По окончании первой войны с Наполеоном, заботы Императора Александра неизбежно обратились к усилению оборонительных средств государства. Необходимо было немедленно принять меры для укомплектования армии, сильно расстроенное продолжительным походом и появившимися затем заразительными болезнями; материальная часть также нуждалась в неусыпных попечениях. Распадение коалиции, смерть Питта, сближение Пруссии с Францией побудили Императора искать некоторой почвы для установления приязненных отношений с Наполеоном. С этою целью, под предлогом попечения о наших пленных, отправлен был в Париж ст. сов. Убри для начатия переговоров о мире. 8-го (20-го) июня, Убри подписал мирный трактат. Но Император Александр не ратификовал договора, найдя его «противным чести и обязанностям России в рассуждении союзников её, безопасности государства и общему спокойствию Европы". По этому поводу 3-го сентября 1806 года последовал манифест, в котором Александр выражал уверенность, что подданные его соединять усилия свои с ним, «как скоро безопасность России, глас славы и веления наши призову г их действовать на пользу общую". Вместе с тем, в виду неудовольствий Фридриха-Вильгельма против Наполеона, началось снова сближение с Пруссией, не смотря на двусмысленное поведение её в 1805 году. Генералу Беннигсену повелено было находиться в распоряжении прусского короля. В ответ на эти действия Императора Александра, французские газеты стали наполняться колкими статьями против России и шутками над побежденными под Аустерлицом. Кроме того, со стороны Наполеона последовал ряд самовластных распоряжений в Италии, Голландии, Германии, где образован рейнский союз, протектором которого сделался французский император. Новое кровопролитие становилось неизбежным.

После полного крушения политических планов князя Чарторыжского и предстоящего союза с Пруссией ради защиты её интересов и безопасности, он не мог продолжать руководство внешнею политикою Империи и потому предпочел сложить с себя эту тяжелую ответственность. 17-го июня 1806 года генерал-от-инфантерии барон Будберг был назначен министром иностранных дел, а 2-го июля товарищем его граф А. Н. Салтыков. Попечительство виленского учебного округа осталось за князем Чарторижским. Пруссия, ослепленная воспоминаниями славы Фридриха Великого, внезапно отказалась от многолетней миролюбивой политики и 19-го сентября (1-го октября) потребовала от Наполеона вывода французских войск из Германии. В ответ на этот вызов, Наполеон отправился в Бамберг и 24-го сентября (6-го октября) приказом по армии объявил войну Пруссии. В восемь дней армия, монархия, немецкие союзники ее —все было сокрушено неудачным исходом одного сражения. Причины этого явления известны: слабость короля, нерешительность в советах, разногласие и зависть среди генералов, полное незнание французской системы ведения войны, непринятие мер на случай неудачи, отсутствие общественного духа среди народонаселения, а среди армии — самомнение, доведенное до безрассудства.

15-го (27-го) октября Наполеон торжественно вступил в Берлин, и ежедневно получал ключи, без боя, постыдно сдававшихся ему прусских крепостей по Везеру, Эльбе и Одеру. Королю и семейству его пришлось искать убежища в восточных окраинах государства.

Мнение, высказанное Наполеоном, после аустерлицкого сражения, относительно русских: «Ils en ont pour trente ans sans intervenir dans nos affaires", не оправдалось. Император Александр, с свойственным ему великодушием, решился выручить друга и союзника, хотя после поражения пруссаков при Иене и Ауэрштедте, вместо наступательной войны, приходилось помышлять о защите границ России. 22-го октября (3-го ноября) Александр писал королю: Долгом считаю вновь торжественно подтвердить вашему величеству, что каковы бы ни были последствия ваших великодушных усилий, я никогда не откажусь от известных в. в. намерений. Будучи вдвойне связан с в. в. в качестве союзника и узами нежнейшей дружбы, для меня нет ни жертв, ни усилий, которых я не совершил бы, чтобы доказать вам всю мою преданность дорогим обязанностям, налагаемым на меня этими двумя именами... Соединимся теснее, нежели когда-либо, пребудем верны началам чести и славы и предоставим остальное Промыслу, который не преминет положить предел успехам узурпации и тирании, даруя торжество самому справедливому и прекрасному делу (en faisant triompher la plus juste et la plus belle des causes)".

16-го (28-го) ноября 1806 года Император Александр объявил о начатии войны с французами. Предвидя возможность вторжения неприятеля в русские пределы, 30-го ноября последовал манифест о составлены и образовании повсеместных временных ополчений или милиций в 612.000 ратников. Все сословия государства были вызваны к пожертвованиям деньгами, хлебом, амуничными вещами и особенно оружием. Синод, с своей стороны, предписал духовенству внушать прихожанам, что православная ваша церковь, угрожаемая нашествием неприятеля, призывает верных чад своих к временному ополчению, что не искание тщетной

славы, но безопасность пределов государства, собственное личное благосостояние каждого влагают им в руки оружие; Наполеон же обвинялся Синодом в намерении, с помощью ненавистников имени христианского и способников его нечестия, иудеев, похитить священное имя Мессии.

Перечитывая грозное объявление Синода, которое преподносили тогда в храмах молящемуся народу на всем пространстве Российской Империи, нельзя не удивляться искусству, с которым извращалась в этом объявлении историческая обстановка данной минуты. Войну, предпринятую единственно ради спасения погибавшей Пруссии, чтобы не дать этому государству исчезнуть с карты Европы, превращали в народную войну, направленную против гонителя православной церкви, мечтавшего провозгласить себя Мессией. В виду подобных чудовищных замыслов, приписываемых Наполеону, призыв ополчения делался вполне понятным народу; но зато, когда впоследствии война закончилась дружественным договором с Францией, последний неизбежно получил в глазах народной массы окраску как бы посягательства на веру и возбудил общее к себе не сочувствие. 22-го октября (3-го ноября) корпус генерала Беннигсена перешел границу у Гродно, в составе около 60.000 человек при 276 орудиях. Из России поджидали подкрепления: корпус графа Буксгевдена в составе около 40.000 человек с 216 орудиями прибыл в Остроленку 22-го ноября, а корпус генерала Эссена, в составе около 22.000 человек с 132 орудиями, подходил к Бресту в начале декабря. Прусский король подчинил Беннигсену единственный уцелевший остаток своей армии, 14.000 корпус Лестока, с 92 орудиями, и сказал, что предоставляет жребий Пруссии Императору Александру. Таким образом, Россия была вовлечена в новую войну с Наполеоном; но одного несчастия было мало: в октябре 1806 года открылась семилетняя война с Турцией (1806-1812 гг.) и окончательно на руках Императора Александра оказались две войны, не считая войны с Персией, начавшейся еще в 1804 году, вследствие утверждения русского владычества в Закавказье.

Неожиданный и решительный разгром Пруссии вызвал необходимость увеличить число войск, назначенных на помощь союзнику. Поэтому образованную под начальством генерала Михельсона днестровскую армию, в составе пяти дивизии (60.000 человек), пришлось убавить почти на половину. Две дивизии, составлявшие корпус Эссена, двинуты к Бресту; с оставшимися затем войсками генералу Михельсону повелено было, избегая разрыва с Оттоманскою Портою, занять Бессарабию, Молдавию и Валахию, чтобы принудить султана к исполнению нарушенных им обязательств.

Теперь оставалось избрать достойного главнокомандующего войск, вдвинутых на помощь Пруссии. Общественное мнение указывало на 69-летнего старца фельдмаршала графа Михаила Федотовича Каменского, как на спасителя отечества. Подражая Суворову, Каменский старался быть оригинальными юродствовал и тем привлекал к себе общее внимание. «Полагаясь на мысли всего государства, Император Александр назначил Каменского главнокомандующим заграничною армией, предоставив ему действовать во всех случаях по собственному усмотрению. В это время Императрица Елисавета Алексеевна разрешилась от бремени дочерью (3-го ноября 1806 года), нареченною Елисаветой. Императрица тем не менее пожелала видеть фельдмаршала перед отъездом его в армию; она с чувством говорила ему о защите, о спасении горячо любимой им России. По словам Каменского, ему казалось, что он слышит небесный голос, призывающий его на святое дело. 10-го ноября фельдмаршал выехал из Петербурга и провел в дороге три недели до Вильны, по причине расстроенного здоровья. Из Вильны он донес Государю: «Я лишился почти последнего зрения: ни одного города на карте сам отыскать не могу... Боль в глазах и в голове; неспособен я долго верхом ездить; пожалуйте мне, если можно, наставника, друга верного, сына отечества, чтобы сдать ему команду и жить с ним в армии. Истинно чувствую себя неспособным к командованию столь обширным войском". Подъезжая к Пултуску 7-го (19-го декабря), граф Каменский, в подражание Суворову, сел в тележку и прискакал в ней в главную квартиру, но Государю продолжал писать в прежнем духе: «Стар я для армии; ничего не вижу... земли не знаю... дерзаю испрашивать себе перемены. Подписываю не знаю что". Семь дней фельдмаршал предводительствовал войском и запутал до неимоверности все дела, едва не погубив при этом армии. Ночью на 14-е декабря граф Каменский послал за Беннигсеном; когда тот явился, было три часа пополуночи, он вручил ему письменное повеление о «ретираде в наши границы" и вслед затем уехал в Остроленку, откуда в донесении Государю писал: «Увольте старика в деревню... таковых, как я, в России тысячи". Графу Буксгевдену фельдмаршал приказал бросать на дороге батарейную артиллерию, если она будет затруднять движение войск, и заботиться единственно о спасении людей. Начальникам дивизий главнокомандующий прямо от себя предписывал иметь «ретираду" на российские границы, «а как мне в Пруссии дороги неизвестны, то самим генералам и бригадным командирам наведываться о кратчайшем тракте к нашей границе, к Вильне и ниже по Неману... а вошедь в границу после такого несчастия явиться к старшему". На наше счастье, Наполеон не мог знать царствовавшей в армии неурядицы и приписал сначала перепутанное отступление русских войск и бессвязность наших действий какому-либо задуманному маневру. Это опасение вызвало со стороны Наполеона промедление в его наступательных действиях, спасшее нашу армию от окончательного поражения. Беннигсен решился ослушаться приказания главнокомандующего идти обратно в Россию и ожидать, на против того, нападения французов в занятой им под Пултуском позиции. 14-го(26-го) декабря здесь произошло сражение, в котором победа осталась на стороне Беннигсена. Русские войска ночевали на поле сражения, и на другой день наши разъезды не встретили неприятеля на расстоянии десяти верст. Одновременно с боем под Пултуском, французы в превосходных силах атаковали князя Голицына в Голымине и принудили его к вечеру отступить; это обстоятельство побудило Беннигсена с рассветом 15-го (27-го) декабря отойти к Остроленке, но тем не менее, в пышной реляции, он донес Государю, будто против него сражался Наполеон с целою французскою армией, имея под своим начальством двух маршалов Даву и Ланна.

Император Александр получил почти одновременно известие о бегстве графа Каменского из вверенной ему армии и о победе, одержанной Беннигсеном под Пултуском. Снова пришлось решить Государю замысловатый вопрос, кому быть главнокомандующими «Трудно описать затруднительное положение, в котором я нахожусь", писал Александр дежурному генералу графу Петру Александрович, Толстому 3-го (15-го) января 1807 года. «Где у нас тот человек, пользующийся общим доверием, который соединял бы военные дарования с необходимою строгостью в деле командованияe Что касается до меня, то я его не знаю (Quel est donc chez nous cet homme jouissant de la confiance generale, qui reunisse les talents militaires e une severite indispensable dans le commandemente Quant e moi je не le connais pas). Уж не Михельсон ли, Григорий Волконский из Оренбурга, Сергей Голицын, Георгий Долгорукий, Прозоровский, Мейендорф, Сухтелен, Кнорринг, Татищевe Вот они все и ни в одном из них я не вижу соединения требуемых качеств". Александр не называет в этом письме Кутузова, который находился в немилости после Аустерлица; но зато Государь вспомнил графа Палена в следующих выражениях: «Un peut-etre vaudrait un peu mieux que les autres, c’est Pahlen. Mais quelle confiance mettre en lui apres toute sa conduite... je doute qu’un homme pareil fet propre e contenir l’ordre dans une armee". Выбор Императора Александра остановился, по необходимости, на мнимом победителе Наполеона под Пултуском — генерале Беннигсена. Граф Буксгевден уехал в Ригу и с удалением его в армии водворилось единство власти. 24-го декабря последовал указ об увольнении графа Каменского, который застал его в Гродне, где он продолжал еще запутывать дела. «Хотя и с прискорбием", сказано в указе, «но не обинуясь должен я сказать вам, что таковой предосудительный поступок, если бы он сделан был кем-либо другим, надлежало бы

предать строжайшему военному суду, коего неминуемым последствием было бы лишено живота".

В исходе 1806 года Император Александр испытал еще другое огорчение. Осенью Государь отправил своего любимца генерал-адъютанта князя И. И. Долгорукова в армию генерала Михельсона; когда же начались политические усложнения по поводу разгрома Пруссии, Александр приказал ему немедленно явиться в Петербург, куда его вызывали для совещания по поводу чрезвычайных успехов Наполеона. Долгоруков поскакал в столицу на курьерской тележке. На шестой день после возвращения князь Петр Петрович скончался в Зимнем дворце в день рождения Государя, 12-го декабря 1806     года, на 29-м году от рождения, Александр отменил во дворце бал; плакал неутешно, и в течении трех дней не выходил на прогулку и не являлся на развод. Граф Ланжерон по поводу смерти князя Долгорукова замечает «sa mort fut un bienfait du ciel pour la Russie". Граф Ланжерон признавал вообще князя Долгорукова крайне вредным для государства человеком: «C’etait un homme, un general, un sujet, un citoyen aussi dangereux e son pays qu’e la societe. Il не dissimulait pas sen desir de regner despotiquement sous le nom de son maetre".

Одновременно с воинственным характером, принятым русскою политикою с 1805 года, замечается также новый оттенок в управлении внутренними делами Империи. Нечувствительно и, может быть, незаметно для него самого, Александр отдалялся от порядков, с таким увлечением созданных им самим в начале царствования. Так, например, Александр, вскоре по воцарении торжественно уничтожил тайную экспедицию и в резких выражениях заклеймил в манифесте установившийся, по этой части, прежний порядок дел. Между тем в 1805 г. уничтоженная экспедиция возродилась до некоторой степени из пепла, под другим названием, чем в корне подрывались все стремления Государя к водворению в Империи законности. Перед самым отъездом Императора Александра в армию в 1805 году, состоялось 5-го сентября Высочайшее повеление об учреждении Комитета для совещания по делам, относящимся к той части высшей полиции, которая имеет целью своею «сохранение всеобщего спокойствия и тишины граждан и облегчения народного продовольствия". Он состоял из трех министров: военных сухопутных сил и главнокомандующего в С.-Петербурге — генерала Вязмитинова, юстиции — князя Лопухина и внутренних дел — графа Кочубея. Комитету дано было секретное наставление в 11-ти пунктах. В 1807 году в этом направлении сделан был новый и более решительный шаг.

13-го января учрежден комитета охранения общей безопасности, продолжавший свое существование до 1829 года. «Комитет 13-го января 1807 года" закрепил внутренний разлад в уме Александра с самим собою. Личный состав комитета 13-го января, при самом учреждении его, состоял из министра юстиции князя Лопухина и сенаторов Макарова и Новосилцова в случае нужды в комитете должны были присутствовать: генерал Вязмитинов и граф Кочубей. Для характеристики деятельности комитета достаточно сказать, что самым деятельным членом его являлся Александр Семенович Макаров, который когда-то был преемником Шешковского по тайной экспедиции.

27-гоянваря (8-го февраля) 1807 года генерал Беннигсен выиграл кровопролитный бой при Прейсиш-Эйлау, стоивший нам 26.000 человек убитыми и ранеными. «Се n’etait pas une bataille, mais un carnage" сказал впоследствии Наполеон генералу Беннигсену. На этот раз Беннигсен имел дело действительно с самим Наполеоном. Обе воевавшие стороны приписали себе победу под Эйлау; но в 10 часов вечера главнокомандующий приказал армии отступить к Кенигсбергу, а потому Наполеон, простояв девять дней на поле сражения, имел право назвать себя победителем. Прогуливаясь в 1809 году с ротмистром Чернышевым в Шенбрунском саду и беседуя с ним о войне 1807 года, Наполеон сказал: «Если я назвал себя победителем под Эйлау, то потому только, что вам угодно было отступить". Обе армии расположились на зимних квартирах; французы продолжали осады Грауденца и Данцига. Император Александр, по получении известия об

Эйлауской победе, писал 8-го февраля генералу Беннигсену: «C’est e vous, mon general, qu’а ete reservee la gloire de vaincre celui qui ne l’а jamais ete encore". Вместе с тем Государь пожаловал ему орден Св. Андрея Первозванного и 12.000 р. пенсии. В том же письме он спрашивал мнение Беннигсена на счет времени, когда прибытие Императора к армии окажется всего полезнее. 9-го марта Беннигсен просил Императора поспешить отъездом.

16-го марта Его Величество отвечал, что это известие причинило ему чувствительное удовольствие. 16-го марта 1807 года Александр выехал из Петербурга в армию, через Ригу и Митаву. Императора сопровождали обер-обер- граф Толстой, министр иностранных дел барон Будберг и генерал-адъютанты граф Ливен и князь Волконский. Еще ранее сделаны были распоряжения об усилении армии генерала Беннигсена. Выступление гвардии в поход началось 13-го февраля; Цесаревич Константин Павлович последовал за нею. 17-я и 18-я дивизии получили приказание идти из Москвы и Калуги к Неману. 18-го марта Александр посетил в Митаве Людовика XVIII и сказал королю, что «лучшим днем своей жизни сочтет тот, когда водворит его во Франции." 20-го марта (1-го апреля) в Полангене Государь был встречен королем прусским. На другой день оба монарха вместе поехали в Мемель. 23-го марта (4-го апреля) король и королева отправились с Императором в Кидуллен, близь Юрбурга, на смотр прибывшей из Петербурга гвардии. Александр вручил королю строевой рапорт и лично представляя союзнику гвардию свою, обнял его и со слезами на глазах сказал: «Не правда-ли, никто из нас не падет одинe или оба вместе, или никто". Первым следствием свидания Государя с королем прусским было назначение Гарденберга министром иностранных дел, вместо генерала Цастрова, поборника мира с Францией. 5-го (17-го) апреля Император Александр прибыл в главную квартиру армии, находившуюся в Бартенштейне, и принял Беннигсена чрезвычайно милостиво. Вспоминая печальный опыт Аустерлицкого боя, он предоставил Беннигсену действовать по усмотрению, и велел отдать по армии следующий приказ, собственноручно им написанный: «Победы под Пултуском и Прейсиш-Эйлау, одержанный генералом Беннигсеном над неприятелем, оправдали и увеличили доверенность, возложенную на искусство его. Прибытие Е. И. В. к храброй своей армии, не вводить ни в каком отношении ни малейшей перемен в образе начальства, под которым общее благо Европы столь ощутительно начинает уже возникать. Все повеления выходят по-прежнему, от одного главнокомандующего генерала Беннигсена, равно как и рапорты доставляются прямо к нему". 14-го (26-го) апреля Император Александр заключил с королем прусским Бартенштейновскую конвенцию. Еще теснее сплотился союз с Пруссией, имевший целью предоставить человечеству блага всеобщего и прочного мира, обеспеченного ручательством всех держав. Не победив еще Наполеона, намеревались соорудить незыблемое политическое здание, которое не могло бы разрушиться при первом покушении потрясти его. С этою целью для утверждения независимости Германии, предполагалось уничтожить Рейнский союз, заставить Наполеона отвести войска за Рейн и основать в Германии новую конституционную федерацию под покровительством Австрии и Пруссии. В случае присоединения Австрии и Англии к союзу, им обещано было территориальное расширение. Россия за все пожертвовали в пользу общего дела не выговаривала себе ничего, мало того, 12-ою статьёй конвенции выговаривались еще независимость и неприкосновенность Турции. Высокие договаривавшиеся стороны высказывали, что они не потерпят, чтобы ей нанесен был малейший ущерб. Любопытно, что в договор могла быть включена подобная статья, если принять в соображение, что Россия с 1806 года состояла в войне с Оттоманской Портой. Александр в письме к Алопеусу в Лондон (от 19-го апреля) сделал следующую оценку этого произведения господствовавшей тогда дипломатической романтики: «L’histoire de nos jours n'offre malheureusement que peu d’exemples de pareilles transactions, dont le but n’est uniquement que le bien general sans aucune arriere-pensee de la part des puissances contractantes, et par consequent sans articles secrets".

К счастью для России, другие державы не нашли для себя возможным присоединиться к конвенции 14-го апреля и вступить в предлагаемый бескорыстный союз. Австрия признала условия бартенштейновской конвенции столь неумеренными, что полагала невозможным добиться предположенной дели даже после ряда самых блистательных военных успехов. Вообще в Вене, по традиционному предубеждению, взирали крайне несочувственно на Пруссию и на затеянную ею войну; однажды граф Стадион в порыве откровенности высказал графу Разумовскому следующее: «Tenez, voulez vous que je vous dise ce qu’on pense ici. C’est que vous faites la guerre pour la Prusse". Не менее остроумно отнесся Каннинг к настоятельному приглашению приступить к конвенции. Он признался, что ему известен проект Гарденберга об организации северогерманского союза; главою этого союза должен быть король прусский; по мнению Каннинга, при такой организации Германии, военное господство в Европе перейдет к Пруссии и будет сходно с деспотическою властью Наполеона над членами Рейнского союза, обрати в германских князей в вассалов прусского короля.

Осмотрев различные части армии, Император Александр уехал в Тильзит. В это время в армии начали раздаваться влиятельные голоса в пользу мира; к ним принадлежал Цесаревич Константин Павлович. Прибыв в Тильзит после гейльсбергского сражения, Цесаревич горячо убеждал своего державного брата вступить в переговоры с Наполеоном; между ними разыгралась бурная сцена. Император остался непреклонным в решении продолжать войну, приказал Цесаревич, возвратиться к армии и 2-го июня выехал в Юрбург на встречу прибывшим из России резервами В этот же день, 2-го (14-го) июня, произошло Фридландскоe сражение, после которого не подлежало уже сомнению, на чьей стороне находилась победа. Генерал Беннигсен, величавший себя победителем непобедимого (le vainqueur de l’invincible), был на этот раз на голову разбит Наполеоном. Результатом боя оказались: громадные потери — до 15.000 человек, отступление русской армии за Неман и занятие Кенигсберга французами. Фридрих-Вильгельм сделался окончательно безземельным королем; вся Пруссия, от Везера до Немана, кроме Кольберга, Пиллау, Грауденца и Мемеля, находилась во власти Наполеона. 4-го июня Император Александр производил в Олите смотр пришедшей из Москвы 17-й дивизии князя Лобанова-Ростовского, когда получено было известие о фридландском поражении. Генерал Беннигсен, в заключение своего краткого донесения, повергал на благоусмотрение Государя мнение о необходимости завязать мирные переговоры с неприятелем, чтобы выиграть хотя бы некоторое время, нужное для вознаграждения потерь, понесенных армией. Александр отправил к Беннигсену князя Лобанова-Ростовского, которому поручил ведение этих щекотливых переговоров. «Vous devez sentir", писал он главнокомандующему, «tout ce qu’il m’en coete de passer par ce parti".