Что же касается оказавшихся, в результате почти четырехлетней "мясорубки", в меньшинстве офицеров-монархистов, то последние зачастую были настроены враждебно по отношению к Государю императору Николаю II и Государыне Императрице Александре Федоровне, верили грязным слухам о Распутине ("Царь с Егорием, а Царица – с Григорием...") и прочей враждебной пропаганде, целенаправленно и повсеместно распространявшейся силами враждебными Престолу, пользуясь крайней (а в военных условиях – преступной!) либеральностью беззубой российской цензуры.

Не случайно никому иному, как будущему вождю Добровольческой армии и зачинателю Белого движения, боевому генералу Лавр Георгиевичу Корнилову, в марте рокового 1917 года было поручено Временным Правительством арестовать Императрицу Александру Федоровну с больными детьми в Царском селе. Причем Корнилов не стеснялся при этом именовать себя "революционным генералом"! Пишу об этом, как ни горько это для моего "корниловского" сердца! Правда, очень скоро, ощутив острую неприязнь (да что там говорить – враждебность!) молодой российской демократии к армии исторической России, несмотря ни н что, сохранявшей множество "родимых пятен" того, чем она являлась на протяжении всей своей истории – Православного Русского Воинства – многие русские офицеры (пусть даже "офицеры военного времени"!) возненавидели "проклятую керенщину".

Но, даже искренне пытаясь эту "керенщину" устранить, тот же Корнилов говорил Деникину: "Нам нужно довести страну до Учредительного собрания, а там пусть делают, что хотят – я устраняюсь..."

Когда же позднее, уже в ходе Гражданской войны, у кого-то появлялась ностальгия по монархии, по освященной вековыми традициями российской государственности Царской власти, она не находила никакого конкретного выхода. Политической линией белых правительств было так называемое "непредрешенчество", то есть отказ "навязывать" России какой-либо государственный строй – в ожидании результатов общего волеизъявления всего русского народа на Учредительном собрании (правда, один раз большевикам уже удалось это собрание разогнать, но надежда на его новый созыв оставалась в умах белых правителей неистребимой). И не случайно, что никто иной, как "демон революции" Лев Давыдович Троцкий впоследствии вспоминал. что, "если бы белые предложили России избрать новую династию, мы не продержались бы и трех месяцев". Но…кого Бог хочет погубить, того он лишает разума...

Конечно, Владимир Оскарович Каппель никогда не был приверженцем подобного неопределенного, "непредрешенческого" демократизма. Совсем напротив! Каппель всегда был и оставался стойким, убежденным монархистом и никогда не скрывал этого. В этом и заключалось его отличие от многих русских офицеров того времени. И получалось, что "истинно русские" люди нарушили присягу, данную Царю и отечеству, а этот "свейский немец", потомок шведских переселенцев (вдобавок женатый на представительнице обрусевшего немецкого рода Ольге Строльман!) оставался по-рыцарски верен Царю и идее российской Монархии! Это делало его среди других белых офицеров (за исключением, может быть, белогвардейского юношества) еще более белой вороной!

генерал-майор Войцеховский Сергей Николаевич (16 октября 1883, Витебск — 7 апреля 1951, Иркутская область)

Увы - Бог не дал ему послужить Царю до последнего вздоха! Но, поступив на службу в Белую армию адмирала Колчака осенью 1918 года. Владимир Каппель оставался непоколебимо верен Верховном Правителю России до самой своей смерти 26 января кровавого 1920 года. Когда адмирала Колчака подло предали его же собственные генералы и министры, когда от него равнодушно отвернулись антантовские "союзники", французский генерал Жанен лишил его всякой поддержки и покровительства, а изменники-чехословаки выдали адмирала в Иркутске эсеровским мятежникам (получив за голову Колчака "пропуск" на проезд во Владивосток), один только Владимир Каппель поспешил на выручку Верховному Правителю сквозь ледяную тайгу.

Один из ветеранов сибирского Ледяного похода позднее писал: "Мы шли – и знали, что пройдем, потому что нас ведет генерал Каппель. Наверное, такая же мысль была и у суворовских солдат, когда они переходили Альпы, следуя за своим любимым вождем".

Отморозив ноги, уже с ампутированными ступнями, Каппель не бросил свою армию, оставаясь в седле, чтобы продолжать вдохновлять своих "белых орлов". Он опоздал. 7 февраля 1920 года адмирал Колчак был расстрелян врагами России. Перед расстрелом адмирал сказал, что, согласно воинском уставу Русской Императорской армии, командовать расстрелом офицера может только тот, кто старше его по званию. Поскольку старшего его по званию в расстрельной команде красных не оказалось, адмирал заявил, что будет командовать своим расстрелом сам. Сказал – и скомандовал: "Товсь!" – "Пли!".

Один из очевидцев последних боев в Иркутске в декабре 1919 года позднее писал о защитниках города: "Все те же юнкера и кадеты, юнцы с пушком на губах, розовые, славные, цветущие…Сердце разрывалось, глядя на них…когда этих мучеников привозили в госпиталь с раздробленными пуками и ногами…И ни одного слова, сжатые губы, спокойный взгляд".

Когда Каппель умер, его армия, во главе с генералом С.Н. Войцеховским, неся с собой тело погибшего Командующего, вдохновленная им, продолжила путь и достигла Иркутска. Красные были выбиты из предместий города, но дальнейшему продвижению каппелевцев помешали...вчерашние союзники Колчака и Каппеля, "братья-чехословаки"! "Голубые чехи" (по выражению большевицкого барда Владимира Маяковского) развернули целую дивизию под командованием полковника Крейчия (Крейчи) и потребовали, чтобы каппелевцы шли из города – под предлогом того, что боевые действия в Иркутске-де помешают эвакуации чехословаков с награбленным русским добром. "Чехов" поддержал глава антантовской Союзной миссии французский генерал Жанен. Не в силах сражаться со свежими силами вчерашних "союзников" и узнав о расстреле адмирала Колчака красными 7 февраля, генерал С.Н. Войцеховский повел свою армию за Байкал... Но все это было позднее.

Пока же, после заключения большевиками, узурпировавшими власть над Россией в результате октябрьского переворота 1917 года, позорного и грабительского по отношению к России "похабного" (по выражению самого же заключившего его с немуами В.И. Ульянова-Ленина) Брестского мира 1918 года, боевой офицер Владимир Каппель оставил фронт и уехал в тыл.

По заключенному 3 марта 1918 года позорному, крайне унизительному для национальной гордости великороссов Брестскому миру Россия лишилась Финляндии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии, Украины, Крыма, Закавказья, Карса и Батума, армии и флота. Оккупированные германцами области России и Белоруссии оставались у немцев до конца Великой войны и выполнения Советами всех условий Брестского мира. На Россию была наложена контрибуция в 6 миллиардов имперских марок золотом. Сверх того, большевики обязались уплатить своим немецким хозяевам компенсацию в 500 миллионов золотых рублей "за убытки, понесенные немцами в ходе революции в России".

После вывода остатков деморализованных русских войск и красногвардейских банд с уступленных большевиками Германии бывших российских территорий туда сразу же были направлены германские части. 5 марта, через два дня после подписания позорного Брестского мира, 23 германских батальона во главе с генералом графом Рюдигером фон дер Гольцем высадились на мысе Ханко (Гангут) и помогли финским белогвардейцам бывшего царского генерала Маннергейма разгромить местную "власть советов», сидевшую на штыках финской "Красной гвардии" и части русских большевиков, после Бреста бросивших своих финских "братьев по классу" на произвол судьбы.

В целях окончательного закрепления германского протектората над Финляндией, последняя была объявлена вассальной по отношению к Германской империи монархией с кузеном германского кайзера Вильгельма II Гогенцоллерна, принцем Фридрихом-Карлом Гессенским, в качестве короля. Правда, до коронации дело не дошло – по мере ослабления мощи Германии, неизбежность поражения которой в мировой войне становилось все более очевидной, Финляндия переориентировалась на Антанту. Но пока что до этой "смены ориентиров" было еще далеко. Как писал в своих мемуарах германский фельдмаршал Пауль фон Гинденбург унд Бенкендорф:

"Кроме того, мы надеялись привлечением Финляндии на нашу сторону затруднить военное влияние Антанты со стороны Архангельского и Мурманского побережья...В то же время мы угрожали этим Петрограду, что было всегда очень важно, потому что большевистская Россия должна была сделать новую попытку нападения на наш восточный фронт".

Интересно, почему Гинденбург был так уверен, что Советская Россия непременно должна будет напасть на немцев? Может быть, ему было известно о тайных переговорах большевиков с Антантой? Ведь военные десанты Антанты в Архангельске и Мурманске, о которых Гинденбург вел речь выше, были высажены там с согласия большевицких Советов рабочих и солдатских депутатов! Таким образом, не остается камня на камне от широко распространенного мифа большевистской пропаганды – об "интервенции" Антанты на Севере России, как якобы направленной на свержение там советской власти, а не на охрану складов с антантовским военным имуществом и портов на случай германского нападения (как это было в действительности!).

На Украину (объявившую себя отдельным самостийным государством и заключившую с Центральными державами отдельный мирный договор) вошли войска германского генерал-фельдмаршала фон Эйхгорна для обеспечения вывоза оттуда в Германию, по условиям Брестского мира, 600 миллионов пудов зерна (1 пуд равнялся 16,38 кг), 2,75 миллионов пудов мяса, да вдобавок ежемесячно 37,5 миллионов пудов железной руды и многого другого.

В Грузию вступил германский экспедиционный корпус Кресса фон Крессенштейна – для охраны грузинской нефти и руды, которые отныне должны были удовлетворять потребности Германской империи. Оседланная большевиками Россия попала в полную экономическую зависимость от Германии, превратившись в сырьевой придаток и базу снабжения Центральных держав, обеспечив им возможность продолжать войну против Антанты, то есть "продолжать лить кровь пролетариев, одетых в солдатские шинели, во имя обогащения кучки империалистов".

А что же Каппель? В Самаре этот удостоенный высоких боевых наград недавний фронтовой офицер Русской Императорской армии, никогда не скрывавший своих монархических убеждений, казалось бы, совершенно неожиданно для человека такого воспитания и таких взглядов... поступил на службу в Красную армию.