ГЛАВА IX.

О Собственности и неравенстве Условий.

Их происхождение.

 ДО ТЕХ ПОР, пока Гиперборейцы владели полностью большим числом вещей, отвлеченная идея собственности не могла возникнуть в их духе. Не приходилось подвергать сомнению собственность их луков и их стрел, а равно и собственность их рук и ладоней. Их жилище принадлежало им, потому что они его выкопали, их телега была их, потому что они ее соорудили. Владевшие несколькими оленями, лосями или другими животными, пользовались ими, не беспокоясь, ибо они ими владели. Труд, который они вкладывали в выращивание животных, в их кормление, подтверждал владение ими. Все у них имело или могло иметь одну и ту же цену. Как земли хватало всякому, то никто не был вправе жаловаться. Собственность являлась таким следствием Социального состояния, а Социальное состояние таким следствием человеческого естества, что идея установить и удостоверить ее в законе не могла даже возникнуть. Впрочем, каким образом определенный закон мог бы быть ею вызван? Все политическое право было тогда основано на общинных обычаях, и эти обычаи связывались одни с другими с такой же силой, что и дела повседневной жизни. Итак, каждый смешивал сознание своей жизни с сознанием собственности,и ему казалось довольно странным искать жить другой жизнью, нежели желать пользоваться плодом своего труда, который являлся не иной вещью, как осуществлением жизни.

 Публицисты, не замечая того, о чем я сказал, измучились в поисках происхождения права собственности, заблудившись в абсурдных предположениях. Настолько уместно спросить, а по какому праву человек владеет своим телом? Тело человека - это не человек целиком; оно не есть, собственно, его, но то, что у него. Его собственность - тоже не его тело, но то, что принадлежит его телу. Похитить его тело - это лишить его жизни: у него похищают то, что есть у его тела, значит, отбирают у него средства жизни. Сила, несомненно, может его лишить одного и другого, но сила может также их сохранить; и человек имеет право защищать свою жизнь столь же, сколь и средства жизни, то есть свое тело и то, что есть у его тела, или свою собственность.

С того момента, как Провидение установило между людей принцип Социального состояния, понадобился и принцип собственности, потому что одно не может существовать без другого. Первые инстинктивные ощущения, осознанные Человеческим царством, суть пользоваться и владеть - для мужчины; и владеть и пользоваться - для женщины. Из-за этого противоречия, как я его показал, произошло потрясение, давшее движение всему остальному.

Итак, собственность есть потребность, столь же присущая человеку, как и пользование. Ощущение этой потребности, трансформированной в душевной сфере в чувство, ставшее постоянным, как и все другие чувства в отсутствии самой потребности, вызвавшей их к жизни, производит в человеке ряд страстей, сила которых обнаруживается и распространяется по мере того, как цивилизация прогрессирует. От чувства собственности происходит право; страсти, сопровождающие чувство, порождают средства обретения этого права и его сохранения. Для этого нет никакой нужды в договоре: закон, установивший право, запечатлен изначально во всех сердцах.

Я не хочу сказать, тем самым, что на заре общественной жизни человек, оставшись без лука, не попытаетсязавладеть другим луком, дабы ему не лишиться, если это возможно, дичи, на которую он должен охотиться, оленя, которого он должен вырастить и выкормить; я говорю только, что, поступая так, он осознает, что поступает против признанного им самим права, которое он хочет, чтобы чтилось в нем самом; а для сохранения права ему изначально известно, что человек, которого он хочет ограбить, будет бороться с ним таким же образом, как боролся бы он, оказавшись в подобном положении. Если бы он не ведал этого, то Социального состояния не существовало бы даже в зачатке, - и лук не был бы изготовлен, и дичь не была бы поймана, и олень не был бы приручен. Из сознания этого происходит неприятная ситуация для строптивца, поскольку силы в нем уменьшаются постольку, поскольку он чувствует свою несправедливость, а силы его противника растут постольку, поскольку он чувствует свою правоту.

 Итак, человеку лучше соорудить себе лук на отдыхе, чем его похищать с очевидной опасностью для своей жизни. Он предпочтет пойти на охоту или рыбалку за свой собственный счет, нежели непрерывно бороться, и здраво рассудит, что в еготруде заключены наименьшая усталость и наименьшая опасность. Тем не менее, любая неотложная потребность его не толкнет непреодолимо к пренебрежению смерти; в этом случае он моментально окажется в природном состоянии, из которого он вышел и подвергнется риску потерять свое тело, чтобы достичь средства для его сохранения. Иногда ему может повезти, но чаще его ждет гибель, и смерть, будучи известной в народности, станет уроком, из которого Социальное состояние извлечет выгоду.

 Таковым было общая ситуация в Гиперборейской расе по отношению к праву собственности в эпоху появления Судэйцев. Данное появление и состояние продолжавшейся войны внесли в это право некоторые значительные изменения. Поначалу народности разделились на два разных класса, установив у себя несколько видов начальства. Совершившееся разделение было в природе вещей. Ибо совсем неправильно, как утверждают отдельные публицисты, либо неуклонно пылкие плохие обозреватели, что все люди рождаются крепкими и воинственными. Люди рождаются в неравенстве всех видов и более склонны к установленным в них свойствах, нежели к другим. Среди них есть слабые и сильные, маленькие и большие, ленивые и проворные. В то время, как одни любят беспокойство, шум, опасности; другие ищут, напротив, отдохновения и спокойствия, и предпочитают ремесло пастуха и земледельца ремеслу солдата. Идти за плугом им подходит больше, чем терпеть тяготы войн, и пастуший посох для них более привлекателен, нежели копье или дротик.

 Так и деление, произошедшее между одними и другими, не являлось никак произвольным. Оно было свободно и в инстинктивном движении, которое каждому определило свое место. Тогда еще не существовало никакой чести, что принуждала бы людей казаться тем, чем они не являлись, да и не было никакого закона о всеобщей воинской повинности, который бы приказал им встать в строй, несмотря на то, что от этого ремесла многие из них ощущали себя на непреодолимом расстоянии. С того момента, как Герман объявил свое намерение создать класс военных людей, коим предназначено воевать с врагом, и класс рабочих людей, составленный для прокормления воинского класса и обеспечения его всеми необходимыми вещами, которыми он не мог себя снабдить сам, данное формирование прошло без малейшей трудности. Я сознаюсь, что никто из людей, вошедших в один или второй класс, не предвидел колоссальные последствия того, какое мог иметь для будущего его выбор. Они не могли видеть до тех пор. Как предвидеть то, что простое естественное неравенство сил или наклонностей трансформировалось со временем в политическое неравенство и образовало право? Чему быть - того не миновать. Эта социальная добровольная форма, доверенная Судьбе, имела итоги, которые должна была иметь, дав жизнь наиболее древнему правлению, что знала Европа - феодальному.