ГЛАВА VIII.

Появление божественного Посланника.

Между тем, был установлен торжественный праздник в честь этого счастливого события. Хотелось, чтобы памятование открытия Омелы на дубе совпало с началом года, которое отмечали на зимнее солнцестояние. Так как самая темная ночь укрывала северный полюс в этот период, то приучились рассматривать ночь, как начало дня, называя Ночью-Матерью первую ночь после солнцестояния. В середине этой таинственной ночи праздновали Нев-хейль (New-heyl) (46), то есть новое спасение или новое здоровье. Итак, ночь стала сакральной у Кельтов, и время привыкли исчислять ночами. Суверенный Понтифик определил продолжительность года в зависимости от прохождения солнца по кругу, а месяца в зависимости от прохождения луны. Можно заключить, исходя из древних преданий, дошедших до наших дней, что эта продолжительность была установлена согласно очень точным расчетам, чтобы говорить уже об обширных астрономических познаниях (47). Поскольку я ухожу от подробностей в этой работе, то воздержусь останавливаться на церемониях, соблюдавшихся при сборе Омелы на дубе. На эту тему имеется очень много мест в сочинениях (48). Но я не должен обойти молчанием, что таинственное существо, указавшее омелу друиду Раму, почитаемому одним из предков Гиперборейской расы, носило имя известного Гения Медицины Эскулапа (49), что означает надежду спасения Народа.

Что касается самого Рама, его предназначение на этом не ограничилось. Божество, выбравшее его во спасение Кельтов от неминуемой гибели и остановившее чудовищное бедствие, которое приговорило их к смерти, равным образом его предызбрало, чтобы сорвать с их глаз повязку суеверия и изменить их смертоносный культ. Но миссию эту было нелегко исполнить. Телесная эпидемия являлась очевидной для всех, она угрожала им всем, никто не мог от нее укрыться, тогда как моральная зараза не только не ощущалась таковой всеми, но, рассматриваемая одними в качестве священной, она для других была предметом корысти или тщеславия. Как только Друид познакомил со своими намерениями, как только он сказал, что сам Гений, явившийся ему, чтобы указать Омелу на дубе, пришел еще раз к нему, чтобы приказать осушить следы крови, которая наводнила алтари; как только он осудил человеческие жертвоприношения, признав их бесполезными, жестокими, внушающими отвращение Богам Нации, он был расценен, как опасный новатор, чье честолюбие ищет извлечь пользу из счастливо разрешившегося события, чтобы утвердить свое господство.

 Дававшая советы Волюспа поначалу не осмелилась его обвинять в святотатстве и мятеже: влияние, которое приобрел Рам у большой части нации, благодаря великой услуге, оказанной ей, не позволяло еще подобных проявлений. Но воздав в честь него хвалу и поблагодарив небо в милости, сделанной ему, она сжалилась над слабостью его души, представив его, как человека робкого, и, в самом деле, полного кротости и добрых намерений, но совсем неспособного возвышать свои мысли до суровой высоты божественных мыслей. Это объяснение Пифии нашло сначала большое число сторонников. Не прекращая любить доброго Рама, они его искренне жалели из-за недостатка смелости, и поскольку его враги видели такое положение, они умело извлекли из него выгоду, добавив в почитание смехотворное. Его имя Рам обозначало барана; они его нашли слишком крепким для него и, в злом смягчении первой буквы, изменили имя в Лам, захотев сказать о ягненке. Это имя Лам, оставшееся с ним, стало знаменитым по всей земле, что мы вскоре увидим. Человек может отвергнуть благодеяния Провидения, но Провидение из-за этого медленнее не идет к своей цели. Кельты, не распознав его голос, пренебрегши его посланцем и начав преследовать его, утратили свое политическое существование, предоставив славу Азии, которую могли хранить в Европе. Судьба была еще довольна сильна для того, чтобы слепая Человеческая воля не сгибалась перед ней.