ГЛАВА VI.

Миссия Иисуса: ее цель. Каковы были цели миссии Одина и Аполлония Тианского.

 Порабощенный Судьбой Рим не приходил в себя от поразившего его удара. Не осмеливаясь признаться себе в том, что он не был более свободен, Рим пытался внушить себе почтение бесполезными средствами, но эти несчастные тщеславные потуги приняли для него неблагоприятный оборот. Его низко раболепные или необычайно независимые граждане одинаково утомили своих владык угодничеством и строптивостью. То униженные, то подавленные, они не ведали, как оказаться на золотой середине легитимного повиновения. Ученики Эпикура или Зенона, вкусившие принципы весьма уступчивой или довольно напряженной философии, они впадали попеременно из систематической изнеженности в торжественный аскетизм, - тогданеожиданно появилось посреди них общество новых, невежественных и, в большинстве своем, грубых людей, хотя и исполненных необыкновенного вдохновения. Эти люди, бросаемые вперед почти непреодилимым призывом, чуждые по отношению ко всем известным системам, нападали на заблуждения политеизма, разоблачали плутни жрецов, хитрости философов, и бесхитростные в своей морали, безупречные в своих нравах, чаще умирали, нежели отрекались от истин, которые были обязаны возвестить.

Этих людей поначалу смешивали с иудейской сектой, дав им название Назореев (Nazareens); сами они себя именовали Христианами от их Господа, звавшегося Христом (10). Их догмы были мало известны; в общем, их считали печальными и мрачными: все их священники, носившие черный цвет, говорили о близкомКонце Света, предвещали пришествие Великого Судии, призывая к покаянию, проповедуя искупление грехов в крещенских водах и воскресение мертвых. Они собирались втайне в уединенных местах, в пещерах и катакомбах, чтобы там отслужить грозное таинство, называвшееся, тем не менее, сладостным словом Евхаристия (11). Непримиримые враги Христиан Евреи, пользуясь всяким случаем, чтобы их оклеветать, объявляли во всеуслышание, что на своих ночных действах христиане удушали ребенка, с целью затем его съесть.

Особенно же поражала политических деятелей в новых людях, называвшихся христианами, их нетерпимость. Римские политики, привыкнув рассматривать религии только в качестве человеческих установлений, впали в глубокое безразличие по сути иформе, не понимая как можно оценивать ту или иную догму, тот или иной обряд, чтобы их предпочесть всем другим, даже ценой собственной жизни. Римские чиновники довольно хорошо бы восприняли появление в Риме Христианского культа, как прежде они восприняли культы Сераписа и Митры, если бы его последователи могли вынести такое сосуществование, но совершенно верно, что христиане не могли этого сделать, не перестав быть самими собой. Убежденные в познании истинного Бога, а также в том, что они одни ему служили совершенным культом, учрежденным Им Самим, христианеобратили против себя все другие религии не только своим презрением, но и отвращением, считая их церемонии чудовищными мерзостями. Возносясь в святом рвении, которое расценивалось безумием и мятежом, христиане мешали проведению мистерий иных культов, зачастую истязая их служителей. Римские чиновники, убежденные в том, что всякая религия, обвиняющая другие верования в нечестивом и святотатском культе по отношению к Богу, может поколебать общественное спокойствие и должна рассматриваться в качестве опасной, возбудили против христиан суровые и строго исполнявшиеся законы. Они вообразили, будто будет достаточно нанести несколько ловких ударов, чтобы сломить этих безумцев, но с великим изумлением они обнаружили, что произошло с точностью до наоборот, и христиане вовсе не отступили перед смертью, бросаясь своей массой ей навстречу, не боясь казни, желая получить венец мученичества, противопоставив ярости своих палачей спокойствие, пронизывавшее их ужасом.

Уже прошло много времени с тех пор, как видели на земле людей, подчиненных провиденциальному действию, берущих верх над неизбежностью Судьбы и укрощающих Волю. Когда появилисьхристиане, то можно было судить об их силах. Провидение, желавшее их возникновения, сделало его необходимым. На протяжении долгого времени Земля, став добычей всякого рода бедствий, клонилась, как я это показал, к очевидному упадку; все в ней нарождалось искаженным, увядая преждевременно. Основанная в смутных обстоятельствах Римская империя, бесформенный гибрид республиканства и деспотизма, могла пользоваться лишь эфемерной славой: эта слава или вернее проблеск, появившийся во время правления Антонинов, начиная с Веспасиана и заканчивая Марком-Аврелием, обратился в мучительный мрак, за ним последовавший. Едва образовавшись, эта империя рухнула, тогда как империя, быть преемником которой притязал Рим, продержалась даже после шести тысячи лет существования. Два или три столетия были достаточны, чтобы разрушить Римскую империю, и четыре века, чтобы сокрушить ее сверху донизу (12). Тьма, возникшая в момент ее рождения, становилась все более и более плотной, укрыв тогда собой весь Запад и держа его в течение долгого срока погруженным в глубокую ночь.

 Необходим был новый культ, непостижимые разуму догмы которого и несгибаемые формы одинаково подчинили бы Судьбу, что стало неимоверным усилием для Провидения. Человек, вызвавшийся исполнить эту страшную миссию, несомненно, должен был являться более, чем человек, ибо человек таковой, каковым он был, согнулся бы под громадным, данным ему поддерживать бременем. Этот божественный человек именовался Иисусом, то есть Спасителем (13). Он родился среди Евреев, которым пятнадцать веков назад было доверено хранить Сефер Моисея, и среди людей непреклонного характера в Назарейской секте, наиболее суровой из всех (14).

 Умственная сила Иисуса, его интеллектуальная экзальтация, душевная добродетель до тех пор не имели ничего себе равного. Он не был вовсе ученым, поскольку сомневались даже, что он умел писать, но для его деяния мировое знание ему и не требовалось. Напротив, наука могла ему даже повредить; ему была необходима только вера; и никто ни до, ни после него не пронес так далеко этот отказ от воли, отбросываемой ради верой. Он начал свою миссию в тридцать лет, а окончил в тридцать три года. Три года ему оказались достаточными, чтобы переменить лицо Мира. Но его жизнь, сколь бы долго она не длилась и сколь бы чудес он в ней еще не сотворил, была никак недостаточна. Необходимым стало, чтобы он желал умереть и чтобы имел силу восстать из гроба. Восхительное усилие человеческого естества, покровительствуемого Провидением! Иисус желал этого и нашел в себе силы предаться смерти, чтобы в ней презреть муки и обуздать неукротимую силу. Этот царь неописуемого ужаса не ужаснул Иисуса. Я останавливаюсь. Невежественные поклонники или фанатики весьма постарались, чтобы своими тщетными преувеличениями разрушить самое прекрасное деяние, которому Вселенная была свидетелем (15).

 Но перед тем, как Иисус был призван подчинить рассудок человека и править его разумом, Провидение воздвигло двух людей низшего порядка по отношению к нему, но одинаково сильных в своем роде, чтобы овладеть душевным и инстинктивным свойствами. Первый, будучи сыном Фридульфа (de Fridulphe), звался Фригхе (Frighe). Скандинавы его прозвали Воданом (Wodan), а нам он известен под именем Одина (d'Odin). Другой Аполлоний назывался Аполлонием Тианским по маленькому городку в Каппадокии, в котором он родился. Эти два человека имели разные успехи, но оба старались, разделив Волю, приготовить ее принять иго, что Иисус должен был ей дать.

 Фригхе являлся Кельтом или Скифом по происхождению, на что достаточно указывает его имя (16). Древненорвежский историк подтверждает, что он повелевал Азами (Ases; Ассами - прим. пер.), народом кельтского корня, родина которого находилась между Понтом Эвксинским и Каспийским морем (то есть на Кавказе - прим. пер.) (17). Вероятно в юности он имел отношение к успеху Миридата, командуя его армиями до того момента, когда этот монарх, вынужденный уступить превосходство Римлянам, предал себя смерти. Все страны, зависевшие от Понтийского царства были оккупированы. Фригхе, совсем не желая попадать под иго победителя, удалился на север Европы, сопутствуемый всеми теми, кто разделял его чувства.

 Называвшиеся в ту пору Кимврами Скандинавы, непримиримые враги Римлян, приняли Фригхе как союзника. Они его охотно посвятили в свои порядки, облегчив выполнение замыслов, возложенных на него Провидением. Впрочем, обстоятельства исключительно благоприятствовали Фригхе. Эти народы, совершившие набег на Италию, потерпели там значительное поражение. Небольшое число, избежавшее разгрома, питало в своем сердце неодолимое желание мести. Видя грозных скандинавских воителей, с которыми его крепко связал союз, князь Азов (Ассов) быстро почувствовал, какую пользу он мог из этого извлечь.

Являясь последователем Зороастра, Фригхе, тем не менее, знал все традиции Халдеев и Греков, о чем свидетельствуют неопровержимо многие оставленные им в Скандинавии установления. Он был посвящен в мистерии Митры. Он обладал героическим Гением, а возвышенность его души делала его восприимчивым к откровениям. Главной добродетелью Кимвров, среди которых он оказался, была воинская доблесть. Я повторяю, что Кельтская нация уже долгое время не существовала. Постоянное движение народов в направлении с севера на юг почти стерли ее следы. Римля не занимали самую лучшую часть Европы. Их культ проник почти повсюду. Друиды сохранили только тень своего былого величия. Уже давно умолк голос Волюспы. Все удачные и благоприятствующие обстоятельства были использованы ученикомЗороастра; в мгновение ока он увидел этот огромный край, простиравшийся от Волги на азиатских рубежах вплоть до Арморики и Бретани на оконечностях Европы, обетованной его Богам и его оружию. И, в действительности, эти прекрасные и обширные страны, которые нам известны под именами России, Польши, Германии, Пруссии, Швеции, Дании, Франции, Англии, принадлежали ему или были завоеваны его потомками, поскольку можно говорить о том, что у этих наций не существовало ни престола, ни царской фамилии, ни даже тех, кто бы происходил от нее.

Фригхе, дабы не отпугнуть народы, которые он желал убедить, остановился в благоприятном для своих замыслов месте, получив позволение построить здесь город, названный им в честь его бывшей родины Асгардом. Именно в Асгарде искусно и в новом изяществе он показал религиозное и воинское великолепие, привлекая к себе окружающие народы, пораженные внешностью и славой его церемоний. Монарх и суверенный Понтифик появлялся одновременно во главе своих бойцов и у подножия алтарей; диктовал свои законы Царю, Божественным посланником провозглашая свои догмы. Он поступал в точности как Магомет, живший около семи столетий после него.

Изменения, коснувшиеся древней кельтской религии, не были значительными. Самым главным стало замена великого Предка Кельтов Теутада на верховного Бога, называемого Водом (Wod) или Готом (Goth), от которого готская нация взяла потом свое наименование (18). Это было то же самое Божество, что Зороастр называл безграничным Временем (Зерван-Ахерон - прим. пер.), Великой Вечностью, тождественное Будху (Boudh; Будде - прим. пер.) Индусов, известного еще до Рама во всей Азии. От имени этого верховного Бога Вода, называемого Вселенским Отцом, Богом живым, Творцом Мироздания, Фригхе произвел имя Водана (de Wodan), переделанного нами в Один, то есть Божественный.

 Итак, законодатель Скандинавов соединил с большой силой и проницательностью учение Зороастра с доктриной древних Кельтов. Он ввел в мифологию Гения Зла, называемого Локе (Loke) (19), имя которого явилось точным переводом имени Аримана (d'Ahriman). Фригхе дал в качестве предка роду человеческому древнего Боре (Bore), продолжив основывать на воинской доблести все добродетели. Он проповедывал, иглавной догмой его культа было то, что только герои станут наслаждаться в Валгалле (Valhalla), дворце доблести и всей полноты небесных блаженств (20).