ГЛАВА IX.

Завоевания Испанцев и их преступления в Америке.

Обоснование Португальцев в Азии. Общие итоги.

Бэкон считал, как и я, что Америка составляла часть древней Атлантиды, о чем онясно дает понять в своей Новой Атлантиде (Atlantida Nova). Он говорит, что жители этой части мира раньше были очень могущественными и пытались покорить Старый свет при помощи оружия. После затопления их Империи, некоторые разрозненные группы людей могли спастись на вершинах гор. Эти люди, - добавляет Бэкон, - быстро выродились, позабыв все искусства, и сделались дикарями. Долгое время они пребывали в разобщенном друг с другом состоянии и без законов, объединившись лишь тогда, когда проступили из воды равнины, и они смогли их заселить. Предпринимавший на сей счет большие исследования Буланже с основанием полагает, что после гибели Атлантиды, народы нашего полушария, пережившие это, впали в оцепенение, став на долгое время кочевниками и не осмеливаясь основывать оседлые поселения; он считает, что дикая жизнь, являясь плодом отчужденности и невежества, произошла от ужаса, запечатленного этим событием. Многие ученые с тех пор истолковывали и комментировали эти идеи, которые по сути лишь возрожденные идеи Платона, взятые им прямо у Египтян, и которыевеликолепно отражены в его Книге Законов. Избежавшие вселенского бедствия люди, как говорит этот философ, являлись, по большей части, пастухами и жителями гор, лишенными образования, и в их среде все научные, политические и культурные достижения были неизвестны, а посему утратились, не оставив ни малейшего напоминания о себе. Самые процветающие города, расположенные на равнинах и морском побережье, были смыты вместе с их обитателями. Повсюду разворачивалась картина огромного опустошения. Обширные страны стали необитаемыми. Что же касается людей, встречавшихся на этих сумрачных руинах, то они рыдали от умиления и радости.

Судэйская раса, о чем я заявлял, оставалась самой сильной в нашем полушарии. Она на нем распространилась первой, захватив здесь господство, и должна была затем пройти все фазы Социального состояния, возродив целиком весь свод человеческих знаний. Я рассказывал, как она встретилась с Гиперборейской расой, находившейся еще в детском возрасте цивилизационого развития, и я весьма четко показал причины, которые помешали Судэйской расе уничтожить Гиперборейскую. Я даже случайно коснулся некоей совокупности противоположных оснований, позднее способствовавших гибели Аустрейской расы, когда Европейцы встретили на Колумбическом полушарииее остатки, вновь начавшие развиваться. Главной из этих причин являлась та, что уже установившимся великим американским сообществам, образовавшим значительные Империи, прежде нужно было накопить необходимые силы и знания, чтобы, в случае нападения, сохранить Империи. Я хорошо осознаю, что если бы Империи, созданные таким образом, смогли бы подняться на последнюю ступень своего совершенства, они бы преподали Миру зрелище столь же новое, сколь и интересное, но необходимым тогда бы стало, чтобы Империи оставались еще в течение многих столетий неизвестными Европейцам. Провидение, обеспечившее принципом эти блестящие сообщества, поднявшиеся в Мексике и Перу, и Судьба, молчаливо покровительствовавшая им, не противились их развитию, но Человеческая воля, вынужденная искать прибежище вне старого полушария из-за абсолютного порабощения, которое ей угрожало, вообразила Новый Свет и его открыла. Поначалу она смогла бросить вперед только людей с отважным и страстным характером; большинство их, лишенное образования и истинной морали, показало себя столь же лютым, сколь и алчным, и обратившим в гнусную наживу самые благородные порывы, которые им направляли и которые оно не понимало.

Без чувства ужаса невозможно вдаваться в подробности зверств, учиненных в Америке первыми, проникшими сюда Европейцами. Начиная со своего водворения на Гаити и даже при Колумбе Испанцы стали вести себя здесь, как тираны. К своей яростиони осмелились быстро приобщить выдрессированных для борьбы и пожирания несчастных туземцев собак, установив звания этим животным, в зависимости от того, какую свирепость, большую или меньшую, они отметили в них. Несомненно, они досрочно думали так, как говорили потом в их оправдание многие писатели, фанатики или менторы, дескать Американцы не являлись людьми, а потому их можно было убивать безнаказанно. Когда Колумб открыл Гаити, там было миллион жителей. Спустя пятнадцать лет, на острове насчитывалось только шестьдесят тысяч, но и это, доведенное до пятнадцати тысяч число через несколько лет полностью исчезло (73). Чтобы предотвратить эту депопуляцию ввели в заблуждение сорок тысяч несчастных с Люкайских островов (Lucayes), отправили их на Гаити, подвергнув тому же самому вымиранию. Свидетель этих злодеяний Лас Казас (Las Casas), предпринявший несколько тщетных попыток, чтобы им воспротивиться, сбитый с толку своей гуманностью, посоветовал, в целях обеспечения испанских колоний в Америке, покупать Черных в Африке. Эта идея была принята, и по эдикту Карла Пятого установилась фатальная торговля.

Нужно заметить, что Генуэзцы, образовавшие в ту пору нечто вроде эмпорократической республики, стали первыми монополистами в этой одиозной торговле. Поскольку никак не хватало угнетения целиком одному полушарию, то стало нужным, чтобы другое снабдило его рабами, и чтобы дряхлый народ пришел разделить свою участь с народом-ребенком; и в движении, которое приняли вещи в Америке, это явилось обязательным. Так как Воля замыслила здесь обосноваться иувлекла сюда с собой дух эмпорократии, который не что иное, как выродившийся республиканский порядок, то было необходимо здесь породить рабство, дабы избежать абсолютной нищеты одной части народа. Ибо представляется достоверным, что всякая эмпорократическая республика, где рабство не имеет места, должна основывать свое величие на абсолютной нищете части населения. Именно при помощи рабства может поддерживаться свобода. Республики по своей природе суть угнетатели. Когда угнетение, то есть рабство или нищета, не проявляются в самой республике, как это случилось с Голландией, то они проявляются за ее пределами, и все возвращается к тому же. Республике всегда нужны рабы, а особенно если в ней господствует эмпорократия, и не имеет значения то, где находятся эти рабы, - в государстве, или вне его; рабство всегда присутствует со всеми вытекающими из него неуместностями.

После того, как Испанцы разорили острова, прилегавшие к Колумбическому полушарию с Востока, они обратили свои усилия на сам континент, обнаружив на нем только две существовавшие империи и овладев ими. Завоевания Мексики и Перу кажутся чудесами героизма, если рассматривать Мексиканцев и Перуанцев в качестве состоявшихся народов, хоть это совсем не так. Они являлись народами-детьми, владыкой которых можно было легко сделаться с меньшей силой и большим коварством.

Возникновение Мексиканской империи восходило более чем к шести столетиям до прихода Испанцев на континент. Исследуя их законы и культ, нельзя сомневаться в том, что они взяли свое религиозное и гражданское законодательство с севера Европы. В какое время, - это неважно. Все документы, на которых могла бы основываться хронология, были уничтожены (74). Вполне вероятно, что во время, когда Скандинавы бороздили все моря под именем Норманнов, один из их кораблей, вышедший из Исландии, попал в бурю и причалил к берегам Канады или Флориды. Как бы то ни было, предание относит к этой эпохе появление человека, избранника небес, склонившего многие кочевые племена осесть в стране Анабак (Anabac), самом плодородном и благоприятном крае, установив здесь упорядоченное правление. Это, поначалу весьма ограниченное государство, мало-помалу расширилось, благодаря присоединению к ним нескольких народностей, которые, войдя в него, образовали, наконец, процветающую империю, где низложенный Кортесом Монтезума (Montezuma; Монтесума) являлся девятым по счету иператором. Ставший центром этой империи город Мехико (Mexico) был основан приблизительно в тринадцатом веке. Он представлял из себя довольно большой и хорошо населенный город, в котором даже самые значительные сооружения, дворцы и храмы, были плохо возведены и говорили об архитектурном искусстве, находившемся в детском состоянии. Подобно кельтской, сумрачная и жестокая религия допускала человеческие жертвоприношения. Присутствовали в мексиканском строе и формы феодальной системы. Император повелевал тридцатью первостепенными вельможами. Каждый из них обладал своей территорией, населенной приблизительно ста тысячью сограждан, среди которых насчитывалось триста дворян низшего класса. Каста Майеков (Mayeques) являлась похожей наших древних крепостных крестьян. В городах, как и в селах, все различались по своему рангу предназначенную для него профессию.

Мексиканцы в общих чертах имели почти все искусства, но не совершенствовались в них. Их писания состояли только из иероглифических таблиц. Они, тем не менее, обладали определенным видом почты, посредством которой быстро доставляли из центра в удаленные районы империи указы императора и важные новости. Их год делился на восемнадцать месяцев по двадцать дней в каждом, к которым они прибавляли пять дополнительных дней, что свидетельствовало об их астрономических знаниях. Тем не менее, их земледелие было несовершенным. Поскольку они не знали денег, то налоги платили натурой. Всякая вещь, к какому бы виду она не относилась, занимала свое назначенное место на складах, а оттуда изымалась для нужд Государства. Право земельной собственности было известно в Мексике; по нему всякий свободный человек владел определенным участком земли. Но еще плохо обеспеченные социальные связи возвещали, как я уже говорил, о заре Социального состояния.

Перуанская империя в равной мере пребывала в своем детстве, хоть и показывала собой более благоприятные формы, чем Мексиканское государство. Более спокойная религия и более пышный культ сообщали больше мягкости и славы правительству. Перуанцы поклонялись и Луне, воздавая определенные почести Предкам, что указывало в их законодателе лицо азиатского происхождения. В соответствии с перуанскими преданиями, этого законодателя звали Манко-Капак (Manco-Capac) и оказался он на берегах озера Титиа (Titia; Титикака - прим. пер.) вместе со своей женой Мама-Окколло (Mama-Occollo), объявив, что он - сын Солнца. Он собрал кочевавшие народности, убедив их заняться земледелием, чему и обучил. После первого, самого трудного из всех шага он посвятил их в полезные ремесла и дал им законы, будучи признанным ими теократическим самодержцем. Именно на религии он основал все общественное здание. Перуанский Инка не являлся только законодателем и монархом, но и почитался, как сын Солнца. Его личность и его семья были священными. Принцы из теократического семейства, во избежание смешения со всякой другой кровью, женились на своих собственных сестрах, как эо некогда делали египетские монархи.

К пришествию Испанцев престол занимал двенадцатый монарх после Манко-Капака. Он звался Хуана-Капак (Huana-Capac); он умер, оставив сына, именовавшегося Ата-хуальпа (Ata-hualpa), которому пожелал дать лишь половину своей империи, царство Кито (Quito), объявив своего брата Хуаскара (Huascar), которого очень любил, наследником царства Кузко (Cuzco). Этот необычный раздел вызвал всеобщее недовольство и расжег гражданскую войну, чем воспользовался вероломный Пизарро (Pizarre), предложив свою помощь Атта-хуальпе. Пизарро приблизился к нему, похитил царевича на глазах его подданных, что было исполнено в таких отвратительных формах, о которых нельзя сообщать без негодования. Священник, звавшийся Вальверде (Valverde), помогал в этом омерзительном деянии, осмелившись быстро подтвердить смертельный приговор, произнесенный жестоким Испанцем для несчастного монарха. По специальной милости Ата-хуальпа был задушен в Перу, вместо того, чтобы заживо сгореть, как ему предписывал приговор. В Мексике Фердинанд Кортес, после того, как вынудил подданных Монтезумы убить своего обездоленного монарха, бросил его преемника Гуатимозина (Guatimozin) на раскаленные уголья, чтобы заставить его открыть место, где хранились сокровища (75).

Так, Мексиканская и Перуанская империи были завоеваны и покорены Испанской короне, но победы, приобретенные такими преступлениями, не могли принести собой ни славы, ни счастья.

Жестокие подобно Испанцам Португальцы не стали и более счастливыми. Их великие открытия в Азии не дали им сразу ни знаменитости, ни силы, дабы несколько позже они смогли ощутить свою слабость и безвестность. Завоевания, которыми движет одна любовь к богатствам, не приносят никакой славы. Я уже говорил, как Португальцы продвигались в поисках нового пути в Индию, пути, который до того был полностью закрыт для Венеции из-за успехов Оттоманской порты. После того, как Португальцы пересекли линию экватора и наблюдали звезды южного полюса (76), они затем, обогнув мыс Штормов, назвали его Мысом Доброй Надежды. Под предводительством Васко да Гамы и Альфонса Альбукерка, они победили, один за другим, царей Калькутты, Ормуса (d'Ormus) и Сиама и не убоялись флота суданского Египта. Они взяли город Гоа и затем вскоре овладели Малакой, Аденом и Ормусом. Они обосновались на всем побережье острова Цейлон, продвинув свои колонии в Бенгалию, поддерживая связи во всем Индийском архипелаге и заложив город Макао на границе с Китаем. Меньше чем за пятьдесят лет они открыли побережье протяженностью более пяти тысяч лье, сделавшись властителями торговли, начиная от Атлантического океана и заканчивая Эфиопским морем, распоряжаясь, что земная природа произвела полезного и редкого, приятного и яркого. Они сокрушили венецианскую фортуну, распространяя по Европе за меньшую цену все необходимые или драгоценные предметы, и затмили славу этой эмпорократической Аристократии, могущество которой было уничтожено навсегда. Они оживили путь от Тахо до Ганга, и открытие Японии, казалось, венчает величие Португалии. Все это произошло в первой половине шестнадцатого века.

Эти открытия, завоевания, совершенные в одном и другом полушариях, принесшие несметные богатства совсем не обогатили Испанцев и Португальцев, кончившись их обнищанием, ибо, используя вдалеке золотые и серебряные копи, стремясь на поиск алмазов и жемчужин, они пренебрегли истинными копями и сокровищами промышленности, заключавшимися в земледелии и фабричном производстве. Колонии в Азии, Мексике, Перу и Бразилии обескровили Испанцев. После смерти Себастиана и старого кардинала, наследовавшего ему на португальском престоле, когда корона Португалии попала в руки испанского короля Филиппа II, испанский монарх казался самым могущественным самодержцем земли, ибо властвовал в двух полушариях, и солнце, по его горделивому выражению, никогда не заходило над его странами. Но нужно было видеть, что сие величие иллюзорно и не создавалось для него. Именно это я вполне сделал внятным. Здесь присутствовало никакне величие Испании, а лишь то, что имела ввиду Человеческая воля в движении, которое она сама вызвала в стране. Думается, все стало сразу же ясным, когда одновременное моральное движение возникло, благодаря Лютеру, в Германии, и было видно, как несколько восставших провинций сопротивляются этому громадному колоссу, усилив свой мятеж эмпорократической конфедерацией, которая вызывающе бряцала оружием. Образовавшаяся так Голландия с выдающейся легкостью овладела всеми завоеваниями Португальцев. Спустя малое время, Англия, присоединившаяся к тому же самому движению, взяла верх над Испанией и, после борьбы с ней, устремилась в Северную Америку сеять зерна эмпорократии, предназначенной распространиться по всему полушарию, противодействовать своей метрополии, угрожая Европе полным разрушением. Так, в глубине своих замыслов достигла успеха Человеческая воля и, будучи всегда неукротимой, избежав Судьбы, которая хотела ее закабалить, готовилась вновь к сражениям.