ГЛАВА III.

Движение Европейской воли в Америку. Способы этого движения.

Правление Якова I в Англии. Несчастья его сына Карла I.

Кем был Кромвелль. Основание секты Квакеров Фоксом и Пенном.

Перенос деятельности этой секты в Америку.

 Идея распространить реформу на Америку появилась у адмирала Колиньи, который в правление Генриха II попытался это сделать в Бразилии. Туда даже был направлен рыцарь де Виллеганьон (chevalier de Villegagnon). Сам Кальвин интересовался данной затеей, но посланные им пасторы помешали ее успешно воплотить. Они раскололи своими спорами и своим честолюбием нарождающуюся колонию, которая была разрушена Португальцами. Колиньи не упал духом и, будто предвидя, какая участь ждала реформы несколькими годами позднее, он совершил новое усилие во Флориде; но посланных им сюда в 1564 году колонистов изгнали Испанцы. Франция не имела необходимого движения для этих экспедиций. Впрочем, там были нужны уж никак не сектанты Кальвина. Принятое им, как главой реформ, Предопределение (La Predestination) вместе со строгими формами Кальвинова законодательства весьма подчиняли реформатов Судьбе. Но именно в среде наиболее пылких и воодушевленных сторонников Лютера, а также анабаптистов Европейская воля обретет росток свободы, которую она желала распространить в Новом Свете. Справедливости ради стоит сказать, что эти поначалу ведомые неистовством анабаптисты, которых убивали повсюду, где бы их не встретили, совсем избавившись от своего исступления и уступив новому духу, превратились в наиболее миролюбивых людей. Это от них произошли, с одной стороны, гернгутеры или моравские братья; с другой - квакеры или объединенные братья. Последние имели свое основное средоточие в Англии, но разрослись как на новом, так и старом континенте.

 Уже Англичане поселились в Северной Америке, основав здесь многие колонии, когда наследовавший Елизавете

король Яков I принес переполнявший его дух смуты на престол. Несчастное событие, пороховой заговор (la conspiration des poudres), его страшно ожесточили против католической партии; эту партию обвиняли, признав ее виновной, в том, что она имела план взорвать зал парламентских заседаний со всеми членами национального собрания и самим Королем. Взбешенный властелин взялся за репрессии, не понравившиеся больше протестантам, нежели самим католикам, из-за творившегося в них беззакония. Прерогативы, при помощи которых он желал укрепить королевскую власть, отказывая в уступках парламенту, обозлили против него это учреждение, что вызвало появление в нации двух враждующих группировок, - Тори (Torys) и Вигов (Wigs). Одна отстаивала дело Короля, другая - Народа. В пучине распрей неспокойные души оказались доступны наиболее неуравновешенным идеям. Именно в этот момент анабаптисты использовали свое влияние. Они поначалу появились под именем пуритан (puritains), скрывая республиканские идеи под своей суровой религиозной личиной. Яков умер с репутацией ловкого спорщика и слабого монарха. Наследовавший Якову его сын Карл I казалось бы взошел на престол в благоприятных обстоятельствах, хотя, на самом деле, он вступил на трон в высшей степени сложной обстановке. Благодаря его отцу, образовавшиеся партии ждали только случая, чтобы схватиться друг с другом. И такой случай представился в личности вице-короля Ирландии Стаффорда, не понравившегося Вигам, для которого Палата Общин просила смерти. Все его преступление заключалось в том, что он прекрасно служил своему господину. Карл, вместо того, чтобы поддержать своего министра и распустить мятежное собрание, желавшее им повелевать, решил уступить жестокой необходимости; он имел слабость подписать смертельный арест своего верного слуги, помогавшего ему своим собственным успехом, но из-за взбунтовавшейся воли, которой король уступил, этот арест стал предвестником его собственной участи.

 Пуританство достигло прогресса в Ирландии и уже здесь обнаружились некоторые квакеры. То ли из-за самого необыкновенного поведения этих новаторов, намного больше не нравившегося католикам, в сравнении с поведением других протестантов, то ли из-за того, что дух этой партии еще больше, чем где бы то ни было, ожесточил сторонников ортодоксии, католики, не имея возможности открыто вооружаться против своих антагонистов, измышляют против них ужасное злодеяние и их убивают. Количество жертв состоявшейся бойни доходит до сорока тысяч. Новость об этом чудовищном преступлении достигает Англии. Карла обвиняют в том, что он спровоцировал эти убийства, и негодующая нация восстает против него. Карл являлся, несомненно, невиновным правителем, но неспособный размышлять народ был увлечен слепым безумием. Ставший орудием непреодолимой воли парламент заставляет Короля покинуть Лондон. Он прибегает к силе, но сила ему изменяет. Человек, одаренный необыкновенными талантами, как политик и воин, восторженный и хладнокровный, осторожный и способный на любое предприятие, Кромвель, происходивший из сословия последних граждан, мгновенно подымается в разряд первых государственных мужей. Он овладевает общественным мнением и армией, повелевая ими. Королевские отряды разбиты, его сторонники парализованы. Воодушевленный успехами английский парламент уже не соблюдает меры; он объединяется с парламентом Шотландии в торжественном акте, провозглашающем все республиканские принципы. Надеявшийся найти пристанище в Шотландии несчастный Карл был схвачен здесь и передан английским парламентариям. Кажется, что его невзгоды сразу же переходят на них. Темная и свирепая суровость этих пуритан уступят место заблуждению власти, будто все неистовство гражданской войны уже развеяно. Кромвель это видит; он упраздняет парламент, мало послушный его приказам, и назначает другой, чтобы управлять армией парламентариев. Став хозяином трех королевств, он хватает монарха и выдает его на суд парламенту, который и осуждает Карла I. Губительный пример, поданный Елизаветой, повторен, и кровь несчастного семейства Стюартов во второй раз обагряет эшафот (93).

 Упавший на голову короля фатальный удар народного топора звучит в Европе и не приводит ее в оцепенение от ужаса; монархи, предаваясь мелким кабинетным интригам, маленьким войнам, не останавливаются повергнутые в страх. Представляют ли они, хотя бы чем может закончиться это событие? Нет, они его не понимают. Они видят на окровавленном одре английского короля только убитого властелина; они не видят, что царская власть, принесенная в жертву народному суверенитету, здесь похоронена вместе с ним.

 Я выскажу здесь то же соображение, что высказывал по отношению к Елизавете. Если бы Кромвелль сам уничтожил своего самодержца, то преступление было бы на нем. Оно являлось бы индивидуальным посягательством, которое никак не смогло бы покуситься на универсальность вещей, а равно и передать власть другому. Но Кромвелль не мог больше убить Короля, когда Елизавета не смогла убить Марию. Преступление совершилось для них, но не ими. Последствия его были очень разнообразными и гораздо более чудовищными.

 Впрочем, всемогущественный Кромвелль, каковым он казалось бы являлся, протектор трех королевств, как он именовался, был только орудием, предназначенным невидимой силой для пользы запечатленного ей движения. Настоящим главой движения был сапожник из Дретона, звавшийся Джорджем Фоксом, невежественный и простой человек, но наделенный великой силой вовлеченности в свои идеи и преданности им. Едва в Англии обрушилась королевская власть и была провозглашена республика, как Фокс выходит из своей лавки, став распространять свои воззрения. Слушая его, Кромвелль чувствует, кто являлся хозяином; он его пытается остановить, запрещая приверженцам Фокса созывать любые собрания, но всякое усилие протектора тщетно. Ужасная рука Кромвелля, сотрясшая Англию и ниспровергшая ее властелина в могилу, ничего не может сделать против сапожника. Его слабый и не являвшийся целью движения протекторат угас вместе с ним, и его сын Ричард сохранял немногим несколько месяцев тень доставшейся от отца власти. Призвали на престол сына Карла I; монархия восстановилась в Англии; однако, вышедший из тюрьмы сапожник Фокс легко овладел духом бесконечного числа недовольных, которым он передал свое учение, образовав из них значительную партию сторонников. Среди учеников Фокса обнаружился человек выдающегося дарования, глубоко созерцательный и способный сделаться законодателем. Этот звавшийся Вильямом Пенном человек стал знаменитым. Восприняв в своей совокупности идеи Фокса о свободе и равенстве всех людей, о склонности всех быть для себя собственными Понтификом и судьей, не имея никакой надобности в предпочтении однихдругим и никаких знаков отличия, он составил план установить это учение в Америке. Вместе с Фоксом он объездил всю Англию, Голландию и Германию, дабы обрести там прозелитов. Когда они имели их достаточное количество, то получили в 1681 году от Карла II для себя и своих последователей провинцию в Северной Америке, которая по имени Пенна и лесов, там произраставших, стала называться Пенсильванией (Pensylvanie). Пенн направил в Америку многих поселенцев-квакеров, основав там город Филадельфию, которомудал свои законы (94).

 Так, после самых страшных потрясений, исполнились намерения Воли. Пересаженные в Америку ростки свободы и равенства спокойно здесь развивались и умножались, обретя весьма значительную силу, чтобы наводнить Мир, когда наступит для того время. Все проникнутые ими английские и голландские колонии, сделавшись в определенной форме эмпорократиями, где смешались в некоем абсолютном безразличии все политические и религиозные идеи, за исключением одной, господствовавшей в творческой голове Фокса и в голове его ученика-законодателя Пенна, идеи равенства и независимости.