Из современников реформы Вигель также отдает безусловное предпочтение коллегиальному порядку, приписывая ему преувеличенное благодетельное значение, не оправдываемое историей. По его мнению, «там, где верховная неограниченная власть находится в одних руках, и глас народа, чрез представителей его, не может до неё доходить, власть главных правительственных лиц должна быть умеряема совещательными сословиями, составленными из мужей более или менее опытных. Если суждения их, споры, даже несогласия несколько замедляют ход дел, за то перед Государем они одни только обнажают истину, выказывают ему способных людей для каждого места и таким образом облегчают ему выборы". Затем он ставит вопрос: перед кем будут министры отвечатьe и приходит к решению: «разве только перед своею совестью, когда невзначай есть она в котором ни будь из них". Окончательно Вигель останавливается на следующем заключении: «Может же когда-нибудь случиться, что рассеянный Государь вверится небрежным министрам, которые вверятся ленивым директорами, которые вверятся неблагоразумным и неопытным начальникам отделений, а они вверятся умным и деятельным, но не весьма благонамеренным и добросовестным столоначальникам; тогда сии последние без общей цели и связи будут одни управлять делами государства. Вот будущность, которая с 8-го сентября 1802 года открывалась для России". Конечно, нельзя отрицать, что первое образование министерству даже если смотреть на него без предубеждения в пользу совещательного порядка, было произведением незрелым, не соглашенным ни с образованием учрежденного ранее Непременного совета, ни с правами и властью Сената и коллегий, еще оставшихся, на первое время, в прежнем своем составе и действий. По мнению барона М. А. Корфа, «набросанное на бумагу в нескольких поверхностных очерках, без всяких подробностей исполнения, и между тем тотчас же приведенное в действие, это образование во всем носило на себе отпечаток особенной спешности и малой опытности составителей". («Жизнь графа Сперанского", т. 1-й, стр. 94).

Одновременно с учреждением министерств последовал указ о расширении прав Сената. В числе прав и обязанностей Сената заслуживает внимания статья, по которой этому верховному месту в Империи дозволялось представлять Государю о таких указах, которые сопряжены с большими неудобствами при исполнении, либо несогласны с другими законами или неясны; но когда по представлению Сената не будет сделано изменения в указе, то он остается в своей силе. Введение в указ этой статьи, утвержденной не без некоторого колебания, имело в виду ограничить произвол министров, имевших возможность испрашивать Высочайшие повеления помимо Сената, нисколько не сообразуясь с существовавшими законами. Однако, при всей скромности содержания этой статьи, она, на первых же порах, оказалась мертвою буквою. В начале 1803 года, Сенат, по инициативе графа Северина Потоцкого, убежденного в либеральных взглядах Императора, вздумал воспользоваться предоставленным ему законом правом всеподданнейших представлений. Дело касалось обязательного 12-летнего срока службы дворян унтер-офицерского чина, объявленного указом 5-го декабря 1802   года и в котором граф Потоцкий усмотрел нарушение прав дворянства, установленных жалованною грамотою 1785 года. Государь на Фоминой неделе дозволил, чтобы, на основании данного Сенату нового права, от него явилась депутация; ее составляли граф А. С. Строгонов и Трощинский, присутствовал также министр юстиции Державин. «При вступлении в кабинет Его Величества, часу в 7-м вечера", пишет Державин, «хотя еще светло было, но неизвестно для чего гардины у окон были завешены и горели свечи. Великая везде была тишина, и Государь один дожидался. Принял весьма важно сам, при письменном столе и депутации приказал садиться, не говоря никому ни одного слова. Потом приказал Трощинскому читать бумаги... По выслушании встал, весьма сухо сказал, что он даст указ, и откланялся. Указ последовал 21-го марта 1803 г. В нем пояснено, что дарованное Сенату право входить с представлениями против того или другого указа не касается вновь издаваемых или подтверждаемых верховною властью законов, и потому Сенат не имел основания к своему представлению, вместе с тем ясно высказана мысль, что он вмешался не в свое дело, коснувшись «частного распоряжения, единственно до армии принадлежащего".

В крестьянском деле Император Александр не ограничился запрещением делать объявления о продаже крестьян без земли и прекращением раздачи населенных земель в собственность частным лицам; последовала попытка сделать нечто более в пользу этого сословия. 20-го февраля 1803 года объявлен указ о свободных хлебопашцах, которым разрешалось всем помещикам, кто пожелает увольнять своих крестьян целыми селениями или отдельно с землею по заключении условии, на обоюдном согласии основанных. Министерству внутренних дел предоставлялось рассмотрение и утверждение этих условий. Мера эта была обнародована вследствие изъявленного графом Сергеем Петровичем Румянцовым желания отпустить на волю некоторых крестьян с участками земли. Эта благая мера, вполне согласовавшаяся с задушевными мыслями и желаниями Императора, нашла себе, как и следовало ожидать, ожесточенных критиков среди русского общества. Так, например, Державин пишет, что предположение о свободных хлебопашцах выдумано графом Румянцовым, «смею сказать—из подлой трусости, чтобы подольститься к Государю, воспитанному в либеральном духе Лагарпом".

В действительной жизни русского народа указ о свободных хлебопашцах не сопровождался теми благодетельными последствиями, которые были возможны; он был обставлен такими стеснительными формальностями и исполнение его отличалось такою боязливостью, что скромный успех, в освободительном смысле, был возможен отчасти только в первое время, при свежем впечатлении и под влиянием первого преобразовательная пыла.

Из образованных в 1802 году министерству наибольшую деятельность выказали тогда два министерства: внутренних дел и народного просвещения. Граф Кочубей имел по организации своего министерства такого высокодаровитого деятеля, как Сперанский; поэтому вверенная ему часть получила первая несколько стройную организацию и далеко опередила другие. Все проекты новых постановлений по министерству писал Сперанский и писал так, как никто до него; старинный наш приказный язык, благодаря искусному перу его, видимо стал облекаться в новые формы. Отчеты министра Государю стали впервые печататься в общее сведение и, как пишет биограф Сперанского, и теперь, спустя более полустолетия, могут, по методе их составления, назваться образцовыми.

Министерство внутренних дел начало еще другое, небывалое до тех пор у нас дело, издавая свой официальный журнал под названием «Санкт-Петербургского". Александр впервые непосредственно сошелся с Сперанским в 1806 году, когда граф Кочубей, во время частых своих болезней, начал посылать его с бумагами вместо себя. Эта случайность послужила к сближению Государя с своим статс-секретарем. «Превосходный докладчик", замечает барон Корф, «ловкий и сметливый исполнитель принимаемых повелений, умевший на лету ловить и угадывать каждое слово, Сперанский с первых пор очаровал Государя, который тогда же стал давать ему разные личные поручения".

По министерству народного просвещения, в сравнительно короткое время, сделано было чрезвычайно много. «Предварительные правила народного просвещения" изложили план, выработанный министерством для учреждения и управления высшими и низшими заведениями; эти правила удостоились Высочайшая утверждения 24-го января 1803 года. Организованы шесть учебных округов. В городах учреждены гимназии и уездные училища. Основаны университеты в Казани и Харькове; последний создан на средства, собранные заботами В. Н. Каразина. Кроме того, преобразованы университеты в Дерпте и Вильне. Попечителем виленского округа назначен в 1803    году князь Чарторыжский, оставшийся в этой должности по 1823 год.

В состав этого округа вошли восемь губерний (Виленская, Гродненская, Витебская, Могилевская, Минская, Волынская, Подольская и Киевская), составлявшие области, присоединенные от Польши в царствование Екатерины II. В Петербурге для приготовления молодых людей в учители гимназий, учрежден в 1804 году педагогический институт основание же предположенного в столице университета состоялось позже.

Покровительство и поощрение оказано было и литературе. «Редко какой-нибудь правитель оказывал такое поощрение литературе, как Император Александр, пишет Шторх. «Замечательные литературные заслуги лиц, находящихся на службе, вознаграждаются чинами, орденами, пенсиями; писатели, не состоящие на государственной службе, за литературные свои труды, доходящие до сведения Императора, нередко получают подарки значительной ценности. При настоящем положении книжной торговли русские писатели не всегда могут рассчитывать на приличный гонорар за большие научные сочинения... В таких случаях, Император, смотря по обстоятельствам, жалует писателям иногда крупные суммы на напечатание их трудов. Многие писатели посылают свои рукописи Императору, и, если только они имеют какую-нибудь полезную тенденцию, он велит печатать их на счет кабинета, и затем дарит обыкновенно все издание авторам".

В виду желания, изъявленного Карамзиным посвятить труды свои сочинению полной истории Российского государства, Император, указом 31-го октября 1803 г., пожаловал ему титул историографа и 2,000 рублей ежегодной пенсии.

Основанием этого щедрого покровительства словесности, как уже выше упомянуто, было желание Государя действовать литературой на развитие общественных понятий. Вообще первое пятилетие правления Александра отличалось трудами и заботами на пользу просвещения, и сопровождалось сильным умственным движением, принесшим России неоцененные плоды.

Не забыта была также цензура. Когда учреждены были министерства, цензурная часть отнесена к министерству народного просвещения. Последствием этого было снабжение её особым уставом (9-го июля 1804     года), но «не для стеснения", — как именно упоминается в докладе министра, — «свободно мыслить и писать, а единственно для принятия пристойных мер против злоупотребления оной". Весь устав состоял из 47 параграфов.

1803 год ознаменовался для столицы необыкновенным торжеством: 14-го мая Петербург праздновал первое столетие своего существования. В этот день депутация от города поднесла Императору Александру золотую медаль — с изображением на одной стороне профиля Петра Великого в венке, с надписью вокруг: «от благодарного потомства", а на другой — Геркулеса, покоящегося на основании Петербурга.

Указом 16-го мая Александр повелел Правительствующему Сенату внести медаль с подобающего честью и приличными обрядами в Петропавловский собор и от лица России, благословляющей великие его начинания, положить на гроб отца отечества, «в незабвенное свидетельство пред грядущими веками, колико память его России священна".

Празднование столетия Петербурга совпало с другим важным событием. Государь послал графу Аракчееву в Грузино, 26-го апреля, следующую записку: «Алексей Андреевич! имея нужду видеться с вами, прошу вас приехать в Петербург". Результатом последовавшего затем свидания был приказ, по которому 14-го мая 1803 года граф Аракчеев принять в третий раз на службу с назначением, по-прежнему, инспектором всей артиллерии и командиром Лейб-Гвардии артиллерийского батальона.

Генерал Эйлер вспоминает по этому случаю в своих записках, что артиллеристы интриговали, стараясь удержать Государя от принятия на службу графа Аракчеева, но все усилия и хлопоты остались тщетными. «Служба", прибавляет он -, «сделалась во всех отношениях строгая".