ГЛАВА VI.

Рассмотрение России и Швеции. Петр I. Карл XII.

Борьба между этими двумя Монархами.

Почему Победа достается России.

 Именно в момент, когда могущество Османов стало клониться к закату, на восточных границах Европы и к ее северу было видно, как поднимается огромное и едва ли заметное до тех пор государство. Эта страна, которой дают имя России из-за того, что она занимает часть Европы, в древности называвшейся Россланд, состоит из разных народов; главные из них - Славяне, Фины и Варяги (Varaighes). Немало столетий Руссов знали лишь под именем Московитов по их столичному граду, называемому Москвой.

 До царя Петра I, правление которого началось в 1689 году, Россия оставалась почти полностью неизвестной нациям западной и южной Европы. Непонятно, что творилось с этой страной после Одинова законодательства. Населявшие ее Фины, испытавшие вторжение Славян, пришедших с востока, были вынуждены уступить им свои земли. Построенный на берегах Волхова и в небольшом удалении от озера Ильмень город Славенск являлся первой столицей этих завоевателей. Когда Славенск истребила эпидемия, то неподалеку от него был выстроен Новгород. Он начал процветать, когда пираты, известные под именем Варягов, то есть западных людей, пришли сюда под предводительством своего вождя Рюрика (Rouric) (107), поселившись в окрестностях города. Они использовали некоторые случившиеся волнения в Новгороде, где тогда была республиканская форма правления, чтобы предложить свои услуги одной из новгородских партий, которая, приняв их, стала победительницей только при условии уплаты дани Варягам. Между тем, совершилось смешение и слияние трех народов, благодаря христианской религии, которую они одинаково приняли в конце десятого века (108).

 С одиннадцатого столетия русские Князья (Knes) являлись данниками казанско-татарских царей. князь Иван Васильевич смог совсем избавиться от этого постыдного ига, заложив начало Российской империи в середине шестнадцатого века. Он совершил завоевание Казани, Астрахани, изменив свой титул князь, означавший Правителя, на Царь (Tzar), что выражало автократического Самодержца. Это слово, с тех пор и писавшееся как Царь, смешивалось с именем Цезаря, взятого феодальными властителями Германии и более верно передаваемого словом Император. Ведь русский царь, по крайней мере, обладал реальной властью, господствуя над громадной Империей, самой обширной, которая когда либо существовала со времени Империи Рама. И в самом деле, это пространство, особенно в Азии, состояло из пустынь, лишенных земледелия и обитателей, но со временем здесь смогли бы осесть дикие народности, кочевавшие по пустыням с севера на восток, обучившись обработке земли и искусствам, а также умножившись посредством благоприятного законодательства. Населения всегда хватает там, где хорошие и протекционистские законы связываются с плодородной землей.

 Царь Петр, по сраведливости названный Великим, попытался завершить то, что когда-то начал Иван Васильевич, и достиг, благодаря силе своего гения, победы как над преградами, так над вещами и людьми, сопротивлявшимися его усилиям, сделав Россию одним из главных государств Европы. Между Иваном и Петром имелось страшное сходство: оба убили своих сыновей. Во время осады Пскова (Pleskou) Иван, заподозрив своего сына в заговорщической деятельности, убил его ударом своей трости; Петр же, рассудив, что сын разрушает его дело своей бездарностью, то посему, в целяхудаления его от трона, он приговорил царевича к смерти; этот юный принц не вынес ни своего осуждения, ни своего помилования.

 Предки Петра занимали престол с 1613 года. Они на него были призваны вследствии ужасных смут, когда Боярская дума, желавшая иметь самодержца после убийства последнего отпрыска владимирских князей (des princes de Volodimer), избрала царем Михаила Романова, сына Ростовского архиепископа, родственника по женской линии с древними царями. Юный Романов, после того, как принял корону, выкупил своего отца, находившегося в польском плену, и сделал его патриархом. Обстоятельства были крайне благоприятными для создания правильной, теократической и царской империи. Но одного этого не хватало. Сын Михаила Романова Алекей, не мирясь с тем, что Патриарх продолжал надзирать за нравственностью его поступков, как позволял Патриарху его отец, возмутился от этой казавшейся ему унизительной зависимости, захотев свести духовенство к тому женичтожеству, в коем оно пребывало перед смутой, возведшей его семейство на трон. Обладавший сильным характером патриарх Никон воспротивился. Он желал не только сохранить то, что намеревались у него отнять, но и приобрести новые ненужные ему преимущества. Между двумя властями разгорелась борьба, и Император, используя ошибки, совершенные его антогонистом, обратил против него уложение его же собственного культа, созвав национальный собор (synode), торжественно низложив Никона и заключив его в монастырь на все оставшиеся дни.

 С этого момента вся теократическая власть была уничтожена, и русское правительствов некотором отношении стало напоминать турецкую власть. Очень схожая с Янычарами Стрелецкая гвардия начала приобретать такое же превосходство и оказалась вполне способной смотреть на императоров, как на своих ставленников, а на империю, как на свою вотчину. Именно это хорошо осознал Петр, едва не ставший жертвой со своим восшествием на престол. Счастливо избежав козней своих недругов, расстроив замысел кровавых интриг своей сестры Софьи и сослав эту искусную женщину в монастырь, увидев себя укрепившимся на троне, он задумал необходимый, но опасный план упразднения Стрелецкой гвардии. Но перед тем, как нанести решительный удар, без которого замышляемая им реформа не смогла бы осуществится, он захотел заслужить одобрение в глазах своих подданных, благодаря своей просвещенности и своим победам.

 Он выучился всем искусствам, но главное - навигационному искусству, к которому по своей природе испытывал почти неодолимое отвращение, но он превзошел это отвращение, победив даже само естество, бросаясь в воду, несмотря на свой ужас перед этой стихией. Благодаря учению и труду, он стал лучшим моряком своей страны. Он желал познать военное искусство в мельчайших подробностях, исполняя в созданном им полку солдатские обязанности с капральского чина до генерала. Затем, убедившись на определенное время в царившем в его империи спокойствии, он доверился умелому иностранцу, звавшемуся Лефортом (Le Fort), и посетил все страны Европы, как частное лицо, или в свите своего собственного посла. В этом необыкновенном путешествии он увидел все, что ему важно было увидеть, обучаясь всему полезному и трудясь своими собственными руками на голландских верфях при сооружении кораблей, дабы ничего не упустить из того, чему он хотел научить своих подданных. Между тем, он усмирил многие мятежи, превосходно победил крымских Татар, заставил Китайцев уважать российские границы, обеспечил свою торговлю на Черном море и завоевал важный город Азов (d'Azoph).

 Такие прозорливость и активность поражали Европу.Характер царя внушал ей ужас. Находясь еще в Вене, Петр узнает, что в Москве в его отсутствие разразился бунт, и Стрельцы заявили о своем намерении возвести на трон его сестру Софью. Петр мчится туда. Он прибывает в разгар волнения, подавляет заговорщиков и наносит уже давно задуманный им удар. Опасная Стрелецкая гвардия уничтожена. Две тысячи этих несчастных замешанных в заговоре Стрельцов были повешены на зубцах кремлевских стен; их начальникам, многим офицерам, нескольким священникам отрубили головы; двух женщин заживо закопали в землю; всех остальных рассеяли по Сибири и в приграничных областях. После этого события, когда Царь воедино засвидетельствовал о своем величии и выдающейся жестокости, ничто уже ему не сопротивлялось внутри империи. Теперь он мог на свое усмотрение вводить все, какие пожелает, преобразования и даже упразднить совсем пост смущавшего его Патриарха. Но враг или скорее страшный соперник показался извне. Имбыл грозный король Швеции Карл XII.

 С начала восшествия на трон Густава Вазы и его присоединения к схизме Лютера, Шведское королевство обрело превосходство среди северных держав. Это превосходство увеличилось еще в период слабого правления Германского императора Рудольфа II, когда стало видно, как образовавшаяся против католического союза протестантская лига, втянула Швецию в тридцатилетнюю гражданскую войну, доведшую ее до плачевного состояния. После переменчивых успехов католиков и протестантов, в которых обе стороны нагромождали руины на руины и проливали кровь на кровь, протестанты, ослабев больше от своих побед, нежели от своих поражений, дрогнули почти повсюду, когда явившийся изменить ход событий шведский король Густав Адольф лишил императора Фердинанда II всех преимуществ, что тот надеялся извлечь из бедствий протестантовдля расширения своей власти и, возможно, для полного уничтожения схизмы. Этот победоносный шведский властелин стал третейским судьей Германии. Снабдив его силами, с ним объединилась и Франция, чтобы умалить, таким образом, могущество Австрийского дома. К несчастью, шведский король был убит в сражении при Лютцене, но он оставил после себя прекрасно обученных им генералов, которые и довершили его дело. В то время, как Император, убив знаменитого князя фон Вальштейна (duc de Walstein; Валленштейна -прим. пер.) и избавившись сам от единственного способного им противостоять человека, чьи честолюбие и таланты страшили Императора, оказался без опоры и был вынужден отказаться от всех своих надежд. После смерти Густава Адольфа взошла на трон его дочь Христина. Победы ее отца и гений ее канцлера Оксенштирна (Oxenstiern; Оксенштирна, Оксеншерна - прим. пер.) вывели Швецию в передовую европейскую державу. Королеву никак не ослепило такое величие. После того, как по соглашению с Францией, она, благодаря Вестфальскому миру, успокоила Германию, а знаменитый договор о нем явился основой общественного права, эта необыкновенная женщина поразила мир добровольным отречением от престола, на котором она так славно восседала. В возрасте двадцати семи лет она оставила двор, хотя была его украшением, и, отказавшись от реформы Лютера, отправилась в Рим посвятить себя постижению наук. Эта женщина, вероятно, чувствовала, что в особом положении, в котором оказалась Швеция, обладая огромной военной силой и очень слабыми во всех других отношениях средствами, ее страна нуждалась в монархе-воине. Выбранный Христиной князь Цвайбрюккенский Карл Густав (Charles Gustave, duc de Deux-Ponts), как нельзя лучше соответсвовал таким обстоятельствам. Он имел необходимую силу, чтобы удержать корону, на которую возложила свои надежды Европейская воля. После того, как Воля подготовила в Англии осуществившееся движение в Америку, о котором я говорил, она сотворила еще усилие над Германией, благодаря схизме, вождем которой провозгласила себя Швеция. Если бы наследовавшие Карлу Густаву монархи также хорошо чувствовали свое положение, как Христина свое; если бы вместо того, чтобы обратить силы, данные им Человеческой волей, против той же самой воли и нацелить свой удар на деспотизм, вместо того, чтобы нацеливать его на народную силу, то им бы благоприятствовало возвысившее их действие, и сложно сказать до какого предела смогла бы подняться Швеция. Тогда она бы с легкостью овладела Польшей, завоевала Данию, господствуя над всей Германией, и, быть может, отодвинула бы в Азию даже разгромивших ее Русских. Но для этого надо было желать того, чего желали обстоятельства. Христина, по крайней мере, чувствовавшая свою недостаточность, к этому не стремилась, а посему отказалась не только от схизмы, но и от трона. Между тем, Карл XI сообщил Швеции совсем противоположный дух тому, который был необходим, утратив все и подготовив падение своего сына. Он желал, как деспот, править над своими провинциями, отошедшими к нему в надежде сохранить свою свободу, которыевскоре были обречены, по возвышенной глупости, потерять честь и жизнь. Несчастный лифляндский аристократ Паткуль, чье преступление заключалась только в том, что он донес к подножию трона сильные, но исполненные почтения жалобы своей родины. Тот самый Паткуль, имевший тогда счастье избежать опасности, был схвачен несколькими годами позже Карлом XII, обвинен в том, что призывал польского короля Августа вступить во владение Лифляндией, и предан жестокой казни безжалостным шведским королем. Именно это позорное деяние остановило шведского короля на взлете его триумфов, сделав бесполезными все воинские и даже гражданские добродетели, которыми он, в высшей степени, обладал.

 Победа под Нарвой, мгновенно принесшая юному монарху славу героя и силу победителя, имела лишь мнимые последствия: это была блеснувшая, но преходящая и рассеявшаяся во тьме молния. Став сразу третейским судьем Германии, властелином Польши и Саксонии, повсеместным победителем, он утратил под Полтавой весь результат своих трудов, будто бы обрел столько славы лишь для того, чтобы украсить ею своего соперника. Фортуна Петра взяла верх над фортуной Карла как раз потому, что русский царь являлся тем, чем и должен был быть - орудием Судьбы; в то время, как шведский король мог бы быть орудием Европейской воли, но пожелал, подобно своему отцу, стать орудием своей собственной воли. Заброшенный после своего поражения во владение турецкого султана он имел достаточно времени поразмышлять о непоследовательности своего руководства, чего Карл и не сделал, - он мечтал в изгнании только о том, чтобы разжечь войну между Оттоманской портой и Россией, которая, в действительности, вспыхнула, показав, в конце концов, Европе гений Петра Великого во всей своей красе, дав ей ощутить, каковой могла стать новая империя, которая с первых мгновений своего существования так успешно боролась против окрепшей в славе и во времени державы.

 Начиная с этой эпохи, Швеция теряет все свои права на первенство; она представляет собой то, чем позволяют ей быть собственные силы и протяженность ее территории. Созданная и цивилизованная Петром I Российская империя укреплялась, просвещалась в правление четырех женщин, одаренных различными, но всегда блестящими качествами, хоть и слишком зависимыми от порой благоприятных, порой суровых обстоятельств. Судьба, произведением которой являлась эта империя, приведя этих четырех цариц на трон, подтвердила вещь, служившую примером на протяжении всей истории Мира, а именно: только благодаря женщинам, возникает всякая цивилизация, всякое интеллектуальное движение, какой бы природы оно не было, и прежде восприимчивые, чем мужчины, как в целом, так и в частности, они должны оказываться там, где Судьба, Провидение или Человеческая воля устанавливают поспешное явление. Итак, Российская империя принадлежит к числу, в высшей степени, скороспелых политических творений, которая и должна таковой быть, чтобы исполнить свое предназначение.