ГЛАВА IV.

Восьмая революция. Разделение Универсальных принципов.

Влияние Музыки. Вопросы о Первопричине: является она

мужской или женской? Раскол в Империи по этому поводу.

Но с того времени, как нациям, зависимым от Индийской империи, было дозволено рассматривать Вселенную в качестве произведения двух Принципов, одного -мужского, другого - женского, они мало-помалу стали задаваться вопросами о природе этих самых принципов, к чему привели их обстоятельства, или должны были по необходимости привести. Поскольку Вселенная, - задавались они вопросом, - есть результат двух образующих сил (principiantes), из которых одно действует мужскими свойствами, а другое - женскими, то каким образом можно рассматривать отношения, связывающие их? Независимы ли эти принципы друг от друга? Порождены ли они равными и существующими в вечности? Должно ли видеть в одном из них предсуществовавшую причину по отношению к другому? Если же они оба независимые, то как они объединяются? И если это не так, то какой из них дожен подчиняться другому? Какой из них занимает первое место относительно порядка времен и степени влияния? Исвара ли произвел Пракрити, или Пракрити Исвару? Какой из первых действует неизбежнее и энергичнее при зачатии (la procreation) существ? Который из них упоминать первым или первой в жертвоприношениях, в религиозных песнопениях, и как огромному множеству народа к нему обращаться? Следует смешать или разделить культ, что им воздается? Должно ли мужчинам и женщинам иметь отдельные алтари для одного и для другого, или же для всех двух общий алтарь?

Говорят, - продолжали они, - что священная музыка представляет верные и легкие средства для разделения двух вселенских принципов. Это верно, когда речь идет об их числе и присущих им противоположных свойствах, но не в отношении занимаемых ими мест и тем более сексуального влияния, оказываемого ими (82). Вслед за этим обращались к Музыкальной системе Бхарата, которая, будучи не в состоянии объяснить все трудности, их еще больше запутывала.

 Если читатель хочет быстро вспомнить то, о чем я говорил в Первой книге этого тома, и если он разглядит препятствие, остановившее укрепление ранней цивилизации, он увидит ту же самую помеху только в более утонченных отношениях. Тогда стоял вопрос, кто будет управлять в бедной землянке, сейчас же он касался всего Мироздания. Формы во многом изменяются, но сущность всегда остается той же самой.

 Если же люди, не привыкшие обращаться к мировым анналам, находят эти вопросы, в печальных последствиях которых пролилось столько крови, праздными и даже смешными, то они сделали бы одолжение, поверив, что эти вопросы являются очень глубокомысленными, по сравнению с вопросами, бытовавшими, спустя долгое время, в ближайшие к нам столетия и причинившими разрушения, сообразно протяженности страны, охваченной ими. Но к чему привели, на самом деле, эти трудности, приближавшие раскол, в эпоху, когда Индийская империя покрыла собой всю землю? Какая именно Первопричина, воспринимавшись лишь в качестве единственной, действовала в творении вещей, в соответствии с мужскими или женскими свойствами; в случае же, когда Причина становилась двойственной, как на нее указывалиизвлеченные из музыкального знания аналогии, который из двух принципов, мужской или женский, должен встать на место первого во временном или силовом порядке. И когда Римская империя, разделенная, раздираемая всеми способами, была близка к смерти в последней из своих частей, называемой Греческой или точнее Нижней Империей, чем разрешились вопросы, опустошавшие ее в течение тысячи лет? Какой именно свет видели вокруг своего пупка некоторые фанатичные монахи, называемые Гезикартами (Hesicartes; Исихастами - прим. пер.); был ли он тварным или нетварным, в сравнении со светом, просиявшим на горе Фавор. Известно, что многие соборы, собираясь для разрешения этой единственной трудности, разделялись во мнениях. Их разногласия облегчили успехи Татар, которые под именем Турок овладели Константинополем, положив конец Империи. Я молчу больше для чести человечества, нежели для того, чтобы избежать длинноты, большое количество вопросов, одни смешнее других, о чем смог бы сообщить. Просвещенный читатель легко присоединится к моему молчанию. Вопросы, о которых я говорил, необходимо оценить не в соответствии с приобретаемым частным воззрением, а согласуясь с общим состоянием сознания в эпоху, когда они были заданы.

 Поначалу эти вопросы скрытно циркулировали по Империи, распространялись в ней, усиливаясь неразрешимостью по самой своей природе. Высшее Духовенство либо притворилось, что их не замечает, либо, принявшись их осуждать, озлобило равным образом их авторов. Сектанты умножались во всех частях, и тогда Духовенство было вынуждено провозгласить преимущество одного из принципов, поддержав господство мужского пола над женским, первенство мужского начала и его наибольшее влияние во Вселенной, и прославив тиранию. Правоверие, на которое было обязано опираться Духовенство, как на определенную законную силу, обратилось в чудовищную нетерпимость. Возмущенное сознание бродило втайне, распалялось, ожидая подходящего случая, чтобы вырваться наружу.

 Такой случай представился, ибо он всегда вовремя приходит к желающему и ожидающему его духу. В нескольких Пуранах (83) написано, что два принца правящей династии, оба происходящие от царя Угры (Ougra), возненавидев друг друга, разделили Индийскую империю, распавшуюся согласно противоположным воззрениям обоих. Старший из этих принцев, называемый Тарахьей (Tarak'hya), привлек на свою сторону государственных вельмож и высшие городские сословия; в то время как младший, носивший имя Иршу (Irshou), имел в своих последователях представителей низших классов, или, если можно так выразиться, человеческое отребье. Вот почему поначалу сторонников Иршу насмешливо звали Паллисами (Pallis) (84), что на санскрите означает Пастухов.

 Эти Паллисы или Пастухи, ставшие знаменитыми в истории под именем Пастырей (Pasteurs), не имели поначалу успехов в своих намерениях, потому что Тарахья, сильно преследуя их, разрушил их главное укрепление, основанное на берегах реки Наравинд-хья (Narawind-hya) и названное их именем Паллистхан (Pallisthan). Очень вероятно, что если бы движение, вызванное Иршу в Индийской империи, являлось чисто политическим, оно бы таковым и осталось, и было бы задушенным без малейших последствий при своем зарождении. Но поскольку Хиршу (Hirshou) и в самом деле значился одним из ярых приверженцев Пракрити и считал нужным вступиться за ее интересы, он открыто порвал с правоверным духовенством, объявив, что поклоняется женскому началу, как принадлежащему к Первопричине Мироздания, соглашаясь с его первенством и превосходством по отношению к мужскому началу. С этого момента все изменилось коренным образом. Война, являвшаяся изначально лишь гражданской, приняла религиозную форму. Его партия усилилась всеми, кто разделял это учение, вне зависимости от их общественного положения, распространившись в малое время по лицу всей Земли, где почти половина высказалась за нее.

 В мой замысел никак не входит описывать здесь бесчисленное множество сражений, которое вели между собой обе партии. Будучи поочередно то победителями, то побежденными, сотни раз то возвышаясь, то сокрушаясь в своих успехах, они несли в течение многих столетий Азии, Европе и Африке руины, обагренные кровью. Мне же остается, не особенно увлекаясь, набросать, исходя из моего чутья, некоторые необычайные факты этой древней столь интересной, сколь и малоизвестной истории! Перейдем теперь к главным итогам события, о котором я рассказал.

 Сторонники женского начала, называвшиеся поначалу Паллисами, Пастырями, взяв в качестве символа их культа отличительный знак этого начала, называемый на санскрите Йони (Yoni), затем получили прозвище Йонижас (Yonijas), Йяванас (Yawanas), Иониои (Ionioi), то есть Ионийцы, и по таинственным соображениям, разъяснять которые здесь бесполезно, они сделали своим знаменем красный цвет, отливавший в желтый, дав себе также имя Пинкшас (Pinkshas), или Финикийцев (Pheniciens), что означает Рыжих. Все эти имена, проклинаемые в устах их врагов, стали славными для них, и принимаемые или переводимые для многих наций, где торжествовали Паллисы, они и здесь становились почетными званиями (85).

 Со своей стороны Индусы, их антагонисты, остававшиеся верными культу мужского начала в Божестве, имели также свои частные наименования, но поскольку они гораздо реже торжествовали в Европе, эти наименования и символы здесь были малоизвестными. Однако, на некоторых памятниках можно узнать их наиболее выразительный символ, отличительный знак мужского начала (86), являвшийся противоположным по отношению к символу их врагов. Белый цветзнамени Индусов, как и знамени древних Друидов, дал им наименование Белых. Благодаря этому имени, переведенному на разные языки, можно узнать в очень древних временах о сопротивлении, которое встретили в различных странах Азии и Европы их враги, называемые иногда Филистимлянами (Philistins), иногда Ионийцами (Ioniens), иногда Финикийцами (Pheniciens)или Идумеями (Idumeens), в зависимости от того, как их рассматривали - пастухами, поклонниками женского начала, или носителями красного цвета.