе требовать решающего голоса не только в светских, но и в чисто религиозных вопросах, рассматриваемых западным духовенством в качестве своей безусловной прерогативы. Символическим выражением этих претензий западных Императоров было их елеопомазание в алтаре ("восьмое таинство") и возложение на них епитрахили (столы) - части священнического облачения - при коронации, или "помазании на царство", что подчеркивало духовно-священнический аспект Императорской власти. В этом своем "первосвященническом" качестве Императоры Запада совершали инвеституру (назначение) имперских епископов и аббатов, вручая им перстень и посох. Вследствие столкновения претензий пап и Императоров Запада одновременно на верховную светскую и духовную власть, между ними произошел конфликт всемирно-исторического значения - так называемый "спор об инвеституре". Своего пика этот конфликт достиг в момент, когда папа Григорий VII был объявлен низложенным римско-германским Императором Генрихом IV на Вормском синоде в 1076 г. и, в свою очередь, отлучил Императора от Церкви. Столкновения между папами и Императорами продолжались на протяжении десятилетий, поэтому крестоносное движение, организованное по инициативе папы, первоначально не нашло большого отклика в германских землях. Император и вельможи его Империи были всецело заняты внутренними распрями. Бесконечные волнения в собственной стране не позволяли им участвовать в вооруженных "паломничествах" в Святую Землю.

Совсем иначе повел себя король французский. Он охотно откликнулся на папский призыв, но не мог внести в крестоносное предприятие особо существенного вклада из-за ограниченности сил и средств, находившихся в его распоряжении. Территория тогдашних владений французских королей ограничивалась лишь центральной и северо-восточной Францией. Бургундия и Лотарингия входили в "Священную Римскую империю (германской нации)", а весь Запад сегодняшней Франции - во владения королей Английских из Анжуйской династии Плантагенетов.С наибольшим воодушевлением на призывы папского Рима откликнулись различные государства, основанные норманнами в Северной Франции, Англии, Ирландии, Южной Италии и на Сицилии. После проведения подготовительного Собора в Плаценции (Пьяченце), куда также прибыли посланцы восточно-римского императора (василевса) Алексея I Комнина с просьбой о военной помощи, папа Урбан II произнес на Клермонском соборе 27 ноября 1095 г. крылатые слова: "Так хочет Бог!" (по сей день остающиеся девизом Ордена Рыцарей Святого Гроба Господня).

Добровольцы, пожелавшие отправиться в вооруженное паломничество, стали, по инициативе папы Урбана, высказанной на Клермонском соборе, нашивать себе на одежду кресты из крашеной ткани. Впервые в истории Средневековья большая группа мирян стала носить на одежде единообразный опознавательный знак. Это нововведение сохранилось по сей день, как в военной, так и в гражданской сфере.

Знак Святого Креста стал первым знаком принадлежности к единому войску и выражением решимости участников крестового похода умереть на пути к Святому Граду Иерусалиму или довести дело его освобождения от власти неверных до победного конца. С тех пор крест считался отличительным знаком христианского ополчения, воинства (militia), под которым в описываемую эпоху на Западе подразумевалось прежде всего рыцарство, в связи с его тогдашней решающей ролью в военном деле. Использование креста в качестве военного знака отличия служило выражением совершенно новой для того времени идеи слияния Воинства Небесного с воинством земным. Отсюда было уже рукой подать до креста орденских рыцарей-монахов, которые, со знаком креста на одежде, щитах и знаменах, указывавшим на главный, религиозный, смысл их служения, мечом защищали христианские святыни от неверных.Призыв папы оказался необычайно успешным. Желающих участвовать в Крестовом походе (само это выражение появилось позднее, современники говорили о "странствиях" или "паломничествах" в Святую Землю – хотя само выражение "крестовый поход" означает, в принципе, не что иное, как "крестный ход" (хотя и с оружием!), то есть нечто, совершенно обычное в церковной жизни!) оказалось так много, что возникли серьезные проблемы с транспортировкой столь громадных масс крестоносцев. Их передовой отряд, фактически не имевший над собой единого командования, был уничтожен сарацинами в Малой Азии. Главное войско паломников, ядро которого составляли отряды герцога Нижней Лотарингии Готфрида Бульонского, потомка Карла Великого, и его брата Балдуина Булонского, переправившись через Дунай, собралось зимой 1096-1097 гг. близ Константинополя, где вождям крестоносцев пришлось принести ленную присягу православному Императору Византии, как своему сюзерену, то есть верховному светскому повелителю. Между прочим, это факт говорит о том, что взаимное анафематствование друг друга папой римским и патриархом Константинопольским в 1054 г. (позднее названное "великой схизмой") вовсе не воспринималось современниками, ни на Востоке, ни на Западе, как окончательный "раскол" некогда единой Христианской Церкви на Восточную и Западную. Правда, воспитанным в традициях "цезарепапизма" (то есть подчинения духовной власти светской) византийцам порой казались странными нравы и поведение западного духовенства, в особенности – тех латинских клириков, что участвовали в Крестовых походах. Как писала царевна Анна Комнина в своей "Алексиаде":

"Представление о священнослужителях у нас совсем иное, чем у латинян. Мы (православные христиане – В.А.) руководствуемся канонами, законами и евангельской догмой: "не прикасайся, не кричи, не дотрагивайся, ибо ты священнослужитель". Но варвар-латинянин совершает церковную службу, держа щит в левой руке и потрясая копьем в правой, он причащает телу и крови Господней, взирая на убийство, и сам становится "мужем крови", как в псалме Давидовом. Таковы эти варвары, одинаково преданные и Богу и войне".
Тем не менее, отношение "ромеев"-византийцев к западным "латинским схизматикам", в огромных количествах нанимавшихся в византийскую армию и даже составлявших костяк лейб-гвардии константинопольских василевсов (именовавшейся "этерией", как некогда гвардия "друзей" Александра Македонского), оставалось скорее сочувственным - до самого захвата латинянами Константинополя в 1204 г. Крестоносный энтузиазм гнал христиан вперед. Даже трудности пути не могли остановить их победного марша.

Почти одновременно в Святую Землю устремились норманнские крестоносцы (через г. Бари в Южной Италии) и южно-французские воины Креста во главе с папским легатом (через Далмацию). Все три армии соединились под Антиохией в Сирии. И тут выяснилось, что у них нет ни единого командования, ни даже желания действовать совместно. Хотя почти все предводители христианской армии находились между собой в родственных или вассально-сеньориальных отношениях, "голос крови" и вассальная верность играли "за морем» еще меньшую роль, чем на родине. Трудности начались с того, что Балдуин, брат герцога Нижней Лотарингии, и его люди, самовольно отделившись от остальной армии, на свой страх и риск завладели весьма удаленным от Иерусалима, формально являвшегося главной целью похода, графством Эдессой (древней Осроеной), более 50 лет остававшимся во власти западных христиан.

Вслед за Балдуином сходную активность проявил предводитель южно-итальянских норманнов Боэмунд Тарентский, после продолжительной осады и кровопролитных боев завоевавший (для себя!) город Антиохию (3 июня 1098 г.) и основавший княжество Антиохийское. Этим победам крестоносцев способствовала деятельная поддержка со стороны населения завоеванных (то есть освобожденных от мусульманского ига) ими территорий, состоявшего в основном из христиан, хотя и восточных Новые господа придали своим заморским владениям привычную западноевропейскую форму. Pыцари Балдуина и Боэмунда получили в лен новые земли и расселились по всему Переднему Востоку, не думая о продолжении похода на Иерусалим.Вследствие подобных "кровопусканий», остаток войска Готфрида, вознамерившееся продолжать поход на Иерусалим, оказался столь незначительным, что возникли сомнения в возможности отвоевать Иерусалим у мусульман без прибытия новых подкреплений из Европы. К счастью для крестоносцев, в порт Яффу (Иоппе или Иоппию, ныне – Тель-Авив), только что захваченный Христовым воинством, прибыла небольшая, состоявшая всего из 4 кораблей, итальянская флотилия, преследуемая отрядом египетского военного флот вплоть до самой гавани.

Находившиеся на кораблях генуэзцы успели не только благополучно сойти на берег сами, но и вытащить на берег свои суда и грузы. Эти спасенные от египтян корабли очень пригодились крестоносцам. Теперь в их распоряжении оказалось достаточно дерева и других материалов для постройки осадных машин, а матросы оказались весьма опытными в этом деле мастерами. С огромными трудностями, преодолевая бесчисленные опасности, крестоносцы доставили все в свой лагерь у стен Святого Града.

В соответствии с религиозным характером крестоносного предприятия, приступу предшествовала основательная богослужебная подготовка. Не подлежало никакому сомнению, что если крестоносцам и суждено взять город, они смогут сделать это лишь в силу религиозного воодушевления и безграничного упования воинства Христова на победу правого дела. Поэтому 8 июля 1099 г. все воины Креста, босые, но в полном вооружении, взошли крестным ходом на Елеонскую гору, а затем на гору Сион. То обстоятельство, что наблюдавшие со стен за крестным ходом мусульмане на глазах у паломников предавали поруганию Святой Крест, еще больше распалило религиозные чувства и боевой дух крестоносцев. Однако до самого утра 15 июля штурмующие не могли похвастать особыми успехами. Им помогло неожиданное видение. Многие узрели на вершине Елеонской горы некоего рыцаря (в котором иные позднее узнали самого Святого Великомученика и Победоносца Георгия!) указывавшего осаждавшим, куда направить решающий приступ.

Отряду герцога Готфрида, последовавшему указанию неведомого рыцаря, удалось, подведя к указанному месту осадную башню, взойти на крепостную стену и отогнать с этого места защитников города. Крестоносцы ворвались в город, тесня отступающих во все большем беспорядке мусульман, убивая их, разя направо и налево, до самого "Храма Соломонова" (а точнее - до расположенной на месте храма мечети Аль-Акса), где они учинили такую резню, что буквально ходили по щиколотки в крови (некоторые хронисты утверждали, что "не по щиколотки", а "по колено", а иные - что "кровь, пролитая в мечети, доходила по самые конские удила"). Но и в городе воины Божьи стали вести себя совсем "не по-Божески". Словно обезумев от сознания своей великой победы, завоеватели с мечами наголо рыскали по улицам Иерусалима, убивая без разбору всех подряд - мужчин, женщин и детей. Они отпраздновали свою победу ужасающей "кровавой баней". Методы ведения военных действий крестоносцами повергли мусульман сначала в изумление, а затем в ужас. На Востоке давно уже не было принято вести войну с такой степенью беспощадности.