ГЛАВА X.

Беглый взгляд на состояние Азии. Миссия Магомета и ее последствия. Тринадцатая революция.

Необходимо отметить, что в момент, когда мрак все больше и больше сгущался над Европой, укрыв собой запад нашего полушария, восток и юг Азии начинали постепенно проясняться. Успокоились сильные бедствия, всколыхнушие Китай после правления знаменитого Тсин-ше-хоанга (Tsin-che-hoang) (30), и эта Империя потом обрела весьма великую славу. Многие гениальные люди появились в ней. Было видно, как впервые китайское посольство перешло границы своей страны, пройдя Центральную Азию (Haute-Asie), Персию, часть Европы и Индию, чтобы там черпать новые познания в науках и искусствах. Японцы стали данниками Китая, а Корея была им завоевана. Великая Китайская стена, прежде возведенная для защиты от татарских нашествий, но лежавшая в руинах в течение нескольких столетий, повсюду была восстановлена, покрыв своей протяженностью более пятиста лье. Наконец, одно из прекрасных изобретений, обессмертивших человеческий дух - изобретение бумаги благоприятствовало еще научному прогрессу (31).

Индия одинаково переживала пору расцвета. В период правления знаменитого царя Викрамадитьи (Vikramaditya) возродилось все то, чем некогда славилась эта страна; в особенности же поэзия развивалась здесь с большим успехом. Казалось, что эти уже старые, но еще крепкие и здоровые народы обрели новую жизнь, избавившись от какой-то страшной болезни, угрожавшей их существованию.

В Персии утвердилась новая династия Сасанидов, и это украсившееся и хорошо управляемое царство сумело совершить завоевание Аравии (32).

Не оставалась в бездействии Африка, завоевав некоторую славу; Абиссинцы даже несколько раз проникали в Йемен, пытаясь там установить христианство.

В общем, пятый и шестой века, являвшиеся для Европы эпохой разорения, были для востока Азии и, в частности, для Китая столетиями блеска и великолепия. Несколько различных теософов, таких как Сотоктаис (Sotoctais) в Японии и новый Будда у Сиамцев (Siamois), даже прославили эту эпоху; тогда Провидение, рассудив до какого низменного состояния довела Европу постоянно противящаяся его законам Человеческая воля, видя бессильную царскую власть вместе с духовенством без добродетели, вовлекшихдруг другав бесконечные расколы, ведшие к абсолютному ничтожеству, наблюдая Рим и Константинополь, ставших источником непрекращающихся распрей, схизм и ересей, смешных по форме и содержанию, понимая, что долгое время нет надежды достичь духовного и властного единства среди столь разделенных по собственным интересами и личным пристрастиям душ; скажу, что Провидение пожелало хотя бы остановить этот поток, угрожавший полностью наводнить Азию, унеся остаток проявившегося в ней величия. Как я говорил, уже Абиссинцы, проникнувшись неправоверным учением от нескольких греческих монахов, попытались его насадить в Аравии. Зараженная противостоящими друг другу доктринами ряда ересиархов Малая Азия могла бы увлечь за собой Персию, возбудив честолюбие юного принца, сына царя Нурширвана (Nourshirvan) (33). Стало очевидным, что нельзя было терять ни минуты, явилась необходимостью преграда, которая бы отделила Азию от Европы; и эта громоздкая преграда поднялась в лицеМагомета (34).

Подобно Одину Магомет был человеком, в высшей степени, душевного склада, способный на страстное вдохновение, и, как Иисус, он обладал необычайной силой воли. Он не являлся вовсе необразованным, но он сам осознавал свое невежество, умея его использовать, дабы подчеркнуть все наиболее замечательное из своего вдохновения. Это - единственный пророк, сказавший о себе самом, что он совсем не мог постичь будущего, что он вовсе не был послан творить чудеса, но лишь направить людей, преподав имистину (35). Магомет, предоставленный себе самому, действующий своими собственными способностями, был обычным человекам, очень любящим с кротким характером, скромным, миролибивым и молчаливым. Но когда он уступал божественному духу, овладевавшему его душой, ничто не могло противиться бурным порывам его красноречия; огонь его взглядов охватывал души; сверхъестественная власть повелевала его голосом; нужно было за ним идти или удаляться от него. Когда в возрасте пятидесяти двух лет несправедливое преследование, которого он не ждал, вынудило его покинуть свою родину и прибегнуть к силе оружия, он проявил неустрашимость и воинские таланты, что уже никто из его врагов не усомнился в нем. Воинственое воодушевление, коим он пронизал своих учеников - за пределами выразимости; сам Один его в этом не превзошел.

Нужно отметить здесь, что если бы Иисус желал идти по открывшемуся перед ним пути завоеваний, когда народы Галилеи предложили ему корону, и если бы он встал во главе Евреев, ожидавших Мессию-воителя, то он неизбежно бы завоевал Азию, но Европа ему бы сопротивлялась; хотя именно на Европу он должен был, главным образом, распространить свое влияние, а посему он, вероятно, был склонен избрать поначалу намного менее славную победу, но намного более сильную в будущем, решившись скорее преодолеть неизбежность Судьбы, нежели ей служить.

Иисус следовал за вдохновением Моисея, Магомет следовал за вдохновением Моисея и Христа, которых он одинаково признавал за божественных; он лишь утверждал, что последователи Моисея удалились от его учения, а ученики Иисуса плохо поняли доктрину своего учителя (36). Следовательно, он восстанавливал абсолютное Единство Бога, которое Евреи восприняли из атлантической традиции, заключая всю свою религию в несколько слов: нет Бога, кроме Бога, и Магомет - его пророк. Впрочем, он установил, наряду с великой силой бессмертия души, и догму о будущих наказаниях и воздаяниях по грехам и добродетелям людей;желая беседовать с душевным воображением толпы, он лишь заботился, как делал Одину, о соответствии идеям своего народа, когда красочно описывал наслаждения, которые ожидали его избранных. В Валгалле Одина воинственные Скандинавы дрались и выпивали; в раю Магомета сладострастные Азиаты предавались чарующему отдохновению, вкушая беспокойно все прелести любви.

 Не стоит забывать, что атлантическая традиция, касающаяся абсолютного Единства Бога, была, главным образом, сохранена Кельтами-бодонами, которые, смешавшись с африканскими Атлантами, образовали арабский, а затем еврейский народы, отказавшихся подчиниться игу Финикийцев. Итак, эта традиция, без искажения ведущая к своему истоку, обрела в устах Магомета столь великий авторитет, что могла ловко от себя отметать любые чуждые примеси, идущие от Евреев или через общение с Халдеями, ставшими учениками Зороастра или Кришны, то есть отторгать Двойственность космогонических начал и Тройственность божественных свойств. С большой силой поддерживалось господство мужского начала над женским и не забывалось, что Моисей, признав за женщиной вину первородного греха, подчинил ее мужчине. Это его и побудило освятить догму полигамии, что требовали нравы его народа и незапамятный азиатский обычай. Сколь он пренебрегал влиянием женщин, которые столько сделали и должны были еще столько сделать для установления христианства в Европе (37). Но блестящий и быстрый успех, достигнутый учением исламизма, хорошо доказал, что Магомет в нем не нуждался.

 Магомет, к тому времени, когда умер, уже являлся повелителем Мекки и огромной части Аравии. Его предвиденная и возвещенная в Коране смерть вовсе не уменьшила пыла его приверженцев и, казалось, даже увеличила его. Она было достойной его жизни. Он не предался ей сам, как совершил это Один, но принял ее (38); и, быть может, засвидетельствовал о большем величии своей души. За мало лет его преемники, взявшие звание Халифов (de Califes), победили тогда господствовавших в Азии Персов, захватив все их владения, торжественно вступили в Иерусалим, завоевали Египет и, уже будучи хозяевами огромной империи, меньше, чем за одно столетие, водворились в Испании, откуда угрожали ужаснувшейся Европе.

 Захватив Аквитанию и все части Прованса вплоть до Авиньона, Сарацины, как назывались арабы в ту пору (39), продвинулись до сердца Франции, когда Карл Мартел, застигнув их на равнинах Пуатье, одержал над ними победу в знаменитой битве, на долгое время положившей конец арабским завоеваниям в Европе. Эта, несомненно, и по праву достославная победа, поскольку для ее осуществления был избран человек, обладавший к тому необходимыми качествами; и все же она была неизбежной. Европа не могла быть полностью побеждена, иначе - изменилось бы лицо Мира; да и влияние Магомета не простиралось до тех пор. Частными итогами, которые принесла для Франции эта победа, являлись: пресечение рода Хлодвига, возвышение рода Карла Мартела, коронование Пепина и предначертанное царствование Карла Великого, о ком я вскоре расскажу.

Впрочем, Магомет совершил одну тяжкую ошибку, намного сократившую продолжительность существования Халифата. Он и не помышлял отделить меч от кадила; и, объединив их в одной руке, он их в таком виде передал своим наследникам; но мог ли ожидать этот могучий Теократ, что всегда найдется достаточно крепкая рука, чтобы удерживать их воедино? К этому он еще не пришел. После славного правления Гарун-аль-Рашида Халифат стал клониться к упадку, и уже к началу десятого столетия Халиф Радхи (Radhi) царствовал в Багдаде лишь под опекой Эмира, начальника своей стражи. Этот Эмир, становясь все более и более могущественным, вскоре не соблюдал уже церемоний. Будучи уверенным в находившемся под его командованием подразделении Татар, называемых Тюрками, он показал себя господином самой особы Халифа Кайема (Kaiem), простираясь к его ногам; и, сопровождая его во дворец, который должен был служить Халифу тюрьмой, держа за узду его мула, раздевал Халифа под видом пустого почтения ко всякой преходящей силе (40).

Начиная с этого времени в мусульманском культе духовенство было отделено от царской власти, но так как это разделение производилось насильно, то уже не существовало истинного союза между ними. Но поскольку догма Судьбы была принята Магометом, духовенство быстро подчинилось, не предавшись столь упорной борьбе, как в Европе.

Хотя существование Халифата и не было столь долгим, как могло быть, все же его оказалось достаточно, чтобы достигнуть цели своего назначения. Европа была сдержана. Благодаря славе Халифата, покрывавший ее мрак стал умереннее; науки и искусства, насаждаемые в Испании заботами Арабов, могли отсюда распространяться и передаться очень легко, когда наступил для этого благоприятный момент.