ГЛАВА II.

Шестая Революция. Политический и религиозный раскол.

Происхождение Кельтов, Бодонов (Bodohnes) или Номадов,

и Амазонок.

ВЕРНЕМСЯ теперь к ходу нашего повествования. Мы видели, что до развития своего инстинкта человек жил в абсолютной анархии; он не имел даже того вида инстинктивного управления, который отмечают у некоторых пород животных; и это на том основании, что я показал по поводу брака. Ничего раньше времени не совершалось с ним, хотя все у него было предустановлено в принципе. Провидение, творением которого он являлся, желало, чтобы он развивался свободно и чтобы его к тому ничего не принуждало.

 Абсолютная анархия прекратилась тогда, когда он поразмыслил о себе самом и когда его брак, явившийся итогом этого размышления, образовал семью. Сближение многих семей установило вид домашнего управления, где воля женщины присвоила себе постепенно исключительное господство. Мы видели, как Судьба разбила это неестественное правление неожиданным противостоянием мужской Воли. Женщина до тех пор бывшая госпожой, стала теперь рабыней; общество всем своим грузом обрушилось на нее, - имел место вид мужской тирании. Покорный народ состоял из матерей и дочерей, а народ-повевелитель - из глав семейств, каждый из которых был деспотом в своей собственной хижине. Это было царство совсем одной инстинктивной силы.

 Событие, к которому привели совместно Провидение и Судьба, противопоставив душевную силу инстинктивной, видоизменило положение вещей. Гиперборейская раса, внезапно атакованная боевой и сильной Расой, должна была искать вне инстинкта средства сопротивления, - ее душевные свойства, живо пробужденные опасностью, развились. Необходимость обороны, а равно и необходимость добывания пищи ей внушили счастливую идею разделиться на два класса, один из которых предназначен воевать, а другой - работать. Наиболее сильные были избраны, чтобы руководить бойцами; наиболее умные - следить за рабочими. Появились отдельные начальники, зависящие от главного начальника; образовалась Диета. Это было военным правлением, в котором соединились принципы феодального строя с принципами имперского режима.

 Сначала воля действует в инстинкте, затем она работает в рассудке: теперь она разместилась в разуме. Но тот же подводный камень, который уже встречался в эпоху развития инстинкта, встречается опять в других формах, угрожая социальному судну еще большим потрясением.

 Поскольку движение началось, благодаря женщине, то стоит ли опасаться, что она, увлеченная своим характером и обольщенная интересом или тщеславием, попытается повернуть только в свою пользу движение, которое Провидение установило для продвижения Расы? Небеса говорили ее голосом, но верно ли что они говорят им всегда? И когда они больше не говорят, не заставляет ли она их говорить? Хотя эти соображения, в общем, на волновали Кельтов, тем не менее, у некоторых из них они оказались достаточно закоренелыми, чтобы чинить большие препятствия. Не все были свидетелями первого выступления Волюспы, наибольшее число не слышало ее прорицания, многие отказались в него верить; даже проникшиеся им рассуждали о необычном, сомневаясь в вещи, правдоподобность которой они же сами утверждали. Ни одни, ни другие не ведали сущности провиденциальных движений, производящей такое следствие. Они удивлялись вещи, образующей лучший удел Человека: если его непреодолимым движением увлекает Провидение, оно не расходится с Судьбой, и сама необходимость их равномерно направляет. Человеческая воля, принужденная во всех устремлениях, не будет иметь никакого выбора ни в действии, ни в своих делах, безразличных по отношению к ней, которые станут невосприимчивыми как к похвале, так и к порицанию. Движение передается именно ментальной свободе, и его можно распознать, если оно провиденциальное. Сколь оно возвышенно, сколь оно свободно, сколь оно вынуждено, сколь оно склоняется к фатальности Судьбы.

 Эта ментальная свобода, присущая провиденциальным движениям, ощущалась здесь впервые и ощущалась сильно. Вероятно, Кельты наблюдали с удивлением то, что можно осмысливать одни и те же увиденные предметы по-разному. В то время, как большое число народностей почтительно приняли указания женской коллегии, подчинившись без всякого сопротивления суверенному понтифику и провозглашенному королю; в то время, как духовное просвещение и военно-гражданское управление распространились сверху донизу, пустив там глубокие корни; в то время, как прорицания Волюспы были приняты, как священные законы, имелись и другие народности, с упорством державшиеся своих древних форм и отбросившие все нововведения. Но пугало их больше всего и казалось особенным следующее: женская коллегия, возможно немного смешивая частный интерес с общественным, усиленно придерживалась оседлости жилищ и прикрепленности к ним семейств. Именно это вело к установлению до сих пор неизвестной территориальной собственности. Данное нововведение явилось предлогом образовавшегося раскола. Он был чудовищным. Успех склонялся то в одну, то в другую сторону, но поскольку несогласные находились в довольно слабом меньшинстве, по сравнению с массой, непосредственно чаявшей нововведений или принявшей их без обсуждений, они были обязаны подчиниться или удалиться. Они предпочли последнюю участь и, идя навстречу ей с севера на юг Европы, достигли берегов моря, что с той поры называлось, собственно, Черным морем, хотя данное имя раньше принадлежало всему морскому пространству, омывавшему юг Европы, из-за владевших им черных народов, подобно тому, как Белым морем называлась, наоборот, часть океана, окружавшего Европу и Азию со стороны Северного полюса. 

Достигнув берегов этого внутреннего моря, Кельты-раскольники обошли его с востока и проникли в ту часть Азии, которая носит имя Малой Азии. Слабые колонии, которые Судэйцы здесь основали, были легко разгромлены. Победители, воодушевленные первым успехом, быстро продвигались, увеличивая свои трофеи и число рабов, и вскоре далеко распространилась молва о Скифском потопе, наводнившем северные пределы Азии. Усилия, предпринимавшиеся с тем, чтобы остановить поток, лишь увеличили его стремительность, снабдив новыми жертвами скифские грабежи. Где невозможно было отступить, Кельты должны были идти вперед или погибнуть. Они шли вперед.

 Из-за упорства, заставившего их покинуть свою родину, они стали называться Бодонами (Bodohnes) (32), то есть без оседлых поселений; это имя, существующее еще в имени Бедуинов, было знаменитым. После нескольких превратностей, на которых мне совсем бесполезно останавливаться, Кельты-Бодоны, сделавшись хозяевами обоих берегов столь славного затем Евфрата, совершили завоевание Аравии, где большая часть их, наконец, осела, переняв впоследствии часть нравов и обычаев побежденных ими народов, и подчинившись их законам и их культам. Именно из произошедшего смешения гиперборейской исудэйской кровей возникли Арабы. Все космогонии, представляющие Женщину, как причину зла, и изобильным источником всех поражавших землю несчастий, берут начала отсюда. Еще во времена Магомета женщина у народов Йемена считалась нечистой. Они, подобно своему пророку и его им упреку в Коране, плакали по поводу рождения девочек и часто их живыми закапывали в землю.

 Я не хочу оставить этих Кельтов-раскольников, судьба которых была столь блестяща, ибо от них получили свое происхождение Ассирийцы и Арабы, не приведя пример, своеобразие которого ставило в затруднительное положение ученых всех столетий. Этот пример относится к Амазонкам. Я опасаюсь вскоре предаться бесчисленным и противоречивым подробностям, давшим жизнь этому женскому воинственному народу. Из всего того, что было сказано за и против, со всей очевидностью выходит, что такой народ, действительно, существовал поначалу в Азии возле Термодона (Thermodon), затем на нескольких средиземноморских островах и даже в самой Европе. Индусы, сохранившие о нем воспоминание, называют страну Амазонок Стри-раджья (Stri-radjya), помещая ее на берегу моря около гор Кулас (Coulas). Зороастр говорит в Бун-дехеш (Boun-dehesh), что они живут в городе Салеме (Salem). Павсаний рассказывая об их вторжении в Грецию, передает, что они сражалисьпод самыми стенами Афин. В своих Аргонавтиках Аполлоний сообщает, что они водворились на острове Лемнос и на материке близ мыса Темискура (Themiscure). Но наиболее вероятным кажется, что эти необычные женщины существовали поначалу в Малой Азии. Несколько бодонских орд, продвинувшихся неосмотрительно вперед, попали в ловушку, где мужчины были изрублены на части. Женщины, находясь с другой стороны реки или на острове, имели время укрыться и, возомнив себя более сильными, благодаря случившемуся событию, решили его использовать, дабы овладеть господством. Вероятно, среди них нашлась женщина с твердым и решительным характером, замысел которой их вдохновил и которая стала их предводительницей. Предание доносит, что они убили стариков, остававшихся с ними и даже нескольких своих мужей, спасшихся от врага. Как бы то ни было, представляется достоверным, что они создали монархическое правление, существовавшее довольно продолжительное время, ибо имена нескольких их цариц дошли до наших дней. Историки не пришли к согласию, каким образом они принимали мужчин в свою среду. Но можно сделать вывод, наиболее соответствующий истине, что своих пленников они обращали в рабство и давали рождавшимся от их временных браков с ними воспитание согласно своим воззрениям.

К тому же, имя Амазонок, под которым древность нам донесла сведения об этих женщинах-воительницах, доказывает, определенным образом (33), одновременно их кельтское происхождение и их пребывание в Азии. Амазонки, выходит, обозначают тех, кто не имеет мужчин или мужей.

 Становится ясным, даже долго не распространяясь на данную тему, что если подобные женщины существовали, то чрезмерное несчастье заставило их отказаться от своего естества, доведя до такого безнадежного деяния. Значит, в положении, в котором я представил у бодонских Кельтов женщин, их крайние несчастья явились результатом одновременно политического и религиозного раскола. Их мужья, карая безрассудно железной рукой пол, уже с лихвой наказанный за свои ошибки, и не различив голос Провидения, призывавший их к смягчению нравов, сообщили Судьбе зачатки бедствия, способные в достатке произвести пагубные плоды, как только случай в том благоприятствовал движению.