Опричный эпилог

       В упомянутой выше победоносной для русских битве под Феллином в 1560 году воевода Царя Иоанна Грозного, князь Андрей Михайлович Курбский, пленил одиннадцать (!) комтуров "Дома Пресвятой Марии Тевтонской в Ливонии", престарелого бывшего ландмейстера Фюрстенберга и ландмаршала "ливонских рыцарей" (как их издавна называли на Руси) Филиппа Шаля фон Белля.

       Царский воевода с великим почетом принял знатных ливонских пленников в своем походном шатре и долго слушал вместе со своими соратниками увлекательные рассказы ландмаршала Белля о Крестовых походах "тевтонов" в Святую Землю и языческую Пруссию, о подвигах их собратьев-иоаннитов на Родосе и Мальте. князь Андрей Михайлович Курбский отослал пленных немецких рыцарей к Грозному Царю в Москву с самыми наилучшими рекомендательными письмами. Сам ливонский ландмаршал Филипп Шаль фон Белль, к сожалению, вел себя с Иоанном Васильевичем слишком дерзко и независимо, за что и поплатился головой (вместе с четырьмя оказавшимися не в меру строптивыми комтурами Ордена, отвечавшими Царю "противным словом").

       Иоанн IV был, по воспоминаниям князя Андрея Михайловича Курбского, смертельно уязвлен тем, что ландмаршал ливонских "тевтонов"отказался признать военное превосходство московитов, объяснив свое поражение исключительно небесной карой за допущение в Ливонию лютеранской ереси: "Когда мы имели одного истинного Бога Иисуса Христа и одну истинную римскую (католическую - В.А.) церковь, тогда мы были непобедимы. Но пришла ересь (лютеранство - В.А.) и расколола нас, горожане восстали на епископов, а кнехты на рыцарей, и Орден пал за наши грехи..." Именно эти "противные слова" стоили острому на язык Филиппу Шалю фон Беллю головы.

       Зато все прочие его соратники (кроме строптивого экс-ландмейстера Фюрстенберга, который предпочел провести остаток жизни в поместье, пожалованном ему Грозным Царем в Ярославской области: в письме своему брату, датированному 1575 годом, Фюрстенберг подчеркивал, что не имеет основний жаловаться на судьбу) на удивление скоро прижились на Москве и, несомненно, не без их влияния Грозный Царь (не стеснявшийся в интимной беседе с английским послом именовать себя не русским, а "немцем" и вообще имевший гораздо больше общих черт с "герром Питером" - будущим великим реформатором России Петром I -, чем это принято признавать!) решил учредить собственные "чины стратилатские, сиречь воинские" (по выражению князя Андрея Михайловича Курбского), то есть собственную орденскую организацию, которую, однако, решил использовать для укрепления собственной власти.

       Не случайно у истоков возникшего в 1565 г., в разгар злополучной Ливонской войны, "опричного Ордена" стояли бывшие ливонские пленники Таубе, Крузе, Шлихтинг, Штаден, Ференсбах и многие другие рыцари из Ливонии. Как не случайно и то, что именно "псы-рыцари" Таубе и Крузе, уже в качестве царских опричников, вели по поручению Царя переговоры с владыкой "Священной Римской Империи германской нации" о создании в Ливонии вассального по отношению к Московскому государству королевства. Правда, римско-германский Император Максимилиан II Габсбург отказался признать за Грозным Царем права на Ливонию, но сам факт обращения к нему Иоанна Васильевича за легитимацией своих завоеваний представляется весьма многозначительным. Не зря в число клейм (гербовидных эмблем) на Большой печати Иоанна Грозного была включена "печать маистра Лифлянския земли".

       Несомненно, немалую роль в готовности ливонских орденских "псов-рыцарей" перейти на "новое место службы" в опричный Орден Великого Государя Московского сыграл тот факт, что его главным противником в Ливонской войне стало то самое Польско-Литовское государство, которое столетиями являлось главным противником Тевтонского ордена и его ливонского филиала, подчинив их, в конце концов, своей власти. Тевтоны подчинились власти Речи Посполитой, буквально "скрежеща зубами" от бессилия и не видя для себя иного выхода, но застарелая, вошедшая в их плоть и кровь, вражда к Литве и Польше у них, естественно, осталась, вырвавшись наружу при первом же удобном случае.

       Опричный орден Иоанна, подобно военно-духовным Орденам стран Западной Европы, имел мощную экономическую базу в форме переданных ему монархом крупных земельных владений с четко организованной системой управления и целую сеть орденских замков – т.н. "кромешных (опричных) дворов" (соответствовавших ковентам, комтуриям или коммендам западных духовно-рыцарских Орденов).

       Один из таких "Опричных дворов" был построен на нынешней Берсеневской набережной (там, где в настоящее время расположен Храм Святителя Николая на Берсеневке), почти напротив Московского Кремля. Это был настоящий орденский замок, окруженный мощными черными стенами, с черными двуглавыми орлами на шпилях башен, хищно оскалившимися геральдическими львами по бокам огромного двуглавого орла на дубовых воротах и многочисленной крепостной артиллерией. Пушки орденской крепости были направлены прямо на Кремль - место заседаний "земской" боярской Думы... Стены и крыши опричных "комменд" (судя по результатам раскопок другого центра царского "кромешного" Ордена, расположенного в Александровской слободе), были покрыты черной графитной черепицей.

       Крайне интересным представляется расположение опричного орденского замка Иоанна Грозного. Этот замок (дворец) представлял собой четырехугольник с равными сторонами, причем на западной стороне не было ворот. Восточные же ворота предназначались исключительно для въезда самого Царя - игумена Опричного орденского братства. За восточной стеной находилась церковь необычной формы (без покрытия). Южные ворота, как уже было сказано выше, украшали резные изображения двух львов с зеркальными глазами и двуглавого орла с разинутыми клювами.

       Из вышеизложенного со всей очевидностью явствует, что Опричный орденский замок Иоанна являлся своеобразной копией эсхатологического Града Божия, описанного в Откровении Иоанна Богослова под названием "Нового (Небесного) Иерусалима". В описанном в Апокалипсисе Небесном Граде не было западных ворот (поскольку в грядущем Царстве Божием не будет заката солнца). А в восточные ворота Небесного Града мог войти только Царь Славы, то есть Бог - еще один важнейший элемент сходства Опричного Замка с Небесным Иерусалимом.

       В Небесном Граде отсутствует Храм, ибо Бог присутствует в нем непосредственно - вот и объяснение необычной архитектуры церкви без покрытия, построенной по приказу Иоанна Грозного за восточной стеной Опричного замка. В "лицевых" (иллюстрированных) Апокалипсисах как описываемой, так и более ранней эпохи небесный Град Святых изображался точно так же - в виде крестообразной церкви без покрытия. Украшавшие ворота Опричного замка львы и орел символизировали небесные ангельские силы (а орел, по толкованию Андрея Кесарийского - еще и "наказание нечестивых").
       
       По уставу опричного Орденского братства, учрежденного Грозным Царем по рекомендациям ливонских рыцарей, все "кромешники" были обязаны "выводить государевых изменников" и охранять священную особу монарха - учредителя их Ордена. Наряду с этой "военно-рыцарской" стороной деятельности опричников налицо была, однако, и духовно-монашеская сторона.

       Царские опричники составляли как бы "монастырскую братию", настоятелем которой был сам Верховный Магистр Ордена – он же Царь, ниже которого в орденской иерархии стоял отец-параклисиарх (упоминавшийся нами выше Малюта Скурлатов-Бельский). Количество опричных "псов-рыцарей" было строго определенным (сначала 300, затем 500, и, наконец, - так называемая "ближняя тысяча").

       Перед зачислением в "кромешный" Орден кандидат проходил строжайший отбор, в ходе которого исследовался весь его род, проверялись семейные связи, имена всех, с кем он был породнен, знаком или дружен - совсем как в военно-монашеских, рыцарских и династических Орденах тогдашнего Запада, с присущими им тайнами, эмблемами и ритуалами. Данный несомненный факт, кстати, начисто опровергает расхожее представление о том, что Царь Иоанн Грозный, якобы, набирал своих опричников из людей "низкого" происхождения. Естественно, среди "кромешников" преобладали выходцы из мелкопоместного, или вообще безземельного дворянства - но точно так же обстояло дело и в Тевтонском Ордене, да и в других военно-монашеских братствах!

       "Кромешники" принимали особое посвящение наподобие монашеского пострига, приносили присягу и обеты, регламентировавшие – как в западных духовно-рыцарских Орденах! – образ жизни и дисциплину членов опричного Ордена, и, в частности, строго запрещавшие им общение с семьями и "не опричными" родственниками – как настоящим монахам!

       Как уже говорилось выше, в рядах царских опричников было немало иностранцев, преимущественно ливонцев и вообще немцев. Опричники, подобно рыцарям-монахам других военно-духовных Орденов, носили (в боях и походах – поверх доспехов) уставное форменное облачение – черные кафтаны из грубой ткани, напоминавшие монашеские подрясники, и скуфьи – черные монашеские шапки, а также особые орденские знаки – метлы на кнутовищах и собачьи ("песьи") головы у седел (впрочем, иногда метлы носились у седла, а не на кнутовище, а собачьи головы, судя по описаниям современников, носились не у седла, а подвешенными к конской шее, вместо бахмар). Сохранились упоминания и о том, что царские "кромешники", кроме скуфей, носили на головах черные "шлыки", то сеть остроконечные капюшоны (что, вероятно, делало их еще более похожими на членов монашеских орденов христианского Запада).

       Символика опричного орденского братства - собачья голова и метла, привязанные к седлу - использовалась в "кромешном" обиходе повсеместно. В изданной в 1572 году в германском имперском городе Франкфурте-на-Майне на немецком языке брошюре об опричнине был, со слов очевидцев, описан въезд Грозного Царя в Москву после возвращения из Новгородского похода, закончившегося полным разгромом "псами-рыцарями" Иоанна Васильевича некогда великого Новгорода. Впереди войска ехал опричник на коне, нагрудный доспех которого (а не седло! - В.А.) был украшен свежеотрубленной головой большого английского пса. За ним ехал сам Царь Иван Грозный, также сидевший на коне, у которого на груди (опять-таки не у седла! - В.А.) была большая серебряная песья голова, устроенная так, что при каждом шаге коня пасть пса, открываясь, громко лязгала зубами.

       Интересным представляется вопрос, всегда ли опричники носили на шеях своих коней свежеотрубленные собачьи головы (ведь последние через определенное время неизбежно начинали бы подвергаться естественному процессу гниения). Не гонялись же "кромешники" по всей округе за бродячими собаками! Можно, разумеется, предположить, что в распоряжении "псов-рыцарей" Грозного Царя постоянно находился определенный запас живых собак, обезглавливаемых по мере надобности, но данное предположение представляется нам, в силу целого ряда причин, достаточно сомнительным. Скорее всего, подвешиваемые опричниками к шеям коней песьи головы предварительно каким-то образом препарировались, чтобы воспрепятствовать процессу гниения или совершенно исключить его. Или же речь шла об искусственных собачьих головах (например, изготовленных из металла или из каких-либо иных материалов - скажем, из дерева). Думается, что этот весьма интересный вопрос еще ждет своих исследователей.
       
       Черный цвет орденских зданий и облачений невольно наводит на ассоциации между народным прозванием царских опричников - "кромешниками" ("опричь" значит "кроме") в рамках иного ассоциативного ряда ("кромешники" - "тьма кромешная", "ад кромешный"). А то, что их черные монашеские одеяния были подбиты овчиной, наводит на ассоциации с днем Страшного Суда, когда Грозный Судия отделит овец (праведников) от козлищ (грешников). Что же касается песьих (собачьих) голов, подвешенных к шее коня каждого опричника, то на дошедших до нас "лицевых" Апокалипсисах описываемых времен "Гоги и Магоги" - предводители приспешников Антихриста - изображались людьми с собачьими (песьими) головами. Таким образом, отрубленные песьи головы, подвешенные к шеям коней опричиников как бы в качестве трофеев, могли, кроме готовности "кромешников" беспощадно, по-собачьи, "грызть врагов Государевых", означать еще и победу над "слугами антихристовыми", триумф Христова воинства над воинством сатаны. Но это уже тема отдельного исследования...

       Опричная символика весьма напоминала символику католического монашеского Ордена доминиканцев, члены которого выполняли в странах католического Запада функции инквизиторов. Названный в честь Святого Доминика – обличителя еретиков-катаров – он был позднее (по созвучию!) переосмыслен своими членами как Орден "псов Господних" лат.: "Домини канес" (Domini Canes). Единственное различие между эмблемами Доминиканского монашеского Ордена и опричного военно-монашеского Ордена Иоанна Грозного заключалось в том, что собачья голова на гербе доминиканцев держала в пасти не опричную метлу, а факел – в знак того, что "псы Господни" просвещают мир светом истинной веры и в клочья рвут ее врагов - и масличную ветвь (в знак того, что несут мир всем добрым христианам, которым их нечего опасаться).

       "Кромешный" Орден Грозного Царя управлялся особым Генеральным капитулом – Опричной Думой, состоявшей, в соответствии с царским Указом об опричнине, из особых опричных бояр, окольничьих, казначеев, дворецких, конюших и пр.

       Впрочем, опричнину вскоре постигла судьба многих ее орденских "прообразов" на Западе – казни не в меру ретивых "рыцарей-монахов", роспуск орденской организации и превращения ее в "государев обиход".

       Вот какие причудливые формы принимали порой связи Тевтонского Ордена – через его ливонский филиал – с Московским государством...