ГЛАВА VIII.

Двенадцатая революция в Социальном состоянии. Константин вынужден присоединиться к христианству и покинуть Рим. Вторжение Готов. Падение Римской империи.

 Но пока совершались все эти вещи, начало проявляться дезорганизующее движение, нависшее угрозой над Римской империей. Казалось, будто уже был слышен глухой треск, возвещавший распад этого плохо построенного здания. На севере восстали Бретонцы и перебили римские легионы. На юге Евреи, еще обагренные кровью Божественного Посланника, но всегда питавшие надежду на грядущего освободителя, неоднократно пытались избавиться от римского ига. Всюду побежденныеи рассеянные среди всех наций земли, они туда несли свою ненависть. Парфяне в Азии, Готы в Европе угрожали имперским рубежам. Зачатки мятежа, обузданные гением Императора Севера, неистово развились при Каракалле. Все произведенные революциями страсти, сокрушающие государства, вскипели с края до края Империи. В третьем веке сменилось больше двадцати Императоров, которые почти все взошли на трон либо через перевороты, либо через убийства своих предшественников. Едва один Император был заколот, и его убийца овладевал короной, как трое или четверо его соперников, каждый во главе армии, спешили ее у него оспорить. Римский сенат, жалкое орудие самых гнусных страстей, включал в число Богов наиболее презренных тиранов. Он не покраснел, когда воздал божественные почести Каракалле, убийце своего отца и брата, бичу Рима и ужасу рода человеческого. Униженный Политеизм не мог противопоставить никакую преграду этим нестроениям.

 Посреди этой смуты, когда молния охватила пожаром Капитолий, когда чума уничтожала народ на Востоке, приверженцы Одина, поколебав границы, наконец, их перешли. Поначалу известные под именем военачальника Готов, они скоро стали различаться по прозвищам, которые сами себе давали. Но прежде всех из них узнали Франков и Сикамбров (24). Эти охваченные религиозным и воинским воодушевлением народы, не удовлетворившись нападением на Римскую империю в Европе, вторглись еще в ее владения в Азии и вскоре в Африке. Сначала германцев уничтожали в большом количестве, но никакое поражение не может сдержать их натиск. Казалось, будто они возрождались под калечившим их мечом, подобно тому, как повествует о Лернейской гидре мифология. Напрасно Клавдий перебил, собственно говоря, триста тысяч Готов (25), а Аврелиан столько же Аллеманов; эти две победы отсрочили на малое число лет уступку германцам Дакии и Фракии. Бургундцы, Вандалы, Франки следовали одни за другими, неся повсюду опустошение.

 Константин, по справедливости прийдя в ужас от ситуации в Империи, видя в ней полный моральный распад и ее явно порочное прозябание на Западе, решился принять христианский культ, усилив религиозную революцию, к которой приводила сила вещей, и перенеся имперский престол на берега Босфора. Это двойное движение стало необходимым. Нужно было оставить истрепанный культ, не дававший больше никакой гарантии    ; и посреди готовившейся бури сосредоточить в лимитрофной точке Азии и Европы часть познаний, что Рим был уже не в состоянии сохранить. Этот дерзкий город, высокомерие которого оказалось невозможно умерить, был обречен на погибель. Определенное мнение, составленное последующим поколением об особенностях характера Константина, не позволяет никак усомниться в том, что это был гениальный и разрешивший свое столетие человек, поступавший мудро и уверенно, как требовали от него обстоятельства.

Так восторжествовал христианский культ, взойдя внезапно из праха, в котором был рожден, на трон. Он противопоставил наводнившим империю варварским нашествиям моральную преграду, о которую разбились все их натиски. Поскольку ничто физическое не могло бороться с необузданностью варварских ударов, этот культ овладел ими при помощи духовных уз, в которых смягчился порыв их страстей. Тьма невежества, управлявшая варварами, должна была укрыть всю Европу, погрузив ее на долгое время в сумрачную атмосферу. Явился необходимым культ, приспособленный к сей тяжелой ситуации, и Провидение, предвидя это, все подготовило для того, чтобы такой культ установился. Он утвердился над одинаково побежденными неизбежностью Судьбы и самоуправной силой Воли, благодаря интеллектуальной мощи своего создателя, добровольным жертвоприношением Христа своей жизнью и победе, одержанной им над смертью.

 Совсем бесполезно мне останавливаться на этой ужасной эпохе современной истории. Хорошо известно, что страшный Аларик, первый, кому выпала честь взять и разграбить Рим, являлся военачальником армии Феодосия I-го, Императора Восточно-Римской империи. Мы знаем также, что Феодосий, использовавший Аларика и его Готов, дабы избавиться от своего конкурента Евгения, расплатился с ними жалованием, обращенным в дань при правлении слабого Аркадия. Между тем Аларик, неудовлетворенный этой данью и притязающий на куда более изысканную добычу, оставляет на востоке своего данника, чтобы напасть на Гонория, Императора Западно-Римской империи. Только военачальник армии Гонория Стиликон мог сопротивляться этому грозному врагу. Однако Стиликона вызывают, обвиняют и отрубают ему голову. Рим взят и Западно-Римская империя разорвана. Видя это, приверженцы Одина проникают в нее со всех сторон. Аларик сделал брешь, и все другие варвары обрушились в нее, желая иметь свою часть в грабеже. Вандалы захватывают Испанию; Бургундцы и Франки вторгаются в Галлию; Визиготы овладевают Окситанией; Лангобарды наводняют Италию. Римляне, вынужденные удалиться из Великобритании, повсюду испытывают неудачи. Но в это время Гуны под предводительством своего свирепого Аттилы увеличивают всеобщую смуту, угрожая одновременно и побежденным и победителям, грабя и уничтожая все, что находят пред собою, без различия культа и имени. Наконец, посреди замешательства прибывает во главе своих Герулов Одоакр, входит в Рим и свергает с престола Августула в 476 году нашей эры. Несколько годами позднее Король Франков Хлодвиг (Clovis) завершил завоевание Галлии, начатое Меровеем и Хильдериком, основав Французское Королевство. Хорошо известно, как его женаКлотильда, дочь Короля Бургундцев Хильперика, убедила Хлодвига принять христианство. Это наиважнейшее событие, покорившее культ Одина культу Христа, укрепило замыслы Провидения и спасло европейское общество от неминуемой гибели, в которую его влекла неизбежность Судьбы.

 Не нужно забывать, что Готы, чьими руками была сокрушена Римская империя, под какими именами они бы не представлялись в современных Анналах, являлись последователями Одина, образовавшись из смеси спустившихся с Севера азиатских и европейских народностей. Они имели характер, нравы, законы и почти тот же самый культ, что и первоначальные Кельты. Поскольку их единственной добродетелью была воинская доблесть, они, бахвалясь своим невежеством, отрицали все изящные искусства и все чисто умозрительные знания. Питаемой к римскому имени ненависти, внушенной им их Законодателем, исполнилось приблизительно пять или шесть столетий; все связанное с этим именем им становилось постылым; оно являлось для них выражением всего низкого, слабого, алчного и порочного. Науки и искусства, насаждаемые омерзительными для Готов римлянами,отождествлялись у них с состоянием падения, в котором оказался римский народ (26).

 Повсюду, куда бы Готы не направляли свои шаги, их пути были окрашены кровью и их присутствие возвещало опусошение; самые плодородные провинции были обращены в пустыни, города разрушены, села сожжены, жители убиты или уведены в рабство: вскоре голод и чума, присоединившись к ужасам войны, довершали разорение народов. На протяжении двух тысяч лет Вселенная не находилась одновременно во власти стольких бедствий. Писатели-современники, имевшие несчастье быть свидетелями этих сцен опустошения и резни, едва смогли бы найти достаточно действенные выражения, чтобы изобразить все их мерзости (27).

 Опустошенная Европа незаметно покрылась заброшенными землями и зловонными болотами; ужасающее варварство следовало повсюду за цивилизацией. Сама Италия, средоточие роскоши и искусств, эта страна, где земледелие велось с потрясающей рачительностью, Италия была так ниспровергнута варварами, что оказалась укрытой лесами, служившими еще в девятом веке прибежищами диких зверей.

 Когда же эта безудержная буря стала понемногу стихать, когда уставшие от убийств и опустошений победители обосновались на нагроможденных ими обломках, то обнаружилось, что эта огромная скверно разорванная держава, называвшаяся Римской империей, раздробилась на ряд маленьких государств, между которыми было прервано всякое сообщение. Торговля прекратилась, самые полезные ремесла не находили своих ремесленников, даже земледелие было позабыто; одни пираты хозяйничали в морях; жители даже не столь удаленных друг от друга частей одного и того же королевства не могли поддерживать между собой никаких отношений (28). Самое небольшое путешествие являлось опасным предприятием: прикованные тысячами препятствий к месту, где судьба их произвела на свет, многие люди даже не ведали названий других стран, и, обращенные к невзгоде, не удержали в памяти никакой идеи об их прежнем процветании.